– Но кто же ваш внутренний враг, дорогая Йеринда?
– Желательно поимённо, – уточнил тощий глава купеческой гильдии. А то заключишь с ними контракт, или вообще в долг дашь, а должника казнят!
– Ах, враг… – Йера деланно дёрнулась, наступив каблуком на подол длинного платья. Тонкое кружево затрещало, и, не выдержав, свалилось с плеча.
Взгляды всех мужчин скрестились на ней. Голое плечо у благородной дамы, невиданно!
Йера, ухмыляясь уже в открытую, зацепила их интерес, намотала в кулак, как вожжи. В комнате повисла стеклянная тишина. Как просто, почти и не колдовство даже, а ярмарочный гипноз. И духота играет на руку – они сейчас ничего не соображают, не помнят, внушай что хочешь… Низким голосом:
– Церковь замышляет против вас недоброе. Вы будете противиться их усилению. Не будете давать вольностей. Если Нимуанская Церковь попросит поддержки, откажете. Вы не будете воевать с Нимуансом. Не будете нападать на Нимуанс, даже если он ослабеет. Война – невыгодно. Церковь – ваш враг.
Йера отпустила «вожжи». Мужчины захлопали выпученными глазами, закряхтели, отводя нескромные взгляды. Йера быстро подобрала рукав, мило смущаясь, извинилась, предложила вина, охотно принятого.
Вскоре она покинула собрание.
– Проводить вас? Вы хорошо устроились? Может… – хлопотал градоправитель, игнорируя злые взгляды супруги.
– Благодарю вас, отлично, не провожайте, у меня хорошая охрана.
– Да?
Градоправитель недоумённо оглянулся в поисках крепких вооружённых мужчин, и Йера невольно улыбнулась. Для неё это была бы худшая охрана из всех возможных.
Вот кучера пришлось нанять. Мальчишка лет четырнадцати, гордый своей первой работой, отсалютовал кнутом.
Ведьма забралась в карету, убедилась, что служанка спит на скамье напротив, и приказала:
– К Северному мосту.
Здесь дело сделано, теперь надо быстро исчезнуть. Тем более что впереди ещё несколько столиц сопредельных государств, любителей ударить в спину соседу. Король Нимуанса должен в ножки кланяться такой дипломатке. И у него ещё будет такая возможность.
Йера попыталась удобно расположиться в карете, но первые же ухабы на дороге привели её в бешенство. Проклятый статус, трястись в этой повозке! На метле долетела бы до рассвета, и без вся-ки-ких уха-бо-бов… Тряска отзывалась даже в мыслях.
Небо быстро темнело. Йера высунулась из окна, глотнуть холодного ветра с реки. На стенах богатых домов и у трактиров уже горели факелы, переулки тонули во мгле. Через улицу перешла шумная толпа молодёжи, по одному скользнули в боковой проулок. Йера проводила их взглядом, и вдруг рыкнула – один был до жути похож на давешнего студиоза.
– Тпру! – кучер затормозил лошадей, обернулся. – Госпожа желает… Госпожа?!
Знатная дама сейчас была похожа на кровососа из пьяных баек: зубы оскалены, алые губы кривятся, глазищи сверкают… К счастью, он не заметил, что зрачки на какой-то миг стали кошачьими.
От вскрика Йера пришла в себя, прикрыла глаза.
– Обозналась. Едем дальше.
Проклятый студиоз! Если бы не он, разве пришлось бы столько корячиться? Но он унёс с собой Грань, а она даже не успела на нём завязать «узелок на память». Ищи-свищи теперь. Причём он где-то рядом… Но она слишком много колдовала. Особенно трансмутация всех этих драгоценных камней… До сих пор всё тело ломит, жилы как выкручены. В этом состоянии носиться по тёмному незнакомому городу даже для ведьмы слишком чревато.
Ничего, когда он вернётся в Лестецийский универсум, она уже будет там.
Глава 8
Йан не стал проситься к ведьмам на ночлег, но, обойдя несколько постоялых дворов, пожалел о своей трусости. Приезжих в торговом городе было много, и хозяева ломили заоблачные цены даже за тюфяк с клопами, даже за охапку соломы в общем зале. В кармане звенело уже не десять карелей, а восемь с мелочью, это за две-то седьмицы!
