Kitobni o'qish: «Мировая художественная культура: Древний Восток. Египет. Месопотамия. Палестина»

Хрестоматия

Shrift:

Раздел I
Мифология и культура Древнего Египта

Древний Египет – это загадочная страна, которая существовала несколько тысячелетий назад. И, несмотря на все раскопки и открытия, еще столько непонятного и загадочного. Все окутано тайнами, легендами и мифами. Мифология Древнего Египта очень особенная и не похожа на другие. Ее нельзя понимать буквально, так как там все пронизано философией и символизмом. И к тому же именно эта мифология считается наиболее развитой и богатой среди всех древних цивилизаций. Начало ее формирования относят к VI–IV тысячелетию до н. э. и с тех пор она развивалась и менялась на протяжении всего существования Древнего Египта.

Поклонение богам изначально было небольшим культом местному богу, а со временем стало грандиозным поклонением всего древнего государства, что, несомненно, отразилось и на всем существовании Древнего Египта.

Древнеегипетская космогония

Различные варианты космогонических мифов

Судя по данным археологии, в самый древний период египетской истории еще не было космических богов, которым приписывали сотворение мира. Ученые полагают, что первая версия этого мифа возникла незадолго до объединения Египта. Согласно этой версии, солнце родилось от союза земли и неба. Это олицетворение, несомненно, древнее, чем космогонические идеи жрецов из крупных религиозных центров. Как обычно, от уже существующего мифа не отказывались, и образы Геба (бога земли) и Нут (богини неба), как родителей бога солнца Ра, сохраняются в религии на протяжении всей древней истории. Каждое утро Нут производит на свет солнце и каждый вечер прячет его на ночь в своем чреве.

Богословские системы, предлагавшие другую версию сотворения мира, возникли, вероятно, в одно и то же время в нескольких крупнейших культовых центрах: Гелиополе, Гермополе и Мемфисе. Каждый из этих центров объявлял создателем мира своего главного бога, который был, в свою очередь, отцом других богов, объединявшихся вокруг него.

Общей для всех космогонических концепций была идея о том, что сотворению мира предшествовал хаос воды, погруженной в вечную тьму. Начало выхода из хаоса связывалось с возникновением света, воплощением которого являлось солнце. Представление о водном просторе, из которого появляется поначалу небольшой холм, тесно связано с египетскими реалиями: оно почти в точности соответствует ежегодному разливу Нила, илистые воды которого покрывали всю долину, а затем, отступая, постепенно открывали землю, готовую к пахоте. В этом смысле акт сотворения мира как бы повторялся ежегодно.

Египетские мифы о начале мира не представляют собой единого, цельного рассказа. Часто одни и те же мифологические события изображены по-разному, и боги в них выступают в различном облике. Любопытно, что при множестве космогонических сюжетов, объясняющих сотворение мира, чрезвычайно мало места уделяется созданию человека. Древним египтянам казалось, что боги сотворили мир для людей. В письменном литературном наследии Египта очень мало прямых указаний на сотворение рода человеческого, такие указания – исключение. В основном же египтяне ограничивались убеждением, что человек обязан своим существованием богам, которые ждут от него за это благодарности, понимаемой очень просто: человек должен поклоняться богам, строить и содержать храмы, регулярно совершать жертвоприношения.

Жрецы Гелиополя создали свою версию возникновения мира, объявив его создателем бога солнца Ра, отождествленного с другими богами – творцами Атумом и Хепри («Атум» значит «Совершенный», имя Хепри можно перевести как «Тот, кто возникает» или «Тот, кто приводит к возникновению»). Атума обычно изображали в облике человека, Хепри – в виде скарабея, а это значит, что его культ восходит к тому времени, когда богам придавали облик животных. Любопытно, что у Хепри никогда не было собственного места культа. Как олицетворение восходящего солнца, он был тождествен Атуму – заходящему солнцу и Ра – светящему днем. Придаваемый ему облик скарабея был связан с убеждением, что этот жук способен размножаться сам по себе, отсюда его божественная созидательная сила. А вид скарабея, толкающего свой шар, подсказал египтянам образ бога, катящего солнце по небу.

Миф о сотворении мира Атумом, Ра и Хепри записан в «Текстах пирамид», а к тому времени, когда текст его впервые был высечен в камне, он, вероятно, существовал уже давно и был широко известен.

