Kitobni o'qish: «Россия и мусульманский мир № 4 / 2010»

Shrift:

КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ – НЕТ!
ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ
МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ – ДА!

СПЕЦИФИКА ВХОЖДЕНИЯ РОССИИ
В ГЛОБАЛИЗИРУЮЩИЙСЯ МИР

«… мы излишне смиренны
в мыслях о народном своем достоинстве,
а смирение в политике вредно.
Кто самого себя не уважает, того,
без сомнения, и другие уважать не будут»
Н.М. Карамзин
«О любви к отечеству и народной гордости» (1802)

На первый взгляд, глобализация формирует новую систему власти и отношений между людьми, обобщающую культуру мира в новой «глобальной деревне». Но человеческое бытие в условиях глобализации не обобществляется, как это может показаться на первый взгляд, а, напротив, индивидуализируется. Ведь в противном случае теряется источник развития человеческого общества – противоречие. Именно в условиях глобализации общественного устройства мира индивидуализация человека возрастает и принимает стабильную форму. Основой этой индивидуализации человеческого «Я» является национальная локальная культура. Противоречие между глобализацией мира и индивидуализацией человека составляет основной источник развития мира и цивилизации. Человек, находясь в рамках мировой культуры, подчиняясь ее тенденциям и системности проявления, растворяясь в коллективизме сознания, восприятия ценностей и стимулов, защищает свою индивидуальную культуру, базирующуюся на национальной культуре.

Российская культура, как и всякая другая культура, есть категория исключительная и индивидуальная по сущности. Но в историческом и философском аспекте российская культура включает в себя факты, процессы и тенденции, которые в отличие от других культур испытывали длительное и многогранное воздействие как географического пространства, так и постоянного столкновения и противоречий, внутренних и внешних интересов различных народов, стран и культур в контексте исторического времени. Максим Грек еще в XVI в. дал поразительный образ России. Он сравнил Россию с образом женщины в черном платье, задумчиво стоящей у дороги. Это образ созидательницы, жертвенницы, хранительницы. Но образ в движении, в поиске своей истинной дороги, а поэтому находящийся в постоянных сомнениях и проблемах. Да, Россия именно женщина, которая, по словам Л.Н. Гумилева, переваривает в своем чреве другие культуры, даже агрессивные, и, подобно женщине, рождает на свет вновь русскую культуру, уже впитавшую и ассимилировавшую другие языки, символы, роли, ценности и т.д.

Диалектика этого процесса ни у кого не вызывает сомнения, но его сущностное содержание было, есть и еще долго останется вопросом споров о роли и месте России, ее культуры, ее народа в мировой цивилизации. Сегодня это не только и не столько чисто философский вопрос. Это вопрос идентификации России как участника процесса глобальных изменений в социально-экономической картине мира. При характеристике России, русского народа и русской культуры одним из основных их признаков является относительная историческая молодость. В географическом плане территория России заселена значительно позже, чем другие регионы Древнего мира. Государственное устройство славян сразу приняло феодальную форму правления. А сама культура славянских народов впитала и ассимилировала в себе культуру Востока и Запада, культуру развитых средневековых государств и кочевых племен, христианство, язычество, древнееврейскую веру и восточные религии. Все это определило наличие у русской культуры собственного внутреннего ритма развития, собственной периодизации и типологизации. Особую ключевую роль в развитии культурного саморазвития русского народа сыграло православное христианство. Однако русская культура далеко не религиозна, она многогранна и разнополюсна. Преодолев замкнутость (после падения Византии и татаро-монгольского ига) и периферийность, русская культура приобрела те важнейшие черты, которые делают ее одновременно мировой культурой и культурой сугубо национальной, интернационализирующей славянский мир и сохраняющей суть российского духа и бытия.

