Сказка деда Степана

Колдун, тот, что будущее нагадал Мехмету, вместе с царем отправился на поиски принца. Рассказали ему про новую цареву пассию, решил он посмотреть на девицу, разузнать кто она такая, день и время рождения уточнить, чтоб гороскоп составить. Стеша все в клетке сидела, напевая что-то. Узнал колдун мелодию, он сам с Мехметом ее разучивал, его как прострелило. Значит, сколько веревочке не виться, от судьбы не уйдешь. Встретились, полюбили друг друга. С одной стороны ликование в душе у старца, а с другой – паника. Девушка – невеста царя, Мехмета рядом и в помине нет. Да если бы и был, то ничего хорошего. Решился колдун на обман, вскрыть его трудно, никого не догадается, составить гороскоп на пару: царя и Стеши. Выспросил все у девушки и нырк в свое укрытие. Какие-то карточки со звездами крутил, крутил, даже если бы очень захотел, не получалось одной судьбы на них двоих. А как карты Стеши и Мехмета сложил вместе, аж в глазах у него заискрило от переплетения таинственных знаков, ему одному ведомых, вот что значит судьба.

Басурманский царь зашел к колдуну в шатер, и спросил, мол, чего разузнал старый про девчонку. А тот как уж на сковороде завертелся: «Не вели казнить, вели слово молвить» и в ноги к царю бухнулся. Басурманин главный тоже всполошился: «Ну, не тяни, правду сказывай, хоть и горька она, но все, же лучше сладкой лести» Колдун глаза закатил, руки к небу воздел, и все как на духу выложил. Что Стеша не его судьба, а сына старшего, если царь насильно что-то будет делать, то беды страшные на все государство обрушатся. Станут братья врагами, и сеча будет междоусобная, ослабнет власть его или совсем ее потеряет. Призадумался царь, а колдун ему продолжает вещать, как труба иерихонская. Сын отыщется, езжай с ним к князю и невольницу прихвати с собой. Да свадьбу устрой, в приданое южные окраины потребуй, главным принца, чтоб назначили. И жизнь себе сохранишь, и власть, и любовь дитя родного. На родине куча наследников, выберешь достойного, я, мол, подскажу которого. Вроде, царь – взрослый человек, а в глупости эти верил, как в пророка своего. Совсем в недоумение ввел его старец. Ушел, не сказав ни да, ни нет. Колдун глянул еще раз на судьбу принца, получалась сегодня первая встреча опосля разлуки Стеши и Мехмета, и шасть к клетке караулить. Вдруг парень дров наломает, вызволять свою зазнобу станет. Чуяло сердце стариковское, что увидится он со своим учеником. Сидит у клетки и со Стешей на своем языке пытается поговорить, чтоб удостовериться. Она, как горлица, встрепенулась, понимала, что старик бает. Сердце в груди ходуном, руки дрожат, как же, не волноваться, когда где-то рядом любимый. И точно, шорох легкий в кустах, в темных одеждах появился Мехмет, отлегло у него, даже обрадел, увидав Стешу в клетке. Не поддалась, значит, раз тут ночи коротает. Охрану-то легко прошел, Прошка на стреме теперь был, спину друга прикрывал. Колдун, седая борода, задремал, не сразу услышал, что принц явился. Только запором Мехмет пошевелил, он подскочил к нему. И заговорил: «Дождись утра, поклонись отцу, он в курсе всех событий. Я уже помог вам соединиться. Заронил зерно сомнений в его голову, даст Аллах, к утру созреет» Тут Прошка взъерепенился, мол, хватай Стешу и дёру, я прикрою. Колдун аж взвился: «Переведи другу своему, я ведь дело предлагаю, дров наломаете, такой костер выйдет, войной на все княжество» Мехмет выпустил Стешу из клетки, а ее от голода чуть пошатывает, только водой бедняжку потчевали два дня. У старого на поясе мешочек со сладостями был привязан, орешки засахаренные, должно быть. Угостил он пленницу, Стеша парочку съела, легче стало. Около клети так и уснули все четверо, влюбленные почти до рассвета ворковали тихонько, сон их сморил с первыми лучами зари. Очнулись от лязга железок, перед глазами пики да копья. Колдуна, правда, среди них не было, он к царю побежал с докладом, как проснулся. Расступились воины, отец, не чаявший живым сынка увидеть, подал руку ему и заключил в объятия. Отлегло у старца, значит, принял верное решение государь. В шатер проводили всех троих. Правда, Стешу, опять та старуха увела в женскую половину лагеря. Законы у них такие суровые, лица не видеть, да под покровом всегда ходить женщинам полагалось. Там умыться дали, переодели ее в одежи царские, накормили, как за королевой ухаживали. Оказали почести и Прошке, негоже сыну воеводы, племяннику княжескому, в обносках ехать на поклон. Послал басурманский царь вперед кортежа гонца, известить князя, что нашлись их дети, прибудет он вместе с ними. Отправился кортеж в столицу княжества.

А там, как только новости узнали, всполошились. Князь, вроде, как и обрадел, что наконец-то все разрешится, отправит он доченьку в страну чужую и думать забудет. А мать со старшим братом опечалились, только Евпатий заподозрил что-то неладное.

