Kitobni o'qish: «Изгони меня, или Дачная готика», sahifa 2

– А… – выдохнула Верочка.

– Что? – Никита резко обернулся и позавидовал Верочке, которая смогла произнести хоть что-то.

Разрушенная церковь сияла яркими огнями, гремел развеселый колокольный звон, а потом прямо из здания высоко в небо поднялся огненный шар, удивительно круглый и аккуратный, он провисел так несколько секунд, внутри него вроде бы даже можно было различить человеческую фигуру, а потом шар взорвался, как фейерверк.

– Придурки… – прошипел Никита, который подумал, что это и есть фейерверк.

Мысль была очень логичной, и, пожалуй, она даже соответствовала бы истине, если бы после фейерверка не последовало то, что меньше всего ожидаешь в таком месте, как дачный кооператив «Сапфир». Что-то вдруг произошло, земля почему-то оказалась очень близко, и Никита еле-еле успел оттолкнуть Верочку, чтобы не упасть на нее.

Допился, решил дядя Коля, когда свалился с кровати.

Вот оно, возмездие – бетон просел, подумал бывший главный металлург Жужиков, вспоминая грязную историю с хищением бетона со стройки нового цеха.

– Зина, не пинайся! – строго сказал Лаврентьич сквозь сон.

Никто не подумал о том, что это было землетрясение, потому что землетрясений в средней полосе России не бывает.

И тут следует рассказать еще об одном человеке, который в это время находился у разрушенной церкви. Верочка Иваневская и Машка Круглова в детстве дружили, но дружба закончилась в тот печальный день, когда обе поняли, что, во-первых, девочки отличаются от мальчиков, во-вторых, мальчикам нравятся красивые девочки и не нравятся некрасивые, а в-третьих, Никите Жужикову может нравиться только одна из них. Тот день возвел непреодолимую стену между изящной красавицей Верочкой Иваневской и толстой и высокой Машкой Кругловой. Обе были по уши влюблены в Никиту Жужикова. Любовь Верочки оказалась взаимной, пусть и не лишенной внешнего противодействия, любовь Машки же была безответной. И безнадежной, потому что Никита даже не смотрел в ее сторону. От отчаяния толстая неуклюжая Машка сдала все предметы в ЕГЭ на сто баллов и оказалась на экономическом факультете МГУ. Казалось, их судьбы с Никитой и Верочкой разошлись навсегда. Но не тут-то было. Разобравшись с новыми институтскими проблемами, к лету второго курса Верочка Иваневская, Машка Круглова и Никита Жужиков подошли в состоянии полной боеготовности. О Верочке и Никите было сказано выше, их вроде бы как сошедший на нет роман вспыхнул с новой силой, да еще и приправленный старой фамильной драмой. А вот у Машки не было такого преимущества, как многолетняя семейная трагедия. Кругловы вообще ничем в «Сапфире» не отличались, и Машкино внезапное поступление в МГУ было единственным значимым событием в семье за последние несколько десятков лет. Машка Круглова поступила в МГУ не просто так, Машка Круглова была умной. А еще она злилась из-за того, что Никита ценил пустую красоту Верочки выше Машкиного ума. Верочка имела глупую привычку выкладывать в социальные сети каждый свой шаг, именно так там появились фото из электрички. Машка была подписана на Верочку и маниакально изучала каждый ее пост. Конечно, она поняла, что Верочка едет в «Сапфир». Машка сверилась с расписанием электричек, рассчитала время прибытия Верочки, и уже через двадцать минут была на вокзале. В «Сапфире» она оказалась всего на полчаса позже Верочки, но зато уже с ключами от дачи. Дача Кругловых, конечно же, была до Поворота и находилась аккурат между дачами дяди Коли и Лаврентьича. То, что Верочка и Никита будут встречаться у заброшенной церкви, сомнений не вызывало, и Машка еще до темноты заняла удобный наблюдательный пункт, чтобы заснять тайное свидание. Зачем? Ну, конечно же, для того, чтобы показать эту запись старшим поколениям Иваневских и Жужиковых, и вот тогда посмотрим, насколько далеко готовы зайти Ромео и Джульетта… Машка терпеливо ждала, она видела, как пришел Никита, как он почти час слонялся без дела, потом появилась Верочка, бросилась ему в объятья. Со жгучей завистью, которая мешала дышать, Машка смотрела, как они целуются, как Никита жадно, очень по-взрослому обнимает Верочку, а потом… Машка сняла все. Когда это «все» закончилось, она вернулась на дачу, пересмотрела отснятое и поняла: да черт бы с ним, с этим Никитой, а тем более с тупоголовой Верочкой – на Машкином телефоне было записано то, что сделает знакомство с ней самым ярким событием в их жизни. Машка Круглова коварно улыбнулась и вошла в приложение социальной сети.