Если посмотреть на социально-экономическую историю других стран и народов, то и в их развитии можно увидеть множественность позитивных национальных характеристик поведения и ментальности. И каждый народ именно суверенен в этих чертах и характеристиках своего характера, своей исторической карьеры, своего сегодняшнего состояния. Но можно ли противопоставлять характеристики одних народов другим, одних стран другим? Ясно, что нет. Но ясно ли это всем? Ведь сплошь и рядом неидентичность Запада и Востока выдается за их антагонистическое противоречие.

Не может быть сегодня мира без России, как и не может быть России в изоляции от этого мира. М.Г. Делягин определил роль России в современном мире как «встроенного стабилизатора». В подтверждение этого он приводит такие рассуждения, и мы в целом с ним согласны: «Исчезновение России поставит под угрозу существование человечества в его нынешнем относительно стабильном состоянии… Однако исторические функция России нам представляются шире. На протяжении практически всего времени своего существования она представляла собой огромное буферное пространство, разделяющее Восток и Запад. …наша страна тем самым обеспечила человечеству сохранение критически необходимого для его устойчивого развития уровня разнообразия в виде сохранения двух принципиально различных типов культуры».

Но выполняя роль буфера или, по словам М.Г. Делягина «трансформатора», понижающего напряжение за счет вполне бессмысленной и во многом саморазрушительной работы, Россия не могла не выработать национальную доктрину, доктрину не только самосохранения, но и развития.

Что является сегодня стержнем новой национальной доктрины России? Ведь переходное состояние не может быть для страны вечным, не может она постоянно находиться в транзитарном состоянии своей экономики, как не может быть власти, размытой по анклавам и субъектам России. В феврале 2004 г. В.В. Путин в качестве интегрирующей идеи развития России назвал эффективную конкурентоспособность. Для страны, которая только что вышла из системного кризиса, разорвала порочный круг социально-экономических проблем и взяла курс на формирование постиндустриальной системы общественной жизни, данное заявление имело принципиально важное значение. Ориентация на эффективную конкурентоспособность определила иной подход к решению экономических, социальных и политических задач. В этом ключе решения лежат удвоение за десять лет валового внутреннего продукта (ВВП), искоренение бедности, формирование гражданского общества, создание стабильного среднего класса, проведение полнокровной реформы исполнительной власти, решение проблем в сфере образования, здравоохранения, социального обеспечения людей.

Сегодня мы с полным правом можем утверждать, что Россия сумела сформировать систему эффективной конкурентоспособности, как в экономической, так и в политической и в духовной жизни страны. Безусловно, данная система во многом имеет лишь пограничные параметры, многие направления ее развития носят характер тенденций. И все же, все же… впереди ясно определенная дорога перехода к постиндустриальной системе общественно-экономических отношений.

Год 2006-й внес в развитие этой системы новый содержательный элемент – «суверенную демократию». Данная категория предполагает развитие России как мощного, независимого, суверенного государства, но государства демократического, приверженного основным гуманистическим ценностям человеческой цивилизации начала XXI в. Определяя политическую форму «суверенной демократии», А.А. Кокошин пишет: «Реальный суверенитет и суверенная демократия – два столпа политического и экономического развития России, обеспечения достойного места для нашей страны в международном сообществе». «Суверенная демократия» это не русская блажь и не разгул панроссийских настроений. Это суть, соль, столп, сущность нашего развития в XXI в. Идея, пусть сегодня во многом стихийно, принятая большинством россиян.

Но Россия всегда была страной парадоксов. Чем весомей и прочней становится вертикаль государственной, а правильнее – президентской, власти, тем больше негативных проявлений дает окружающая действительность. И это не случайно. Центростремительные силы разрушения коммунистической идеологии и советского государства разбудили центробежные силы людского недоверия и чувства обманчивости происходящих событий, двойных стандартов, туманности целей предлагаемой общественной сущности. События последних 20 лет российской истории были противоречивы и разрушительны. «Дикая демократия» Б.Н. Ельцина, опираясь на беспомощность горбачёвской «перестройки», ввергла страну в горнило социальной революции. И как обычно в революциях … на поверхности заплескалась «пена» разных «измов» и цвета. Беспредельное личное обогащение, попрание нравственности и правопорядка, политическое двурушничество и пренебрежение интересами простых людей стали повседневной реальностью жизни россиян в период 1991–2000 гг. И как результат этой политической, идеологической и социально-экономической вакханалии на повестку дня стал вопрос о существовании России, в то время как суверенного государства.