Согласно «Текстам пирамид», Ра-Атум-Хепри создал себя сам, возникнув из хаоса, именуемого Нуном. Нун, или Первоокеан, изображался обычно как необозримое предвечное водное пространство. Атум, появившись из него, не нашел места, на котором ему можно было бы удержаться. Поэтому он в первую очередь создал холм Бен-бен. Стоя на этом островке твердой почвы, Ра-Атум-Хепри приступил к созданию других космических богов. Поскольку он был один, первую пару богов ему пришлось родить самому. От союза этой первой пары произошли другие боги, таким образом, согласно гелиопольскому мифу, появились земля и правящие ею божества. В продолжающемся акте творения от первой пары богов – Шу (Воздух) и Тефнут (влага) – родились Геб (земля) и Нут (небо). Они в свою очередь породили двух богов и двух богинь: Осириса, Сета, Исиду и Нефтиду. Так возникла Великая девятка богов – Гелиопольская эннеада.

Эта версия сотворения мира не была единственной в египетской мифологии. По одному из преданий, создателем людей был, например, гончар – бог Хнум, представлявшийся в облике барана, который вылепил их из глины.

Богословы Мемфиса, крупнейшего политического и религиозного центра Древнего Египта, одного из его столиц, включили в свой миф о сотворении мира многих богов, принадлежавших разным религиозным центрам, и подчинили их Пта как творцу всего. Мемфисский вариант космогонии по сравнению с гелиопольским значительно более отвлеченный: мир и боги созданы не с помощью физического акта, как в процессе творения Атумом, а исключительно мыслью и словом.

Иногда небесный свод представлялся в виде коровы с телом, покрытым звездами, но существовали еще представления, согласно которым небо – это водная поверхность, небесный Нил, по которому солнце днем обтекает землю. Под землей тоже есть Нил, по нему солнце, спустившись за горизонт, плывет ночью. Нил, протекающий по земле, олицетворялся в образе бога Хапи, который способствовал урожаю своими благодатными разливами. Сам Нил также населялся добрыми и злыми божествами в образе животных: крокодилов, гиппопотамов, лягушек, скорпионов, змей и т. д. Плодородием полей ведала богиня – владычица закромов и амбаров Рененутет, почитавшаяся в образе змеи, которая появляется на поле во время жатвы, следя за тщательностью уборки урожая. Урожай винограда зависел от бога виноградной лозы Шаи.

Из текста «Папируса Бремнер-Ринд»

Я (Ра) тот, кто воссуществовал как Хепри. Воссуществовали все существования после того, как я воссуществовал, и многие существа вышли из моих уст. Не существовало еще небо, и не существовала земля. Не было еще ни почвы, ни змей в этом месте. Я сотворил их там из Нуна, из небытия. Не нашел я себе места, на которое я мог бы там встать. Я размыслил в своем сердце, задумал перед своим лицом. И я создал все образы, будучи единым, ибо я [еще] не выплюнул Шу, я [еще] не изрыгнул Тефнут, и не было другого, кто творил бы со мною. <… > Я соединился с моим кулаком, совокупился с моей рукой, упало семя в мой собственный рот. И я выплюнул Шу, я изрыгнул Тефнут. И мой отец Нун сказал: «Да возрастут они!» И мое Око было для них защитой вечно, когда они удалялись от меня. <… > И оно разгневалось на меня, когда пришло и нашло, что я сотворил другое на его месте, заменив его Великолепным. Но я поместил его на моем челе, и после этого оно господствовало над всей землей <… >.

После того, как я возник как бог единственный, вот со мною три божества – Нун, Шу и Тефнут. Я воссуществовал на этой земле, и Шу и Тефнут возрадовались в Нуне, в котором они пребывали. Привели они вместе с собой мое Око после того, как я собрал воедино свои члены. Я пролил на них свои слезы – и возникли люди, вышедшие из Ока моего. Разгневалось оно на меня, когда вернулось и обнаружило, что я создал другое на его месте, заменив его [Оком] Великолепным. Но я поместил его впереди [как хранителя моего, определив] место его над всей землей <… > Я возник из корней, я создал всех змей и все, что воссуществовало вместе с ними <… >.

Ра – бог солнца. Амон и другие солнечные божества

Кто такой бог Ра?

