Kitobni o'qish: «Загадка Четвертого Антрума»
«Загадки древних построек, нерасшифрованные иероглифы старинных манускриптов…, все они были свидетелями нераскрытых тайн. Из поколения в поколение переходят истории про непонятные явления, обрастая мифами. В легендах и сказках, как на огромных страницах «живой» книги, записана неизвестная летопись человеческой цивилизации».
Отрывок из Википедии
Таинственный и непонятный пролог
Стоял тихий летний день. Пахло хвоей и свежестью начала лета. В малиннике перекликались ранние ягодницы. Во дворах мычали коровы и кукарекали петухи. На крышах сараев радостно чирикали воробьи Спокойную жизнь Старого Села ничто не нарушало.
На опушке Старого Леса появились три низкорослых и коренастых карлика, закутанных в черные мантии. Карлики осторожно огляделись по сторонам. Слева виднелась глубокая и узкая канава. Карлики скатились на дно.
– Прошло ровно тысячу лет с той поры, как мы завладели Этим! Скоро наступит Последний из отпущенных нам Дней. Потому Ложа Бессмертных приняла эдикт выпустить Великое Зло, – объявил Первый карлик. – Если мы не сумеем за это время отыскать ключ к Этому, то превратимся в обычных смертных.
– Ладон1, вдруг люди поймут, чем они владеют? – робко возразил Второй карлик.
– А что, если они раньше нас отыщут Заговор ото Зла? – поддержал Третий карлик.
– Значит будем неотступно следить за каждым их шагом и всячески помогать в поисках, – свирепо рыкнул Первый карлик. – Затем заставим отдать все нам.
Второй и Третий угодливо закивали головами.
– Итак, начинаем операцию «Пандора», – произнес Первый карлик. – Сети расставлены, жертвы выбраны, объект действует под нашим контролем. Распределим роли.
– Я пойду к людям, – вызвался Второй карлик. – Меня они точно не заподозрят. Буду следить за каждым их шагом.
– Я буду на подстраховке, – объявил Третий карлик. – Как только объект отыщет то, что нам нужно, я отниму. Я быстро бегаю, – похвастал он.
– Чтобы наш план сработал наверняка, сделаем вот что, – Первый карлик пригнул к себе головы Второго и Третьего и яростно зашептал им что-то прямо в уши. Причем уши тех удивительнейшим образом вытянулись, намертво прилипнув к дыркам в черепе у Первого. Потому что лица у того не было. И глаз не было, и рта. Просто из пустой глазницы сканировал узкий красный луч.
Закончив совещание, Три карлика осторожно выглянули из канавы. На опушке, по-прежнему, никого не было. Карлики разбежались в разные стороны. Третий, пригнувшись, скрылся в лесу. Второй рысцой побежал по направлению к реке. Первый решительно зашагал по дороге в село.
«Три дня… Три дня…» – шелестело в высокой траве.
«Чик-чирик! Черти-черти!», – отчаянно чирикали в небе воробьи.
«Гномы?! Глюк, наверное», – удивилась девочка Лера, поедая в малиннике сладкие ягоды.
«Где тень?» – нахмурилось солнышко и боязливо спряталось за тучку.
Но все скоро забыли об увиденном. А зря!
За тысячу лет до катастрофы. Гибель древнего племени
У излучины реки Смородиновой, на плоской возвышенности раскинулось Городище. Некогда на месте Городища шумел дремучий лес. Доходил он до самых отрогов невысокой горы c плоской вершиной, утопающей в тумане. Рядом шумела быстрая река. Деревья заслоняли солнечные лучи, и от этого воды казались чернее земли.
Пришли однажды в эти места высокие сильные люди со светлыми глазами. Дружно приступили к работе. Освободили от леса небольшой участок земли, построили первые жилища. Назвали себя северянами, то есть живущими на самом севере земли славянской.
