Kitobni o'qish: «Голубой свет»

Shrift:

Цикл «Осколки мечты»
(2010‒2011)

«Мое сердце испачкано сладостью…»

Мое сердце испачкано сладостью —
Разливается карамель.
Мальчик мой улыбается сказочно,
Открывая заветную дверь.

Для него солнце светит теплое,
Для него птицы песни поют.
Где слеза и сорвется мокрая —
Там цветы для него прорастут.

Он мой ангел, мой солнечный зайчик,
Путеводная в жизни звезда.
Золотой, самый сладостный мальчик!
День светлее с улыбкой всегда.

Для него колыбельную тихо
Океан нежно шепчет у ног.
Для него эта ночь, будто вихрь,
Сотни ярких раскинула звезд.

Мое сердце испачкано кремом,
Пудрой сахарной вымазан ум.
Это чудо такое, наверное,
Загадал очень добрый колдун.

И душа от любви словно пьяная,
Будто выпито в мире вино.
Эту просто любовь каждой маме
Пережить, будто чудо, дано!

Белые пчелы

В темноте на свет окна,
Будто пчелы, в день рабочий
Налетела мошкара
И в тепло пробраться хочет.

Жмется, жмется ближе к свету
Пыль звезды в ночь без луны —
Снег пушистый, белый-белый
К нам летит из темноты.

С блеском от окна играя,
Он вальсирует, кружит
И во мгле полночной тает,
Серебром приворожив.

И манит загадкой звездной,
И зовет куда-то вдаль.
Этой мошкарой морозной
Припорошена печаль.

И как будто наважденье,
Эта лета кутерьма.
Бесконечное движенье
Сохранит ночная мгла.

Осколки мечты

На песке в лучах восхода
Ярким пламенем горя,
Золотые снов осколки
Громким плачем говорят.

И, лаская безмятежно,
Сыплет соль на боль волна.
Лижет рану, шепчет нежно:
«Зарастет еще одна».

«Я отпускаю ветер в море…»

Я отпускаю ветер в море,
Как будто выпускаю птицу.
Быть может, налетавшись вволю,
Ко мне опять он возвратится.

И с этой грустною надеждой
Я буду ждать на берегу,
И будет все в душе как прежде.
Любить другое не могу.

Я выпускаю ветер в море —
Он только там еще сильней.
А в теплой и сухой неволе
Он набирается солей.

И, к сожаленью или к счастью,
Нельзя другого захотеть:
Опасно, глупо и напрасно
Мечтать вдруг ветром овладеть.

Между мной и тобой

Между мной и тобой я сотру все пробелы,
Между мной и тобой не поставлю черты.
Между мной и тобой нет полей белых-белых,
Между мной и тобой – только я, только ты.

Будто связаны нитью невидимой, прочной,
Мы по жизни неспешно с тобою идем.
Между мной и тобой мы сотрем двоеточье,
Запятые и точки с тобою сотрем.

И когда не останется мест для сближенья,
Между мной и тобой проживем, что дано.
Разорвется тогда эта нить притяженья —
«Между мной и тобой» станет слово одно!

Любовь вопреки

Любовь вопреки,
Без слез и молитв,
Без споров, без просьб
И без злости обид.

Любовь вопреки,
Любовь навсегда:
Два брега реки,
А между – звезда

Горит в глубине
И шепчет со дна,
А там, в вышине,
Ей вторит одна.

И не разойтись,
И не слиться в одно.
Любовь без обмана —
Иллюзии дно.

Любовь вопреки,
Без горечи слов,
Любовь без свободы,
Любовь без оков.

И не разорвать
Движенье кольца —
Любовь без начала,
Любовь без конца.

Цикл «Вселенная»
(2000‒2003)

«Как мне хочется к кому-нибудь прижаться…»

Как мне хочется к кому-нибудь прижаться,
Как мне хочется кого-нибудь обнять,
Хочется кому-то улыбаться,
Нежное «люблю тебя» сказать!

Кто бы мог венок из поцелуев
Окрутить вокруг моей главы,
Кто бы смог сказать: «тебя люблю я»,
Кто бы смог спасти от суеты?

