Kitobni o'qish: «Посох епископа», sahifa 3

Я открыла его и увидела обычный набор бытовой парфюмерии – шампунь, кондиционер для волос, крем для лица, тюбик темно-вишневой помады.

Именно такой вишневой помадой, насколько я помню, пользовалась Алена.

Да, теперь у меня не было сомнений, что она бывала в этой странной потайной квартире…

Вдруг я почувствовала на себе чей-то пристальный, внимательный взгляд.

Я вздрогнула и резко обернулась…

В ванной, кроме меня, никого не было, но на стене за моей спиной висело квадратное зеркало. Точнее, не висело – оно было врезано в отделанную бежевым кафелем стенку.

Это зеркало притягивало мой взгляд, как до того портрет мужчины в лиловом одеянии.

Я шагнула к зеркалу, пристально посмотрела на него, словно пытаясь заглянуть под поверхность…

Это было самое обычное зеркало, я видела в нем только свое собственное отражение, – но тем не менее меня не оставляло неприятное, назойливое ощущение, что именно оттуда, из этого зеркала, за мной кто-то наблюдает…

Я вспомнила, что во многих фильмах показывают комнаты для допросов, где на стене висит двустороннее зеркало, через которое полицейские следят за подозреваемым.

Может быть, и это зеркало такое же?

Может быть, через него за мной кто-то наблюдает, как ученый за подопытным насекомым?

Я вгляделась в глубину зеркала, ничего не увидела и не удержалась – показала зеркалу язык…

От этого мне немного полегчало, но все же осталось неприятное чувство, что за мной следят.

Я приблизила лицо к зеркалу, пытаясь заглянуть в его таинственную глубину.

При этом мое дыхание затуманило его…

И на туманной поверхности зеркала проступило несколько слов. Несколько слов на незнакомом мне языке.

Ex malis eligere minima…

Я вгляделась в туманную надпись, пытаясь ее запомнить…

И поняла, что это не получится. Запомнить то, чего не понимаешь, очень трудно.

Тогда я просто сфотографировала эти слова на телефон.

Едва я успела это сделать, след от моего дыхания испарился, и надпись пропала.

Так или иначе, нужно уходить отсюда, тем более что я нашла альбом и больше мне здесь нечего делать…

Вернется Алена, застанет меня здесь… Хотя у меня есть что ей сказать, но все же…

Да, но как отсюда уйти?

Дверь, через которую я вошла с лестницы, захлопнулась и не открывается изнутри…

Я вернулась в комнату, еще раз осмотрела ее.

Здесь не было других дверей – только входная и дверь ванной комнаты.

Но мой взгляд отчего-то притягивал ковер на стене.

Я пригляделась к нему, потом опустила взгляд…

На полу возле ковра виднелись клочья пыли. Только здесь, в других местах пыли не было.

Что это значит?

Это значит, что там есть щель, через которую сквозит воздух, собирая пыль…

Я подошла к стене, отогнула край ковра…

И увидела на стене под ковром потайную дверь.

Собственно, это был просто прямоугольник, оклеенный такими же обоями, как все стены, но на нем обои были чуть светлее, чем в других местах.

Я провела рукой по стыку двери со стеной – и почти сразу нащупала едва заметный выступ.

Это была замаскированная защелка…

Я отодвинула ее – и потайная дверь открылась.

Я вернулась к столу, взяла бабушкин альбом.

Подошла к шкафу, нашла там пакет с ручками, в него положила альбом – все же удобнее, чем таскать его под мышкой.

Вернулась к потайной двери, прошла через нее и снова оказалась на площадке перед железной лестницей.

Дверь за мной захлопнул сквозняк, и она тут же исчезла, слилась со стеной.

Теперь я при всем желании не смогла бы вернуться, да и зачем? Что мне делать в Аленином тайном убежище?

Я осветила ступеньки фонарем телефона и осторожно пошла по ним вниз.

Шла я недолго – всего один лестничный марш, – и снова оказалась перед дверью.

Эта дверь была самая обычная, обитая железом и запертая на ржавый засов.

Я с трудом отодвинула засов, толкнула дверь – и оказалась на улице, возле торцовой стены Алениного дома.