В условиях изменения мироустройства, изменения сущности общественного бытия землян все острее протекает борьба между глобализацией и антиглобализацией в современной системе цивилизации. Старые представления о национальных приоритетах, национальных нормах подвергаются массированному удару объединительных форм мирового сотрудничества. Глобализация пронизывает не только экономические процессы, но и изменяет поведение людей, их систему ценностей, их личностные ориентиры и представления о желаемом будущем. Однако наряду с этими процессами в мире активизируются силы, основной целью которых является сохранение индивидуальности и первичности как экономической жизни их государств, так и духовного мира, языка и культуры граждан этих государств. Глобализм разрушает национальные духовные ценности, традиционное поведение людей, ограниченное пространство национальных и субнациональных культур. Крайне резко этот вопрос стоит в странах так называемого «третьего мира» и странах с переходной социально-экономической системой, в частности в России. Особенно если учитывать то, что Россия, пережив глубочайший системный кризис, в том числе и относительно своей национальной культуры, входит в постиндустриальный мир не в качестве пасынка, а ускоряющей темпы своего развития мировой державы.

В этих условиях идеи глобализма внутри России не всегда привлекательны. Косвенным подтверждением может являться дискуссия вокруг вступления России во Всемирную торговую организацию (ВТО). Не до конца восстановлена и государственность России. Власть еще разобщена сугубо местническими интересами, коррупцией и политической всеядностью. Однако замыкание России в своих национально-этнических постулатах весьма опасно и бесперспективно. Мы нуждаемся в мировом сообществе, и мировое сообществе нуждается в России. Мы нуждаемся в достижениях мирового НТП, и мировое сообщество нуждается в российской науке и ее разработках. Мы нуждаемся в мировых гуманистических ценностях, и мир нуждается в российской духовности и культуре. Эти процессы обоюдно необходимы и обоюдно выгодны.

Стремление в глобальное сообщество может и уничтожить Россию как суверенное, самостоятельное государство. Вхождение России в мировое сообщество должно осуществляться не с «черного входа», а как одного из лидеров мирового сообщества.

XXI век – это качественно новые социально-экономические процессы и явления в жизни как отдельно взятой страны, так и всего мирового сообщества. Противоречия дня сегодняшнего – это уже не противостояние капитализма и коммунизма, не противостояние между СССР и США, не противостояние идей социального и индивидуального развития личности. Сегодняшние противоречия ушли от коммунистических идей и идеологии социалистического развития. Ленинизм оказался слабым инструментом построения новой общественной системы. Им увлекаются и его разделяют все меньше и меньше жителей Земли. Однако его интерпретации в виде идей Троцкого, Мао Цзэдуна, Че Гевары и аналогичных идеологов сегодня востребованы и легли в основу политики терроризма. Террор как политика устрашения и насилия над своими политическими противниками, переложенный на религиозные догмы, дал главное содержание противоречий XXI в. Но сам террор – это не противоречия по сути, а инструмент его разрешения. Суть же главного противоречия XXI в. можно выразить как противоречие между богатством и бедностью. Оболочка этого противоречия может быть любой, например: мировая деревня и развитые страны, «восьмерка» богатейших государств и остальной мир, и даже христианский (белый) мир и другие народы, хотя последнее выглядит более примитивным, чем ранее названные «политические мундиры» основного противоречия. Главное противоречие XXI в. имеет не духовный, а материальный скелет.

