Kitobni o'qish: «Детективы-футболисты. Тайна Соколиного глаза»

Роберто Сантьяго

Shrift:

El misterio del ojo de halcón

Russian edition published by arrangement with Ediciones SM

Through Dos Passos Agencia Literaria

1

Вот как было дело.

Начинался снег. Я стоял посреди леса, один, под огромным деревом, прислонившись спиной к стволу. Было так тихо, что я мог слышать собственное сбившееся дыхание.

Я огляделся вокруг. Никого. В моих руках была винтовка Т68. Я нажал на спусковой крючок, и в этот момент мне на голову упали первые снежинки. Надо было торопиться, если я не хотел, чтобы всё стало ещё хуже.

Пора было выбираться, хоть и рискуя быть обнаруженным. Я сделал глубокий вздох, второй, третий… И побежал изо всех сил с винтовкой наперевес, которая с каждым шагом становилась всё тяжелее. И тут в нескольких метрах от себя я услышал голоса.

– Он там! – закричал кто-то.

Через несколько секунд раздался первый выстрел. Стреляли совсем близко, и меня чудом не задело. Я продолжил бежать что есть мочи, растительность вокруг становилась всё гуще. Земля была так плотно покрыта листьями, что я не знал, с какой стороны ждать опасности: ведь под этими листьями могли скрываться ловушки. Но мне не оставалось ничего, кроме как, рискуя, продолжать свой бег.

Я бежал со всех ног, но, несмотря на мои усилия, голоса раздавались всё ближе и ближе.

Я слышал шаги и хруст веток, которые ломались от их движений, и надорванные голоса. Их было двое. Или, может быть, трое. И они были готовы вот-вот наброситься на меня. Времени почти не оставалось. В боку у меня закололо. Я прижал руку к больному месту, продолжая держать ружьё другой рукой, но не сбавлял скорости.

И тут наконец я его увидел.

Он был прямо передо мной, в нескольких метрах. Я гонялся за ним всё утро, и вот наконец он оказался у меня перед глазами. Я бросился к нему, споткнулся о корень и чуть было не упал, но вовремя схватился за ветку, удержался и снова бросился бежать. Вдруг я понял, что где-то потерял винтовку. Пока я обшаривал кусты в поисках своего оружия, вновь послышались голоса. Я замер. Было так тихо, что мне казалось, я слышу, как падают снежинки. Голоса приближались. Времени совсем не оставалось. И тогда я решил плюнуть на винтовку и бежать без неё. Не думая ни о чём, я бросился к своей цели.

По дороге я увернулся от нескольких веток, перепрыгнул через пару поваленных деревьев, пересёк заросли кустарника и обежал груду камней. Я наступил в лужу и промочил ноги, но меня это не волновало.

Теперь я слышал не только крики, но и дыхание, я чувствовал противника совсем рядом, прямо у себя за спиной.

Я бежал всё быстрее и быстрее. Я задыхался, а голени болели так, словно кто-то вонзал в них иголки. Но мне нельзя было останавливаться. Я должен был прибежать первым. И у меня были все шансы добиться этого.

Ещё несколько шагов, ещё…

И тут раздалась стрельба. Чтобы увернуться от выстрела, я разбежался и прыгнул, вытянув вперёд руки. И… у меня получилось! Я схватился за флагшток двумя руками. И в этот момент мне в спину что-то ударило.

2

– Раньше, касание было раньше! – закричал Камуньяс.

– Что за чушь ты несёшь! – запротестовал Тони. – Он дотронулся до флага после выстрела, и все это видели.

Стоял декабрь. До Рождества оставалось несколько дней. В горах было ужасно холодно, а мы всё утро провели здесь в поисках чёрного флага. Того самого флага, который в данный момент был у меня в руках. Алисия и Фелипе, тренеры нашей футбольной команды, спрятали его в лесу.

После этого они раздали всем ружья для пейнтбола и разделили нас на две команды. В синей команде были Грустный, Томео, Камуньяс и Пакет, то есть я.

В красной – Алёна-не-путать-с-Еленой, Тони, Мэрилин, Анита и Восьмой.

Мы все играем в одной команде по футболу «Сото Альто». В этом году мы начали регулярно принимать участие в чемпионате Лиги Интерсентрос. Ну, «регулярно», наверное, будет слишком сильно сказано. По правде говоря, мы начали очень плохо. Из девяти игр у нас было девять поражений. Мы проигрывали одну игру за другой, и никто не мог объяснить, почему так происходит. Нет, мы, конечно, не самая сильная команда. Но проиграть все игры! Ничего подобного с нами раньше никогда не случалось. И это в тот год, когда на нас возлагали большие надежды.