Дверь я аккуратно прикрыла, – я больше не собиралась туда возвращаться.

Нужно понять, где я оказалась, и быстрее уходить. Как-то мне было здесь некомфортно. С Аленой потом свяжусь, чтобы ключи от той квартиры отдать…

Дверь, через которую я вышла, с виду была дверью обычной трансформаторной будки, на которой был нарисован нагло ухмыляющийся череп со скрещенными костями, и крупными красными буквами было написано: «Не влезай, убьет!»

Я перевела дыхание и отправилась в обратный путь. Здесь мне делать больше нечего.

Я шла и думала: кто же такая Алена, если у нее есть такое тайное убежище? Неужели она связана с каким-то криминалом?

За этими мыслями я обошла дом и снова оказалась с той стороны, где подъезды.

Старухи на скамейке не было, но что еще интереснее – не было на прежнем месте и синей «мазды».

Она исчезла, пока я обследовала тайное убежище Алены…

Значит, Алена была здесь?

Была и куда-то уехала? Но как она проскочила мимо меня?

Я в недоумении пожала плечами и пошла прочь. Альбом оттягивал руку, действуя в противоречие с пословицей, которую часто вспоминала бабушка, – «Своя ноша не тянет».

Так что я решила немного срезать дорогу и прошла через сквер. По краю сквера росли густые кусты, за которыми был пустырь, где стояли старые гаражи.

И вот на этом пятачке позади гаражей я увидела знакомую синюю «мазду»!

Интересно, выходит, Алена не уехала на своей машине, а только отогнала ее, причем совсем недалеко от дома… Но почему сюда, на ремонт, что ли? Да какой ремонт в этих задрипанных гаражах?

Я приблизилась к «мазде» – и тут увидела, что возле ее багажника кто-то копошится.

В первый момент я подумала, что это Алена, и пошла к ней…

Однако, подойдя ближе, разглядела, что это – прыщавый белобрысый мальчишка с крысиной физиономией. Он явно пытался открыть багажник «мазды» какой-то закорючкой вроде той отмычки, которая лежала в моей собственной сумке.

– Ты что там делаешь? – выпалила я возмущенно. – А ну прекрати немедленно!

Он вздрогнул, оглянулся.

Разглядев меня, видимо, сообразил, что я не представляю для него опасности, оскалился и прошипел:

– А тебе какое дело? Шла мимо – и иди, пока цела! Иди, а то пожалеешь!

Он состроил зверскую физиономию (на самом деле зрелище получилось довольно жалкое) и сделал угрожающий жест.

Я подумала, что этот крысеныш может быть и правда опасен, и попятилась.

А он как раз справился с замком багажника, крышка багажника с чмокающим звуком поднялась…

И вдруг лицо малолетнего уголовника удивительным образом переменилось, он побледнел, как полотно, губы его затряслись, глаза, уставившиеся в багажник, округлились, и он тонким, почти детским голосом выкрикнул:

– Мама!

За этим жалким возгласом последовала порция отборного, профессионального мата – и мелкий крысеныш бросился наутек, сверкая пятками.

Я проводила его удивленным взглядом.

Что такое он увидел в багажнике «мазды», если сбежал с такой поспешностью?

Я подошла к синей машине сзади, заглянула в багажник…

Наутек я не бросилась, но, думаю, тоже побледнела.

В багажнике лежал труп.

Это был труп крупного мужчины, свернувшийся в багажнике в позе эмбриона.

Оправившись от первого шока, я внимательно пригляделась к мертвецу.

И я его узнала.

Грубые черты лица были немного смягчены и разглажены смертью, но все же вполне узнаваемы. Бульдожьи щеки, тяжелый квадратный подбородок…

Это был тот самый человек, который вломился ночью в квартиру, куда меня поселила Алена.

Тот самый мужчина, которого я ударила по голове цветочным горшком, после чего он на какое-то время отключился, а потом бесследно исчез…

В первый момент у меня мелькнула ужасная мысль – что это я убила его цветочным горшком.

Но он же исчез из той квартиры, – значит, был жив! Мертвец не мог сам уйти!