Материальные блага, исповедование эпикурейского образа жизни прельщают человека и составляют в его первичных желаниях и потребностях подавляющую часть. Но это низшая ступень его интересов. Она сформирована его физиологическими потребностями и безусловными инстинктами. Человек по мере удовлетворения этих интересов выбирает два пути своего существования. Первый – подчинение себе материальных благ, второй – подчинение себя материальным благам. Второй путь выбирают многие. Однако полнота удовлетворения материальных потребностей человека относительна. По мере развития цивилизации ее границы расширяются, но в то же время становится невозможным объять необъятное. Человек останавливается перед выбором: что из конкретных материальных благ ему нужнее и полезнее в данный момент. Стремясь удовлетворить как можно больше своих материальных желаний, человек приходит к культу богатства. Первый путь – удел немногих, и, к сожалению, не все его выбирают искренне. Подспудное желание через бедность выйти к власти над бедными раздирает второй путь страшными противоречиями, а соблазн власти, как физической, так и духовной, искажает истинную цель пути. Отшельники, монахи и другие, уходящие от мира бытия в мир духовного, зачастую просто заключают временный компромисс между отказом от сиюминутных материальных благ ради приобретения всеобъемлющей власти и поддерживающего его колоссального богатства через определенный исторический период. В этом корень и судьба всех революционеров, всех ревнителей уравнительного распределения и равной бедности, именно равной бедности, а не равного богатства. Ведь равного богатства, богатства, одинакового для всех и каждого, просто не может быть.

Богатство всегда избирательно и крайне дифференцируемо, бедность в своей основе уравнительна, и в этом ее наибольшая социальная опасность. Принято считать, что зависть больше присуща богатым, но это неверно. Зависть богатого – это стимул для достижения уровня ревнуемого. Зависть бедных – это возвращение в свое лоно всех и всякого, на которых она распространена. Это не вина бедных, это их социальный профиль, так как сравнивать можно лишь что-то с чем-то. Отсутствие объекта для сравнения приводит к непониманию истинного содержания и сути сравнения. Это подтверждается всем ходом мировой истории. Рабы грабили и уничтожали имения своих господ, крестьяне жгли помещичьи усадьбы, рабочие разбивали и портили станки, и хотя через некоторое время при создании нового государства, строя или при переходе в другую социальную группу все разрушенное приходилось создавать заново, стремление к разрушению, к уничтожению, низвержению является безусловным социальным кредо бедности. Это противоречие между видимым богатством и видимой бедностью ставит вопрос власти в сложное соподчиненное состояние: с одной стороны, власть является порождением богатства, а с другой – основой власти, ее фундаментом является бедность. Разрешение данного противоречия, нахождение «золотого сечения» составляет наиболее сложный и наиболее взрывоопасный вопрос сохранения власти.

Независимо от типа государственного устройства, его тоталитарного или демократического характера, власть находится в руках богатых только тогда, когда это позволяют им делать бедные, а бедные позволяют это делать только тогда, когда удовлетворение их первичных интересов не опускается ниже порога физического существования. Точных рамок или формул, по которым это можно вычислить, общество не знает. Их определение идет венчурным путем и зачастую является авантюрой, т.е. действием без заранее ясного результата. Теоретическая посылка вышеизложенного необходима к размышлению об экономическом состоянии и экономическом будущем России. Социальные катаклизмы, пережитые Россией в XX в., привели к череде бесконечной смены одних социальных субъектов богатства другими. То есть богатство постоянно меняло хозяина, или, говоря языком экономическим, – собственников.