Эстебан, директор нашей школы, так и сказал:

– Мы возлагаем на команду большие надежды.

Но пока что мы проиграли первые девять игр Лиги. И это, без сомнения, был отрицательный рекорд.

Именно поэтому Алисия и Фелипе решили, что нужно восстановить наш командный дух. С этой целью они устроили нам войнушку в лесу. Не настоящую, конечно, потому что в руках у нас были пейнтбольные ружья, и стреляли мы не настоящими пулями, а желатиновыми шариками с краской. Впрочем, снег и мороз, которые нам приходилось терпеть, были вполне себе настоящими.

– Вам нужно будет бороться вместе, ради общей цели, – сказал Фелипе.

– Вспомнить, что вы настоящая команда, – добавила Алисия.

– Но как же мы можем быть настоящей командой, если нам придётся стрелять друг в друга шарами с краской? – спросил Грустный.

– Ну, вы понимаете, о чём я, – хмыкнул Фелипе. – Мы разделили вас на две команды, но в то же время вы одна команда.

– Вот именно, – сказала Алисия, – команда, способная пойти на жертву, приложить усилие…

– …чтобы пуляться шариками с краской, – продолжил Камуньяс.

– Да, – кивнул Фелипе, просто чтобы не продолжать этот разговор.

И игра началась.

Победившей считалась команда, сумевшая первой найти и схватить чёрный флаг.

Проблема состояла в том, что если в тебя попадали шариком с краской, ты выбывал из игры. Вот об этом и шёл сейчас спор: схватился я за флагшток до и после выстрела?

– До! Он дотронулся до выстрела! – орал Томео.

– Но если в него стрельнули, и потом он схватился за флажок, мы все должны были это видеть, – возразила Мэрилин. – Так мы видели это или не видели?

В автобусе, который вёз нас обратно в колледж, дискуссия продолжилась.

– Главным было само мероприятие, – сказала Алисия, – а не то, кто выиграл.

– Ну конечно, – буркнула Анита, – тебе легко говорить, ты же не скакала всё утро по горам, уворачиваясь от шариков с краской.

– Вы, тренеры, должны решить, кто победил, это ваша обязанность, – сказал Тони очень серьёзно.

Мы все посмотрели на Алисию и Фелипе, которые сидели в передней части автобуса. Тренеры повернулись, улыбаясь, затем они посмотрели друг на друга.

– Если честно… – начал Фелипе.

– Если честно, узнать это абсолютно невозможно, – закончила Алисия.

– То есть как?! – воскликнул Камуньяс.

– Но как-то же это всё-таки можно выяснить! – сказал я.

– Ну а как? У нас же нет записи игры, мы не можем пересмотреть её или пустить в замедленной съёмке, например, – объяснила Алисия.

– Вот так подстава! – сказал Восьмой. – Столько бегать и в результате не знать, кто выиграл…

– Мы выиграли, – сказал Тони. – Шарик попал ему в спину до того, как он схватился за флажок…

– Между прочим, выстрел в спину – это вообще низко, – заявил Камуньяс. – И он совершенно точно держался за флагшток, когда в него попали.

Спор разгорелся с новой силой. Кроме того, что Камуньяс – мой лучший друг, он ужасно упрямый и никогда не сдаётся.

Пока все спорили, Алёна-не-путать-с-Еленой, которая, если кто не знает, моя соседка и лучший бомбардир команды, а ещё девочка с самыми большими глазами в колледже, подошла ко мне и сказала:

– Вообще-то в жизни должна быть такая штука, с помощью которой прошлое можно было бы увидеть в замедленном темпе. Как ты думаешь, Пакет?

– Э-э-э… ну да, – сказал я, просто чтобы что-то ответить.

– Если бы ты мог выбрать один момент из своей жизни и пересмотреть его с замедленной скоростью, какой бы ты выбрал? – спросила она.