Может быть, он на какое-то время пришел в себя, смог подняться и уйти, а потом, спустя какое-то время все же умер… Ага, и сам себя положил в багажник Алениной машины.

Мозг – сложное устройство, с ним могут происходить самые неожиданные вещи…

Но не до такой же степени!

Но потом, внимательно приглядевшись к мертвецу, я увидела в его виске небольшое круглое отверстие, окруженное сгустком темной запекшейся крови.

Наверняка это входное отверстие пули…

Как ни странно, при виде этого отверстия у меня немного полегчало на душе.

Значит, это не я убила его… На моей совести нет убийства! Хоть этого нет…

Но тогда… кто убил этого человека?

И кто положил его в багажник синей «мазды»?

Первой, кто приходил при этом на ум, была Алена… Машина ее? Ее. Только когда же она успела…

Тут я осознала, что стою перед чужой машиной с открытым багажником, а в нем – труп. И тут же поняла, что нужно немедленно бежать отсюда как можно дальше и как можно быстрее. И тапок никаких при этом не ронять, чтобы улик не оставлять. И так уже везде, где можно, засветилась. Крысеныш этот меня запомнит, ну, он-то, конечно, ничего не скажет. А вот бабуля с ястребиным взглядом… Эта запросто мое описание в полиции предоставит.

Я аккуратно закрыла багажник и юркнула в проход между гаражами. Но там тусовались трое подростков во главе со знакомым мне крысенышем. Как-то не захотелось мне с ними встречаться, я повернула назад, миновала «мазду» и тут же столкнулась с мужчиной, несшим на плече какой-то сложный агрегат.

– Твоя машина? – спросил он.

– Не моя, – открестилась я.

– Она мне ворота перегородила!

– А я при чем?

Я ускорила шаг.

– А чего тогда тут вертелась?

Он бросил свой агрегат и схватил меня за руку.

– Отвали! – рявкнула я. – Бюстгальтер застегивала, ясно? Подробности нужны?

– Ясно… – протянул он с сомнением, но руку отпустил.

Скверно, сейчас он будет искать владельца «мазды», поднимет шум, – в общем, труп найдут довольно быстро. А Алену, я так понимаю, не найдут. Так что я припустила как можно быстрее от этого места и до вечера не выходила из квартиры.

– Вряд ли эту церковь удастся восстановить, – проговорил епископ, оглядев руины.

– Какое горе… какое горе… – причитал старенький настоятель. – Должно быть, Господь разгневался на нас за грехи прихожан… надо же, молния ударила в храм, и пожар уничтожил его до основания…

– Не следует гадать о помыслах Господних! – строго оборвал епископ старого аббата.

– Вы правы, ваше преосвященство, вы совершенно правы! Но что же теперь делать?

– Остается только разобрать руины. Для вас, падре, найдется другой приход.

– А что делать с церковной утварью? К счастью, сундук с ней не пострадал во время пожара.

– Мы раздадим ее по другим церквям. Есть ли там что-нибудь, заслуживающее особого внимания?

– Если вам угодно, ваше преосвященство, я покажу вам все.

Аббат провел епископа среди дымящихся камней, подвел его к железному сундуку и откинул крышку.

Епископ перебрал жалкую утварь сгоревшей церквушки.

Несколько помятых медных и бронзовых кубков, поцарапанная дароносица, оловянный подсвечник, чаша для причастия…

На самом дне сундука лежал тускло блестящий предмет.

Это была, судя по всему, рукоять для посоха.

Для епископского посоха…

Рукоять была сделана весьма искусно в виде двух свирепых зверей, сцепившихся в смертельной схватке. Чувствовалась работа подлинного мастера.

Но не только это…

Епископ почувствовал странное волнение.

Ему несколько раз в последние годы приходилось прикасаться к священным реликвиям, и каждый раз у него возникало такое же чувство – будто перед ним нечто большее, чем обычный предмет, нечто большее, чем простая человеческая жизнь.

Епископ осторожно дотронулся до рукояти и почувствовал исходящий от нее жар… и в то же время холод необыкновенной, нечеловеческой силы.