– Вершитель… – привычно завёл было Йан, но вдруг увидел в конце улицы свистящую и гогочущую компанию, и ухмыльнулся. – А, ладно, отдыхай, сам разберусь!
Несмотря на каникулы, студиозы гордо носили свои мантии. А тут ещё грянула песня, и все сомнения отпали. «Начинаем разгуляй» уже давно стала гимном студиозов всех универсумов. Йан догнал горланящую компанию и подхватил куплет:
«Все печали – к Дьяволице,
К ней же наших всех врагов!
Век мы будем веселиться -
Чашу для вина готовь!»
Ребята обернулись.
– Гляди, свои!
– А мантия не наша! Ты откуда будешь?
– Из Лестеции…
– Богослов, что ль?
Вперёд выдвинулся самый широкоплечий студиоз.
– И что, у вас там все такие ободранные хлюпики?
Стало тихо.
Йан прищурился, оценивая противника.
Нищему парнишке часто приходилось доказывать равенство всех созданий Вершителя своим богатым и родовитым однокашникам. Вдвойне держать ухо востро, завоёвывая уважение. Это Йан умел, как никто.
Нашивка – просто местный герб, без факультета, значит, первая ступень. Мощные руки, привыкшие крутить скорей меч, чем перо. Младший отпрыск рыцарского рода, который здесь не в своей тарелке, вот и задирается. Шавка в стае. Достаточно шикнуть, чтоб поджал хвост – главари всегда спускают таких на проверку гостей…
На анализ ушло одно мгновение.
– У нас студентов отбирают по уму, – с насмешкой откликнулся Йан. – Слово – не металл, кулаками не согнёшь.
Компания захохотала. Здоровяк сжал кулаки, но – учёба не прошла даром – понял, что ничего ими не докажет, и с показным фырканьем отступил. Зато выступил невысокий, дорого одетый парень, явно главный здесь:
– Не обращай на него внимания, идём. Как тебя зовут? Ребята, харчевня заждалась, айда!
Студиозы уже дружелюбно обступили Йана.
– Далеко забрался!
– Как у вас там? Профессора не занудные?
Харчевня оказалась возле универсума, а сам универсум – прямо за главным собором. Подковообразное здание выглядело мощно и грозно, по нему то там, то сям вспыхивал свет в окнах, будто здание поглядывало сотней глаз во все стороны.
Главарь учёной банды угощал. Йан с жадностью набросился на жареную рыбу с луком. Подали кружки с хмелем.
– Просто гуляете, или есть повод? – спросил Йан у соседа по столу. Хмель был отличный, в Лестеции бы такой.
– Наш, – сосед кивнул на главаря, – он младший сын градоправителя. Сегодня городской совет принял новые правила, и теперь церковников прижмут.
– Как так? – Йан ушам своим не верил.
– Постановили уменьшить выплаты в Церковь. Теперь в казне будет больше оставаться на нас, это я как юрист говорю! – Студиоз отсалютовал кружкой. – Здорово, да?
Йан вспомнил падающий балкон.
– Как богослов, я не должен с вами согласиться, ибо Церковь есть пастырь и опора всему социуму нашему…
– Но, – завёлся юрист, – как сказал Аверий Верченка, что есть пастырь без стада? Гол и нищ он, и посему главное… ик… развитие стада! То есть наше…
– У нас Аверий считается еретиком, – изумился Йан.
– А у нас он – почитаемый проповедник, – усмехнулся главарь. – Ничего, станут у вас купцы главней рыцарей, и вы пересмотрите списки литературы.
– Но что тогда может быть вечным?
– Только заветы Вершителя!
– Выпьем за заветы!
– Эй, лестециец!
Давешний верзила протолкался к столу и подтащил за собой двух девиц гулящего вида. Гордо указал на них:
– Гляди, каковы! С женским полом управляться умеешь?
Йан пригляделся к девицам и обнаружил у ближайшей несомненные признаки «пастушьей хвори».