Пост Машки про землетрясение и аномальную зону у разрушенного села, которое когда-то принадлежало кровавой Дарье Салтыковой, стал вирусным. Его одержимо лайкали, репостили и комментировали. Очень скромный блог Машки, в котором она до этого выкладывала обзоры корейских дорам, моментально набрал несколько тысяч подписчиков. И что не менее ценно, весь лямур-тужур Никиты и Верочки тоже ненавязчиво выплыл наружу. Но это как-то само собой ушло на второй план, когда Машка получила личное сообщение от Василия Тайницкого. На фоне этого моментально померкла Верочка, весь «Сапфир» вместе взятый и даже Никита Жужиков. Василий Тайницкий был настоящей знаменитостью, не каким-нибудь там самозванцем, а вот прям звездой. Конечно, звездой Тайницкий стал не сразу, лет семь назад он приехал в Москву откуда-то из-за Урала и пытался стать то ли певцом, то ли актером, но конкуренция оказалась слишком высока. Уже почти что отчаявшийся и собирающий чемодан Тайницкий вдруг получил наводку: есть новое шоу, которое рассказывает про людей с паранормальными способностями, ищут героев для первого сезона. Сия весть застала Васю в съемной однушке в Алтуфьево⁷. Вася подумал минут пятнадцать, а потом четко ощутил, как зачесался третий глаз, пришли сущности бывших жильцов однушки, среди которых почему-то оказался Царь Всея Руси Николай II, вдруг стали видны все порталы в параллельные миры, воронки проклятий, за спиной у Царя Николая Александровича и алкаша Петровича – истинного в отличие от Царя бывшего обитателя однушки – столпились демоны… Кастинг в шоу «Сверхнатуральное» Вася прошел с блеском, показал себя перспективным участником и в итоге выиграл первый сезон. Учитывая рейтинг шоу, закончиться на этом все не могло, и Вася получил контракт на участие во всяких там побочных проектах «Сверхнатурального», которое, конечно же, отправилось на второй сезон. Но это, так сказать, официальные обязательства, не воспользоваться личной славой было бы грех, так что Вася завел успешный канал, где выкладывал сюжеты о том, как он при помощи своих способностей разгадывает всякие там мистические тайны. Сначала все шло ни шатко, ни валко, но потом на Васю вышел продюсер из «Сверхнатурального», и масть пошла. Просмотры росли, доходы тоже. В общем, когда продюсер прислал Васе Машкин пост, он не особенно удивился, потому что Машкина история очень удачно вписывалась в Васин стиль.

– Снимать сразу? – спросил Вася.

– Да, – коротко ответил Продюсер.

Вася его видел только один раз, да и то мельком. Судя по голосу, Продюсер был достаточно молод, но, честно говоря, Васе было пофиг.

– Ну ок, – ответил Вася и передал все данные ассистенту Павлику.

Через два дня съемочная группа, состоявшая из оператора Сани, ассистента Павлика и самого Васи, прибыла в «Сапфир» на съемную дачу. На съемки отводились рекордные четыре дня, за которые можно было снять всю эту тьмутаракань три раза вдоль, поперек и по диагонали, так что первый вечер решено было провести в праздности и распитии спиртных напитков. Перед тем, как начать сие мероприятие, Вася на всякий случай позвонил Продюсеру и получил неохотное одобрение при условии, что банкет будет за счет личных средств Тайницкого. Вася не спорил, потому что боялся Продюсера до дрожи в коленках, но дрожь достаточно быстро удалось унять при помощи виски. Снимать разрушенную церковь планировали только завтра вечером, так что малочисленная съемочная группа ни в чем себе не отказывала.

