Kitobni o'qish: «Ленинградские рассказы»

Shrift:

* * *

Николай Тихонов (1896—1979)

Предисловие

Первый секретарь Союза писателей СССР Георгий Марков в 1982 году говорил, что Николай Тихонов – «большой и еще неразгаданный человек, много в нем еще неразгаданного и интересного. Однажды он при мне поправил грузинских академиков. Он очень хорошо знал историю и вообще он военный историк по происхождению…» Мы попытаемся разгадать некоторые загадки тихоновской биографии.

Выдающийся русский поэт и писатель Николай Семенович Тихонов родился 3 декабря (21 ноября) 1896 года в Петербурге, в доме по адресу: Гороховая, 11, где когда-то жил А.И. Герцен. Место его рождения сомнения не вызывает. А вот в годе рождения определенные сомнения остаются. Дата рождения Тихонова известна нам только с его собственных слов, соответствующие метрические документы до сих пор не найдены. А отца поэта, Семена Сергеевича Тихонова, вряд ли справедливо именовать простым парикмахером и ремесленником, да еще едва сводившим концы с концами, как подчеркивал в автобиографиях его сын. В последнем предреволюционном справочнике «Весь Петроград на 1917 год» Семен Сергеевич Тихонов числился владельцем магазина «Парики», расположенном по адресу его места жительства: Гороховая, 11. Поэтому правильнее называть его не ремесленником, а предпринимателем. Магазин, расположенный в самом центре столицы империи, должен был приносить приличный доход. Как писал сам Николай Семенович в неопубликованных при жизни автобиографических заметках, «Отец – строгий, суровый человек. Любил порядок. Дети его боялись. Был очень хороший мастер своего дела – парикмахер. Делал прекрасные парики, накладки генералам и др. Участвовал во Всемирной выставке в Париже в 1900 году. К нему однажды пришла девушка – еврейка, работница фабрики. Ее длинные волосы – косы – затянуло в барабан и сняло скальп. Отец сделал ей два прекрасных парика. Она потом вышла замуж». Простой ремесленник вряд ли бы стал участвовать в Парижской всемирной выставке и иметь квартиру и магазин в самом центре Петербурга. Отец Тихонова является главным героем рассказа «Чудо», который писатель после 1918 года ни разу не переиздавал из-за его явной антисоветской и антибольшевистской направленности. Но там Семен Иванович Клокачев является не бизнесменом, а чиновником, вероятно, чтобы вписать его в категорию безвинно страдающего «маленького человека» – чиновника, начиная от гоголевского Акакия Акакиевича и кончая героями Достоевского и Чехова. Фамилия Клокачев, по всей вероятности, была подсказана писателем следующим эпизодом, приведенным Николаем Семеновичем в автобиографии 1926 года: «Когда он (Н.С. Тихонов. – Б. С.) учится в Алексеевской торговой школе, инспектор зовет его родителей и просит их переменить фамилию сына, назвав его Бойцовым. Родители не согласны». Нельзя исключить, что в действительности Семен Сергеевич имел классный чин, но им он мог быть награжден только за благотворительность. Но для подобной благотворительности бизнес Тихонова-старшего должен был иметь значительный оборот. Впрочем, нельзя исключить, что у Семена Сергеевича были и другие активы кроме магазина париков. И наверняка для изготовления париков у него было несколько работников или работниц, вряд ли он один мог изготовить достаточно париков для удовлетворения спроса. И, скорее всего, он еще владел несколькими парикмахерскими, чтобы постоянно иметь сырье для париков. В «Чуде» Семен Иванович Клокачев, в отличие от отца писателя, но подобно легендарному доктору Фаусту, представлен одиноким человеком.

