Kitobni o'qish: «Потерялась. Счастлива»

Остывшая подгоревшая с левого бока булочка, задорно хрустит на зубах, подкидывая мне изюм вместо сыра. Нет, я не горе хозяйка, которая увлеклась соцсетями и сожгла завтрак, обед, ужин, дом и сарай соседей. Я просто неудачница, проживающая каждый свой день как бесконечную пятницу тринадцатое. Сломать каблук пока бежишь на автобус и печально смотреть как твоя сумка уезжает зажатая дверьми? Легко. Чтоб вы понимали – меня и мои вещи давно запомнили на автобусной подстанции, в полиции и любимых магазинах. Забыть вкуснейший обед на другом конце города в тот день, когда ближайшие кафе закрылись на санитарный день или карантин, потому что хозяин улетел на Луну? Это про меня. И так всегда. Ну, почти. Если в моей жизни и был день хуже этого, то к вечеру его пинком выкинут с пьедестала.

Булочка снова противно хрустит на зубах, не вызывая желания проверить что же там за скорлупа яиц угодила в тесто. Не хочу ничего знать. Я закрываю глаза в попытке отключить сознание и раствориться в солоноватом аромате море с привкусом водорослей. Всё равно это вкуснее сгоревшей булочки, за которую между прочим уже сцепились чайки. Если я ненавижу изюм, то это ещё не значит, что я останусь голодной и пожертвую еду крикливым птицам!

Холодное, скользкое и очень гладкое нечто облизывает пятку. О, вот и лохнесское чудовище подоспело. Где ж ему ещё обнаружиться, как не возле меня? С тихим вздохом я поднимаю ноги и заглядываю в воду. Двух чудовищных глаз, что удивительно, там нет. Есть только лампочка, покачивающаяся на мелких волнах. Прозрачная такая, какие обычно разлетаются у меня в руках при попытке вкрутить их в люстру. Только вот вместо цоколя у этой лампочки вполне себе миловидная крышка, как у бутылки. И сложенный вчетверо листик вместо нити накаливания.

Достать что ли? Вроде бы и не очень холодно сегодня, если нырну, то до офиса добегу. Кроме своей невезучести я ещё безумно любопытная. Катя говорит, что это основная причина моей невезучести, но я ей не верю. Я могу упасть в море, даже если не полезу за лампочкой, а так хоть не обидно будет.

Ну же, ещё чуть-чуть! Пальцы едва касаются стекла, но стоит наклониться ещё ниже, и добыча оказывается в моих руках. Есть! Будет моим сегодняшним трофеем. Мокрая, скользкая, но притягательная бутылочка ободряюще звенит под напором ногтей, когда я всеми силами пытаюсь раскрутить помятую крышку. Может кому-то на далёком острове нужна моя помощь, а я тут даже записку прочесть не могу. Крышечка не сдаётся даже под натиском зубов и я сдаюсь, забрасывая её в сумку. Конечно, я могла бы её разбить, но от чего-то сама бутылочка кажется мне значимой, важной. Настолько важной, что я даже не заметила, как у меня выкрали булку. Курицы летучие!

Телефон негромко пищит, сообщая об окончании обеда. Носки с трудом натягиваются на влажные стопы, неприятно липнут и с противным скрипом засовываются в кроссовки. Мерзость какая. Когда-нибудь я не забуду взять полотенце. На работу я не тороплюсь. Зачем, если уже опоздала? Будильник заводить на нужное время я тоже когда-нибудь научусь.

Холодный ветер заставляет волосы плясать, залеплять глаза, лезть во все мыслимые и немыслимые места. Давно пора их обрезать. Визг колёс, нецензурные выражения и, наконец, поддавшиеся моим пальцам чёрные пряди, заставляют ойкнуть. Желтая машина, ошалелый водитель и испуганные пассажиры. В память вгрызается номерной знак «Х793АМ», который мог ли бы выбить на моей могиле в назидание потомкам. И в газете бы напечатали громкий заголовок «Хам, который сбил девушку, переходящую на красный».

– Ты сумасшедшая?! – звучит самая вежливая среди нецензурной брани фраза, пока я глупо пялюсь на такси.

Голос меня не слушается, издавая сипение вместо «извините», и я сбегаю с места происшествия, прячась за внушительными вращающимися дверями. Почему-то умереть мне совсем не страшно. Водителя только жалко. Может и правда сумасшедшая? Пятый этаж, на который я уже лет семь взбегаю пешком, потому что устала застревать в лифте. Сумка, в спешке брошенная на стол, и её задорный звон. Как будто у меня есть что-то бодрящее и горячительное для оставшейся половины рабочего дня.