– Село Салтычихи, значит? – гундосил оператор Саня, который делал вид, что очень хорошо знает историю. – Ну это просто бомба…

– За-аткнись… – пьяно отвечал Василий Тайницкий, обнимая одной рукой какую-то девушку, которую приволок Павлик, а другой – Машку Круглову. – Все норм…

Наверное, оператор заткнулся, дальше Машка не помнила. Утром она проснулась с дикой головной болью под одним одеялом с тем самым оператором Саней. Машка в ужасе отбросила его руку, решила, что подумает об этом шокирующем событии потом, и спустилась вниз. На столе стоял графин с водой, Машка выпила его почти до дна. Это принесло относительное облегчение, Машка вытерла рот рукой и посмотрела в окно. Забора у участка не было, и она увидела, как мимо проезжает черная машина. В ярком солнечном свете блеснула эмблема на капоте, и Машка открыла рот от удивления. Медленно, очень медленно автомобиль проехал мимо. Как завороженная Машка вышла на дорогу. Черный, блестящий, баснословно дорогой автомобиль остановился у озера. Двери с обеих сторон открылись почти одновременно. С водительского места вышла молодая женщина – высокая, стройная, узкие джинсы, пиджак в красную клетку, светлые волосы, стриженные под каре. С другой стороны медленно, с явным усилием, вышел мужчина в черном костюме, немолодой, волосы седые, кожа смуглая, глаза темные, быстрые…

– Приехали, Томас Иваныч, – женщина потянулась, но уж чересчур картинно, как будто бы напоказ.

– Это? – Томас Иванович кивнул на дом слева от него.

– Наверное, – женщина зевнула.

Это был последний дом у озера. Мужчина задумчиво посмотрел на убогий пруд.

– Чаю хочу, – сказала женщина и громко хлопнула дверью автомобиля.

Машка Круглова завороженно смотрела, как женщина открыла ключом калитку бывшей дачи Рыпина, самой последней на линии, а потом странная пара исчезла внутри желтого деревянного дома, окна которого украшали белые резные наличники. Красивый черный автомобиль остался стоять на дороге. А Машка Круглова вспомнила, почему она проснулась с оператором канала Васи Тайницкого. Машке стало противно, отвратительно, мерзко… Она развернулась и побежала. Мимо дачи Иваневских, мимо дачи Жужиковых, мимо водонапорных башен, мимо Поворота. Домой, скорее, скорее, спрятаться, забыть про все… Тыльной стороной ладони Машка вытирала слезы.

Вечером Тайницкий и его команда, конечно же, не пошли снимать никакую церковь, потому что попросту были не в состоянии это делать.

Машка Круглова сидела в углу, обхватив колени руками, и смотрела, как медленно наступает темнота.

Верочка Иваневская уже была в Москве. В сотый раз она пересматривала видео, которое выложила Машка, и ее губы сжимались в тонкую линию, пока окончательно не побелели.

Никита Жужиков был лишен карманных денег. Так решил дед, отец с ним не спорил.

***

– Дела… – сказал дядя Коля, когда они с Лаврентьичем курили на бетонном блоке.

– Да, – ответил Лаврентьич и неожиданно выдал, – да уж.

Дядя Коля вопросительно посмотрел на него, потому что «да уж» Лаврентьич говорил только, когда знал что-то существенное по обсуждаемому вопросу.

– Да уж… – повторил Лаврентьич.

– Да уж? – переспросил дядя Коля.

Лаврентьич не ответил. Дяде Коле стало обидно. Столько лет дружбы, а он не хочет ему что-то там рассказывать. Дядя Коля гневно бросил на землю сигарету, затушил ее ботинком и возмущенно пошел к дырке в заборе технической зоны водонапорных башен. Лаврентьич продолжал курить, его взгляд странно блуждал от одной водонапорной башни к другой.

***

А на бывшей даче генерального директора Рыпина, известного вора и казнокрада, несколько раз проданной и перепроданной, а в последнее время сдаваемой в аренду, происходило следующее.

С наступлением сумерек на первом этаже зажегся свет, где-то через полчаса на открытую веранду вышла женщина, уже переодевшаяся в синий свитер, вынесла заварочный чайник, две чашки и электрический чайник, от которого шел пар. Все это она поставила на стол, налила в большую белую чашку со сколом сначала заварку, потом кипяток, сдула пар и сделала аккуратный глоток. Где-то запел соловей, взгляд женщины стал мечтательным и задумчивым.