Из года в год люди отвоевали у леса участок за участком для пашни. Делали это так. Зимой подсекали деревья, а весной, когда деревья высыхали, их поджигали, и все, – поле готово. Правда, ненадолго. Лет через пять снова приходилось идти в зимний лес. А тот, самый первый, в котором некогда столетние дубы-исполины подпирали небо, зарос молодыми зелеными перелесками. И стал он называться Старым Лесом. Затем и сосны на берегу вырубили – на постройки. Засеяли поля зерном и репой, берега засадили пахучими смородиновыми кустами. Оттого Река теперь прозвалась Смородиновой…
На ее берегу, под высокой горой, северяне вырыли новые землянки. Так появилось Городище. А гору прозвали Белой, потому что до самой макушки заросла необычными соснами со светлыми иголками. Окружили Городище глубокой ямой, земляной насыпью, густым частоколом – изгородью. Частокол получился очень крепким и вот уже много лет и зим охранял людей от диких зверей и непрошенных врагов. Так было всегда.
В это лето жизнь текла как обычно. Также выходили на песчаные поля хлебопашцы. Так же пасли скот и ловили рыбу в бурных водах Смородиновой Реки. Так же собирали грибы и ягоды в Старом Лесу, чтобы было на зиму пропитание. Юноши под присмотром опытных воинов учились стрелять из лука. Женщины в землянках готовили обед для своих мужчин. Дети бегали и шумели на детинце.
Казалось, жизнь идет, как и раньше. Но не так было теперь. Спрятанная тревога как будто разлилась в воздухе. Причиной тому был глухой звук от взрыва, где-то там, в самой гуще Старого Леса.
…Над Городищем спустилась темная летняя ночь. Густой лучезарной синевой светилось небо. До утра было недалеко. Еще мерцали и переливались теплые летние звезды, еще лунно светились от росы травы и деревья, и блеск светлеющего неба робко забирался на гребень городищенского вала.
Но поднялось огромное черное облако над Городищем. Люди крепко спали и не ведали, что этот черный дым, тающий вдали, – знак опасности, весть о том, что надвигается ВЕЛИКОЕ ЗЛО. И никто, кроме знахаря Пересвета, не слышал, как огромная невидимая армия тихо и скрытно подобралась к Городищу. Шли молча мерной поступью, какой ходят Зло, Смерть и Война. Затихшая и торжественная Белая Гора словно прислушивалась к чужим звукам.
Вдруг неясная тревога – порывистый ветер пронесся по крышам землянок. Накренились на Белой Горе верхушки сосен, зашумела внизу черная гладь Реки. Послышались крики:
– Люди, спасайтесь, на нас идет Великое Зло.
Плотная масса уже копошилась в детинце. В Городище, где только что бродили веселые духи и добрые сны, послышались крики ужаса и отчаяния. Мерзкие извивающиеся твари расползались по селению, заползали в землянки, впивались в кожу спящих людей и животных. Раздавались вопли ярости и боли, и скоро все живые существа были облеплены маленькими червями.
Бежали мужчины, женщины, старики бежали, дети, пытались прорваться к Старому Лесу, но кольцо нечисти уже сомкнулось вокруг Городища…
В ужасе понеслись жители к храму, под защиту древних идолов. Нельзя убить человека в храме и нарушить непреложный закон древней земли. Жрецы встали у жертвенника. Вскоре перед грубо отесанной статуей языческого бога, почерневшей от времени, задымились пшеничные зерна и ветки яблони. Тихо стояла толпа. Только слышались голоса жрецов, просивших богов о милости.
Но оборотни не слушали просьб людских. Они шипели, раздувались до огромных размеров и вскоре заполонили весь храм, расползлись, лязгая зубами, царапая когтями, изрыгая отраву.
На другой день в округе стояла тишина. С шипением из землянок выползали и расползались по пепелищу полулюди-полузвери, с человеческими головами и волчьими туловищами.