Можно не сомневаться, что к моменту написания рассказа «Чудо», опубликованного 25 мая 1918 года, С.С. Тихонов уже умер. В автобиографии 1926 года Тихонов сообщал, что его отец умер в 1918 году от голода. Однако рассказ был написан не позднее начала мая 1918 года, а тогда голода в Петрограде еще не было. Судя же по тексту рассказа, Семен Сергеевич стал жертвой толпы, и прежде всего революционных матросов и солдат в январе или феврале 1918 года, вскоре после захвата власти большевиками и в то время, когда ленинский Совнарком еще находился в Петрограде. Скорее всего, в «Чуде» Тихонов изложил обстоятельство смерти отца близко к действительности.

Н.С. Тихонов утверждал, что окончил Алексеевскую торговую школу в Петербурге, а с началом Первой мировой войны ушел добровольцем на фронт. В автобиографии 1973 года Тихонов утверждал, что после окончания Торговой школы «пришлось поступить на службу в Военно-морское хозяйственное управление, чтобы начать зарабатывать кусок хлеба, в помощь семье. Общение с моряками, их рассказы о путешествиях, о разных странах, куда они плавали, производили на меня большое впечатление. Во время ночных дежурств я много беседовал с людьми, близко принимавшими к сердцу трагедию русского военно-морского флота, говорившими о революционных традициях Свеаборга и Кронштадта, о броненосце “Потемкин” и лейтенанте Шмидте, о прошлом и будущем флота. Некоторые мои собеседники были людьми передовых взглядов, и их смелые суждения о судьбе России сильно мне запомнились. Конечно, далеко не со всеми я мог говорить так откровенно и находить взаимное понимание». Трудно себе представить, чтобы сотрудники Морского министерства, офицеры и чиновники, рассказывали Тихонову «о революционных традициях Свеаборга и Кронштадта». Зато версия об этой службе понадобилась для того, чтобы прикрыть учебу, скорее всего, в Отдельных гардемаринских классах. В «Старателях» упоминается далеко не самый известный греческий полководец Мемнон Родосский (около 380 до н. э. – 333 до н. э.), служивший в персидской и достаточно успешно сражавшийся с греко-македонской армией Александра Македонского. А вот в военном училище Тихонов мог о нем узнать. В случае, если верна эта версия, приходится допустить, что Тихонов был старше, чем писал в анкетах, и, возможно, родился в 1894 или в 1895 году. В автобиографии 1922 года Тихонов писал: «Учился, думал коммерсантом буду, а вышел гусар». Судя по сведениям, сообщаемым в повести «Старатели», в 1917 году автобиографический Тихонов с прозрачной фамилией Мирцев служил в 17-й кавалерийской дивизии, располагавшейся вблизи Риги. Гусарским полком в этой дивизии считался носивший парадную гусарскую форму полк офицерской кавалерийской школы (ОКШ). Однако Мирцев служит не в полку ОКШ, а в 20-м Финляндском драгунском полку, который вместе с полком ОКШ составлял 1-ю бригаду 17-й кавалерийской дивизии. И именно 20-й полк, а не полк ОКШ участвовал в разоружении и расформировании солдат 10-го Сибирского стрелкового полка 3-й Сибирской дивизии 6-го Сибирского армейского корпуса, отказавшихся идти на фронт. Причем, как свидетельствуют документы, Тихонов был весьма точен в описании этой карательной операции. Это говорит в пользу того, что он действительно служил, по крайней мере, в 1917 году, в 20-м драгунском полку, а не в полку ОКШ.

Вот документальное описание событий, которые послужили основой для повести «Старатели». 14 августа 1917 года в Журнале военных действий (ЖВД) 20-го Финляндского драгунского полка было записано: «Получен приказ: полку с рассветом 15-го выступить в распоряжение начальника 3-й Сибирской стрелковой дивизии для расформирования 10-го Сибирского стрелкового полка. К вечеру № 3 и № 4 эскадроны заменены на побережье эскадронами полка ОКШ».

15 августа в ЖВД было описано, как этот приказ был исполнен: «3 эскадрона вошли в состав отряда командира полка полковника князя Гагарина (учебные команды 9-го и 12-го полков, батарея О.А.Д., 2 броневых автомобиля и 3 эскадрона). В 6 час. у Кирхе с. Киш сосредоточены 2 учебные команды и № 1 эскадрон.