– Ну и что вы думаете, Дария? – на веранду вышел пожилой мужчина.

Он сел за стол, но чай наливать не стал.

– Да не знаю я, – ответила она.

– Ну ладно уж вам, – мужчина скрестил руки на груди.

Дарья скосила на него глаза, синие, все еще густо накрашенные.

– А вы чего чай не наливаете, Томас Иваныч?

– Я эту гадость не пью.

Дария, то бишь в нормальном произношении Дарья, пожала плечами.

– Ведьма, – наконец, ответила она.

– А я думаю, что демон.

– В этой дыре? – Дарья удивленно посмотрела на Томаса Ивановича. – Да откуда бы? Точно ведьма.

– Ведьма не может устроить землетрясение. Это демон.

– А оно вообще было? – Дарья вскинула аккуратные брови. – Может, это монтаж.

– Было, – Томас Иванович покачал головой. – Я чувствую, что оно было.

– Чувствует он… – вздохнула Дарья. – Зато все остальное указывает на то, что это ведьма: мертвые животные, огненный шар над церковью. Точно ведьма.

– А еще этот клоун, который выдает себя за экстрасенса, – Томас Иванович все-таки налил себе чай, – есть у меня по поводу него определенные мысли…

– Думаете, одержим?

– Пока не знаю. Но все возможно.

– Ведьма, Томас Иваныч, – Дарья покачала головой. – Я почти уверена, что это ведьма.

– Сложно для ведьмы, – парировал Томас Иванович, – демон.

– Спорим? – спросила Дарья.

– Спорим, – согласился Томас Иванович, протягивая ей руку через стол.

Дарья пожала его руку.

– Переводной, – вдруг сказала она.

– Пф… – фыркнул Томас Иванович. – Ну какой смысл играть вдвоем в переводного дурака?

– А мне нравится, – возразила Дарья.

– Я путаюсь, – проскрежетал Томас Иванович, – кто кому переводит.

– Знаете что, – Дарья с грохотом поставила чашку на стол, – раз договорились, что выбираем по очереди, подкидной или переводной, значит, договорились. А если боитесь проиграть, то так и скажите.

– Не боюсь, – сквозь зубы ответил Томас Иванович.

– Тогда за картами сходите, – Дарья махнула рукой.

Томас Иванович нехотя поднялся и пошел в дом за колодой карт, а Дарья посмотрела в темноту, за которой скрывалось озеро. А за ним церковь.

– А на что мы спорим? – спросила она, когда Томас Иванович вернулся.

– А разве не как обычно? – он начал мешать карты.

Как обычно? Ну почему бы и нет. Хотя Томасу Ивановичу на это как обычно спорить куда проще, чем Дарье.

– Ладно, – сказала она. – Сдавайте.

До полуночи было сыграно одиннадцать партий в переводного дурака, в девяти из которых победила Дарья. Потом пошли спать.

Глава 2. В которой Дарья встречает старую знакомую, а полиция города Электропольск сталкивается с неожиданным преступлением

Взошло беззаботное весеннее солнце, залились птицы. Было тихо, спокойно, над сонными крышами дачных домиков висела утренняя дымка. Томас Иванович, несмотря на ранний час, уже был облачен в черный костюм в тонкую полоску, который делал его похожим то ли на священника, то ли на мафиози. Он стоял на веранде дачи Рыпина и смотрел на озеро. Тихо, думал Томас Иванович, хорошо… В утреннем свете все вокруг казалось сказочным, позолоченным, исполненным провинциального спокойствия. Вдруг над «Сапфиром» разнеслась оглушительная мелодия, на которую удивительно удачно ложились слова «Не слышны в саду даже шорохи…».

– В эфире радио «Дачный день», – огласил «Сапфир» хорошо поставленный женский голос. – В Москве шесть часов утра.

«… все здесь замерло до утра…»

– Коля, ты сдурел?! – проорал разбуженный Лаврентьич прямо через дачу Кругловых.

– С предателями не разговариваю! – отозвался дядя Коля со своего участка.