XXI век, войдя в полосу глобализации, разрушил привычную полифонию национальных государств, изменил параметры, структуру и объемы их национального богатства. «Сама по себе глобализация – явление объективное. Как этап развития человеческого сообщества, она принесла с собой немало положительного … Вместе с тем, чем дальше, тем больше ощущается негативные последствия глобализационных процессов». Фактически этими словами А. Галкин выразил аксиому процесса глобализации. Объективность глобализации привела к выигрышу стран «золотого миллиарда» и усилению противоречий в странах «третьего мира». Вместе с тем и сами жители наиболее развитых стран, втянутые в процесс глобализации, оказались в негативных экономических процессах, а их социально-экономический статус явно имеет выраженные кризисные тенденции. В частности, А. Галкин выделяет такие негативные черты для жителей стран «золотого миллиарда», как:

а) возрастание неустойчивости мирохозяйственных процессов;

б) обострение проблем занятости;

в) частичный демонтаж социальной инфраструктуры;

г) серьезное ослабление конкурентоспособности производимой в них продукции и т.д. К этому следует добавить изменения в миропорядке.

По данным компании Global Market Insite, Inc. (GMI) – крупнейшего поставщика технологических решений для международной маркетинговой разведки, среди жителей большинства стран «Большой восьмерки» превалирует высокий уровень социальной тревожности: в Японии – 69 %, Италии – 49, Германии – 40, Франции – 62, Великобритании – 36, России – 46, и лишь в США и Канаде три четверти и более опрошенных (75 % и 79 % соответственно) в той или иной степени уверены в своем будущем. Данные получены в ходе межстранового опроса G8 Fears по методике GMI Poll, который проводился с 15 по 23 июля 2006 г. среди 8000 респондентов в возрасте старше 18 лет. На основе этого опроса был сделан вывод, характеризующий социальные угрозы для большинства стран «восьмерки», особенно для европейских континентальных государств: «Можно сказать, что социокультурные проблемы, связанные с риском глобализации (типа “потери национальной самобытности” и т.п.) “просятся” в повестку для будущих встреч мировых лидеров G8».

He менее остро стоит вопрос о прочности западной экономики, и, прежде всего, экономики США. Сегодня дефицит бюджетов всех уровней, включая индивидуальные бюджеты, в три раза превышает ВВП США, производимый за год. Общество и его члены, как хозяйствующие структуры, так и домохозяйства и даже отдельные граждане, привыкли жить в кредит. Кредиторская задолженность превышает суммы поступления на счета всех уровней на 19 %. США в качестве основных источников своего развития могут рассчитывать лишь на инвестиции из других регионов мира и на дополнительную эмиссию денежных знаков. Но это в свою очередь усиливает кризисное ожидание и чревато социально-экономическими катаклизмами. А учитывая, что США сегодня являются координатором глобальной экономики, данные процессы могут коренным образом изменить историю и вектор развития цивилизации человечества к середине XXI в.

Государство в XXI в. не может и не имеет возможности сохранить статус обособленного члена мирового сообщества. Современный мир – многополярен, и глобализация не устраняет этого состояния, напротив, объединение индивидуального богатства увеличивает число полюсов, которые отличаются друг от друга как по культуре, истории, ментальности поведения населения, так и по природно-климатическим и территориально-географическим параметрам. Разные научные коллективы и исследователи выделяют от трех до десяти подобных национально-государственных «полюсов». Но среди всего многообразия вариантов во всех них в качестве важнейших национально-государственных полюсов называются США, Китай, Россия. И это неслучайно. Каждое из этих государств обладает своей внутренней системой равновесия, и сохраняет это состояние относительно других государств в рамках мирового сообщества. В основе его лежит стабильность, т.е. достижение равновесия реализации интересов социальных субъектов, групп, индивидуумов, системы в целом при сохранении одновекторности этой реализации в рамках национально-общественного интереса страны.