В 6¹/₂часа № 2 эскадрон с броневиком у перекрестка дорог юго-западнее Каупнека. В 6¹/₂часа № 4 эскадрон у местечка Тренч.

В 7 час. отрядом охвачено расположение № 1 и № 3 батальонов в местечке Каупенек. Батальоны расформированы. К 9 час. 30 м. расформирование закончено, зачинщики, № 3 эскадрон в распоряжение полковника Зевакина расформировывает 2-й батальон того же полка.

От № 4 эскадрона взвод охраняет арестованных 150 солдат для отправления в гор. Ригу к этапному коменданту, № 4 эскадрон сопровождает арестованных в гор. Ригу, полк в 12 час. 50 мин. возвратился в местечко Майорингоф». (Там же. ЛЛ. 10–11).

20 августа, когда полк по полученному 19 августа приказу перемещался из Майорингофа в мызу Линденруэ вблизи Торенсберга, около 10 час. 30 мин. «мимо полка прошло несколько партий пехотинцев 109-й дивизии, бросившие винтовки, часть и без сапог. Некоторые заявляли: «Слава Богу уходим домой». Усилиями офицеров и драгун некоторых удалось погнать обратно в окопы». (Там же. Л. 13).

А вот как события, связанные с расформированием, отразились в Журнале военных действий 10-го Сибирского стрелкового полка: «14 августа состоялось собрание полкового и ротных комитетов, на котором обсуждалось требование товарища Минца: “К 4 ч. 15 августа 18 требуемых лиц должны быть в штабе дивизии, в противном случае последует расформирование”. После долгих и горячих прений была вынесена рекомендация “принятия” 13 голосами при 3-х воздержавшихся и 7-ми против о высылке требуемых лиц.

15 августа. К назначенному часу (4 ч.) требуемые комиссаром 18 человек не были доставлены в штаб дивизии. К 7 часам полк уже был оцеплен кавалерийскими полками, на дороге стояли бронированные автомобили – приняты были все меры для расформирования полка. Вид броневиков и кавалеристов заставил полковой комитет исключить высылаемых людей. Многие отправились добровольно. 8-я рота отказалась выдать главного дезорганизатора Пушкаренко. Не выдала и после категорического приказа товарища Минца. После этого тов. Минц приказал 8-й роте выдать оружие, и они, как и арестованные 18 человек, были под сильным конвоем отправлены в Ригу.

Во время следования кавалеристов через расположение полка, они подверглись всевозможным оскорблениям со стороны пехотных солдат, не сочувствующих аресту 8-й роты и 18 человек.

С вечера роты отправились на работу». (РГВИА, ф. 3344, опись 1, дело 113. ЛЛ. 43–46, https: //gwar.mil.ru/documents/view/? id=51530667)

В повести «Старатели» совпадает с реальностью и состав карательного отряда, и порядок его действий, и реакция разоружаемых солдат. Вот только в повести расформировывают только один батальон, тогда как в реальности был расформирован целый полк. Это небольшое отступление от истины понадобилось для того, чтобы ввести эпизод с поездкой генерала Растягина к своим солдатам, в результате которой два батальона согласились занять оборонительные позиции. А причисление себя к гусарам, а не драгунам, о чем Тихонов неоднократно упоминал в автобиографиях, понадобилось для того, чтобы скрыть свое участие в усмирении взбунтовавшихся солдат-пехотинцев. Мирцев в повести – член полкового комитета 20-го драгунского полка. В автобиографии 1951 года Тихонов с гордостью отмечал, что на выборах полкового комитета семьсот гусарских сабель было поднято за него. Но, по всей вероятности, на самом деле сабли были не гусарские, а драгунские.