Солнце заволокло дымкой небосвод, словно боги не хотели смотреть на то, что произошло на земле. Мрачно хмурилась темнолицая богиня над угасшим алтарем, глядя на разрушенные стены своего храма, на истоптанную окровавленную траву у ступеней. Такой жертвы она не просила…
Лишь три карлика в центре руин злобно ухмылялись, держа в руках священную реликвию.
Шли годы, столетия. Но в Городище так и не вернулась жизнь…
Старое Село и его обитатели
– Фу ты, темень какая, ноги переломать можно, – капризно бурчала Лара, красивая девочка пятнадцати лет от роду, осторожно катя чемодан по скользкому перрону железнодорожной станции. Лара старше меня на три года, хотя мне иногда кажется, что на целых сто.
Поезд прибыл на станцию поздней ночью. Через высокий пешеходный мост с крутыми лестницами мы спустились на привокзальную площадь, утопавшую во мраке. Коротко свистнул дежурный по станции, лязгая вагонами и светя огнями, скорый поезд тронулся в дальнейший путь, но уже без нас.
– Доброй ночи, Кольцовы, – раздался в ночи низкий, скрипучий, как несмазанная калитка, голос. – С приездом.
Я подпрыгнула от неожиданности.
Из полумрака маленького зала ожидания, облепленного ласточкиными гнездами, выступил невысокий человек в бейсболке козырьком назад и клетчатой рубахе под затертой кожаной курткой. Мне он живо напомнил состарившегося рокера. Всем по очереди он подал шершавую, в мозолях, руку, подхватил чемоданы и понес их на стоянку.
Это был Виктор Добрынин – самый знаменитый человек в Старом Селе. Спросите, почему? Во-первых, он председатель сельского совета. Во-вторых, у него есть машина, на которой он возит в Город местных жителей. Машина очень старая, я такой раньше не встречала. Называется «Жигули». Но Добрынин упорно называет ее «копейкой». Наверное, из-за цены. Иногда его младший внук Никита по прозвищу Кит, веселый лопоухий паренек с карими хитрыми глазами, с воем проносится на этой самой «копейке» мимо нашего дома. Задавака!
На дребезжащей и завывающей колымаге покатили мы в Старое Село. В открытое окошко дул приятный ночной ветерок. С обеих сторон простирались заброшенные поля, сменяющиеся оврагами и сосновыми лесами. Ночь была светлая, в небе сияли яркие звезды и катилась жирная луна.
– Дышите, девочки, глубже, – советовал дедушка. – Ведь лес – это источник повышенного содержания кислорода в атмосфере, что способствует появлению талантливых людей с крепким здоровьем.
Мы с Ларкой про себя посмеивались над нашим научным дедушкой, но воздух и вправду был густым, вкусным и чуть-чуть горьковатым, напоминающим и Новый Год, и море одновременно. Сердце отчего-то билось сильнее, и щемящая грусть стесняла грудь.
Предрассветной тишиной встретило нас Старое Село. Выгрузились под раскидистым тополем, зашли в дом и завалились спать.
…Проснулась я поздно. Стоял жаркий летний день. За окном чирикали воробьи, где-то вдалеке мычали коровы и кудахтали куры. Во дворе слышался стук топора – это дедушка мастерил навес над столом, чтобы пить кофе на свежем воздухе. Я умылась из ведра ледяной колодезной водой, от которой закололо кожу, и озадаченно огляделась.
Где я? Представьте себе: интернета нет, мобильная связь берет только в одном месте, в километре от села, на Белой Горе, куда надо пробираться сквозь густой ельник и колючие заросли крапивы. Компьютера, как вы, наверное, догадались, тоже нет.
А что есть? Есть старые тополя вдоль длинной улицы, идущей от Старого Леса мимо болота и нашего дома. Возле Добрыниных улица заворачивает направо и вливается в песчаный шлях. Если идти по шляху долго-долго, можно дойти до Путивля. Дедушка обещает устроить нам такой марш-бросок. Я сразу загорелась, а ленивая Ларка наотрез отказалась.