Девицы были с позором изгнаны, веселье продолжилось, и Йана уже угощали как своего. Из харчевни отправились в жилое крыло универсума. Йан подхватил под локоть юриста, качавшегося от пятой кружки хмеля:
– Мне бы ночь переночевать. У вас найдётся келья для брата по науке?
– Конечно, ик! Давай хоть в мою… Это первый этаж? Третья дверь от статуи Каерса Великого…
Наконец парни ввалились в комнату. Более чем скромная – кровать, сундук, резной священный знак из дерева висит на стене. Даже стола и стульев не полагалось: работы пиши в книготеке, харчуйся в таверне.
– Располагайся! – щедрым жестом юрист указал на тесную кровать.
– А ты?
– Рядом, как ещё.
– Ты что мне предлагаешь? – возмутился Йан. Он слышал, что в Марцихе нравы посвободней, но чтоб настолько!
– Что? Ты чего… Да что ты себе думаешь!
Возмущённый юрист кулаком заехал Йану в ухо. Тот, пригнувшись, ткнул парня под дых. Падая, юрист достал ногой коленку Йана, и оба очутились на полу.
Но удары двух бывалых студиозов были крепкими. Ухо звенело, противник еле хватал воздух, и драка завяла.
– Вот псих, – заявил юрист, отдышавшись. – Принято у нас так, спать по двое. Места мало, денег у универсума не хватает. А за мужеложеские штуки и на костёр загреметь можно.
– Ясно. – Йан обвёл взглядом комнату, и вдруг, несмотря на усталость, ему пришла в голову мысль. – Слышишь, а где у вас книготека?
– Э? Может, уборная? В конце коридора.
– Книготека. Хочу полистать труды еретика, у нас-то, сам понимаешь…
– А-а. Сейчас она, конечно, закрыта…
Йан усмехнулся. В столь нужное место существовал не только официальный вход и вынос.
– …но на страже сидит наш брат, а ход из бокового коридора не заперт. Из комнаты направо, до лестницы справа в стене, спустишься на два этажа, выйдешь опять направо, там по лестнице поднимешься на один этаж, и найдёшь серую дверь, самую обшарпанную. Не заблудишься? А то я уже не ходок…
– Разберусь. – Лестецийский универсум, многажды перестраиваемый, приучил Йана к любым архитектурным сюрпризам.
Луна, уже почти округлая, бросала на пол коридора синеватые квадратики света. Йан мягко шагал по универсуму, и обдумывал, где же можно найти ответ. Не еретики его сейчас интересовали – хотя, кто знает, может, и в их трудах найдётся отгадка загадочной колдовской вещицы. До лестецийской книготеки далеко, а ему срочно нужно узнать побольше о чародейских артефактах.
Дежурный студиоз на входе встрепенулся было, но, опознав собрата, за пару нимесней согласился одолжить фонарь и дремать дальше. Йан прошёлся между стеллажами и остановился, разглядывая корешки фолиантов.
Тёмные от времени и свеженькие, лоснящиеся выделанной кожей, рукописные и даже – новинка! – оттиснутые печатной машиной; обо всём на свете, и о зверях дивных, и о странах дальних, и о царях великих прошлого древнего и недавнего… Мощь знания, сила, укрощающая грозную природу.
На миг Йан даже забыл, зачем пришёл. Постоял, вдыхая знакомый запах – выделанной кожи, лампового жира, бумажной пыли, чувствуя себя наконец-то дома. После дороги, приключений, забот и тягот – как же здорово было снова оказаться в универсуме!
– Эй, сторож! Куда мне нельзя? Или запрещённые книги не здесь?
– Не беспокойся, всё запрещённое спрятано в подвале Консистории, на соборной площади.
Йан только вздохнул.
– Да не печалься, – сторож будто прочёл его мысли, – там ничего интересного нет, мы смотрели. Чужестранские книги только, но это без толмача не прочтёшь.
Огонёк уютно мерцал в лампе. Йан выбрал-таки несколько книг со стеллажа «О богопротивных и мерзких колдунствах». После знакомства с настоящими ведьмами картинки уродливых старух только смешили.
– Мой мир никогда не будет прежним, – пробормотал Йан. – Как сдавать экзамен, зная, что должен лгать ради патента?
