«Дом, в котором…» kitobidan iqtiboslar
слова, которые сказаны, что-то означают, даже если ты ничего не имел в виду.
Он протягивает себя на раскрытой ладони – всего целиком – и вручает тебе, а голую душу не отбросишь прочь, сделав вид, что не понял, что тебе дали и зачем. Его сила в этой страшной открытости. Таких я еще не встречал. И я вздыхаю, прощаясь с надеждой отдохнуть до возвращения стаи.
Улыбка, малыш, улыбка, – сказал Лось. – Лучшее, что есть в человеке. Ты не совсем человек, пока не умеешь улыбаться.
Как старуха, сидевшая у каждого из них внутри, в ожидании очередных похорон.
Он спросил, не сделали ли со мной в этом месте чего-то плохого. Я сказал: нет, всего лишь вбили гвозди в мою бессмертную душу, и она разучилась летать
ОХОТНИЧИЙ СЕЗОН ОТКРЫТ. ЛИЦЕНЗИИ НА ОТСТРЕЛ ПО ПРЕЙСКУРАНТУ. С ЧЕТВЕРГА. ФИТИЛЬ. Я попробовал представить, что
– Еще хуже, – вздыхает Табаки. – Лучше бездумные рыдания, чем бесслезные раздумья. Уж я-то знаю. – Демагог, – ворчит Лорд, не отводя взгляд от хрустальных
При этом успел увидеть глаза Македонского. Они были цвета чая. В крапинку.
Отворяю дверь. В спальне пусто и тихо. От этого она кажется меньше, хотя должно бы быть наоборот. Но у нас все не как у людей. Если Горбач, где бы ни находился, окружен деревьями, а Македонского сопровождает невидимый хор, выводящий «Лакримозу»; если Лорд всегда в своем замке с замшелыми стенами и лишь изредка опускает подъемный мост, а Шакал в любой миг способен размножиться до полудюжины особей, и слава богу еще, что Лэри не затаскивает сюда коридоры, а Толстый колдует только в глубине своей коробки… если учитывать все это, нет ничего удивительного, что, опустев, наша загроможденная мирами спальня кажется меньше, чем когда все мы тут.
Лорд смертоносен в роли Прекрасного Принца, смертоносен и совершенно невыносим.