Скрипучие ступеньки крыльца ведут в старый бревенчатый дом с железной крышей. В запущенном саду во всю плодоносят яблони. Яблочки на них маленькие, зеленые и кислые. Едим их только я и соседская Зорька.
Двор весь покрыт чахлой травой, в углу под забором – старый-престарый колодец с вертящейся ручкой и гремучей цепью. Вода в колодце с привкусом железа, такая ледяная, что зубы ломит.
Недавно у Зорьки приключилась неизвестная хворь. Местный ветеринар Алеша Добрынин взялся ее лечить, но хворь усиливалась. Все думали, что корову уже не спасти, но я все равно надеялась. Дедушка предложил отпоить Зорьку водой из нашего колодца. На следующее утро корова попробовала встать на ноги, через два дня начала есть сено, а через неделю и молоко вернулось. С тех пор я каждый день ношу Зорьке ведро колодезной воды.
На заборе сохнут глиняные крынки из-под молока и цветастые половики. В самом центре двора на длинной палке медленно вращается красный флюгер. Когда дует ветер, пропеллер крутится, как бешенный, и страшно скрипит. Зато наш флюгер видно и слышно из любого уголка.
Возле дома на высоком телеграфном столбе с белыми изоляторами на верхушке свили огромное гнездо аисты. Когда мы приехали, аисты куда-то улетели, а их место заняли два черных ворона. Крик от них стоит на всю улицу.
Как вам такое местечко?
Недавно во двор привезли доски – мастерить новый погреб. Доски аккуратно сложили вдоль забора, чтобы они не мешали проходу. Об доски трется и лениво урчит Васька, поджидая Зорькино молоко. Этот большой черный кот с белым пятном между ушей забрел в наш дом неизвестно откуда, да так и прижился. Назвали Васькой. А как же иначе его могут звать? Если кот – то Васька, если корова – непременно Зорька, потому что у дедушки в детстве тоже была корова Зорька. Васька весь покрыт облезлой черной шерстью, но глаза светятся каким-то хищным светом. Я, если честно, нашего кота немного побаиваюсь и стараюсь незаметно обходить сторонкой. А он, как назло, все время крутится под ногами.
Места для сна хватает всем, но мы с Ларой мечтаем о сеновале. Там мягко, пахнет сеном, сквозь дырки в крыше видны звезды, и слышно, как на болоте квакают лягушки, а по утрам поют соловьи. Но пока сена нет. Прошлогодние запасы съела Зорька. За это мы получаем от нее ежедневный кувшин парного молока. Приносит его бабушка Йовга, которая помнит нашего дедушку еще маленьким – такая она древняя!
Иногда по вечерам, когда становится прохладно, дедушка растапливает огромную печь. Я забираюсь на теплую лежанку с кружкой молока и пряником, подвешиваю фонарик и рассматриваю старые книжки и журналы, вытащенные из диванных недр.
За калиткой по склонам невысоких пригорков раскинулась Старое Село. Село не совсем обычное, потому что в дремучем лесу стоит. Ни доехать к нему, ни дойти, потому что дороги нормальной нет. Узкие улочки спускаются к Реке Смородиновой. Летом Река почти высыхает, но рыба ловится исправно. Через Реку перекинут широкий деревянный мост и несколько маленьких самодельных мостиков.
Дальше за мостом тянется огромный заросший парк. В парке темнеют остатки гетманских построек. От самой усадьбы сохранился только каменный цоколь, но зато уцелел флигель. В нем раньше был магазин, а сейчас молельный дом находится – что-то вроде церкви. Живет в нем отец Александр, матушка Елизавета и их дочка Лиля – рыжая звонкая девчонка, копия папы.
Вдали виднеется пологий, изрезанный оврагами высокий холм – Белая Гора.
Итак, главные персонажи и место действия нашей истории описаны. Можно переходить к удивительным и таинственным событиям этого лета…
За месяц до Катастрофы.