Мирцев в повести служит в команде связи полка. Судя по тому, что он – единственный из членов комитета является обладателем френча, Тихонов был офицером – начальником полковой команды связи. Обычно эту должность занимал офицер в чине прапорщика или подпоручика (корнета). Иногда в команде связи мог быть второй офицер на должности младшего офицера. Но, судя по описанному в повести, Мирцев в команде связи является единственным офицером. В поэме «Выра» автобиографический герой представляется комиссару Ракову телефонистом, что говорит о его принадлежности к команде связи. Писать же об офицерстве автобиографического персонажа в созданной в СССР поэме было слишком рискованно.

Есть документальное доказательство того, что в 1917 году Тихонов был офицером в чине прапорщика. 28 октября 1917 года в ЖВД Финляндского полка было записано: «В 23 ч. отдано приказание командиру № 2 эскадрона о том, что ввиду предполагаемого прибытия латышских стрелков по железной дороге командующий войсками (новый начдив-17 генерал-майор князь Николай Леванович Меликов (1867–1924), в 1915–1917 годах командовавший 20-м Финляндским драгунским полком, вступил в командование 17-й кавалерийской дивизии 16 октября, также стал начальником гарнизона Валка, а 27 октября – командующим войсками Валкского района. – Б. С.) приказал эскадрону быть в полной боевой готовности. Выставить на ст. Валк пост из 3-х драгун, которым приказать находиться в телефонной комнате и сообщать немедленно о выходе из Вендена воинского поезда с латышами командиру полка и командующему войсками. Выслать с первым товарным поездом одного офицера и три драгуна в Вольмар и столько же в Юрьев, которым явиться, первому комкор 43, а второму коменданту станции. О движении латышских частей сообщать условной телеграммой на имя командующего войсками. Офицерам и драгунам оставаться до получения приказаний.

Получено извещение, что к утру прибудет ударный батальон и что вся 17-я дивизия переходит в Валк. № 3 и № 4 эскадронам быть в полной готовности. Командиру № 1 эскадрона приказано в 23 ч. выслать немедленно разъезд в 3 чел. с офицером на ст. Стакельн. Для вида приказано искать фураж. В случае прибытия поезда с латышами офицеру дать шифрованную телеграмму на имя командующего войсками.

Эскадрону быть в полной боевой готовности». (Там же. ЛЛ. 84–87). И исполнение этого приказа фиксируется в журнале военных действий 20-го драгунского Финляндского полка с 1 августа 1917 года по 20 апреля 1918 года в записи под 4 ноября 1917 года: «4.XI. В 17 ч. получено донесение от прапорщика Тихонова из Вольмара, что 300 вооруженных латышей сели в поезд и направляются в Валк». (Российский Государственный Военно-исторический архив, фонд № 3572, 20-й драгунский Финляндский полк, опись 1. Дело 409, л. 92, https: //gwar.mil.ru/documents/view/51519977/? parent=51520314&obraz=51752908) Поскольку задачей было как можно скорее передать по телефону или телеграфу информацию об отправке вооруженных латышей в Валк, в Вольмар, скорее всего, отправили начальника полковой команды связи. В более ранних журналах военных действий Финляндского полка фамилия Тихонова не встречается ни разу. Также ни разу не упоминается начальник полковой команды связи. Дело в том, что офицер, занимавший эту должность, основную часть времени находился при штабе полка и какой-то самостоятельной роли, которая могла быть отмечена в ЖВД, как правило, не играл. Только в кризисные дни осени 1917 года, в связи с растущим разложением армии, когда этот процесс коснулся и ранее более устойчивых к разложению кавалерийских частей, последовавшей Октябрьской революцией и захвата власти большевиками, журнал стал вестись более подробно, с указанием командировок офицеров. Возможно, это было связано с тем, что гораздо менее аккуратно стали вестись документы по строевой части, и часть соответствующей информации стали заносить в ЖВД. Судя по всему, в первые дни после взятия Зимнего командование 17-й кавалерийской дивизии при поддержке оборончески настроенных полковых и дивизионного комитетов вынашивало планы похода на Петроград. Однако от них пришлось очень быстро отказаться как из-за негативного отношения к этому проекту командования 12-й армии и Северного фронта, так и, главным образом, из-за стремительно развивавшейся большевизации войсковых комитетов и солдатских масс и нежелания основной массы солдат даже прежде стойких кавалерийских частей воевать. Латыши – это вставшие на сторону большевиков латышские бригады, которые собирались сменить комитет и командование 20-го Финляндского драгунского полка в Валке, и Тихонов вовремя успел сообщить об их выдвижении в Валк. 5 ноября выдвинувшийся из Вольмара 6-й латышский полк без боя занял Валк, где также находились штаб 12-й армии и Искосол (Исполнительный комитет Совета солдатских депутатов 12-й армии). Командование и комитет Финляндского полка остались прежними, но они больше не находились в оппозиции к большевикам.