– А это здесь как оказалось? – проговорил он, с трудом справившись с перехватившим горло спазмом.

– Эта рукоять? Она была в нашей церкви давно, очень давно… мой предшественник говорил, что некогда она принадлежала некоему святому. Возможно, святому Эвлалию… ведь именно святой Эвлалий принял в наших местах мученическую смерть.

– Святой Эвлалий! – повторил епископ слова старого аббата. – Он был моим предком…

Он подумал, что давно пора обзавестись новой рукоятью для своего епископского посоха.

Утром я проснулась рано и задумалась, что же делать с одеждой. Потому что если дома я могла ходить в Васиных футболках, то на работу придется идти в тех же самых джинсах и курточке. Коллеги непременно заметят и удивятся, придется с ними объясняться, и девчонки вытянут из меня все про Артема. А я не люблю обсуждать свои личные дела в коллективе.

Так что я решила, что проще всего отпроситься с работы, написала начальнику, что буду с обеда, в крайнем случае скажу ему, что поезд опоздал.

План у меня был такой: выждать некоторое время, а потом, после десяти, наведаться в квартиру Артема, тихо забрать там свои вещички, опустить ключи в почтовый ящик и уйти по-английски, не прощаясь и не оставив записки.

После всего, что он сделал и наговорил, совершенно не хочется с ним общаться. А хоть он и любит поспать, все же после десяти дома его не бывает, в офис едет.

Итак, я спокойно пила кофе, не ожидая никаких неприятностей, и тут раздался звонок в дверь. Звонок был настойчивый и, как бы это сказать, очень хозяйский. Чувствовалось, что человек за дверью в своем праве и так просто я от него не избавлюсь.

Так что я обреченно поплелась открывать.

За дверью стояла здоровенная тетя выше меня на голову, густые рыжие волосы буйно вились вокруг красной физиономии. Глаза незнакомки метали молнии, ноги в разношенных кроссовках сорок второго, не меньше, размера нетерпеливо притопывали. На кого-то она была удивительно похожа…

– Ты кто? – спросила она зычным голосом, когда я осторожно высунула голову на площадку.

Раньше я бы смешалась и стала мямлить, но сейчас я вспомнила, что Вася сдал мне квартиру и даже письменное разрешение оставил, так что задала встречный вопрос:

– А ты кто?

– А, – сказала она, не услышав вопроса, – ты, наверное, новая жиличка? А Васька где?

– Улетел. – Я пожала плечами.

– Улетел? – громыхнула она, потом без труда отодвинула меня мощным плечом и прошла в квартиру.

Только тут я заметила в руках у нее большую и явно тяжелую клетчатую сумку и забеспокоилась, что тетя пришла с намерением тут поселиться навеки.

– Улетел еще позавчера, – твердо сказала я. – Мне квартиру сдал. Все честь по чести.

– Ну надо же… – расстроилась она, – как же я забыла… Сеструха я его, двоюродная… Катериной зовут.

– Похожи… – сообразила я.

– Тут вот такое дело…

Она наклонилась к сумке, которая при ближайшем рассмотрении оказалась кошачьей переноской, расстегнула молнию, и в прихожую тут же вылез…

Это был не кот, это было что-то рыжее и огромное, похожее на небольшого льва. Только у обычного льва шерсти много на голове, а этот весь был равномерно покрыт густой и очень длинной рыжей шерстью.

Понятно, кто разодрал все обои и диван.

– Это Василий, – сказала Катерина.

– Как хозяин, значит…

– Хозяин – Вася, а он – Василий. Тут вот какое дело: Васька мне его отдал на шесть месяцев, пока он будет в отъезде, а у меня, понимаешь, личная жизнь…

Она посмотрела смущенно. Я промолчала.

– Ну, что этот гад новые занавески разодрал за первые полчаса – это бы еще ладно, но у меня Петя…

– Петя – это твоя личная жизнь? – уточнила я.

– Ну да. А у него, понимаешь, обнаружилась серьезная аллергия на котов. Как придет – так чихает и больше ни о чем не думает. А мне, понимаешь, выбирать особо не из кого, – она развела руками, показывая себя, – так что не хочется Петю терять. Какой ни есть, а все мужичок. Так что выручи уж меня, а я Ваське скажу, чтобы он денег с тебя поменьше взял.