Ничего толкового… Про ножи даже упоминаний нет… Глаза слипались. День был настолько бурным, что новая информация уже не вмещалась в голову. Вспомнился родной универсум, могучий оплот наук, концентрация умов, споров, жизни…
Йан проснулся от хлопка по плечу. Лампа уже давно догорела и погасла, за стрельчатым окном светало.
– Ты читаешь или дрыхнешь? – возмутился незнакомый парень с медалью аспиранта. Йан понял, что уснул над книгой.
– Давай фолиант и проваливай в келью.
Пришлось уступить и проваливать. Сначала Йан нашёл уборную, судя по цитатам из трудов Первых наставников на стенах – богословскую, а после задумался, как быть дальше. Возвращаться ли в Нимуанс, где в его поисках рыщет злобная ведьма (а что она его ищет, он не сомневался), в Нимуанс, где дознаватели, возможно, ещё не забыли про сбежавшего из-под их длинных носов студиоза?
Шагая по длинной галерее универсума, мимо лекционных залов, пахнущих мелом и досками, мимо студиозов, на ходу читающих свитки, он всё острей чувствовал тоску по родному универсуму. Наука была трудной, но это было место, где он что-то значил, где он был при элите общества. Далеко не каждый рыцарь был хотя бы грамотным, а уж учёных и вовсе немного! И все его перспективы карьеры, все надежды простого нищего парня на сытное место в обществе должны рухнуть из-за мелкого приключения?!
О том, насколько тяжкий грех – спутаться со слугами Дьяволицы, он старался не вспоминать. Ему бы только оказаться снова в Лестеции, дорогой его столице, уж там бы он затерялся от кого угодно. Но до Лестеции много-много дней пути, даже если бы нашёлся попутный обоз… Кто б его туда ещё взял.
Задумавшись, Йан не заметил, как ноги вынесли его из универсума к харчевне. Желудок требовал сначала завтрака, а потом уже можно и в книготеку.
– Зажрался ты, Йан, – ругнул себя студиоз, вспоминая цены. – Хорош просаживать деньги.
В трактире на ярмарочной площади еда была подешевле. Когда Йан вышел на неё и завертел головой в поисках нужной вывески, вдруг что-то тяжёлое садануло его по затылку.
«Ведьмы!» – Йан отпрыгнул, но за спиной никого не было, только на мостовой валялась странная, маленькая полированная дубинка.
– Простите, честной горожанин, не сильно зашиблись?.. – к Йану уже бежал человек со знакомой повязкой через лицо, скаля щербатые зубы в заискивающей улыбке. – О, гонец, ты что ль?!
– Я… ваше? – Йан кивнул на палку.
– Да, подкинул неловко, улетела зараза. – Жонглёр поднял деревяшку.
– Выступаете?
– Собираем вещи. Тут уже все номера показали, какие могли, и конкуренты подоспели. Надо ехать дальше.
– Далеко? – Йан оживился. – Мне бы надо в Нимуанс, не подвезёте?
– Это ты с Тениусом говори, он у нас главный. Акробат наш, – пояснил жонглёр. – Он сейчас в фургоне. Я-то не против, сдаётся мне, ты парень добрый, хотя и хитрюга.
Студиоз усмехнулся и спохватился:
– Меня зовут Йан, а тебя?
– Я – Калидус, силач наш – Потенс, его девчонка Дилекти. Ещё трубач Наторе, ох, его ж надо вытащить из трактира, пока не нализался. Пьянь страшная! Терпим за то, что он один складно музыку играть умеет. Ты иди, наши фургоны вон за тем углом, а я этого идиота заберу.
Фургоны бродячих артистов ни с чем не спутать. На деревянную раму натянута плотная ткань, обшитая яркими цветными лоскутьями, лентами, бубенцами и цветочными венками. Последние, правда, уже завяли, да и осёл, привязанный тут же, усердно их подъедал.