Новые государственности XXI в., или «полюса» национально-государственных ассоциаций, формируются на базе существовавших ранее идеологических центров национального суверенитета. Национальные идеи этих центров хорошо известны. Так, относительно Китая, это «хуа и» (Китай и варвары) и «чжунго» (срединное государство), т.е. сохранение престижного положения страны как императив миропорядка. Относительно США это глобальная всеохватывающая государственность, поскольку любое историческое действие в XXI в. для любого народа требует именно такой – глобальной – формы государственности. То есть США сегодня выступают и четко позиционируют себя как гиперимперия. Относительно России процесс формирования нового миропорядка уходит к корням идиомы «Третий Рим». Россия начиная с 2000 г. (избрания В.В. Путина президентом), через рост экономической конкурентоспособности, политический центризм, суверенную демократию и конструктивный консерватизм, воссоздает себя вновь в форме мировой сверхдержавы. Но это не имперскость, а новая форма национальной государственной ассоциации. Мировая сверхдержава стабильна, стабильна как сама по себе, также и как обеспечивающая стабильность в мировом сообществе. Сегодня, когда ислам, являясь идеологией большинства бедных стран, не имеющих реальных путей быстрого выхода из нищеты своего населения, реального вхождения в социальный статус членов «золотого миллиарда», формирует питательный раствор терроризма, любые меры: военные, политические, гуманитарные, не в состоянии уничтожить корни терроризма. А они в бедности и еще раз в бедности 4/5 населения Земного шара. Имперскость усиливает разрыв между странами, превращая большинство из них в новые колониальные государства (неоколонии) или беря на себя роль «внешних управляющих» этих бедных государств. Держава, напротив, взваливает на себя груз мировых проблем и, разрешая их, обеспечивая стабильный и справедливый (безусловно относительный) миропорядок, достигает через это свою собственную стабильность и суверенитет.

Среди других возможных полюсов нового миропорядка можно назвать Японию с ее идеей «единой азиатской нации», и объединенную Западную Европу, исповедующую, в той или иной форме, концепты «европейской оборонной идентичности» и сохранения «собственного либерализма» как формы «внутренней глобализации». Безусловно, говоря о полюсах нового миропорядка, невозможно абстрагироваться от статуса и роли Индии, Бразилии, стран нового латиноамериканского альянса: Кубы, Венесуэлы и др. Однако у этих полюсов, как и у существующих сегодня, правда, существующих скорее виртуально, чем реально, есть серьезные проблемы сохранения своего положения в формирующемся миропорядке, особенно если рассматривать его в достаточно продолжительном по времени историческом периоде. Известно, что запасы углеводородного сырья при сегодняшних темпах использования составляют от 30 до 150 лет. С точки зрения истории человечества – это миг. Но вряд ли человечество умерит свои потребности, и создание альтернативных источников энергии даже сегодня является не фантастикой, а объективной реальностью. Максимум через 3–5 лет человечество получит новые виды энергетических ресурсов, и это существенно изменит полюсность мирового разделения труда. Но создание новых видов энергетических ресурсов – результат НТР, а ее основой являются научные кадры и МТБ науки. Сегодня они, как и возможные источники новой энергии, находятся на территории трех национально-государственных ассоциаций: Россия, США, Китай.

Именно с этих позиций можно определить место и роль России в глобализирующемся мире, т.е. назвать ее подлинное собственное имя. Это имя имеет две стороны: материальную, т.е. экономическую, и культурную, т.е. духовную. С позиций мирового хозяйства Россия была, есть и будет мировой сверхдержавой, при сохранении своего геополитического пространства, территориальных границ и научно-материальной базы, того, что составляет национальное богатство страны. Данная позиция экономики России в мире требует сохранения и перманентного достижения в реализации ее национально-государственного интереса, как группового интереса региональной национально-государственной ассоциации, конкретных приоритетов своего развития. Их бесконечно много, но они иерархичны, и в соответствии с этой иерархией можно назвать важнейшие из них.

Во-первых, сохранение единого суверенитета регионально-национального экономического пространства.

Во-вторых, развитие и совершенствование главного ресурса регионально-национальной экономики – человеческого капитала.