– Да пошли вы оба… – рассудила спорящих тетя Зина, жена Лаврентьича, что мгновенно прекратило диалог.

«… если б знали вы, как мне дороги…»

Тихо, подумал Томас Иванович, глядя на озеро. Хорошо. Сегодня он весь день будет сидеть на веранде, может быть, даже выпьет этот отвратительный чай, и будет смотреть, как нервно копошатся жители этого милого поселка. Когда они с Дарией спорили, то при помощи карт решали, чей ход будет первым. Дария вчера обыграла его почти всухую, так что первый ход за ней. Сегодня ее день, а Томас Иванович будет отдыхать и наслаждаться этим идиллическим зрелищем. В своей победе он почти не сомневался: Дария порывиста, импульсивна, упряма – если уж она что-то вбила себе в голову, то не отступит до последнего, даже если факты будут не на ее стороне. Нет, конечно, у нее очень сильная интуиция, иногда она людей прямо-таки насквозь видит, но что интуиция Дарии против опыта Томаса Ивановича?

– Maldita sea⁸… – прошипел он.

Он уже даже про себя стал называться «Томас Иванович» на русский манер. Ох, Дария, Дария… Вот в этом она вся…

***

«Не слышны в саду даже шорохи…» – вновь разнеслось по окрестностям.

– Ну ты у меня сейчас получишь! – раненым зверем взревел необычайно красноречивый Лаврентьич.

– Попробуй! – с вызовом бросил дядя Коля.

Что-то заголосила тетя Зина, но было поздно: перчатка брошена, осталось назначить время и место дуэли.

***

Томас Иванович устроился в плетеном кресле и скрестил руки на груди. Ведьмы на такое не способны. Демоны – да, ведьмы – нет. Но разве Дарию переубедишь? Никогда. Да и со спором хоть какой-то интерес появляется. Томас Иванович зевнул и закрыл глаза.

Почти три часа спустя, без чего-то там девять, на веранду вышла Дарья. Она была одета в джинсы и вчерашний синий свитер. Волосы завязаны в хвост, на лице на этот раз ни грамма косметики, от чего Дарья стала казаться лет на десять моложе.

– Доброе утро, – она по-хозяйски осмотрела участок.

Смотреть, надо сказать, было особенно не на что. Дача Рыпина сдавалась уже долгие годы – как и почти все дачи ближе к озеру – и, конечно, огородом там никто не занимался, остались только три яблони, две сливы и дорожка, вдоль которой были высажены фирменные сапфировские пионы.

– Доброе, – Томас Иванович приоткрыл один темный глаз.

– Завтракать будете? – спросила Дарья.

– Нет, – ответил Томас Иванович, потому что знал по многолетнему опыту: если согласиться, то самому и придется готовить.

– Я так и думала, – ответила Дарья. – Уже нашли что-нибудь?

– Меня интересует сосед, – Томас Иванович указал бледной рукой в сторону дачи, которую снимал блогер-экстрасенс Тайницкий, – но, полагаю, он выйдет только после полудня.

– Правильно полагаете, – ответила Дарья.

Повисла пауза. Когда начиналось соревнование, которое они сами же себе и придумали, между ними всегда возникала неловкость.

– Что будете делать? – спросил Томас Иванович.

– Прогуляюсь, – ответила Дарья.

– К церкви?

– К ней самой.

– Что хотите там найти?

Дарья опустила глаза, они приобрели цвет грозового облака.

– Спор есть спор, Томас Иваныч, – холодно сказала она.

– Хорошо, – Томас Иванович примирительно поднял руки.

Возможно, этот диалог имел бы какое-то продолжение, и, возможно, весьма даже интересное, если бы «Сапфир» вновь не огласили звуки «Подмосковных вечеров».

– Это еще что? – спросила Дарья.

– Ничего особенного, – пожал плечами Томас Иванович.

Хотя направление считал очень даже перспективным, но с Дарьей делиться не стал, особенно после того, как она не рассказала про церковь.

– Да? – Дарья испытывающе посмотрела на него.

Опять женская интуиция.

– Да, – Томас Иванович поудобнее устроился в кресле. – В любом случае, Дария, вы победили, и первый ход за вами. Сегодня все, что я могу, это наблюдать.