В поисках кладов
В Старое Село меня позвали два Важных Дела. Про второе никогда в жизни не признаюсь. Про первое, так и быть, по большому секрету расскажу. Я ищу клады!
Давным-давно, в дедушкином шкафу, плотно набитом пыльными книгами, мне попалась толстая повесть о жизни древних славян. Оказалось – интересно узнавать, как жили люди раньше.
Тогда дедушка стал водить меня в музеи. Я заинтересовалась, откуда берутся вещи в музеях, старинная одежда или книги, например? Дедушка объяснил, что утварь иногда приносят в музей люди. Это добро осталось от их родителей, дедушек, бабушек. Но большинство старинных реликвий находят в тайниках, которые люди специально сооружали, чтобы ценности не достались разбойникам с большой дороги. К тому же в прошлом не было сейфов или банков. Гораздо надежнее было закопать монеты и драгоценности в земле. Еще раньше часто случались пожары. Если дом сгорал, то клад в земле оставался целым. На спрятанные деньги можно было построить новый дом.
Где прятали? Да везде! Простые люди прятали пожитки в погребах, чердаках, на огородах. Или в доме: в печках, в колодцах. Если прятали на огороде, то отсчитывали шаги от сломанного дерева, копали яму и вглубь клали вещи. В погребах обычно прятали скарб в дальнем углу, в полу или стене, в каменных колодцах просто бросали на дно и надеялись потом достать.
Воры и разбойники прятали награбленное добро в чаще лесов, в болотах, подальше от людских глаз. Клады зарывали в ямы или складывали в дупла деревьев. Находили поблизости большое дерево, скалу, камень, или другое приметное место, чтобы потом легко найти. Но почти никто не возвращался.
Богачи прятали свое состояние на мельницах, в заброшенных рудниках, в церквях, в парках или подвалах своих дворцов. Во время бунта крестьяне поджигали имения, и добро надежно укрывалось под обломками.
Раскапывают древние сокровища специально обученные люди – археологи. Потом передают в музеи. И весь мир восхищается.
Сказав дедушке спасибо, дальше я действовала сама. Отыскала в интернете блог о ведении раскопок, и оказалось, что это очень нелегкая работа. Толпа людей с лопатами выкапывает огромный ров. Потом залазят внутрь и аккуратно снимают землю, слой за слоем, пока не дойдут до самого старого. Дальше орудуют веничком. Найденные предметы, артефакты называются, бережно вырезают прямо с кусками земли. Сходят с ума от радости, а затем проводят компьютерную томографию и оказывается, что нашли лишь глиняные черепки.
На этом месте я немного загрустила. Но блогер живо растолковал, что археологи эти черепки склеивают, пока не получится разрисованный кувшин. Из этого кувшина складывается история целого племени, жившего тысячу лет назад и пившего квас из этого кувшина. С этого места опять стало интересно. Во-первых, стало похоже на складывание пазлов. Но главное – я почувствовала запах тайны!
Старое Село идеально подходит для моих экспедиций. Потому что оно, как видно из названия, очень древнее. А главное – историческое. Раньше это был хутор Кожемякин, и в нем жил сам гетман Иван Мазепа. Накопил он за годы своего гетманства немало добра. Не так набегами на татар и турок, как войсковой казной та поборами. Некстати Мазепа поссорился с генеральным судьей Кочубеем, и тот в отместку вместе с полковником Искрой написал донос Петру Первому. О том, что гетман хочет переметнуться к Польше. Петр Первый доносу не поверил и приказал казнить инсайдеров. Мазепа с удовольствием исполнил распоряжение царя и отрубил Кочубею и Искре головы. А после перебежал к… шведам. Но перед самым своим отъездом к Карлу ХІІ собрал Мазепа все, что было дорогого, и в землю зарыл. Петр Первый скоро понял, что был неправ и зря загубил Искру и Кочубея. Порыдав, император щедро наделил семьи верных воинов имуществом изменника. Так наследники Кочубея получили царскую грамоту на владение хутором Кожемякиным, который затем разросся и стал Старым Селом.