– Ну…

Я посмотрел на неё и подумал, что если бы я мог пересмотреть один момент своей жизни в замедленной съёмке, то это совершенно точно была бы не сегодняшняя история, когда я первым схватил чёрный флажок… Не был бы это и наш победный футбольный матч, который состоялся прошлым летом. Даже момент, когда мы чудом в последнюю секунду спаслись от перехода во второй дивизион, я бы не стал выбирать для того, чтобы пересмотреть… Нет, если бы мне пришлось выбрать одну сцену, я бы выбрал свой первый в жизни поцелуй. Который, кстати, подарила мне Алёна на футбольном поле, ночью, несколько месяцев назад.

Вот о чём я подумал.

– Так какой момент ты бы выбрал? – настаивала Алёна.

Я ещё раз посмотрел на неё и сказал:

– Я не очень уверен, но, наверное, я бы выбрал тот момент, когда я забил пенальти в последнюю секунду, и мы спаслись от перехода во второй дивизион.

Алёна улыбнулась. И сказала:

– Ну конечно, естественно.

Когда Алёна смотрит на тебя своими огромными глазами, возникает ощущение, что у неё сверхспособности, и она может угадать, о чём ты думаешь.

– Мы победили, больше не о чем говорить! – сказала Мэрилин.

Спор в автобусе продолжался. И хотя я и был главным объектом дискуссии, по правде говоря, в тот момент мне было глубоко наплевать и на чёрный флажок, и на пейнтбольные шарики с краской.

– Не хочу вас расстраивать, – сказал Грустный, который в любой ситуации видел только плохое, – но, по-моему, с этой затеей с пейнтболом вы не восстановили командный дух, а добились противоположного результата…

На этот раз Грустный был прав. Фелипе и Алисия пытались навести порядок, но, похоже, это было невозможно. Горячий спор продолжался на протяжении всей поездки. Я выглянул в окно. Снег всё падал.

Я заглянул в телефон, чтобы проверить сообщения.

14:02. Франциско, когда вернёшься, убери постель.

14:03. Ф ранциско, не забудь полить цветы, а то они вянуть начинают.

14:15. Ладно, лучше не поливай, а то ещё зальёшь, и они погибнут.

14:16. Или полей, но чуть-чуть, не переборщи, а то я тебя знаю.

14:17. Франциско, сними высушенную одежду и не забудь хорошенько её сложить.

14:18. Я подумала, пусть лучше твой отец польёт растения, если вспомнит, конечно.

14:19. И ЗАСТЕЛИ КРОВАТЬ!

В общем, вы уже, наверное, поняли, что Франциско – это я. Хотя некоторые называют меня Пако, Пакито или даже Пакетом.

Из-за того что приближалось Рождество, моя мама сутки напролёт пропадала в сувенирном магазине, где она работает продавщицей. И так как у неё не оставалось времени больше ни на что, мы с моим братом и отцом целыми днями получали от неё распоряжения в электронном виде.

Рождество – отличное время для подарков и всякого такого. Но в моём доме это ещё и самая спорная пора. Ну, то есть это время, когда у нас больше всего спорят.

Моя мать спорит с моим отцом.

Мой отец спорит с моим старшим братом.

Мой брат без конца раздаёт мне подзатыльники.

Я спорю с мамой.

И так без конца…

– У меня тоже много работы, Хуана. Перед Рождеством всегда много грабежей, усиливается преступность, – сказал тем утром мой отец, который работает муниципальным полицейским.

– Не говори ерунды, Эмилио, – сказала Хуана (так зовут мою маму). – У нас тут никогда ничего не происходит.

По правде говоря, в Севилье-ла-Чике действительно почти нет преступности, грабежей или тем более убийств. И Рождество – не исключение. А так как все домашние дела поделены у нас поровну между всеми четырьмя членами семьи, моему отцу всё время приходится оправдываться как наименее загруженному по работе. Только его оправдания никто не берёт в расчёт. Ну, потому что все знают, как обстоят дела на самом деле.

Рождество. Время мира, гармонии и любви. Так говорится в рекламных роликах. По всей видимости, нашего дома это не касается.

Когда автобус подъехал наконец к дверям колледжа, дискуссия о чёрном флажке всё ещё продолжалась. И в этот момент произошла вещь, которой никто не ожидал. Она была настолько удивительная, что, ещё секунду назад увлечённые спором, мы разом замолчали.

А случилось вот что. Когда мы подъехали, то увидели, что у дверей школы собралась огромная толпа. Все смотрели в одном направлении – на гигантское граффити на фасаде колледжа, припорошенного снегом.

На стене красовалась огромная надпись, сделанная красной краской. Ученики, учителя, просто зеваки – все смотрели на неё.