И иногда это гораздо важнее, чем действовать. Дария все время куда-то торопится, а лучше остановиться, присмотреться, проанализировать – все приходит со временем, с опытом…

– Паутиной тут не покройтесь, – как всегда разбила в пух и прах его высокопарные мысли Дарья.

Она спустилась с веранды и пошла к калитке. Томас Иванович проводил каким-то уж чересчур внимательным взглядом уходящую Дарью. Золотистые волосы, этот золотой свет… Он тряхнул головой, отгоняя наваждение. Церковь – ну это же так очевидно. Да и что там можно найти?

***

Ни одна из мыслей Томаса Ивановича не была для Дарьи неожиданностью. Даже не обладая экстрасенсорными способностями, она могла с легкостью их прочитать. Вот сейчас, например, он думал о том, что в церкви нечего искать, он снисходительно смотрел на Дарью и продолжал изображать из себя всезнающего покровителя. Ну раз ему так нравится, то пусть изображает. Дарья спиной ощущала его взгляд, пока шла к озеру. Когда она обогнула его и пошла по еле заметной тропинке, то почувствовала почти физическое облегчение от того, что Томас Иванович перестал пилить глазами ее спину. По тропинке Дарья шла, не задумываясь о направлении. Да и куда бы она могла вести, если не к церкви? Церковь-то церковью, но занятая мыслями о Томасе Ивановиче – который, впрочем, размышлял в это время о ней – Дарья не заметила, как вышла к развалинам села. У первой же ямы, окруженной сгнившими бревнами, Дарья остановилась как вкопанная.

– Черт… – почти растерянно прошептала она.

Попробовала сделать шаг – не получилось. Разозлилась, закрыла глаза, успокоилась, открыла глаза, снова попыталась шагнуть – снова не получилось.

– Ну не ошиблась, значит… – вздохнула Дарья.

В чем именно она не ошиблась, было не до конца понятно, но Дарья села прямо на землю, скрестив ноги, и уставилась на гнилые бревна. Дарья набрала воздух в грудь и громко произнесла:

– Коизиара офина алта нетера фу ара мен⁹ Анна.

Использовать заклинания, да посреди дня, да еще и без должных приготовлений… Ни у кого другого в такой ситуации ничего бы и не получилось. Нельзя просто так произнести заклятье и призвать мертвеца. Обычному человеку нужно обучение, длительная подготовка, нужно тщательно свериться с астрономией, астрологией, нумерологией, еще какой-нибудь логией, годы тренировок. И может быть, кто-нибудь придет в ответ на призыв. Признаться честно, Дарья сомневалась, что это вообще сработает. По ее мнению, все эти рассказы о вызове умерших с помощью гримуаров¹⁰ – не более, чем сказки для пионерского лагеря.

А над бывшим селом тем временем пролетел странный ветер. Даже Дарью он заставил поежиться.

– Коизиара офина алта нетера фу ара мен Анна, – повторила она.

Никаких ритуалов она, конечно, не соблюдала, не тратила недели на подготовку, не выбирала подходящий день. Ей это все необязательно. Но Дарья – исключение из правил.

А ветер, тем временем, набирал силу. Он пронесся над головой Дарьи, нагнул кривые деревца, выросшие на осушенном торфяном болоте, покрыл мелкой рябью поверхность озера и заставил странно улыбнуться дремавшего в кресле Томаса Ивановича. Ветер пролетел над пустыми домами к водонапорным башням, взъерошил волосы нервно курившего на бетонном блоке дяди Коли, отправился дальше, впорхнул в окно дачи Кругловых, полетал вокруг свернувшейся клубком в углу Машки, потом игриво пролетел между спорящими Лаврентьичем и тетей Зиной, поднялся выше, выше, выше, до той высоты, где властвуют сильные ветра, настоящие ветра…

– Ну привет, Нюшка, – Дарья уперлась ладонями в колени.

Там, где двести с лишним лет назад находился порог несуществующего теперь дома, стояла девушка, высокая, худенькая, в длинной ночной рубашке из такой тонкой ткани, что она казалась почти прозрачной. Девушка была очень бледной, под глазами синие круги, губы тоже синие.

– Здравствуйте, барыня… – голос девушки звучал как будто издалека.