Время производства Тихонова в офицерский чин в документах найти не удалось. В ЖВД Финляндского полка 7 октября 1917 года записано: «Произведены в прапорщики подпрапорщики Шипуля, Тиханов и Семенов» (Там же. Л. 75). В данном случае речь идет не об описке составителя журнала, а о похожей на фамилию поэта, но другой фамилии. Николай Семенович, имея два Георгиевских креста, теоретически мог быть подпрапорщиком, но на практике это кажется маловероятным, так как в этот чин производились только вахмистры с большой выслугой лет.

Подпрапорщик Яков Михайлович Тиханов, из крестьян, родившийся 28 апреля 1891 года в деревне Лунгачевский Остров Шахновской волости, Ново-Ладожского уезда, Петроградской губернии, реально существовал. Он был награжден Георгиями всех 4-х степеней, причем в наградных списках отмечено только его награждение Георгиевским крестом 1-й степени (№ 3078) (РГИА. Фонд № 496, опись № 3, ед. хр. № 902. Л. 44). Однако в 1916 году он служил фельдфебелем в 1-м Финляндском стрелковом полку. Но нельзя исключить, что в 1917 году он мог перевестись в 20-й Финляндский драгунский полк.

Если судить по повести, то автобиографический герой был офицером еще до Февральской революции, поскольку в полковом комитете, избранном вскоре после революции, он единственный офицер и, по всей видимости, избирался по квоте офицеров. Верховный главнокомандующий генерал М.В. Алексеев уже 11 марта 1917 года в телеграмме главнокомандующим фронтами предложил «стать на путь компромиссов» ради «сохранения в армии дисциплины, порядка, подчинения начальникам» и ввести в состав созданных явочным порядком войсковых комитетов офицеров для сближения с солдатскими массами, чтобы «взять ход событий в свои руки». Как правило, в состав комитетов избирались младшие офицеры в чине прапорщика, подпоручика (корнета) или поручика. Можно предположить, что Тихонов был произведен в прапорщики или в начале 1917 года или в 1916 году. Возможно, он был выпущен из школы прапорщиков или из Николаевского, Тверского или Елисаветградского кавалерийских училищ после окончания 8-месячного ускоренного курса. Но пока не удалось найти каких-либо документов, подтверждающих службу Тихонова в полку ОКШ. Не исключено, что после окончания школы прапорщиков или училища он был сразу направлен в 1916 году или в начале 1917 года в 20-й Финляндский драгунский полк, а в полку ОКШ никогда не служил, и писал о службе в полку ОКШ в автобиографиях, чтобы замаскировать свою службу в 20-м Финляндском драгунском полку, с которым ему пришлось подавлять антивоенное выступление сибирских стрелков.