Ра (или Ре) – в египетской мифологии бог солнца, воплощенный в образе сокола, огромного кота или человека с соколиной головой, увенчанной солнечным диском. Ра, бог солнца, был отцом Уаджит, кобры Севера, защищающей фараона от палящих лучей солнца. Согласно мифу, днем благодетельный Ра, освещая землю, плывет по небесному Нилу в барке Манджет, вечером пересаживается в барку Месектет и в ней продолжает путь по подземному Нилу, а утром, одолев в еженощной битве змея Апопа, вновь появляется на горизонте. Ряд мифов о Ра связан с представлениями египтян о смене времен года. Весенний расцвет природы возвещал возвращение богини влаги Тефнут, огненным Оком сияющей на лбу Ра, и ее вступление в брак с Шу. Летний зной объяснялся гневом Ра на людей. Согласно мифу, когда Ра состарился, а люди перестали его почитать и даже «замыслили против него злые дела», Ра немедленно собрал совет богов во главе с Нуном (или Атумом), на котором было решено наказать род человеческий. Богиня Сехмет (Хатхор) в образе львицы убивала и пожирала людей до тех пор, пока ее хитростью не удалось напоить красным, как кровь, ячменным пивом. Опьянев, богиня уснула и забыла о мести, а Ра, провозгласив своим наместником на земле Геба, поднялся на спину небесной коровы и оттуда продолжал править миром. Древние греки отождествляли Ра с Гелиосом.

Кто такой бог Амон?

Амон («сокрытый», «потаенный») – в египетской мифологии бог солнца. Священные животные Амона – баран и гусь (оба – символы мудрости). Бога изображали в виде человека (иногда с головой барана), со скипетром и в короне, с двумя высокими перьями и солнечным диском. Культ Амона зародился в Фивах, а затем распространился по всему Египту. Жена Амона, богиня неба Мут, и сын, бог луны Хонсу, составляли вместе с ним фиванскую триаду. Во времена Среднего царства Амон стал именоваться Амоном-Ра, поскольку культы двух божеств соединились, приобретя государственный характер. Позднее Амон приобрел статус любимого и особо почитаемого бога фараонов, и во времена Восемнадцатой Династии фараонов был объявлен главой египетских богов. Амон-Ра даровал победы фараону и считался его отцом. Амон почитался и как мудрый, всеведущий бог, «царь всех богов», небесный заступник, защитник угнетенных («везир для бедных»).

К утреннему солнцу

Золотая появляется на судне Солнца, —
Ра любит ее.
Дневное судно могуче, —
Ра любит ее.
Твоя сила достигает Средиземного моря, —
Ра любит ее.
Ра вышел, чтоб узреть красоту ее, —
Ра любит ее.

Мифы об Осирисе

Рождение, жизнь и смерть Осириса

Много тысяч лет назад Египет не был еще великолепным раем, блистающим в красе самой роскошной растительности, и не был населен миллионами обитателей; почва по большей части была еще не возделана, люди были невежественны и дики и питались тростником, травой, рыбой, водяными животными и мясом.

Но должно было стать иначе, так было суждено.

На берегу Нила стоял маленький город Тапе. Однажды, так повествует предание, слышен был голос с вышины, который громко возвестил: «Владыка мира появится на свете!» И из храма бога Амона прозвучало сказанное незримыми устами: «Родился великий царь Осирис!»

Он вполне заслуживал такого пророчества, потому что стал величайшим благодетелем своего народа. Неутомимо странствовал он по своей земле, учил людей земледелию и скотоводству и приучал их к более мягким нравам, изобрел плуг и ввел огородничество и культуру маслины, учил приготовлению вина и пива, основывал города, вводил законы, устраивал мастерские, в которых изготовлялось оружие для истребления диких животных и орудия для обрабатывания почвы, и положил начало пению и музыке.

Рука об руку с ним шла его верная супруга Изида. Между дикими растениями поля она отыскала пшеницу и ячмень, научила людей хлебопашеству, а Осирис изобрел хлебопечение. И любимый инструмент египтян, кемкем (у римлян называвшийся систрум), – изобретение Изиды.

Маленький город Тапе, т. е. Фивы, скоро расстроился, украсился храмами и дворцами, и со временем вырос в стовратую столицу страны, а с ним процветала вся египетская земля.