– Ба-арыня… – передразнила Дарья. – Ты, я смотрю, как померла, так умная шибко стала? Барыню не пускаешь?

– Никак нет, барыня, – Нюшка сделала шаг назад, глаза расширились, казалось, она стала еще бледнее, хотя бледнее уже было некуда, – вы входите, – она согнулась в поклоне, – входите…

– Ой, спасибо тебе большое, – фыркнула Дарья, – разрешила. Радость-то какая…

Дарья поднялась на ноги, но, странное дело, войти в село она все еще не могла.

– Что? Не пустишь? – спросила Дарья.

Нюшка молчала.

– А думаешь, сможешь не пустить?

Вообще-то, по всем возможным правилам Дарья могла войти: во-первых, Нюшка ее пригласила, а во-вторых… Ну это неважно. Но почему-то ничего не получалось. Томас Иванович бы со смеху помер. Жаль, кстати, что его здесь нет, что ни говори, а ему такие, как Нюшка, на один зуб. Но не проигрывать же старому черту в первом раунде.

– Наглые вы все становитесь, как помираете, – процедила Дарья, – ну сил просто нет.

Девушка резко крутанулась, и перед Дарьей предстало, мягко говоря, отталкивающее зрелище. Затылка у Нюшки не было, вместо него было кровавое месиво, при этом странным аксессуаром по спине вилась веревка. Если присмотреться, то становилось понятно, что веревка идет от затянутой на шее петли. Сочетание, конечно, необычное, ясно, что петли или удара по голове по отдельности было бы достаточно, чтобы убить девушку, но и то, и другое вместе… Впрочем, на Дарью это впечатления не произвело, а, кажется, только разозлило.

– Так, значит… – Дарья картинно отряхнула джинсы. – Ладно…

Она развернулась и пошла обратно к озеру, голову она держала высоко, походка была уверенной, а вид совершенно невозмутимым. Именно так она открыла калитку дачи Рыпина, прошла мимо веранды, где ухмылялся в кресле Томас Иванович, и зашла в сарай. Когда Дарья вышла через несколько секунд, в руках у нее блестела металлическая лопата, на вид даже не ржавая, что не слишком вязалось с сомнительной ухоженностью дачи.

– Тратите силы на заточку лопаты, Дария? – не выдержал Томас Иванович.

Дарья не ответила, лопату она несла так, как будто это была дорогая сумка: небрежно, элегантно, на чуть вытянутой руке. Дарья снова пошла к озеру, заставив курившего на дороге ассистента экстрасенса Тайницкого выронить от удивления сигарету изо рта. Дарья мимолетно улыбнулась произведенному эффекту: красивая женщина даже с лопатой остается красивой женщиной. Уже знакомой дорогой Дарья вернулась к селу, но подходить к развалинам дома, у которого так и стояла призрачная Нюшка, не стала. Дарья сошла с тропинки и, ступая по пружинистому торфу, стала обходить деревню по широкой дуге. Нюшка исчезала и появлялась, всегда чуть впереди, следя за Дарьей. Поначалу Нюшка была достаточно беспечной, но чем ближе Дарья подходила к церкви, тем сильнее становилось Нюшкино беспокойство. Ее образ становился то совсем бледным, то слишком ярким, а когда Дарья метрах в двухстах от церкви воткнула лопату в землю, Нюшка вспыхнула как молния и бросилась к Дарье. Дарья вытянула руку. Призрак остановился.

– Самоубийц хоронили за пределами села, за церковной оградкой, – Дарья нажала ногой на лопату и отбросила в сторону ком земли.

– Не убивала я себя, барыня! – взвыла Нюшка. – Вы же знаете…

– Да кому какое дело… – Дарья прищурила один глаз, прикинула, где находился крест на церковном куполе. – Ну да, здесь вроде… Ты меня не пускаешь, так и ладно. Придется без тебя обойтись, – еще один ком земли отлетел в сторону, – будет, конечно, посложнее, но у меня достаточно времени.

– Барыня… – снова заголосила Нюшка.

– Ты определись сначала: ты барыне грубишь, или ты хочешь, чтобы барыня тебя пощадила? – холодно спросила Дарья.