В-третьих, создание в рамках стабильной реализации национально-государственного интереса страны социально ориентированной рыночной экономики, четко сфокусированной в своих целях на достижение максимума общего (общественного) блага.

В-четвертых, обеспечение экономической стратегии опережающего развития, ориентированной на внутренние источники роста, реальный, а не монетарный характер народнохозяйственного комплекса, отличающейся высокой степенью специализации и комбинирования производства на базе достижений НТР и высококвалифицированной рабочей силы.

В-пятых, превалирование экспорта готовой продукции над экспортом сырья и полуфабрикатов и над импортом высокотехнологичной и наукоемкой продукции, при сохранении равновесной стабильности обмена с членами своей региональной ассоциации и членами других национально-государственных структурных полюсов легкой и малонаукоемкой продукций.

В-шестых, формирование качественно нового типа общественного расширенного воспроизводства как результата роста эффективности реформируемых национальных образовательных и социально-культурных систем и механизмов их развития, базирующегося на конкурентоспособной информации,

B-седьмых, увеличение суммарной доли национального богатства в структуре мирового богатства (в материальной и нематериальной форме) как рационализация национальной экономики при вхождении в глобальное экономическое пространство.

Безусловно, можно назвать и другие приоритеты. В частности, приоритеты создания программы «новой индустриализации страны», расширение интеграционных связей со стороны СНГ, обеспечение занятости населения и т.д. Однако, какая бы ни строилась структура приоритетов России в мировой глобальной экономике, ясно, что ее роль и место как сверхдержавы определяются эффективной стабильностью реализации страной своих национально-государственных интересов посредством оптимизации и через равновесие в реализации интересов других участников глобального рынка, и прежде всего участников-лидеров региональных национально-государственных полюсов мирового хозяйства. Такова реальность глобализации. Вместе с тем экономическая глобализация невозможна без глобализации культурной. Но последнее несет в себе не меньше, а значительно больше противоречий, чем формирование нового экономического порядка. Россия, участвуя в создании качественно иного глобального миропорядка, имеет свою уникальную культуру, как и другие страны и народы. И эта уникальность национальных культур проявляется и в политическом, и в идеологическом, и в духовном мироустройстве. Однако, проявляя свою уникальность, каждая страна, каждый народ формирует свое духовное индивидуальное пространство, и глобализация этих национальных культур сложна и противоречива. Ведь любая форма даже толерантного объединения культур содержит превалирование одной над другими. Но согласятся ли с этим народы, поглощаемые культурой других народов?

Сегодня в мире складывается сложная картина взаимоотношений государств. С одной стороны – стремление США к формированию одной сверхдержавы, а с другой – позиция России, формирование многополярного мира. С этих позиций стратегия будущего России уже обрела свои первоначальные параметры и сфокусировалась в определенную модель вхождения нашей страны в глобализирующийся мир. Реформирование нашего общества и его хозяйства вплотную подошло к переходу России в постиндустриальное общество, или, как считает Л.И. Абалкин, в информационно-индустриальное общество, поскольку без индустрии мир развиваться не может, но вместе с тем рождаются принципиально новые технологии, базирующиеся на освоении многоканальной системы информации. Вместе с тем Л.И. Абалкин считает, что реформирование России представляет собой два взаимоувязанных между собой процесса. С одной стороны, формирование вышеназванного информационно-индустриального общества, а, с другой стороны, переход «от административно-командной системы к современной рыночной экономике». В той или иной мере эту точку зрения разделяют большинство российских ученых. Позитивные в целом изменения в хозяйственной жизни позволили России уже сегодня занять активную позицию в реализации концепции многополярного мира. В то же время давление на российскую внешнюю политику, да и на саму роль России в мире усиливается, что, в свою очередь, заставляет Россию искать симметричные ответы и реализовывать свои права на защиту национально-государственных интересов. Это тоже отражение многогранности вхождения России в глобализирующийся мир и определение в нем своей роли и места.