Не верите? Зайдите в местный музей и под стеклянной витриной увидите заржавевшие ружья и пики. На витрине надпись в рамочке: «Оружие времен Северной войны начала 18 века. Найдено местным жителем Добрыниным в урочище Лагерном».
Целыми днями рыскала я по селу в надежде найти подходящее местечко, куда мог хитрющий гетман наладить свои скарбы. Даже карту составила.
– Благодаря старым картам мы можем посмотреть на мир глазами предков, – важно объясняла я Ваське, старательно раскрашивая луга и болота. Тот благостно жмурился и терся об ступеньку.
По вечерам я лежала на лежанке, глядела в карту и мечтала о найденных старинных мечах, заржавленных кольчугах, котелках с золотыми монетами.
Вскоре я нашла свою первую археологическую находку. Дело было так. Мы реконструировали старый погреб. Дедушка давно мечтал заняться на пенсии огородничеством и запасать на зиму овощи и фрукты. В углу двора имелась полузасыпанная яма. Мы решили ее расширить и накрыть сверху бревнами. Пока запасов нет, будем хранить в погребе борщи и компоты.
Участвовали все, включая ленивую Лару и сонного Ваську. Я залезла внутрь ямы, чтобы выровнять края маленькой лопаткой. Копнула один угол и за что-то зацепилась. Я обмерла от восторга.
– Клад! – диким голосом завопила я. Первым примчался Васька и чуть не плюхнулся мне на голову. Потянула за край и вытащила… вилку.
У края ямы показалась дедушкина голова.
– Что там у тебя? – недоверчиво сощурился он.
– Я нашла клад, – дрожащим от волнения голосом повторила я.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался дедушка. – Посмотрим. О, да это оловянная вилка, сейчас такие не выпускают. Тут и надпись есть, только плохо видно. Лара, детка, принеси мои очки!
– Давай глубже покопаем, может еще что-то обнаружим? – с надеждой предложила я.
В четыре руки мы принялись расширять отверстие в земляной стене. Я опять за что-то зацепилась. Дернула посильней и вытащила… ложку. Всего откопали мы семь ложек и пять вилок. К тому времени и Ларка притащилась с очками. Сообща разобрали надпись: «Артель ХІІІ лет Октября». Я мгновенно произвела расчет и получилось, что выпущены ложки-вилки были в 1930 году.
– Думаю, девочки, это остатки скарба, что моя мать в прошлую войну закопала.
Да, конечно, это не золотые монеты, о которых мечталось, но тоже кое-что. По крайней мере, ими можно есть.
Мне на помощь пришел местный кладоискатель Алеша Добрынин, очень молчаливый и серьезный молодой человек. В этом году Алеша окончил колледж и собирался открыть в Старом Селе ветеринарный пункт. А пока отдыхал и попутно отыскивал старинные вещи, продавал их в интернете и собирал деньги на обустройство своего бизнеса. Вооружившись металлоискателем, он шаг за шагом старательно прочесывал окрестности.
Алеша проявил искренний интерес к моей рукотворной карте и внес свой вклад – дорисовал Старый Лес с основными просеками и тропинками. А вскоре взял меня в напарники. Правда противная Ларка и тут подпустила яду:
– Да он размечтался, что и я с тобой попрусь, уже сто раз меня в клуб приглашал, но я отказывалась. Так он решил через тебя действовать.
– Много ты понимаешь, – горячилась я, – просто ему здесь не с кем общаться, одна темень кругом. А ты какое-то личное приплетаешь.
– Ну-ну, – иронически улыбнулась Ларка, – сама увидишь.
Алеша и вправду первым делом поинтересовался:
– Сестру что ж не пригласила, ей бы тоже интересно было (очень интересно, про себя пробурчала я, да она Николая Первого от Александра Третьего не отличит), но вслух любезно ответила:
– Лара очень занята, но просила передать, что вечером пойдет на дискотеку (а то еще передумаешь от расстройства, с опаской подумала я).