Вот дальнейшие события, связанные с жизнью Тихонова и отраженные в ЖВД Финляндского полка. 9 ноября 1917 года тамбыло отмечено: «Командированы в стрелковый полк корнет Романовский и прапорщик Тихонов» (Там же. Л. 94). А 5 декабря по Финляндскому полку было «отдано приказание о снятии погон и внешних знаков различия» (Там ж. Л. 96). 18 декабря Тихонов был выбран командиром 3 эскадрона финляндских драгун. (Там же. Л. 98. https: //gwar.mil.ru/documents/view/? id=51520314) 1 января 1918 года он вместе с другими выборными должностными лицами был утвержден полковым и дивизионным комитетом и объявлен в приказе (Там же. Л. 99). Тихонов, очевидно, перестал быть членом полкового комитета, поскольку был выбран командиром эскадрона. А 14 января 1918 года в полку была «открыта запись в социалистическую красную армию» (Там же. Л. 100). 14 февраля уже нового стиля был выработан план демобилизации полка, которая должна была закончиться после его перехода в Новгород. Переход в Новгород предполагалось начать не позднее 10/23 февраля, при этом не подлежали роспуску те, кто был призван в 1914–1918 годах, «до полного сформирования социалистической армии». (Там же. Л. 102). 20/7 февраля появилась следующая замечательная запись: «Ввиду обременения полка лошадьми на каждого всадника приходится по три лошади. Полковой к[омите] т, считая, что полк при таких условиях не может встретить немцев с оружием в руках, постановил полку отходить на Верро, Псков, Новгород, где полку давно уже назначена стоянка и отведены квартиры». Отступление началось 22 февраля 1918 года. Как отмечено в журнале, 24 февраля «3-й эскадрон, проходивший утром через г. Верро, был обстрелян прибывшим туда неприятельским разъездом, и присоединившимися к нему белогвардейцами, во время перестрелки убит командир эскадрона тов. Тихонов. Строевой частью канцелярии уничтожены все дела за 1917 г. и часть за 1916–1918 гг. ввиду невозможности вывезти вследствие перегруженности возов и сильного утомления лошадей» (Там же. Л. 112).

Таким образом, в феврале 1918 года товарищ Тихонов сослуживцами считался погибшим. Мы, разумеется, прекрасно знаем, что Николай Семенович не погиб тогда, а прожил еще 60 лет. Тогда, в хаосе беспорядочного отступления, его вполне могли ошибочно посчитать погибшим. А вот что случилось с ним 24 февраля и в последующие недели, точно сказать нельзя. Маловероятно, что он попал в плен, так как уже в конце марта 1918 года смог опубликовать в «Ниве» свое первое стихотворение. Из плена это сделать было весьма затруднительно. Если Николай Семенович и побывал в германском плену, то очень короткое время, всего несколько дней, после чего бежал. При желании бежать из германского плена в тот момент было несложно из-за крайней малочисленности передовых частей наступавших германских войск, которые не могли эффективно охранять большое число захваченных русских пленных. Но, вполне возможно, Тихонов в плену не был, а, отстав от своего полка, примкнул к какой-то другой части, сохранявшей относительный порядок и желание драться с немцами. Такой частью, в частности, был отряд Особой важности (партизанского) имени Атамана Пунина штаба Северного фронта, которым в феврале 1918 года командовал С.Н. Булак-Балахович. Это была в тот момент одна из немногих частей Северного фронта, реально оказывавшего сопротивление немцам. На его базе был сформирован Лужский партизанский (1-й конный) полк Красной Армии, в котором, как мы увидим дальше, служил Тихонов.

Вероятно, в дальнейшем Тихонов от кого-то из сослуживцев узнал, что его считали погибшим и что основная часть бумаг полка была уничтожена при отступлении. Это обстоятельство должно было облегчить Николаю Семеновичу сокрытие при необходимости того факта, что в Русской императорской армии он служил офицером. Даже если чекисты каким-то чудом смогли бы установить, что Тихонов действительно служил в 20-м Финляндском драгунском полку, и нашли бы журнал боевых действий полка с упоминанием прапорщика Тихонова, поэт всегда мог бы сказать, что это был совсем другой Тихонов, который погиб в феврале 1918 года. На всякий случай Тихонов путал следы, утверждая, что служил гусаром, а не драгуном. И никогда не переиздавал опубликованные в 1918 году в «Ниве» рассказ «Чудо» и повесть «Старатели» из-за их крайне антисоветского и антибольшевистского содержания. Удивительно, как их пропустила цензура. Возможно, публикация тихоновской прозы стала одной из причин закрытия журнала «Нива» властями в сентябре 1918 года.