Прибыли гости заморские. Князь в палатах с царем уединился, государственные дела оговаривать. Только в штыки он принял предложение гостя дорогого, топнул ножкой, мол, не бывать этому. За тебя отдам, а за сына твоего, еще и с приданым да не в жисть. Тут княгиня со старшим сыном подключились, стали уговаривать выдать Стешу за Мехмета, глянулся он им дюже. О планах царя узнали, обрадовались, как же, не радоваться, пару дней пути и опять смогут увидеть свою непоседу. Встречу бурную устроили Стеше, в хоромах столы накрыли, чуть не свадьбу закатили. Князь не доволен был, за столом смурной сидел, все Евпатия слушал, а тот рад стараться, наушничал. Сразу по окончанию пира, приказал дочери сидеть в светлице, на запор приказал замкнуть, и сторожей приставил.

Мехмет покоя не ведал, все искал свою присушину, да о побеге уже подумывать стал. С Прошкой посоветовался, тот отговаривал: «Потерпи, брат! Утро вечера мудренее, у нас бывает, несколько дней минет, прежде чем, решение правильное примут. Сам мне рассказывал, как князь спешил дочь выдать за твоего отца, а тут другой поворот»

Стеша тоже сама не своя была. Друга милого почти не видела, краешком глаза на пиру. Хорошо им было по полям скакать, оба ездоки-умельцы, только пыль столбом за ними. Стерегли девушку строго, Евпатий юлой вертелся вокруг ее покоев, хотел ее похитить и спрятать, только отец добро не давал.

Царь басурманский уж серчать стал, сколько можно тянуть с решением? Призвал колдуна и сказал: «Делай что хочешь, но чтобы к вечеру следующего дня, князь дал ответ. Вертаться на родину пришла пора, да и детям устроиться надо помочь, тоже время потребуется» Старец к приему поспел, в ноги князю и дифирамбы петь: « Властитель земель, владыка сердец и так далее, пособи, гнев хозяина умерить, дело он предлагает. Жертвует своими прихотями ради сына и его спокойствия, а ты, князь-надежа, хоть чуточку поступись ради дочери. Ни золота, ни других богатств не требуется, клочок земли бесплодной даруй, там море да камни, как пост сторожевой крепость будет». Князь «репу» морщит, сомневается, ничего не хочет делать. Уперся: « Не моя эта дочь, значит, и не положено ей приданое». Княгиня слушала его бред, призвала повитуху, а та князю полный расклад по срокам, чуть ли не час назвала, когда Стешу они зачали. Доходить стало до него, ведь, сколько сама не уверяй дурака, он чужому слову быстрее поверит. Поуспокоился батюшка, засов и постовых снял, объявил дочери, чтобы к свадьбе готовилась, а за кого выдает, не сказывал. Стеша закручинилась, хорошо вроде бы, что гнев сменил на милость, только вдруг опять за старого сватают. Княгиня тоже помалкивает, муж с нее слово взял, что не откроет она имя жениха.

Народ в крепости засуетился, палаты украшают, яства готовят. Мехмет с Прошкой никак не поймут, что за праздник устраивают. Идут на поклон к княгине, мол, тетушка проясни приготовления, скажи, к чему готовится? Или к поцелуям в уста сахарные иль к побегу с зазнобой сердешной? Молчит княгиня, слово не воробей, упорхнет и всем все станет ясно раньше времени. Прошке на ухо шепнула, чтоб следил за принцем и глупостям не потакал. Тот намек понял, и опять друга стал уговаривать, потерпеть чуточку.

В это время Всеволод, зная все замыслы отцовы, испросил разрешения вместе с молодыми уехать, помочь обжить места незнакомые. Князь сначала был против этого, а потом прикинул, что в любой момент призовет старшего сына обратно, да и по любому ему быть правителем опосля него, успокоился и дал добро. Приглядит за молодежью и еж ли что на путь истинный направит. Обрадовалась княгиня, дочка хоть какое-то время с родным братом любимым побудет, окрепнет их союз с Мехметом, только разлука с обоими детьми разом печалила немного.

Настал день свадьбы, рожки гудели, гусли пели, гости галдели. Непривычно было басурманам за одним столом с женщинами сидеть, да по-своему не повернешь, только так князь согласился дочь за Мехмета отдать. Все было проведено по нашим обычаям. Решил тогда царь, как прибудут они к морю, там еще одну свадьбу справить, как у них подобает.

Нарядили Стешу в рубаху и сарафан, все тяжелое от вышивки дорогой да каменьев драгоценных. Кокошник тоже неподъемный был, в жемчугах да рубинах. Шла невеста к холму венчальному медленно, глаз не поднимала, все прикидывала в уме, как перед брачной ночью сбегать будет. Не сразу и поняла, кто ее за руку берет, очнулась только от нежного пожатия, очами сверкнула, а рядом-то он, друг сердешный, Мехмет. Тут и солнце вышло из-за туч, как по заказу, сердце запело. Чуть чувств не лишилась, как душа захолонула от радости. Не венчались тогда еще, христианство много годов позднее на Русь пришло. Свадьба была веселая да хмельная, три дня и три ночи гуляли, и под столом валялись и в лугах. Все вольготно было, басурмане тоже не отставали. Стеша с Мехметом после брачной ночи к гостям вышли на третий день, вот как наскучались. И царь басурманский нашел-таки себе жену, девку справную да податливую, доволен был. Хорошо, видать, она его ублажала. Через неделю выехали, новые земли пора осваивать. Всеволод с Прошкой вперед ускакали, чтоб встретить молодых, остальные на корабль двинулись. У Стеши с Мехметом народились в положенный срок сразу мальчик и девочка. Пацана Прошкой нарекли, а дочку Таньшей. Потом еще у них детки были, большая семья была, счастливая. И фамилию они себе Поветкины определили, в память о знакомстве их. Завещали они своим детям, коль родится у кого-то золотая пара, называть всегда так, как первенцев своих. Вот и сказочке конец. Спишь что ли, Фенюшка?