Йан заглянул в ближайший фургон. Там было сумрачно – окно, прорезанное в одной из дерюжных стенок, пропускало совсем мало света. По бокам стояли длинные высокие сундуки, на полу лежали туго набитые тюки. За сундуком у дальней стены, как за столом, расположился тощий акробат. В руках у него была верёвка с узлами, и он тщательно, ладонь за ладонью, её прощупывал.
– Господин Тениус?
Тот поднял голову и узнал Йана.
– О, заходи, садись. Только на переночевать ты опоздал, мы уезжаем.
– А меня с собой возьмёте? – Йан сел на край другого сундука, поёрзал – угол был окован железом. – Мне надо в Нимуанс, и если вы хотите в скором времени посетить Лестецию, будет вообще отлично.
– Так ты решил свои проблемы?
– В столице буду решать.
– Можно и в Лестецию. – Тениус отложил верёвку и пристально глянул на Йана. – Но проезд надо бы оплатить. Тесно у нас, сам видишь. Деньги есть?
– М-м… – раскошеливаться не хотелось. – А может, чем-то отработаю? Я человек учёный, и музыку знаю, и стихосложение… Могу и по хозяйству помочь.
– Музыкант у нас есть, с хозяйством тоже справляемся. Шут бы нам нужен… Но это не всякий может, без таланта нечего и соваться.
– А что делает шут? – не успев подумать, ляпнул Йан.
– Говорит прибаутки, стишки, рожи корчит, басни изображает. Сам сочиняет, сам исполняет, между нашими номерами, пока мы готовимся к выходу. Вот ты можешь с ходу сочинять?
Йан небрежно поморщился. За его плечами было немеряно словесных баталий.
– Дай тему.
– Да вот хоть я. Я на ходулях.
Йан на пару мгновений прищурился…
– Тощий идёт, как цапля клюёт, на палках шагает, деньгу зазывает!
Тениус одобрительно хлопнул в ладоши.
– Это годится! Так что, правда хочешь? Не зазорно тебе?
Йан задумался. В короткой мысленной битве доводов жадность быстро взяла верх.
– Берусь. Только харчи тоже ваши.
– Это уж как заработаешь. Не насмешишь господ – будешь подбирать гнилые клубни.
Вдруг из-за спины раздался третий голос, тихий, но звонкий:
– Это он стращает, чтоб новички не думали, будто у нас сладкая жизнь.
Худенькая девушка легко забралась в фургон.
– Меня зовут Дилекти. Новый шут, да? Не бойся, никто тебя не узнает.
Йан нервно дёрнулся, но Дилекти имела в виду совсем другое. Порывшись в сумках, она достала пару баночек.
– Сурьма и белила. Намажешь лицо, я покажу как надо, и можешь хоть перед отцом родным выступать – в гриме никто тебя не признает.
– То, что надо! – Йан просиял, но вдруг, сражённый новой мыслью, нахмурился. – Стой, ты говоришь, новый шут? А где же старый?
Тениус со значением откашлялся.
– Был у нас паренёк, да седьмицу назад пошутил удачно про рыцарей – а в толпе один оказался. Так приложил железной перчаткой, что бедолага с проломленной башкой до осени будет отлёживаться. – Тениус разглядывал выражение лица Йана. – Ждать мы не можем, но без шуток спектакль не тот. Испугался?
Йан взвесил риски. Что ж, при рыцарях он будет аккуратен, а в целом это будет весёлая работёнка, не колодцы чистить!
Глава 9
Тидер на просвет разглядывал хрустальный бокал. Пустой. Он не любил пить спиртное и терять самоконтроль. Его собеседник, пухлый, с болезненно-красными щеками, в серой мантии с вышитым святым знаком, пьяно хихикал:
– Ну и работёнка у тебя! С утра пошёл попытал ведьм, после обеда на закуску повыкручивал руки… Страшный человек, а?
– Сказки, – медленно ответил Тидер. – Ты же видишь, я пишу труд об ответственности владельца Святой Искры перед Вершителем. Моя задача – мыслить. Отделять слово истины от гнусных измышлений. Спасать народ…
– Да помню я, помню Первый Завет: «Святая Искра даруется, дабы оберегать слабых и убогих, наставлять на путь истинный». Но средства-а…
– Ты всего лишь писарь, Туме. Не тебе судить. Огороды нуждаются в прополке, иначе взойдет на них лишь осот да бурьян.