– Ну-у…

– А он, Василий-то, только в чужой квартире буйствует, а у себя спокойный, – ну, обои, конечно, дерет…

– Да мне-то что, не свои же! Только чем его кормить?

Мы договорились, что Петя вечером привезет на машине кучу кошачьего корма и все миски, плошки, игрушки и так далее. А пока кот попил водички и улегся на диван поспать после перенесенного стресса, полностью меня проигнорировав. Катерина только рукой махнула, живописуя мне в красках, что этот рыжий негодяй устроил в метро. На машине он, видите ли, ездить не может, его укачивает.

Я записала на всякий случай телефон Катерины и отправилась в квартиру Артема.

Его машины во дворе не было, как я и ожидала, так что я проскользнула в подъезд, не встретив никого из соседей, и посчитала это хорошим знаком. Не стала ждать лифта и одним духом поднялась на седьмой этаж.

И правильно сделала, потому что лифт как раз приехал вниз, и я слышала, как из него выгружается соседка Наталья со своей двойней. Эта никогда никуда не торопится, справедливо полагая, что главное дело всей жизни она уже выполнила, поэтому живет не спеша, ожидая, когда дети вырастут.

И она непременно остановилась бы поболтать, чего мне сейчас совершенно не нужно.

На всякий случай я позвонила в дверь Артема, вдруг он дома? Но никого не было, так что я спокойно открыла дверь своими ключами, которые прихватила в ту ужасную ночь совершенно машинально, – просто сунула в сумку, когда еще не знала, что человек, с которым я прожила почти год, привел в дом какую-то швабру и уложил ее в нашу постель, стоило мне уехать на одни сутки.

В квартире было тихо и душно, Артем никогда не открывал форточки. Пахло испортившейся едой, пылью и почему-то плесенью. Квартира у Артема была довольно большая, двухкомнатная, она досталась ему от родителей, когда они купили большой участок в пригороде и выстроили загородный дом.

Поэтому его мамаша, которая, к счастью, никогда не станет моей свекровью, таскалась в квартиру без предупреждения и смотрела на меня с неприкрытой ненавистью.

В прихожей был обычный утренний беспорядок, с той только разницей, что под ногами валялась не только обувь, но и какие-то лоскутки. Я не стала разбираться, вытащила из кладовки свой чемодан, с которым когда-то въехала в эту квартиру, и протащила его в спальню. А там…

То, что я увидела в спальне, повергло меня в такой шок, что я плюхнулась на незастеленную кровать, потому что ноги меня не держали.

Весь пол в спальне был усеян лоскутками, в которых я узнала мою одежду.

Вот свитер с полосками, совсем новый, вот платье, в котором я ходила зимой на работу, вот юбка в клетку, она мне не очень нравилась, но была почти новая…

Дверцы шкафа были открыты, и видно было, что на полках ничего не лежит. Ну да, все тут, на полу, изрезано в мелкие клочья. Даже пижама, даже белье!

Через некоторое время я поняла, что сижу на кровати в этой кошмарной комнате, усеянной тем, что осталось от всей моей одежды. Не скажу, что так люблю шмотки, но все же за пару последних лет я прикупила кое-что приличное, – этот гад ничего мне не дарил.

Ну это же надо, сколько времени он потратил на то, чтобы изрезать все на мелкие кусочки, и не надоело ему! Совершенно не мужской способ мести, так может женщина сделать, но чтобы мужик два дня над этим трудился…

Может, он псих? Больной на всю голову? Но как же я раньше не замечала?

Я оставила попытки найти что-то целое, сунулась в тумбочку, где держала косметику.

Туда он влезть не догадался или просто не успел, так что я прихватила уцелевшую косметику и кое-какие документы, а также записную книжку. Уцелели еще новые туфли и сумка, так что я запихнула все в пакет, решив не брать чемодан.

Во-первых, он мне сейчас без надобности, а во-вторых, человек с чемоданом привлекает внимание, а мне это ни к чему.