– Ну, тогда вперед, – повеселевший Алеша лихо закинул металлическую трубу на плечо и зашагал. Я бросилась вдогонку.
За две недели до Катастрофы. Загадочная находка на Белой Горе
…Долго мы шагали под палящим летним солнцем. Узкая тропинка вилась среди зарослей темно-зеленого ельника, вдоль колючих кустов спелой ежевики, зарослей крапивы. От горячего, неподвижного воздуха, пропитанного терпким запахом хвои, на языке становилось горько и щекотало в носу. Часто останавливались чтобы отдышаться. Наконец открылся высокий холм – Белая Гора. Далеко под ногами переливалась и искрилась Река Смородиновая.
Не спеша, мы продвигались к плоской вершине. Над густым кустарником жужжал мощный хор слепней и ос. Где-то высоко свистели стрижи. И ни души кругом.
– Знаешь, – с опаской пробормотала я, – местные опасаются этих мест. Бабушка Йовга говорит, что в горе живет «нечистая сила». Как только человек поднимется на вершину, его схватят и утащат под землю.
Алеша снисходительно хмыкнул:
– Не верь в эти глупости. Здесь нет ни одной укромной щели, которую я не обследовал.
Действительно, земля кругом раскопана, камни разворочены, кусты выкопаны с корнем. Значит старший внук Добрынина уже побывал здесь со своим металлоискателем, выкопал саперной лопаткой глубокую яму и тщательно исследовал каждый комочек земли, каждую щепку… А добытые артефакты красуются теперь на его инстаграм-страничке.
Алеша вдруг исчез. Я в тревоге остановилась.
– Ку-ку, – выглянул он из-за огромного черного валуна. Я от неожиданности вздрогнула. – Этот камень скрывает вход в пещеру. В следующий раз покажу.
– Ни сколечко не страшно. Где начнем искать? – небрежно поинтересовалась я.
– Хотя бы и здесь, – распорядился Алеша. – Это место называется Лагерное. Именно здесь останавливался лагерем Петр Первый со своим войском перед Полтавой. Солдаты перед боем обычно прятали всякие ценные предметы, чтобы не досталось добро неприятелю. Да и Мазепа мог мешки со скарбом здесь припрятать.
Моя фантазия забила через край. Может, и по Кочубею царь проливал слезы на этом самом месте.
– Может и не он, – пересохшими губами прошептала я.
– А кто? Карл Двенадцатый? – удивился Алеша.
– Нет, древние люди, – еще тише пробормотала я.
– Кто-кто? Какие еще древние? Шумеры, что ли?
– Нет, северяне, – еле слышно возразила я. – Они здесь жили когда-то. Так в истории городов и сел написано.
– Вполне возможно, – покладисто согласился мой наставник, поправляя съехавшие на нос очки. – На всякий случай приглядывайся ко всяким камням разбросанным. Вдруг заветный знак где углядишь.
– Какой-такой знак? – насторожилась я.
– Как какой? Буквочку «М», например. Говорят, так Мазепа маркировал свои тайники. Шучу, конечно. Их уже триста лет все ищут. Ну что, приступим?
Алеша засунул мне в уши наушники и вручил тяжелую металлическую палку. Я стала водить ею по земле. Сердце колотилось отчаянно, пот струился по лицу – так хотелось что-нибудь найти.
– «Пи-пи-пи» – внезапно зазвучал в ушах резкий сигнал. От волнения я выпустила прибор из рук и кинулась разгребать землю руками.
Алеша сжалился и дал лопатку. Пришлось выкопать довольно глубокую ямку, прежде чем лопата наткнулась на что-то твердое – ком плотной земли. Через минуту я гордо держала в руках… позеленевшую от времени зеленую солдатскую бляху.