Только сквозь осенний дождь и сырость
Чувствую дыхание зимы.
Мне любовь во сне далеком снилась,
Одиночество спасет от суеты.

Лишь свеча мрак озарит надеждой
И поможет скуку разогнать,
Ну а в принципе останется все прежним:
«Грустно, некому руки подать».

Господи, ужель не заслужила
Навсегда расстаться с пустотой?
Что же надо, чтобы стать счастливой?
Просто быть любимою тобой!

«Я просыпаюсь – тишина…»

Я просыпаюсь – тишина.
Я без любви, я вновь одна,
И, не оправившись от сна,
Опять зима, в душе зима.

Страдаю, по ночам не сплю
И редкий луч луны ловлю.
Я так сказать хочу «люблю»,
Но для кого? Точней – кому?

Опаздываем полюбить,
Кто есть, тем не желаем быть.
Не успевая миг прожить,
Мы все бежим, бежим, бежим.

Остановись, проснись от сна,
Смотри – прекрасна тишина!
Молчи, гляди – молчит луна,
Мудрее нас с тобой она.

Я на мгновение проснусь,
На краткий миг остановлюсь,
Я полюблю и полюблюсь
На краткий миг…

Вновь утоплюсь я в суете,
И вновь мгновения не те
Я захочу остановить,
Не научившись миг ценить.

Жизнь – это сон, короткий сон,
Но вот вопрос: что прячет он?
Что следует за ним потом:
Крик счастья или горя стон?

Об этом думать не могу
Я больше десяти секунд
И все бегу, бегу, бегу,
Теряя душу на ходу.

Я просыпаюсь – тишина.
Прекрасна, хороша она.
Но, вмиг очнувшись ото сна,
Мечтает вновь заснуть душа.

«Лист – одинокий, желтый, хрустящий…»

Лист – одинокий, желтый, хрустящий,
Мертвый – упал на траву.
Это и есть незаметное счастье:
Жизни отдать жизнь свою.

Снег – белоснежный, мягкий и нежный —
Кружится, и пеленой
Он накрывает листья небрежно,
Чтобы растаять весной.

Он выпадает и умирает,
Чтобы земля могла жить,
Чтоб свою жизнь изумрудные травы
Людям смогли подарить.

Осень, зима, весна, лето, вновь осень…
Сон – пробужденье от сна.
Только любовь на такое способна,
Да будет вечна она!

Вселенная

Звезда зажглась на небе зимнем,
Хрустит под сапогами снег.
Ночь накатила в платье синем,
Луны пьет жадно свет.

Все спит: давно мертва природа,
Луна за облаком сопит,
Но лишь звезда посреди свода
Душе спать не велит.

И я иду на звук неслышный,
На голос тишины,
Иду на зов – на тот, что свыше,
И мой из глубины

Они сливаются в едино,
Они звучат во мне,
Ночь кажется столетьем длинным,
Жизнь – мигом в суете.

Иду на музыку вселенной,
Что снегом обжигает грудь,
Глотая счастье сердцем тленным,
Хочу в нем утонуть.

В огромном белоснежном зале,
Где пол есть мир – земля,
Перед Вселенной ниц все пали,
И вместе с ними я.

Все замерло в едином беге,
Мне истина ясна:
На зимнем беспокойном небе
Звезда душе слышна.

Звезда зажглась на небосклоне,
И что-то шепчет снег,
Завороженный среди поля
Смущенный человек.

Никто его понять не сможет
И странность не простит.
Что душу юную тревожит,
Что плачет и кричит?

Все объяснения несложны:
Он истину познал,
Что разгадать нам невозможно,
Один он разгадал,

Что эти спящие просторы
Отобразили небеса.
Все чувства радости и горя
Узрели в них глаза.

Что он ничтожный,
В это время как жизнь его важна.
Небезразличен он Вселенной,
И как она нужна.

Он понял, что в едином беге
Он замер, мир любя.
Вместе с землей, с звездой, со снегом
Он вдруг познал себя.

Он понял, как он жил, как думал,
Что делал, что любил.
Он понял – и мгновенно умер,
И навсегда ожил.