Если раньше, до того как со мной начали происходить разные странные вещи, я бы молча утерла слезы и ушла, решив быть выше этого, как бабушка советовала, то в этом случае я не стану следовать ее совету, а поступлю по-своему…

Итак, прежде всего я вытащила из шкафа супердорогой пиджак Артема, над которым он трясся, и обрызгала его жидкостью для чистки унитазов.

Запахло хлоркой, – скоро на пиджаке появятся пятна, а может и до дыр проест.

Прощай, пиджак!

Потом я схватила кучу лоскутков и отнесла их в ванную комнату, там положила в ванну и раковину, утрамбовала поплотнее. То же самое сделала на кухне. Поставила в ванну еще ботинки Артема – итальянские, дорогие; хотела еще переколотить сервиз его мамаши – жуткие чашки и тарелки в розочках, – но решила не шуметь.

На прощанье я оглядела квартиру, открыла все краны и ушла, заперев дверь. Внизу опустила ключи в почтовый ящик и пошла к остановке неспешным шагом.

И если вы думаете, что после всего содеянного меня будет мучить совесть, то глубоко ошибаетесь. Раз он со мной так, то и у меня развязаны руки!

А внизу живет очень противная бабка, вечно шипит на меня при встрече и говорит гадости. Наталья говорила, что она со всеми так. И уж устроит она Артему…

На работе я сказала, что прямо с поезда, пришлось задержаться на два дня. Начальник проникся ко мне сочувствием и даже отпустил меня пораньше.

Это время я потратила на магазины, купила там кое-что из необходимых вещей. Денег до конца месяца наверняка не хватит, придется занимать.

От этой мысли я расстроилась, да тут еще Артем начал трезвонить. Ну да, пока там вода протекла, пока он с работы приехал, пока он оценивал ущерб, да пока его бабка из квартиры снизу возила мордой по столу… как раз время подошло.

Естественно, я не отвечала, тогда он завалил меня текстовыми сообщениями.

«Я тебя убью! Я размозжу тебе голову о парапет набережной, а потом выброшу в Неву!»

Ого, какая фантазия!

«Я придушу тебя, но не сразу, а медленно, чтобы ты поняла, что натворила!»

Чем выдумывать мне казни египетские, лучше бы воду подтирал.

Теперь уже я занесла его номер в черный список.

Дома ждал меня кот Василий. То есть если вы думаете, что кот скромно сидел перед дверью и жалобно мяукал, а, встретив меня, начал тереться об ноги и мурлыкать, как делают обычные коты, то вы глубоко ошибаетесь.

Это чудовище, конечно, выползло в прихожую, потягиваясь всеми четырьмя лапами, однако смотрело на меня с презрением – мол, ходят тут всякие, снова Васька кого-то в квартиру пустил.

– Ты не очень-то, – обиделась я, – я тут живу.

Кот немедленно дал понять, что живет здесь он, а я только проживаю, причем исключительно временно, так что должна это помнить и знать свое место.

Увидев пакеты, что я принесла с собой, кот несколько оживился и немедленно бросился в атаку, так что я едва успела спасти от него купленные вещи.

Тогда он подошел к холодильнику и требовательно мяукнул, не зная, что холодильник пустой. А когда узнал, то посмотрел на меня так, что я предпочла запереться от него в ванной.

Потом предложила ему колбаски, но котище дал понять, что такую гадость он не будет есть ни за что на свете.

– Слушай, ну не доставай ты меня! – в сердцах сказала я. – И так у меня неприятности, да тут еще ты!

Катерина, уходя, сказала, что с Василием надо разговаривать, он все понимает, это брательник его приучил.

Не знаю, понял кот мои слова или нет, но пока я мыла посуду, колбаса исчезла. Потом снизу раздался звонок домофона, это приехал Петя. Он сказал, что сам поднимет все тяжести, но в квартиру ни за что не войдет, чтобы я вышла к лифту.

Петя оказался невысоким таким, шустрым мужичком в очках, с намечающейся лысиной. Он принес кучу больших пакетов с разным кормом, потом еще лоток, три миски (обед из трех блюд этому коту подавать, что ли, огромную, совершенно новую когтеточку, а также набор щеток и расчесок.