«Чудо» и «Старатели» – это один из ранних примеров, а возможно – и самый ранний пример фаустианы на тему революции 1917 года. Самосуд над Семеном Ивановичем Клокачевым, новым Фаустом, происходит по наущению нового Мефистофеля – смуглого человека с черной эспаньолкой. Но Бог перед смертью награждает Клокачева, так и не продавшего душу дьяволу, чудом – он видит неземной свет – смеющееся солнце. Михаил Булгаков внимательно читал «Чудо», когда создавал свою знаменитую фаустиану – роман «Мастера и Маргарита». У Тихонова главный герой – человек безгрешный, но не творческий, что в рассказе всячески подчеркивается, награжден светом. У Булгакова Мастер – творческий гений, хотя и грешный, и он награжден не светом, а покоем. Эпизод же с чужим кошельком, который черт непонятно как подбросил к карман Клокачеву, отразился в том эпизоде «Мастера и Маргариты», где Коровьев дает взятку управдому Никанору Ивановичу Босому увесистой пачкой рублей, которые потом чудесным образом превращаются в доллары, причем «пачка сама вползла к нему в портфель». Булгаков также внимательно прочел «Старателей», откуда он позаимствовал придуманную Тихоновым фамилию Мирцев. Вплоть до 1938 года фамилия Мирцев рассматривалась в качестве варианта фамилии того персонажа, который в окончательном тексте «Мастера и Маргариты» стал Михаилом Александровичем Берлиозом. Фамилия Мирцев прозрачно указывала на прототипа будущего Берлиоза – известного журналиста М.Е. Кольцова (1898–1940). Не исключено, что Булгаков в 1938 году окончательно отказался от фамилии «Мирцев» для председателя МАССОЛИТа, опасаясь, что Тихонов тогда может подумать, что он послужил одним прототипом этого малосимпатичного персонажа. Николай Семенович в 1930-е годы уже был видным литературным функционером, делал доклад о современной поэзии на I съезде советских писателей, был руководителем Ленинградской писательской организации. Но, в отличие от булгаковского Берлиоза, никакого отношения к антирелигиозной пропаганде Тихонов никогда не имел, и его стихи никогда не были антихристианскими. В том же № 22 «Нивы» за 1918 год, где была начата публикация «Старателей», был опубликован очерк А.В. Амфитеатрова «Вечный странник. Католическая легенда» (С. 344–347). Там, в частности, приводилась легенда о том, как награжденный за свой грех муками бессмертия Понтий Пилат бросается с горы в озеро в Гельвеции (нынешняя Швейцария): «Но умер ли он, – кто знает? Гора с тех пор зовется горою Пилата, а озеро подверглось заклятью. Ужасающие бури волнуют его по ночам, адские тени пляшут на нем. Раз в год появляется на берегу и Пилат, в одеянии судьи. И кто его увидит, умрет». В эпилоге «Мастера и Маргариты» Булгаков использовал эту легенду, чтобы показать судьбу Пилата, а также дарованное ему в наказание бессмертие.

Возможно, именно знакомство с «Чудом» и «Старателями» подтолкнула Булгакова к созданию новой фаустианы – романа «Мастер и Маргарита». А знакомство с очерком А.В. Амфитеатрова могло подсказать сделать Понтия Пилата главным героем ершалаимских сцен.