Надпись гласила:

АЛЁНА И КАМУНЬЯС ЦЕЛОВАЛИСЬ.

3

Всем известно, что Алёна-не-путать-с-Еленой – самая красивая девочка в классе и, быть может, самая красивая в колледже. Известный факт также и то, что у Камуньяса огромные уши и что он отродясь не нравился девчонкам.

Но в последнее время положение дел, похоже, начало меняться, потому что в начале этого учебного года Камуньяс сделался парнем Мэрилин, ну, может, не совсем парнем, но что-то между этими двоими явно происходило. По крайней мере, они везде ходили вместе. А видеть Камуньяса с девочкой – это уже само по себе экзотика. Мало того! Теперь он ещё и целовался с Алёной!

Во всяком случае, так было написано на стене колледжа.

– Хочу заметить на всякий случай, что эта надпись не поменяется, сколько бы вы на неё ни смотрели, – сказала Алисия.

На самом деле мы уже довольно давно пялились на стену колледжа, не зная, что и думать. Точнее так: думая о слишком многих вещах.

Во-первых, конечно, мы все не спускали глаз с Алёны и Камуньяса, стараясь понять, какое выражение у них на лицах и прислушиваясь к их разговорам. Ещё мы следили за реакцией Мэрилин, которая с первого момента приняла очень серьёзный вид. Лично я наблюдал ещё за Тони, чьи брови то и дело то поднимались, то опускались, а губы шевелились, будто внутри его головы что-то варилось.

Несмотря на то что он сам это отрицает, Алёна, вне всякого сомнения, нравится Тони.

Я сам всегда говорю «нет», когда кто-то подозревает меня в симпатии к ней, но, положа руку на сердце, мне она тоже очень нравится. Впрочем, это совсем другая история, не имеющая отношения к делу.

А дело было в том, что мы все стояли у стены колледжа, смотрели на таинственную надпись и переглядывались. Анита, Восьмой и Томео ещё и перешёптывались, косясь на Мэрилин. Я смотрел на главных виновников происшествия – Алёну и Камуньяса, которые стояли с открытыми ртами, всем своим видом выражая непонимание происходящего.

Первой тишину нарушила Анита. Она подошла к Мэрилин, положила руку ей на плечо и сказала:

– Ты в порядке, Мэрилин?

– А почему это я должна быть не в порядке? Меня совершенно не волнует, что там делает Камуньяс, – отозвалась та.

Но по тону её голоса было ясно, что ей далеко не всё равно.

– Не волнуйся. Это, наверное, враньё, – продолжала Анита.

– Да не волнуюсь я, – сказала Мэрилин.

– Давайте будем трезво смотреть на вещи, – предложил Восьмой. – Алёна и Камуньяс целовались? Я вас умоляю.

– Вот именно, – сказал я. – Это невозможно.

– Эй, эй, эй, а почему это мы не могли целоваться? – подал голос Камуньяс. И тут же осознал, какую глупость ляпнул. – Нет, я не говорю, что это было на самом деле, – начал он путаться в показаниях, – я говорю, что в теории могло быть, почему бы и нет?

Всё это он произнёс, глядя на Мэрилин, но та, похоже, не хотела в этот момент знать о его существовании.

– Чую я, дело плохо кончится, – вздохнул Грустный.

– А мы не могли бы обсудить всё это после полдника? – вмешался Томео. – Я не ел с тех пор, как мы вышли из леса, а моя мама говорит, что каждые два часа я должен питаться, потому что мой организм нуждается в углеводах!

Конечно, никто не обратил на него внимания. В итоге мы снова переключились на Алёну и Камуньяса, которые стояли красные, как помидоры. Нас всех беспокоила одна мысль, и Тони первым решился её озвучить:

– Вы сейчас такие красные, потому что вам просто стыдно или потому что написанное на стене – правда? – спросил он, встав напротив Камуньяса, который смотрел на него с испуганным видом.

– Я, я, я… – мямлил Камуньяс, не в силах закончить предложение.

– Что – ты? – спросил Тони и подошёл почти вплотную к товарищу.

– Я хочу сказать, как глупо всё это, – наконец выдавил тот из себя. – Что за идиотская выходка. Как неприятно.

Тут к говорящим подошла Алёна и встала между Камуньясом и Тони.

– Мне кажется, надо выяснить, кто всё это сделал.

– Так это правда? – спросил Тони.