– Вот я и перетрусил, когда ты меня к себе позвал, думал, выпалывать будешь. – Туме потянулся за бутылкой вина, покачал ее. – Тут на донце осталось, может, допьёшь? Нет? Жаль, тогда б ты вообще отличным парнем был. Про тебя, знаешь ли, страшные вещи говорят.
– Знаю, конечно. Обязан знать. Так когда ты сможешь переписать страницы?
Тидер дружески улыбнулся. Вышло натянуто, но пьяноватый Туме только больше развеселился от гримасы собеседника, не заметив, каким холодным остался взгляд непроницаемых темно-синих глаз дознавателя.
– Дай посчитать. Завтра судебные заседания, не могу. Послезавтра книготека закрыта, там трудятся монахи.
– Затем святый день…
– Да, а в первый день следующей седьмицы – досудебная передача дел. Значит, только на пятый день, и то, если аббат не потребует меня к себе.
– Что же, придется мне подождать. Твой аббат – милейший человек.
– Неужели? – Туме так изумился, что упустил бутыль из рук. Она не разбилась, звеня, покатилась по каменным кирпичам. Писарь кинулся её догонять. – То есть, он прекраснейший, но вы…
– Какое хорошее стекло у западно-дирских стеклодувов. О да, я знаю, ходят слухи, что я его ненавижу, но это недоразумение, которое пошло после того, как он взял под покровительство Обитель кающихся девиц.
– Да, вы отличаетесь строгостью. Ни вина, ни… просто девицу? А? – собеседник пьяно подмигнул.
Тидер понял, что его терпение, с честью выдержавшее почти час разговора с мелким тупицей, стремительно истощается, и встал, заканчивая разговор. Если ему придется выдавить ещё несколько доброжелательных улыбок, он плюнет на дело и отправит писаря в камеру.
– Предпочитаю тренировать свой Дар, и тебе советую. Тогда ты быстро поднимешься.
– Думаете? – Туме зарделся ещё сильней.
– Уверен, и даже могу дать тебе несколько тренировок.
– О, наставник Тидер! – Последние сомнения в глазах писаря развеялись. – Вы так прекрасно владеете Даром! Буду очень, очень признателен…
– Выписки из книготеки аббатства для моей работы.
– Да-да, будут непременно… Я постараюсь!
– Только не сильно распространяйся, что это я тебя просил. Сам знаешь, слухи…
– Да-да!
Тидер, крепясь из последних сил, выпроводил гостя из комнаты, и дал волю своему лицу, которое тут же сложилось в презрительную гримасу. Глупый парнишка-писарь – всего лишь его невольный информатор о делах аббата. На пару месяцев этого источника должно хватить.
Под левой ключицей мучительно заныло. Тидер машинально потёр кожу, сморщился. Последнее время старая рана начала болеть чаще, и в самое неподходящее время. Возможно, придётся отвести время и заняться наконец-таки здоровьем… Когда? За всеми делами он даже до постели не доходит, через раз засыпает на столе. Дело превыше всего. Скорей бы вернулся Рефинье, иначе в одиночку можно сойти с ума.
Наставник попытался унять эмоции. Прошелся по кабинету, остановился у окна, оглядывая Лестецию с высоты своей башни, как ястреб из поднебесья, но зацепился взглядом за туманные башни аббатства перед городской стеной, и снова заскрипел зубами.
Аббат Нирри, правая рука Ульциха, кутила и пьяница, покровитель не-слишком-кающихся-девиц, невзирая на обеты… Из-за таких, как он, Церковь пропадает, слабеет и теряет авторитет даже среди черни. Поговаривают, что святость осталась только в древних книгах, и те давно перевраны корыстными наставниками.
При этом его, Тидера, дурная слава куда шире. Разве из удовольствия он ворошит доносы, выслеживает ведьм по всяким мышиным углам? Разве в радость ему эти костры? Нет, золотой серп, выжженный на левой ладони, спаянный с сердцем – лишь орудие Веры.
Тидер сжал пальцами решётку на окне кабинета. За решёткой было огромное, чистое стекло без деревянных перепонок – магическая роскошь. Начинающие наставники, в которых Дар только-только проснулся, этого ещё не умели, опытные не тратили время на чужие окна.
Начинающие… Взгляд Тидера пролетел над хаотичной каменной массой улиц к горизонту, где среди сочной зелени рисовались тупые башни монастыря Священной ивы. В этом умиротворённом месте он мальчишкой прикоснулся к Вере.
Простая белошвейка долго прятала своего сына, прижитого от вельможного наставника. Не столько людская молва пугала её – люди всегда чешут языками, будь ты хоть сам Ава, богохульных шуток о котором больше, чем молитв на страницах Священного Завета. Мальчонка выкидывал странные фокусы – то в доме что-то загорится, то пропадёт, а уж запирать от него сладости бесполезно, замок непременно сломается, как только мать отвернётся. Несчастная женщина боялась, что чадо объявят отродьем Дьяволицы, и держала его взаперти, запрещая общаться с людьми.
Однажды вдруг явился важный наставник в сине-золотой мантии, с огромным, вышитым золотом святым знаком на груди и спине. Мать рыдала, и маленький Тиди, не зная, как защитить её от обидчика, вылез из укрытия и поджёг красивую мантию гостя – он знал, как это сделать, надо только дёрнуть за невидимую ниточку…
После этого его забрали в монастырь, объяснили, что невидимые ниточки – не игрушка, а способность «дёргать» за них – Дар, Святая Искра, и даётся он не для своего удовольствия. Что когда-то, давным-давно, на землю явился Ава, посланник Вершителя, и возвестил, что Дар есть великая ответственность. Обращать его надо лишь на благо людей. Таковы были его Заветы, для соблюдения которых посланник Вершителя основал Церковь. Всё это наполняло жизнь смыслом, высшим служением, и Тидер предполагал, что этот экстаз куда сильней, и уж точно благородней, чем пребывание с женщиной. Прикосновение к чистой силе этого мира, к Творению, восторг мощи стихии, власти – и самоотречения.
А все, кто не подчиняется Церкви – свою силу обращают на службу Дьяволице.
В монастыре юнец Тидер оставил иллюзию о чистоте Церкви. Наставники живут во грехе, из всех благ умножают лишь свои собственные, и неизвестно ещё, кто приносит больше вреда – колдуны Дьяволицы или такие горе-служители.
Впрочем, Тидер ненавидел и тех, и тех.
Отвернувшись от окна, дознаватель вынырнул из омута воспоминаний. Поднял с пола бутылку, которую упустил рассеянный Туме, и легко побарабанил по ней подушечками длинных худых пальцев.
Внутри отозвалась тугой струной впаянная в стекло невидимая нить.
– Похоже, в Западном Дире Церковь совсем выпустила контроль из рук, – сказал Тидер сам себе. Как тут не пожалеть о разобщённости государственных Церквей! – Уж если какие-то стеклодувы крепят свои бутыли колдовством…
***
Колёса кареты мерзко скрипели. Шторки на крошечных окнах были наполовину задёрнуты, скрывая лица сидящих внутри от любопытных взглядов и палящего летнего солнца.
– Госпожа, вы не рады приезду в Лестецию? – робко спросила Викара.
Йера мимолётно удивилась, как эта девица, такая упрямая и бойкая на базаре, стихает перед ней, но тут же забыла об этом. Городские стены Лестеции уже встали на горизонте, как передовой отряд врага. Слева и справа среди сочной зелени садов пестрели крыши пригородов. Такие нарядные. Такие чужие. Вернулась бы она сюда по своей воле?
Йера попыталась представить себе жизнь без бесконечных интриг этого маньяка Креса. Получалось плохо. Когда она вообще в последний раз делала что-то для своего удовольствия, а не ради исполнения его великих планов? И не вспомнить.
– Госпожа Йеринда, – заорал кучер, – а Заячьи ворота, говорят, не по пути, крюк надо делать! Тут Медные близко!
– Езжай к Заячьим! – отрезала Йера, и невольно прижала руки к груди. Сердце колотится от волнения, и нет пока такой магии, чтоб стать равнодушной к событиям прошлого. Как простолюдинка, она прижалась носом к окну, разглядывая ворота с двумя узкими, как заячьи уши, башнями, высокую стену и россыпь камней под ней. Дыру в стене уже, конечно, заделали, а камни… Кому какое до них дело.
Толстые стражники, пошлины, мощёные мостовые. Столица.
– Спроси стражу, как доехать до Ткацкой улицы, – приказала она кучеру.
– Э, да вам через полгорода тащиться, – заржали за окном.
Кучер, узнав, что через Медные ворота они бы добрались до Ткацкой за пять минут, горестно завыл. Йера ухмыльнулась. Так надо, мальчик. Надо вовремя встречаться со своим прошлым.
Викара недоумённо вытаращилась на госпожу, чьё выражение лица за последние пять минут несколько раз так сильно изменилось без видимых причин, и ведьма, спохватившись, изобразила невозмутимость. Нельзя расслабляться. Эти слуги с таким же интересом смотрели бы, как её сжигают на церковном костре. Она здесь одна, и против всех остальных.
Теперь Пряха.
Многолюдность столицы Нимуанса поражала приезжих. Карета ехала медленно, юный возница бестолково кричал, но бойкие столичные жители совершенно не принимали его в расчёт. Карета останавливалась, дёргалась, снова ехала, солнце светило, люди и птицы орали, и Йера никак не могла собраться с мыслями. Крес собирает всех магов… Зачем – она привыкла не задумываться, уж очень далека и нереальна их цель. Но что получится, если познакомить двух настолько сильных и талантливых колдунов, как Пряха и Крес? Любви точно не выйдет, потому что никто из них не привык уступать. Секретами своими она не делилась даже с Йерой. Интересно, она до сих пор маскируется под ткачиху? И удалось ли ей отшлифовать свой инструмент…
Карета въехала на улицу, и Йера чуть не задохнулась.
В ряду домов сияла дыра.
На месте одного строения красовались развалины.
– Останови здесь, – попросила она кучера, но так тихо, что он не услышал, пришлось крикнуть. – Стой!
Вылезла, сложив руки в молитвенной позе. Справа моментально нарисовался праздношатающийся горожанин.
Да, тот самый дом. Первым порывом Йеры было полезть в развалины, но она тут же сообразила, что «пауки» наверняка обшарили здесь всё сверху донизу.
– Любуетесь, госпожа? – горожанин приблизился. Йера косо глянула, не переодетый ли дознаватель. Хм. Вид круглой дурочки, и вперёд!
– Удивляюсь! Неужто Нимуанс с кем воевал, что развалины посреди города?
Горожанин хохотнул.
– Война-то идёт, да не та. Вы не местная, что ль?
– Только из Дира.
– Тогда вам простительно не знать. Ведьма, говорят, тут жила.
– Ох! – Йера округлила глаза, испуганно попятилась. Даже стоять рядом с колдовскими местами считалось опасным.
– Да, ночью под Зимний Пересвят тут как громыхнуло! Наставники окружили всё! Потом опять – бабах!
– И как, поймали вед… кого-нибудь? – голос Йеры дрожал, и совсем не деланно.
– А вот костра-то я потом и не припомню, – горожанин недоумённо зачесался. – Ну, небось, сгноили в подвале…
– Хвала Вершителю, – Йера трясущейся рукой начертила в воздухе святой знак и спешно забралась в карету.
Согнувшись на скамейке кареты, она думала вовсе не о себе. И даже не о Пряхе, стервозной скрытнице, о ней пока не хватает сил думать… «Ты прав, Крес, с этим надо покончить. Теперь можешь не сомневаться в моём стремлении».
Йера распрямилась и увидела вытаращенные глаза служанки и немой, но рвущийся наружу вопрос: «Мы что, за этим сюда ехали?».
– Поедем в конец улицы. Там тоже была неплохая полотняная лавка… Хоть и не ровня этой.
– Ага. – Служанка успокоилась. – А потом?
– В квартал при дворце, как обычно. Можешь радоваться, в Лестеции мы задержимся надолго.
Bu va yana 2 ta kitob 399 UZS