– Ты извини, – сказал он по-свойски, – не могу даже к двери подойти, сразу чихать начинаю от этого кота. Тебе, кстати, большое спасибо, что согласилась его взять, а то иначе с Катькой пришлось бы расставаться, а я не хочу. Она уже квартиру два раза пылесосила, а все равно шерсть повсюду летает.

Еще он сказал, что работает риелтором и если что нужно, то, чтобы я обращалась, он для меня расстарается.

Я мысленно вздохнула: вряд ли мне понадобятся услуги риелтора в ближайшие лет пятнадцать. Квартира мне, конечно, очень нужна, но денег нет.

Только мы простились, позвонила Катерина, удостоверилась, что все в порядке, и присовокупила, что кота надо вычесывать, только он не дается. Она сама пробовала, дело кончилось тремя царапинами, так что больше она и не пыталась.

Одним ловким движением когтистой лапы кот Василий разодрал пакет кошачьего корма и поедал теперь внушительную кучу с урчанием и чавканьем.

– Вот мало мне было забот, так еще ты! – с чувством сказала я, ушла в комнату и включила там телевизор, чтобы не видеть и не слышать этого безобразия.

И попала на криминальные новости.

И увидела что-то очень знакомое, а именно: гаражи и синюю «мазду» с открытым багажником. Кажется, трупа там уже не было, потому что «мазда» была огорожена лентой, сновали там какие-то люди в форме и в штатском, а также узнала я того мужика, который встретился мне, когда я уходила, чей был ближайший гараж.

Мужик был злой, потому что, как сообразила я, «мазда» перегородила ему вход. И теперь не получится убрать ее быстро.

Мужик сердито говорил что-то в микрофон ведущей, – очевидно, журналисты ему тоже уже надоели.

Губы его беззвучно шевелились, рукой он чертил в воздухе что-то похожее на женскую фигуру, и когда я додумалась включить звук, мужик уже исчез и голос ведущей за кадром говорил, что разыскивается молодая женщина, возможный свидетель происшествия, лет тридцати, выше среднего роста, одета в голубую куртку и джинсы, волосы светлые до плеч, глаза серые…

И вовсе они у меня не серые, а голубые… Я выключила телевизор и села на диван, обхватив себя руками за плечи, потому что внезапно меня затрясло, как при ознобе.

Что же вышло?

А вышло, что меня разыскивают по подозрению в убийстве. То есть мужик тот описал меня как мог. А что? Вертелась я возле «мазды»? Вертелась. Тут-то меня и заметил тот мужик. А потом увидел труп в багажнике, вызвал полицию и сдал им меня.

Ну, конечно, выяснили они, кто хозяйка машины, и та глазастая старушенция описала им Алену. И что? Алена, как я уже поняла, хитрая бестия, – небось подстраховалась, как с квартирой. Может, она «мазду» вообще по доверенности водила.

В общем, первое, что мне надо сделать, это выбросить голубую куртку. Ага, только непонятно, в чем вообще ходить, на что купить одежду. Ладно, об этом потом.

А второе, что надо сделать, – это отыскать Алену. Потому что если меня заметут, то не поверят, что я просто мимо «мазды» проходила, та же старуха расскажет, что я Алену искала.

Алена скрывается, стало быть, эти, в полиции, все повесят на меня, дело-то им нужно раскрыть.

Значит, мне нужно Алену найти и сообщить ее координаты, чтобы было что сказать в полиции.

Когда я приняла решение, не то чтобы мне стало значительно легче, однако мысли в голове немного упорядочились. Все-таки хорошо, когда есть цель…

Ночью приснился мне кошмар. Как будто я сижу, привязанная к стулу в каком-то полутемном подземелье, освещенным чадящими факелами, вокруг пляшут какие-то монстры, они кричат, беснуются, но все перекрывает ужасный скребущий звук. Звук этот приближается, и я знаю, что это – моя казнь.

Я проснулась в холодном поту и услышала воочию этот звук. Не было только монстров в подземелье.

Я потрясла головой и поняла, что лежу в комнате на диване, жуткие звуки неслись из прихожей. Я поискала, что бы схватить, ничего не нашла и вышла как есть – босиком и в Васиной майке.