– А ты говорила: «северяне», – поддразнил меня Добрынин. – Слушайся умных. Мы с мелким тут как-то шведские монетки нашли. В инете на карте это место обозначено, как «возможное скопление артефактов начала 18 века». Усекаешь?
Леша прошел дальше, а я, не спеша, стала обходить вершину по периметру. Время от времени поглядывала на стрелку прибора. Она, как вкопанная, замерла на краю риски. Неужели на целой горе не осталось ни одного артефакта? Неужели придется возвращаться с пустыми руками? Что скажу Ларке и Киту? Эх, затроллят меня в два голоса.
Мысленно ругнув древних людей, которые не удосужились спрятать здесь хоть что-то путное, я продолжила обшаривать каменистую почву, всю в засохших колючках.
Наконец мои силы иссякли. Я сбросила с плеч пудовую трубу и решила отдохнуть возле полузасохшего куста ежевики. В этом месте сухая земля как-то просела и образовала траншею глубиной примерно в полметра. Подогнув колени и пригнув голову, я ухитрилась спрятаться в ямке почти вся. Было душно и не очень удобно, но по крайней мере не так горячо, как на солнце. Возле самого лица по стенкам траншеи сновали большие черные муравьи. Вдобавок что-то сильно впилось в позвоночник. Я покрутилась и попыталась принять более удобное положение. Не получалось. От злости я развернулась, чтобы выдернуть помеху из стенки, и замерла.
– Эй! Мелкая! – донесся голос Добрынина.
Но мне было не до него. Прямо на уровне моих глаз из стены торчало что-то круглое и острое. Вмиг позабыв все правила ведения раскопок, как крот, вгрызалась я в слежавшуюся за века землю траншеи и пыталась ухватиться за торчащий кончик. Сначала ничего не получалось, потому что непонятный артефакт сильно врос в стену, заплелся корешками.
– Ты где пропала? – надрывался Алеша где-то наверху.
Не обращая внимания на призывы Добрынина, я чуть нажала и стала слегка раскачивать выступ по сторонам, – примерно, как шатающийся молочный зуб. И вскоре была вознаграждена за свои старания – я уже могла плотно обхватить выступающую часть, всю обвитую кореньями. Тогда я встала на ноги, ухватилась за край круга двумя руками и, как репку в знаменитой сказке, вырвала из стены нечто.
Хоть в траншее было сумрачно, я все-таки разглядела то, что держала в руках. Это был плоский тяжелый блин с налипшим налетом векового известняка. Не мудрено, что пришлось изрядно потрудиться, выкорчевывая его из траншеи.
Откуда этот предмет взялся здесь? Выглядел он явно не современным и даже не Петровской эпохи. Я ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев как при слабом ударе током. От неожиданности я выронила круг, а сама не удержала равновесие и снова свалилась на дно траншеи.
– Клад нашла? – донеслось сверху, меня накрыла широкая тень. Я чуть не заорала от страха. Небо закрыла голова среднего Добрынина.
– Нашла, – сухо ответила я с таким видом, как будто я находила клады каждую неделю, и в этом не было для меня ничего удивительного.
– Дай посмотреть. – Алеша задумчиво взвесил в руках довольно увесистый слиток. – Так, что мы имеем? Старинный медный диск толщиной два, диаметром примерно двадцать сантиметров, – авторитетно заявил он и снисходительно похвалил:
– Везучая ты, мелкая, я тут все облазил, но только на ружья и монеты натыкался. Новичкам всегда везет. Но вряд ли твоя находка представляет археологическую ценность, так, штамповка. На коврик разве что повесишь. Давай лучше еще покопаем в траншее, может, найдем что-нибудь стоящее.
– Ну и пусть на коврик, – шептала я пересохшими губами всю обратную дорогу. – Ну и на здоровье. Но точно такой диск я видела на фото в музее. И называется это – артефакт древнерусского городища. – Я крепче прижимала к груди сразу потяжелевший рюкзак с драгоценной находкой.