В «Старателях» новым Мефистофелем становится «товарищ Зейман», председатель полкового комитета Финляндского драгунского полка, по всей видимости – унтер-офицер. С его мысли об оперном Мефистофеле и начинается повесть. «Зейман» (от голландского Zee-man – морской человек, мореплаватель) – это самоназвание кадетов и гардемаринов Морского кадетского корпуса, выпускники которого всю последующую жизнь называли себя «зейманами». Это наводит на мысль, что Тихонов окончил Морской кадетский корпус. Но туда принимали только потомственных дворян или детей служащих морского ведомства. Ни тем и ни другим Тихонов не был. А вот на открывшиеся в Петербурге осенью 1913 года Временные курсы юнкеров флота, преобразованные 1 июня 1914 года в Отдельные гардемаринские классы, где не было столь строгих сословных ограничений, он поступить мог. (Подсказано Андреем Анатольевичем Смирновым, которому приношу искреннюю благодарность.) После начала Первой мировой войны Тихонов, как он писал в автобиографиях, мог уйти добровольцем на фронт и попасть в полк Офицерской кавалерийской школы, который из-за парадной гусарской формы неофициально называли гусарским, или сразу же начать службу в 20-м Финляндском драгунском полку. Николай Семенович воевал храбро и, судя по спискам награжденных Георгиевскими крестами, удостоился крестов 3-й (№ 15 889) (РГИА. Фонд № 496, опись № 3, ед. хр. № 904. Л. 135) и 4-й (№ 319050) (РГИА. Фонд № 496, опись № 3, ед. хр. № 914. Л. 7) степеней. А в 1915 или 1916 годах он мог быть направлен в школу прапорщиков или в кавалерийское училище.

В «Старателях» Зейман оказывает разрушительное действие на окружающих, разлагает войска и чуть было не овладевает душой нового Фауста – генерала Растягина. Под его влиянием принимается решение о проведении карательной операции против непокорных солдат. Только ее реальное время – середина (по новому стилю – конец) августа было перенесено писателем на вторую половину июля, чтобы оно попало на время июльской жары. Ведь жара – это один из традиционных признаков присутствия нечистой силы. Соответственно, на конец июля Тихонов сдвинул начало германского наступления на Ригу. В действительности оно началось 19 августа (1 сентября) 1917 года, а разоружение 10-го Сибирского стрелкового полка, в котором участвовали финляндские драгуны, происходило 15/28 августа. Только отвлечение Зеймана на веселый вечер выводит Растягина из-под действия его чар, и новый Фауст, спасая свою душу, кончает с собой, что собирался сделать Фауст в поэме Гёте перед появлением Мефистофеля. Зейман одалживает у Мирцева офицерский френч, что усиливает его сходство с главой Временного правительства А.Ф. Керенским, так что последний тоже ассоциируется с Мефистофелем. Мирцев же ассоциируется с Валентином. Он единственный из действующих лиц в повести назван не только по фамилии, но и по имени – Валя, т. е. Валентин. Именно на Валентина обращает внимание лирический герой Тихонова в стихотворении 1917 года «В опере в Риге». Но поскольку Фауст у Тихонова гибнет, то Валентин остается в живых.

Вероятный прототип Зеймана-Мефистофеля – председатель полкового комитета 20-го Финляндского драгунского полка. В журнале военных действий этого полка в период с 16 августа 1917 года по 21 апреля 1918 года в записи от 11 апреля 1918 года в составе ликвидационной комиссии были упомянуты: председатель полкового комитета Олефер, товарищ председателя Томсон, секретарь комитета Перепелкин, командир полка Гагарин и комиссар полка А. Блюм, помощник командира полка по хозяйственной части Фохт и полковой адъютант Федоров. (д. 409. Л. 118). Скорее всего, Олефер был председателем полкового комитета и в августе 1917 года, когда происходило расформирование 10-го Сибирского стрелкового полка. Замечу, что фамилия Олефер, как и фамилия Зейман, может восприниматься как немецкая, хотя в действительности она украинская. Олефер (более распространенный вариант – Олефир) – это просторечное сокращенное имя от греческого имени Елевферий. Фамилия Олефер (Олефир) распространена среди украинцев, а также среди поляков – выходцев с Украины. Прототипом Зеймана также мог быть комиссар 20-го Финляндского драгунского полка, носивший немецкую фамилию Блюм.