И вот однажды царь позвал к себе супругу свою Изиду, сына своего Гора и своего брата Сета и сказал:

– Вы видите, народ мой счастлив и уже не нуждается в моем личном присутствии; поэтому я хочу уйти и дать другим народам то, что делает добрыми и счастливыми. Ты, моя Изида, остаешься царицей страны и носи высшее достоинство в продолжение моего отсутствия; но на твои плечи, брат мой Сет, возлагаю я всю тяжесть правления и заботы о моей жене и моем ребенке. И так поступай, чтобы с честью предстать предо мною, когда я вернусь!

Из Эфиопии пошел он в Аравию, оттуда в Индию и прошел таким образом всю Южную и Западную Азию.

Добрый царь заходил и в Европу, и куда приходил он, туда вносил с собою порядок, закон и право, повсюду делал он людей счастливее и лучше.

Поэтому его с его спутниками почти повсюду принимали с радостью и приветствовали с ликованием. <…> Так проходил год за годом, и на берегах Нила мало-помалу зародилось опасение, вернется ли когда-нибудь столь искренно чтимый. Сет был непочтителен по отношению к Изиде, властвовал неограниченно и произвольно и вел интригу, чтобы совершенно удержать за собою корону, вместо того чтобы – в случае если Осирис не вернется – передать ее его сыну Гору, как повелевал закон. Но, чтобы обеспечить себе успех своего злого умысла, чтобы можно было в случае нужды встретить силу силою, он с большим искусством навербовал себе в стране сильную партию, счастье и гибель которой зависели исключительно от него. Людей, которые в правление его брата не были бы допущены и до самой ничтожной придворной или государственной должности, он возвел в должности и чины.

– Я хочу испытать вас, – говорил он. – Конечно, когда брат мой вернется, тогда вам несдобровать.

Таким, которые не стоили никакого доверия, дал он места, на которых они легко могли красть. Когда он узнавал обман, то говорил:

– Я вас прощаю; но горе вам, если Осирис проведает об этом!

Таким способом объединил он тех, кто готов был все для него сделать; ибо каждый чувствовал: «Если падет Сет, падем мы все; если он сегодня передаст правление Осирису или Гору, то в несколько недель наше господство закончится навсегда».

Сет был уверен, что его друзья стали бы защищать его с величайшей преданностью против всех притязаний его племянника, и он спокойно ожидал известия о смерти своего брата. Что тот вернется когда-нибудь, никто уже и надеяться не смел во всем Египте, кроме верной Изиды; ибо протекло уже много лет, как не было даже малейшего известия о добром царе.

Но вот, совершенно внезапно, распространилась весть: царь возвращается домой; он уже вышел на берег! С быстротою ветра радостное известие разнеслось по всей стране; один кричал о нем другому; радость и ликованье наполнили всех; готовились праздники для торжественного въезда возлюбленного царя; были брошены все другие дела, ибо только одно чувство оживляло сердца – чувство живейшей радости о нежданном появлении давно почитавшегося умершим.

Путь Осириса от моря к Тапе был непрерывным триумфальным шествием; по усыпанной цветами дороге въезжал он в свою столицу. Все ликовало; со всех сторон слышался восторженный крик:

– Хвала нашему отцу! Хвала великому Осирису!

Сет ясно видел, что час его пробил. Блеск правителя уходил, и честь, которую ему до сих пор оказывали из страха, легко могла обратиться в презрение, даже в посрамление. И он поспешил навстречу своему брату и лицемерно желал ему счастья при веселом возвращении; но в тот же день собрал он своих приятелей и говорил им:

– Любезные друзья, вы видели и слышали, какое радостное торжество доставило всему Кеми возвращение моего брата. Мы одни только не можем искренно участвовать со всеми в торжественных кликах, потому что нам не предстоит ничего доброго. Я слишком хорошо знаю, что из дружбы к вам иногда бывал снисходителен и что вы себе дозволяли многое, что только моя любовь к вам могла не замечать в вас. Теперь это миновало! Осирис будет судить строго. И все-таки мне нечего бояться за себя самого, потому что я его брат. Но когда подумаю, что мои друзья лишатся своих званий и должностей, будут публично лишены чести, может быть, должны будут отправиться в пожизненную каторжную работу на горные промыслы, – тогда сердце мое обливается кровью. Вот когда я об этом думаю, то желал бы: пусть бы лучше царь никогда, никогда не возвращался.

Тогда все приверженцы окружили его и настаивали:

– Что же нам делать? Посоветуй ты нам! Помоги нам!