– Барыня…

Дарья копнула глубже, потом еще глубже, и со странным треском лопата пробила сгнившую крышку гроба.

– Барыня… – Нюшка сделала шаг назад. – Я все скажу, барыня…

Дарья шагнула навстречу Нюшке, на этот раз не встретив никакого препятствия, и быстро пошла к церкви, перешагивая через холмики, которые когда-то были могилами самоубийц.

– Кто здесь был? – спросила Дарья.

– Не видела, – закачала головой Нюшка, веревка перекрутилась и повисла у нее на плече, как вторая коса, – свет видела, земля тряслась, мертвые в могилах выли, да только того, кто это сделал, не видела.

Дарья уже хотела огрызнуться, но остановилась. Нюшка всегда была на редкость упертой дворовой девкой, но вот тупой ее назвать было нельзя.

– А почему не видела? – спросила она.

– Так не было здесь, – нехотя ответила Нюшка, которая, скотина такая, почему-то решила, что у барыни мозгов нет, и она дальше спрашивать не будет, – тот, кто делал это, далеко был. Чуять чуяли, да не видно было.

– Откуда чуяли? – спросила Дарья.

Нюшка вытянула руку и показала в сторону дачного кооператива, точнее, прямо на сапфировские линии. Это было плохо, потому что это, скорее, указывало на то, что прав Томас Иваныч. Но Нюшка и наврать может, с нее станется. Дарья подошла к развалинам церкви. Когда-то это был не слишком богатый, но по-своему красивый сельский храм, сейчас же от него остался только обезглавленный кирпичный остов. Дарья вошла внутрь, Нюшка юркнула за ней. В воздух с хриплым карканьем поднялась стая ворон. Дарья посмотрела вверх. С алтарного свода на нее смотрел чудом уцелевший Христос, поднявший руку в благословении.

– Господи помилуй, – сказала Дарья и перекрестилась.

– Господи помилуй, – повторила у нее за спиной призрачная Нюшка.

Кроме образа Христа стены церкви украшали всякие банальные надписи вроде «666», названий молодежных группировок и пентаграмм. Все это было сделано давно и уже почти стерлось. В общем, ничего интересного или неожиданного. Облегчения это Дарье не принесло, напротив, живот скрутило от мрачного предчувствия.

– Показывай, – приказала Дарья.

Нюшка подозрительно молчала. Ну точно…

– Показывай! – повторила Дарья.

– Барыня… – прошептала Нюшка, – Дарья Николаевна…

– Ну что? – спросила Дарья, хотя уже знала ответ.

– Так нету…

Дарья повернулась к Нюшке. Ее синие глаза приобрели оттенок, который Томас Иванович называл оттенком грозового неба.

– Как это нету? – с расстановкой спросила она.

Хотя уже когда шла сюда, знала – нету. Иначе и быть не могло. Иначе не имело смысла. Хотя еще меньше смысла было в том, что нету. Нюшка грохнулась на колени.

– Свет был, грохот, а когда все закончилось, я вернулась, чтобы перепрятать, как и положено в срок, а нету.

– Где? – спросила Дарья.

Нюшка поползла в сторону стены, путаясь в собственной рубахе, веревка болталась из стороны в сторону, девушка наклонилась и начала рыть землю голыми руками, рана на затылке открылась во всей своей уродливой красе.

– Здесь, – Нюшка провела руками по земле, – здесь было.

Дарья подошла, посмотрела на раскопанную у самой стены яму. Земля была рыхлой, в ней сохранился квадратный след от небольшой шкатулки. Это объясняло всю Нюшкину дурь, когда она вдруг исхитрилась не пустить Дарью в село: боялась, потому что потеряла то, что ей приказано было сторожить. А как же она все-таки ее не пустила? Дарья внимательно посмотрела на Нюшку. Нет, не было у нее таких сил и не могло быть. Что-то здесь не так, совсем не так, неправильно все это. Да и кому сейчас могло занадобиться содержимое шкатулки? Прямо над ямой была очередная надпись, только выглядела она на удивление свежей. «Немастор», прочитала Дарья. Ну и что это? Звучит, как имя демона. Ну Томас Иваныч… Глаз-алмаз. Поражение было очевидным, но признавать его не хотелось. Немастор… И на кой этому Немастору шкатулка?