– А тебе какое дело? – ответила Алёна.

– Это моё дело, до чего иметь дело, – выпалил Тони.

– Правильно, я тоже так считаю, каждый имеет право знать, – сказал я.

– А ты не лезь. Ты тут вообще ни при чём.

– А ты, значит, при чём?

Тони повернулся ко мне и посмотрел на меня сверху вниз. Похоже, он собирался толкнуть меня или даже ударить кулаком. Он выглядел ужасно злым, и на мгновение я подумал, что сейчас он воспользуется случаем и расплатится со мной за всё.

– Не ссорьтесь, – сказал Камуньяс. – Не ссорьтесь из-за ерунды.

Мы с Тони посмотрели на Камуньяса. Я не понимал, что происходит.

Мне нетрудно было представить, как Алёна целует Тони или кого бы то ни было. Но… Камуньяса? Камуньяса, Ушастого? Моего лучшего друга Камуньяса? Сама мысль об этом казалась странной.

Я посмотрел на Алёну. Но она отвела глаза. Кажется, она впервые сделала такое при мне, и из-за этого всё происходящее начало казаться ещё более странным.

Фелипе и Алисия, которые всё это время наблюдали за нами с расстояния, в конце концов, подошли к нам.

– Ладно, ребят, достаточно, по-моему, это всё не имеет значения. Посмотрите лучше, какой снег идёт. День сегодня чудесный… – начала уговаривать нас Алисия.

Однако Фелипе, который до того момента скрывал своё отношение к происходящему, но которого явно позабавила история с поцелуем, жестом остановил её.

– Пусть обсуждают, милая, для них это важно, – сказал он.

– С каких это пор дурацкая надпись, оставленная неизвестно кем, становится важной темой для разговора? – возразила его жена, то есть Алисия.

Насколько я знаю, Сото Альто – единственная команда в мире, которую тренирует супружеская пара. С тех пор как летом эти двое поженились, они ужасно много спорили. Правда, очень быстро мирились. Иногда с ними было очень тяжело.

– Ты взгляни на это с другой стороны. Это ведь тоже командная работа, как пейнтбол. Надо дать возможность ребятам самостоятельно решить задачу, с которой они столкнулись. И не вмешиваться, за исключением самых крайних случаев, – сказал Фелипе.

– Что-то мне подсказывает, этот крайний случай скоро настанет, – отозвалась Алисия.

– Можно я пойду? – спросил Грустный.

– Так вы будете это объяснять или не будете объяснять? – сказал Тони, обращаясь к Алёне и Камуньясу и кивая в сторону надписи.

– Да, зануда, да, мы объясним, – сказала Алёна. – У всего ведь есть своё объяснение, не так ли, Камуньяс?

Камуньяс сглотнул и покачал головой. Тони поднял обе руки, как бы желая сказать: «Свершилось!»

– На днях случилась очень забавная вещь… – начала Алёна, но тут её прервал какой-то голос.

– Мы ждали вас, – сказал кто-то.

Мы обернулись. Это был Эстебан, директор школы.

– Наконец мы все в сборе, – сказал Эстебан.

Его сопровождал Херонимо Льоренте, президент Лиги Интерсентрос. Оба буквально сияли и выглядели очень довольными.

– Пойдёмте все с нами, нам нужно объявить вам кое-что важное, – сказал Эстебан, улыбаясь во весь рот.

Каждый раз, когда Эстебан собирался сообщить нам что-то важное, происходила какая-нибудь беда.

4

Иногда мне снится, что я иду по коридору. Иду к какой-то двери, по ту сторону которой слышны шёпот и голоса. Я открываю дверь и оказываюсь в зрительном зале в театре. Театр очень большой. Когда я захожу, зал замолкает, и тут все начинают оборачиваться на меня и показывать пальцем. И такую реакцию можно понять: ведь я голый. Ужасный, отвратительный сон. Стоять в одиночестве голым перед множеством одетых людей – одно из худших ощущений, которые я когда-либо испытывал в жизни. Пусть и во сне.

К счастью, в тот день я не был раздет, и одиноким меня тоже нельзя было назвать. В актовый зал школы мы зашли всей командой. Это было почти как в моём сне: мы прошли через центральную дверь в зал… а там нас уже дожидалась вся школа. Когда мы входили, все замолчали и уставились на нас, кое-где были слышны разговорчики. Создавалось ощущение, что многие были в курсе, что сейчас произойдёт. Хотя лично у меня на этот счёт не было вообще никаких мыслей.