В прихожей валялась моя сумка и еще какие-то вещи, а в углу кот Василий с упоением драл обои, от этого и получался такой скребущий звук. Что интересно, рядом стояла когтеточка, которую кот решительно игнорировал.

– Слушай, ну как тебе не стыдно, а? – вздохнула я. – Мне завтра на работу, а ты целый день можешь дрыхнуть!

Кот посмотрел на меня через плечо и, кажется, немного усовестился. Во всяком случае, он перестал драть обои и ушел на кухню. А я поплелась в комнату.

Сна не было ни в одном глазу, пока кто-то не толкнул меня в бок и рядом не угнездилось что-то огромное и теплое.

Я подвинулась, и котище устроился поудобнее, а потом запел, что все на свете ерунда, все наладится и что вовсе незачем переживать из-за пустяков.

На работу я проспала, едва успела до прихода начальника.

Но, все же придя на работу, я первым делом наведалась в нашу бухгалтерию и тихонько подошла к столу Лены Сверчковой. Лена – младший помощник бухгалтера, и у меня с ней сложились неплохие отношения.

– Лен, – обратилась я к ней вполголоса, – можешь мне помочь? Ты ведь занимаешься расчетом зарплаты, значит, у тебя в компьютере есть координаты всех сотрудников…

– Ну, есть… – Лена в удивлении воззрилась на мои джинсы и старую майку, которая уцелела от ножниц только потому, что лежала в стиральной машине, оттуда я ее и взяла, – а что тебе нужно?

– Мне нужны координаты Алены Колобковой.

– Так она же у нас больше не работает.

– В том-то и дело! Она мне денег должна, а я никак не могу до нее дозвониться. Так бы я ее на работе перехватила.

– Денег должна? – Сверчкова сочувственно взглянула на меня. – А много ли денег?

– Ну, много, не много, а все же обидно. Ты ведь ее данные еще не удалила из компьютера?

Лена вздохнула, навертела локон на палец и проговорила:

– Я так думаю, что можешь со своими деньгами попрощаться. Алена тебе ничего не отдаст. Это такая… – Лена поискала слово поприличнее, не нашла и только вздохнула.

– Ну, обидно, понимаешь… я все-таки попробую… может, она усовестится…

– Ладно, мне нетрудно… а тебе конкретно что нужно?

– Да все, что ты найдешь.

Она постучала по клавиатуре и через минуту выдала:

– Ну вот, гляди, все что есть.

В это время раздался недовольный трубный голос главного бухгалтера:

– Сверчкова, ты там чем занимаешься в рабочее время? С подружками лясы точишь?

Интересно, почему она обо мне говорит во множественном числе?

– Нет, Фрида Львовна! – громко ответила Ленка. – Даша ко мне по делу обратилась, она хочет проверить начисление премии… нет ли там ошибки…

– Нечего проверять! У нас все начисляется правильно!

– Я ей и показываю, что правильно!

Шепотом же Ленка добавила:

– Смотри быстро и уматывай – видишь, Фрида сегодня не в настроении…

У главбуха характер всегда скверный, это все знают. Но наша Фрида Львовна переплюнула всех. Сколько народу у нее поувольнялось – страшное дело.

Последней была славная такая тетка Алевтина Петровна. Всего год до пенсии человеку оставался, но после скандала, который устроила ей Фрида, она не выдержала и уволилась до срока. Лучше, сказала, дома буду сидеть или в няни наймусь, а то инфаркт с этой заразой наживешь, и пенсия не нужна будет…

– А что, – спросила я, – премия правда будет?

– А ты не знала? – удивилась Ленка. – Будет, уже рассчитали, в начале месяца получим…

Вот это хорошая новость! Куплю одежду!

– Сверчкова!!! – заорала Фрида. – Тебе работать надоело? Могу устроить!

Ленка показала мне глазами, чтобы я поскорее исчезла.

Я сфотографировала страницу компьютера на телефон и покинула бухгалтерию. Хорошо, Ленка так и не успела спросить, с какого перепуга я на работе в таком виде.