– Я этого не знаю! Оставьте меня! Нет никакого средства; все вы погибли.

– Так мы пойдем, – вскричал наконец один в отчаянии, – бросимся царю в ноги и признаемся ему во всем. Может быть, он милостиво взглянет на наше раскаяние и простит нас.

– Малодушный глупец! – сказал Сет презрительно. – Не можешь ты дождаться своего часа? Прежде времени хочешь выдать себя мстителю? Разве не может Осирис умереть еще прежде? Тогда вы будете свободны ото всякой вины и наказания.

Гордо покинул Сет зал. Смущенно смотрели окружающие друг на друга. Да, если бы царь умер в один из следующих дней, тогда для них все было бы спасено. Молча шел каждый из них домой и обдумывал наедине с собою это слово. На следующий день и на другой затем день много говорилось тайком с тем и с другим, и, прежде чем солнце в третий раз взошло над восточными горами, заключен был гибельный союз; Сет и семьдесят два сообщника поклялись друг другу убить царя; затем хотели Изиду с сыном удалить, изгнать и Сета формально провозгласить царем.

В Фивах шел праздник за праздником; Осирису оставалось мало времени для забот о правлении. Даже царица Азо прибыла из Эфиопии, чтобы приветствовать всеми чествуемого в его столице.

Вскоре затем царица Азо распростилась и поехала назад в Эфиопию, сопровождаемая на недалекое расстоянии Изидой. Но Изида не вернулась тотчас обратно, а пробыла еще некоторое время в Кефте, или Коптусе, городе, лежащем на Ниле милях в шести ниже Фив.

Во время ее отсутствия Сет пригласил своего брата и вельмож царства на пиршество, данное по случаю возвращения многолюбимого царя. На этом пире присутствовали и все семьдесят два поклявшихся. Пируя и шутя, просидели все до поздней ночи. Если поднимался какой-нибудь гость, который был не из клявшихся, то Сет отпускал его; но Осириса все задерживали самыми настоятельными просьбами. Наконец не осталось уже никого, кто мог бы помешать преступлению.

– Я охотно желал бы, – сказал Сет, – оставить в вас прочное воспоминание об этом прекрасном дне, в который я после столь долгой, долгой разлуки опять удостоился угостить своего дорогого брата. Посмотрите, – продолжал он и повел все общество в зал, – здесь я распорядился приготовить гроб, который, конечно, каждому из вас доставит удовольствие. Так и быть, бросайте жребий, и кто счастливец, тот может взять его на память о сегодняшнем пире.

Все подошли, дивились не только драгоценности дара, но и великолепной работе; Сет приказал подать кубики (зерн) из слоновой кости, и вот один за другим пытал свое счастье.

Выигравшими считались те, которые бросили обеими костями одинаковое число очков. Все семьдесят два должны были бросать кости и затем те, у которых случился паш (ровное число очков), еще раз должны попробовать счастье между собою, пока наконец уже один только выбросит паш. Таков был обычный в Египте способ бросать жребий, и, без сомнения, при обществе в 72 лица это было весьма скучно.

– Стойте! – вскричал через несколько минут один из играющих. – Это все же нелепо – предоставлять решение слепому случаю. Ну как гроб выиграет тот, кому он совсем не может пригодиться? Жаль было бы тогда, если б он должен был оставаться бесполезным. Я предлагаю вам другой способ решения, не менее беспристрастный. Попробуем, кому этот гроб по росту, тот его и получит. Кому случайно природа дала подходящую величину, тот и должен быть счастливцем.

Предложение было встречено общим одобрением, и один за другим входили в гроб, все теснились; но он не годился никому. Естественно! Ведь наперед было условлено, что только те должны попробовать его, кто был весьма мал или слишком велик для него. Но по наружности все теснились к нему с жадностью, пока, наконец, один опять назидательно возвысил голос и тоном убеждения крикнул:

– Но вы, друзья, как мне кажется, обязаны по долгу дать царю предпочтение.

– Да, да, – раздалось со всех сторон, – царь должен испытать это прежде!

Осирис взобрался, улегся – тогда изменники подскочили, захлопнули гроб крышкой, вбили заготовленные уже гвозди, залили сверх того расплавленным свинцом, – и ни один человек не мог уже отворить теперь гроба.

Это было в 17-й день месяца афира, в 28-й год правления великого Осириса.