Kitobni o'qish: «Причастен»
***
Я называю домом
На Шаболовской халупу.
Странно, что домом стало
То, что обрёл вчера.
Может, тогда не в стенах
И не в подъездах дело,
Дело быть может в людях,
Ждущих тебя домой.
Странно опять с тобою.
Непросто и так спокойно.
Прохладно или, наверно,
Свитер совсем худой.
Странно с самим собою.
Если б себя увидеть.
Долго я думал, чем бы
Мне заменить себя.
Думал, сойдут и вёдра
Из кладовой за кухней
Или пластинка Цоя
С пыльного чердака.
Или, быть может, стулья,
Комоды и коридоры-
Всё, что похоже чем-то
Издали на меня.
Все, на что я похожий
В роже или в натуре,
Может быть, в идеале -
Мебель-то дорога.
Всё, что как я, пустое,
Полое и сплошное,
Рваное или целое,
Полное от краёв.
Всё это обнаружишь,
Если зайдёшь в квартиру.
Можешь и не стучаться,
Ты здесь всегда своя.
Ты надо мной смеялась,
Мне заходило в нервы
Мутных витрин московских
Уличное стекло:
Скрежетом заблистало,
Вдарило прям в сетчатку,
Что засветило, точно,
Бо́льшую кадров часть,-
Падало прямо и четко
Солнце на улиц сети,
Капало и резвилось
Прежде, чем спать уйдёт.
Синие листья в свете
Этих лучей сонливых,
Пыльных и неказистых,
Точно твои глаза.
Зрячие и немые,
Громкие до безумства,
Смотрящие внезапно,
Будто хотят порвать.
Или всё глупость это,
Я ведь смотрю своими,
И сквозь свои я вижу
То лишь, что есть во мне.
Странно тогда всё снова.
Думал, что разобрался -
Так обнадёжил чёткий
Порядок вот этих слов.
Господи, я придурок,
Если решил, что можно
В слово облечь однажды
Истину на Земле.
Истина невесома.
Но истина однобока,
Если её так просто
Взять, приплести сюда.
Значит, она не правда.
Значит, за нею слово.
А если за нею слово,
Значит, она – лишь раб,
Форма или причуда,
Каприз, не объятый жизнью.
Тысячию столетий,
Тысячию веков
Манит и вновь изводит -
И не находит меры -
Новых смешных и глупых
И вот теперь меня:
Ворот как можно выше,
Я становлюсь смешнее.
Смехом разлитый омут -
Тёплый в твоих руках.
Мысли теряют форму,
Мысли опять изводят.