Я уже собрался усесться на одно из немногих свободных мест, но тут Эстебан повернулся ко мне и сказал:

– Нет, ребят, вы поднимаетесь на сцену вместе со мной. То, о чём я буду говорить, касается вас непосредственно.

– В прошлый раз, когда вы сообщали нам нечто важное, мы чуть не потеряли место в Лиге, – сказала Алисия, поднимаясь по ступенькам вместе с Эстебаном.

– Опять этот негатив! Выше нос, вас ждут отличные новости, – сказал директор и подмигнул Алисии.

– Более чем отличные, – добавил Херонимо Льоренте.

На сцене нас заставили выстроиться в ряд за Эстебаном и Херонимо.

Херинимо сделал жест рукой, словно он торопил кого-то, кто был за кулисами, и кого мы не видели. Потом на сцене появился Раду, наш уборщик, который толкал перед собой стол на колёсах. Стол был накрыт простынёй, под простынёй что-то явно находилось.

Раду медленно подошёл к центру сцены, заметно нервничая при этом, потому что весь зал на него смотрел. Оставил стол и ушёл.

– Мы собрали вас сегодня: родителей, учеников, жителей Севильи-ла-Чики, – чтобы сообщить отличные новости. В это Рождество в нашем дорогом городе впервые состоится национальный Рожденственский турнир по футболу! – произнёс директор таким тоном, как если бы он сообщал что-то удивительное, и начал хлопать сам себе. Зал подхватил аплодисменты, но без особого энтузиазма.

– Но главная тайна этого турнира, секрет, которого никто из вас не ожидает и который надёжно охранялся в течение всего года, – это его участники, – произнёс Херонимо, выйдя вперёд и встав напротив микрофона.

Потом он сделал знак Раду, и тот снял простыню со стола. На столе оказался плазменный экран, довольно внушительного размера.

– Та-дам! – сказал Эстебан.

На экране появилось видео, а точнее презентация с фотографиями. Начальные титры гласили:

1-Й РОЖДЕСТВЕНСКИЙ
ЧЕМПИОНАТ
ПО ФУТБОЛУ. СЕВИЛЬЯ-ЛА-ЧИКА.

По залу пробежал лёгкий ропот. И тут появились следующие титры.

УЧАСТНИКИ

Сначала на экране возникло изображение сине-красной формы Барселоны, а затем нам показали видео с участием лучших игроков из юношеской команды Барсы, в котором они играли, забивали голы, выигрывали матчи и получали награды.

– Барса, – восхищённо выдохнул Томео.

– Да, чувак, и не говори, – сказал Камуньяс.

Мы все понимали, о какой команде идёт речь, но на экране всё равно высветилось:

ФК БАРСЕЛОНА

Вслед за этим по залу прокатилось долгое: «О-о-о-о-о-о-о». И все зааплодировали.

– Барса приедет к нам играть! – завопил Тони, хотя и так было понятно, что это круто.

Затем на экране появился следующий кадр: мальчик лет одиннадцати очень низкого роста финтит мячом на середине поля, забивая вслед за этим мощнейший гол.

– Оливарес! – выкрикнул я.

Я знал эту игру наизусть. Я обожал этого футболиста. Виктор Оливарес, нападающий детско-юношеского отделения «Атлетико Мадрид». Я всю жизнь мечтал поиграть с ним. А теперь, по-видимому, я смогу наблюдать его игру вживую. Когда на экране показался герб команды и название: АТЛЕТИКО МАДРИД, у меня мурашки побежали по коже.

– O-o-o-o-o-o, – снова закричали все.

Я начал дико хлопать в ладоши.

– Атлетико и Барса едут в наш город?? – закричал на весь зал Томео.

Но на этом всё не закончилось.

По залу пробежал ропот, все начали удивлённо размахивать руками, но когда на экране высветились новые титры, оживление ещё больше усилилось.

Надпись гласила:

РЕАЛ МАДРИД

Зал как с цепи сорвался. Люди яростно аплодировали. Игроков юношеской команды Реал Мадрид, которые появились после этого в презентационном ролике, мы, конечно, тоже хорошо знали.

Силясь перекричать зал, Херонимо Льоренте сказал:

– И, наконец, последний участник турнира!

Мы замерли и с нетерпением посмотрели на экран. Буквы замерцали, наконец всплыло название последней команды-участницы: