«Дом, в котором…» kitobidan iqtiboslar

слова, которые сказаны, что-то означают, даже если ты ничего не имел в виду.

Он протягивает себя на раскрытой ладони – всего целиком – и вручает тебе, а голую душу не отбросишь прочь, сделав вид, что не понял, что тебе дали и зачем. Его сила в этой страшной открытости. Таких я еще не встречал. И я вздыхаю, прощаясь с надеждой отдохнуть до возвращения стаи.

Улыбка, малыш, улыбка, – сказал Лось. – Лучшее, что есть в человеке. Ты не совсем человек, пока не умеешь улыбаться.

Как старуха, сидевшая у каждого из них внутри, в ожидании очередных похорон.

ОХОТНИЧИЙ СЕЗОН ОТКРЫТ. ЛИЦЕНЗИИ НА ОТСТРЕЛ ПО ПРЕЙСКУРАНТУ. С ЧЕТВЕРГА. ФИТИЛЬ. Я попробовал представить, что

Он спросил, не сделали ли со мной в этом месте чего-то плохого. Я сказал: нет, всего лишь вбили гвозди в мою бессмертную душу, и она разучилась летать

– Еще хуже, – вздыхает Табаки. – Лучше бездумные рыдания, чем бесслезные раздумья. Уж я-то знаю. – Демагог, – ворчит Лорд, не отводя взгляд от хрустальных

Отворяю дверь. В спальне пусто и тихо. От этого она кажется меньше, хотя должно бы быть наоборот. Но у нас все не как у людей. Если Горбач, где бы ни находился, окружен деревьями, а Македонского сопровождает невидимый хор, выводящий «Лакримозу»; если Лорд всегда в своем замке с замшелыми стенами и лишь изредка опускает подъемный мост, а Шакал в любой миг способен размножиться до полудюжины особей, и слава богу еще, что Лэри не затаскивает сюда коридоры, а Толстый колдует только в глубине своей коробки… если учитывать все это, нет ничего удивительного, что, опустев, наша загроможденная мирами спальня кажется меньше, чем когда все мы тут.

При этом успел увидеть глаза Македонского. Они были цвета чая. В крапинку.

Лорд смертоносен в роли Прекрасного Принца, смертоносен и совершенно невыносим.