Kitobni o'qish: «Потерянное поколение»
1
Осторожный стук в оконное стекло. В то же мгновение Милочка отодвинула штору и распахнула обе створки окна. Защелки на оконной раме были отодвинуты заранее, и сейчас окно распахнулось легко и бесшумно. На улице, между окном и пушистой в своём пенном цветении черемухой, стояла Эля. На её плече на широком ремне висел большой деревянный ящик. Милочка радостно улыбнулась, влезла на подоконник и легко соскочила с него на улицу.
– Привет, – сказала она. – Я уже заждалась.
– Невиданный случай. Ты проснулась, – ответила Эля. – Куда пойдём?
– Всё равно. Куда хочешь. Можем в посадку за милицией.
Девушки бодро зашагали между домами. Окно осталось открытым.
Было ровно пять часов утра. Милочка проснулась за десять минут до этого. На цыпочках прошмыгнула в ванную. Плеснула в лицо водой. Мягким полотенцем промокнула воду со щёк. Глядя в в узкое зеркало над раковиной, несколько раз провела расческой по коротким волнистым волосам. Вернувшись в свою комнату, надела пёстрый ситцевый сарафан с открытой спиной. Осторожно, без шума, открыла задвижки на окне, набросила покрывало на кровать и присела на её краешек в ожидании Эли. Предыдущим вечером девушки договорились, что на рассвете пойдут рисовать на природе.
Эля, лучшая подруга Милочки, была студенткой художественного училища. Они были неразлучны с тех пор, как Милочка перешла в новую школу. Получилось так, что Эля стала присматривать за несколько рассеянной Милочкой с момента её появления в школе.
Милочка стояла перед классом в коротком коричневом форменном платье, поверх платья – чёрный форменный фартук. Её взгляд скользил по стенам над головами сидевших за партами учеников. Глаза всех детей были направлены на неё. На их лицах были улыбки, усмешки, ухмылки. Они были вместе, тридцать человек, против одной новенькой. Милочка обвела взглядом стены класса и села на указанное ей учительницей место за второй партой в среднем ряду рядом с ярко-рыжим в веснушках мальчишкой. На перемене к ней подошла высокая худенькая девочка с круглыми чёрными глазами на широком лице. Из-за её спины с одной стороны выглядывало симпатичное румяное личико, густо обрамлённое выбившимися из косы каштановыми кудряшками, из-за другого плеча на Милочку внимательно смотрели серые глаза под соломенной челкой. Мальчишки толпились позади.
– Пошли, – высокая девочка подтолкнула Милочку к двери. – Я – Эля.
После уроков Эля проводила Милочку домой.
– Посмотрю, как ты дорогу переходишь, – сказала она.
С тех пор прошло шесть лет.
Сейчас девушки шагали по направлению к посадке, внимательно поглядывая по сторонам в поисках привлекательной натуры. Это могло быть что угодно: цветок под ногами, фрагмент стены или забора, причудливо окрашенный рассветом, ствол дерева, замысловато изогнувшийся под тяжестью лет. Заметив что-то интересное, они останавливались. Эля снимала с плеча деревянный ящик-этюдник, устанавливала его на алюминиевые выдвижные ножки, прикрученные к крышке. Внутри этюдника были чистые листы бумаги, карандаши, краски, бутылка с водой, всё, что могло понадобиться художнику.
– Не стой без дела. Возьми карандаш и делай наброски, – говорила Эля Милочке.
– Сейчас, – отвечала Милочка, переводя взгляд с неба на землю. – Смотри, вон то облако, как собака, а тень от него на крокодила похожа.
Пока Милочка забавлялась рассматриванием облаков, Эля быстро делала наброски карандашом.
Между тем солнце поднималось всё выше. Становилось жарко.
Милочка покрутилась на месте, заставив взлететь широкую юбку своего сарафана. Полюбовалась своей тенью. Посмотрела на Элю. На Эле была надета ярко-зелёная трикотажная кофточка с широкой чёрной резинкой, плотно обхватывающей тонкую талию, и такая же ярко-зелёная трикотажная юбка, высоко открывающая ноги. Эля была высокой стройной девушкой. Сочетание узких плеч, маленькой груди, узкой талии и длинных стройных ног с массивными бёдрами делало её привлекательно пикантной, несмотря на то, что она не была красивой. Черты её лица больше подошли бы девушке из Африки, чем жительнице Европы. Лицо было широкое с высокими скулами, широким носом с вывернутыми ноздрями, пышными губами. Глаза – большие, абсолютно круглые и совершенно чёрные, широкие брови скрывались под низкой густой челкой. Лицо обрамлено плотной рамкой тяжёлых чёрных волос.
В отличие от подруги, ничего примечательного не было ни в лице, ни в фигуре Милочки. Всё было на редкость пропорционально и гармонично. Среднего роста, длинные стройные ноги, по возрасту развитая грудь, средней ширины плечи. Был даже небольшой мягкий животик, который Милочка старательно втягивала внутрь к позвоночнику. Изящество её фигуре придавали маленькие ступни ног и узкие кисти рук с длинными тонкими пальцами. Черты её лица, ничем не выдающиеся по отдельности, вместе создавали очаровательную картинку. Темно-каштановые волосы обрамляли лицо мягкими волнами.
Девушки отличались не только внешне. Прямолинейная волевая максималистка Эля и мягкая спокойная Милочка отлично дополняли друг друга. Со стороны могло показаться, что лидером в их дуэте была Эля. Но, в действительности, Эля не делала ничего, предварительно не согласовав с Милочкой, которая обладала хорошей логикой и рациональным мышлением.
Милочка перестала разглядывать облака. Перевела взгляд на лист бумаги, на котором карандашом был изображён изогнутый ствол дерева.
– Хватит на сегодня. Восьмой час уже. Завтра в парк пойдём. Днём, – сказала она.
Минут через двадцать через оставленное открытым окно Милочка вернулась в свою комнату и прилегла на кровать с книжкой. В квартире была тишина. Отец, должно быть, уже ушёл на работу. Ближе к девяти началось движение, захлопали двери.
– Нинка, дай умоюсь быстро. Подожди минуту. Иди, чай поставь, – раздался звонкий мальчишечий голос из коридора.
– Сам поставь, – отозвался низкий женский голос.
Послышалось журчание воды, звяканье посуды на кухне. Потом дважды хлопнула входная дверь.
Милочка, не вставая с постели, стянула с себя сарафан, залезла под одеяло, вытянулась, закрыла глаза и, улыбаясь, заснула. Дневной свет не беспокоил её. Лучи солнца не пробивались сквозь густую листву черёмухи под окном и плотную ткань шторы на окне. Окно оставалось открытым.
2
Первой вернулась домой Нина. Щелкнул ключ в замке. Входная дверь распахнулась и снова захлопнулась.
– Милаша, ты дома? – крикнула Нина.
Не дожидаясь ответа, она проследовала на кухню. Немедленно оттуда донеслось хлопанье дверцы открываемого холодильника.
Милочка вышла из своей комнаты и прошлёпала босыми ногами по тёплому полу на кухню. Летом все ковры и подстилки в доме снимали, тщательно чистили, сворачивали в рулоны и прятали за дверьми или под кроватями до осени. Так и пыли было меньше, и убирать легче, и ходить по нагретому солнцем деревянному полу приятно.
На кухне Нина стояла между открытым холодильником и раскрытым шкафом для продуктов. Она медленно вытаскивала оттуда то одно, то другое и клала на кухонный стол, стоявший вплотную к батарее отопления под окном между газовой плитой и холодильником. На столе уже лежали помидоры, пол-кочана капусты, перец, лук, замороженная курица. Нина достала из шкафа пакет муки и так же поставила его на стол.
– Привет, Нинон, – сказала Милочка. – Что готовишь?
– Подожди, увидишь, – ответила Нина.
– Помогать нужно? – спросила Милочка.
– Да. Не крутись под ногами. Тут и без тебя не развернёшься.
– Понятно. Не буду мешать, – сказала Милочка, наполовину выдвинувшись из кухни. Далеко уйти она не успела.
– Картошку почисть, – раздалась команда.
Милочка ступила на полшага вперёд и снова оказалась на кухне. Кухня была маленькая, как в большинстве многоэтажек тех времён. Развернуться там, действительно, было сложно.
Нина придвинула к Милочке пакет с картошкой, добавила туда же морковь и лук.
– Всё чистить? – спросила Милочка.
Её голос слегка дрожал от обиды и возмущения. «Просила картошку почистить, а подсунула ведро всего. Хоть не спрашивай.»
Нина не нашла нужным отвечать на столь откровенно глупый вопрос.
Милочка поняла, что погорячилась и примирительно спросила:
– Как учёба? Закончили?
– Учеба замечательно. Закончили, – ответила Нина. – Дипломы выдадут в пятницу. С понедельника буду работать в продуктовом через дорогу.
– Класс, – сказала Милочка. – Здорово. Удачно устроилась.
– Учись, сестра, пока я жива, – усмехнулась Нина.
В глубине квартиры зазвонил телефон.
– Я сейчас, – сказала Милочка. Наскоро вытерла руки о полотенце, висящее на спинке стула, и убежала.
3
Само собой получилось, что после смерти мамы Люды Нина стала готовить на всю семью. Произошло это пять лет назад. Нине в ту пору было двенадцать. Так говорил Сергей Викторович, папа, и так было записано в свидетельстве о рождении Нины. Сама Нина всем говорила, что она ровесница Милочки, то есть на два года моложе, чем ей приписывали документы. Мама Люда считала, что в документах ошибка, и Нина года на два старше.
– Серёжа, ей явно не шесть, ей лет восемь, – как то сказала мама Люда.
– Тебе так кажется Людочка, потому что она высокая и смышлёная, – ответил Сергей Викторович. – Впрочем, не велика разница. Пусть будет, как есть.
– Пусть будет, – согласилась мама Люда.
Нина появилась в доме неожиданно для всех, включая соседей. Милочке в ту пору было три года, Виктору – пять. Правду сказать, Милочка считала, что Нина всегда была рядом. Время, когда Нины не было с ними, она не помнила.
Виктор, изображая из себя старшего брата, заявлял, что прекрасно помнит то время, когда Милочки и Нины и в помине не было, и он наслаждался полной свободой и вседозволенностью. Девочки смеялись и не принимали его заявлений всерьёз.
Нина, если и помнила что-то о первых годах своего существования, то тщательно скрывала или искренне забыла, как досадную помеху, мешающую жить спокойно.
Сергей Викторович, отец семейства, был начальником железнодорожной станции. Это была большая узловая станция, через которую в разных направлениях ежедневно проходило множество пассажирских поездов и, ещё больше, товарных составов. Его рабочий день редко оканчивался в положенные пять вечера. Обычно он возвращался домой намного позже. Однажды поздним осенним вечером мама Люда открыла дверь на звонок Сергея Викторовича. Он вошёл, за руку потянул через порог ребёнка. На ребёнке было мокрое от дождя мужское пальто и чёрные резиновые сапоги. Под одеждой оказалась маленькая девочка, худая и грязная.
– Это чья? – спросила мама Люда. – Кто это?
– Я – Нина, – неожиданно четко произнесла девочка. – А он – мой папа, – она подняла голову и посмотрела на Сергея Викторовича.
– Это моя дочь, – неуверенно повторил за Ниной Сергей Викторович.
– Откуда? – спросила мама Люда.
Она ещё не определилась, начать ли ей возмущаться сейчас или дать мужу раздеться.
– Надо бы её в горячую ванну. Она промокла вся. Как бы не заболела, – сказал Сергей Викторович.
– Откуда она взялась-то? Она кто? – в растерянности повторяла мама Люда.
Откуда взялась девочка и кто она Сергей Викторович не ответил, потому что и сам не знал. Он подобрал ее на вокзале на запасных путях, там, куда отгоняют поезда на отдых. Чёрные резиновые сапоги на её босых ногах были настолько велики, что их широкие голенища торчали выше колен и девочка сидела, положив руки на голенища своих сапог. Поверх неопределенного цвета платья была надета старая растянутая кофта. Все грязное и насквозь промокшее под моросившим весь день дождем. Темные волосы мокрыми сосульками лежали на спине.
– Боже мой, – ахнул Сергей Викторович. – Ты чья? Где родители? Тут нельзя сидеть. Опасно. Пошли-ка со мной.
Девочка молча поднялась и пошла рядом.
Навстречу им попался дорожный мастер Михалыч.
– Надо бы ребёнка куда пристроить, – сказал ему Сергей Викторович.
– Конечно надо, – согласился Михалыч. – Сейчас в милицию позвоню.
Но тут случился очередной аврал. Пока Сергей Викторович звонил по телефону, девочка тихо сидела в углу большого кожаного дивана в его кабинете. Входили и выходили люди. Вошёл Михалыч, подошёл к девочке и накинул ей на плечи старое пальто, которое нашёл в мастерской.
Через пару часов перестал звонить телефон, вбегать и выбегать люди. Проблема была решена. Сергей Викторович взглянул на девочку, потянулся к трубке телефона. Девочка молча смотрела на него.
– Ладно. С милицией завтра. Пойдём домой.
Он протянул девочке руку, в которую она вцепилась изо всех сил.
Нину вымыли в горячей воде, одели в байковую пижаму Виктора, завели в комнату, где находились Милочка и Виктор. Детям сказали, что у них появилась сестра. Милочка интереса к новой сестре не проявила. Она лишь подняла голову от альбома, в котором рисовала цветными карандашами, посмотрела на Нину и продолжила своё занятие.
Виктор оказался более радушным.
– Ты почему уже в пижаме? – спросил он. – Спать ещё рано.
Он складывал башню из кубиков. Нина села рядом с ним на ковёр.
В течение следующих нескольких дней все дети во дворе, а от них и взрослые узнали, что у Виктора и Милочки появилась сестра. Соседки останавливали Людмилу, их маму, и выпытывали о внезапном прибавлении в семействе.
– Это дочь Сергея Викторовича, – спокойно отвечала Людмила.
– Надо же, – шептались соседки. – А с виду такой порядочный человек.
Постепенно пересуды затихли. Через несколько лет Сергей Викторович получил назначение в Министерство и они переехали в большой город. На новом месте ни у кого не возникало сомнений в том, что Нина – дочь Сергея Викторовича и сестра Милочки и Виктора.
4
Сейчас Нина колдовала на кухне. Готовить она любила и умела. Обладала врожденным чутьём на продукты и их сочетания. Знала множество экзотических приправ не только по названиям, но и «в лицо». И это в то время, когда познания большинства хозяек ограничивались солью, перцем, горчицей и хреном. Также Нина любила хорошо поесть. При этом она никогда не полнела. Была высокой и худой. На жилистых ногах выделялись объёмные колени, щиколотки, длинные ступни. Руки тоже были длинными с большими жёсткими ладонями. На вытянутом очень чистом и белом лице темные глубоко посаженные глаза в обрамлении длинных острых ресниц всегда смотрели с легкой усмешкой. Длинный с горбинкой нос, четко очерченные твёрдые губы с немного приподнятым правым уголком. В целом от Нины исходила волна энергии и силы.
На плите булькало и потрескивало. В духовке шипело. Нина разложила по местам остатки продуктов. Подмела, а затем протерла влажной тряпкой пол на кухне. Она это делала ежедневно. Остальные комнаты убирал Виктор. Уборку полагалось делать в пятницу, чтобы в выходные спокойно отдыхать.
Виктор, старший сын Сергея Викторовича, считался одногодкой Нины. В школе они учились в одном классе. После школы Нина пошла в торговое училище, а Виктор поступил в машиностроительный институт. Предполагалось, что после института он будет инженером-механиком. Он любил возиться с машинами, особенно с большими грузовиками или автобусами.
Девочки в школе, а затем и в институте, всегда оказывали ему знаки внимания и соперничали за его расположение. Роста Виктор был немного выше среднего. Его тело, пропорциональное от природы, было мускулистым и гибким благодаря занятиям спортом. Очарование его лицу придавали темные широкие брови и густые пушистые ресницы. Четкая линия подбородка и губ. От отца Виктор унаследовал острый ум и отменное чувство юмора. Обеих своих сестёр он обожал. Ни одна из его многочисленных подружек, по его мнению, не шла ни в какое сравнение с Милочкой и Ниной.
Милочка и Виктор были очень похожи внешне. При взгляде на них не возникало сомнений по поводу их близкого родства. Милочка была названа в честь мамы. Так как в семье уже была одна Людочка, её мама, девочку стали называть Милочкой.
А вот Виктор выбрал себе имя сам. Впервые он услышал своё полное имя в поликлинике, когда мама диктовала его медсестре. На вопрос доктора: «Как тебя зовут, мальчик?», он четко ответил: «Виктор Сергеевич». С тех пор маленького Витю так и звали. К тому же, он с раннего детства отличался независимым нравом и повышенной ответственностью.
5
Ароматы, доносившиеся из кухни, заставили Милочку выйти из её комнаты. В квартире никого не было. Нина, закончив готовить, ушла. На ещё горячей плите стояла кастрюля с овощным рагу. Рядом на чугунной сковороде в дымящемся благоухающем соусе плавали кусочки курицы. В духовке красовался золотистого цвета бисквит. Милочка зачерпнула ложкой рагу из кастрюли, положила на тарелку, обильно полила соусом, туда же отправилась куриная грудка. Покончив с курицей и овощами, Милочка отрезала кусок бисквита и сжевала его, запивая холодным молоком из пакета.
– Спасибо, Нинон, – сказала она глядя в окно. – Кстати, где она сама? Пойду поищу.
Поиски Нины следовало начинать с ее подруги Валентины. Валентина – их соседка. Но жила она не в квартире напротив, а в своём собственном доме с садом и огородом. Чтобы попасть к Валентине, нужно было выйти из подъезда и пересечь заасфальтированную дорожку между домами.
Дом Валентины был намного старше дома, в котором жила Милочка. Он стоял на коротенькой улочке, на обеих сторонах которой сохранилось ещё пять подобных ему строений. Эта улочка выглядела странновато в окружении пяти- и девятиэтажных домов. Милочка хорошо помнила, что когда они переехали, их большой дом был один среди маленьких домиков, окружённых садами и заборами. Год за годом домики и деревья исчезали, вместо них появлялись высотные дома. И только шесть маленьких одноэтажных домиков оставались на своих местах в окружении старых деревьев и низких, местами покосившихся, заборов. То ли о существовании старой улочки забыли, то ли решили, что она больше не существует.
Низкий заборчик вокруг Валиного дома был усилен высокой живой изгородью из густых кустарников и колючих низкорослых акаций. По внутреннему периметру забора густо росли фруктовые деревья. Они уже давно достигли своей максимальной высоты и густоты. Во дворе с трёх сторон под окнами дома с ранней весны до поздней осени сменяли друг друга разномастные цветы. С задней стороны дома были труднопроходимые заросли малины. Между боковой стеной дома и забором расположилась лужайка, на которой стоял длинный деревянный прямоугольный стол, врытый в землю, две деревянных скамьи вдоль длинных сторон стола, кресло-качалка с продавленным сиденьем, два деревянных стула. Со стороны, противоположной лужайке, находился огород. На огороде обычно росли укроп и петрушка, иногда лук и морковь.
6
С Валей Нина познакомилась на следующий день после их переезда на новую квартиру. Раньше они жили в маленьком городке, в котором была большая железнодорожная станция. Жизнь всего городка вертелась вокруг этой станции: здесь работало большинство населения города; жилые дома были сосредоточены вокруг железнодорожного полотна; городская площадь по совместительству была привокзальной площадью; здание городской администрации находилось с одной стороны площади, городской рынок – с другой. Сергей Викторович, будучи начальником станции, был известным и уважаемым человеком в городе. Жил он вместе с семьёй в двухэтажном четырехквартирном кирпичном доме постройки начала двадцатого века. Таких домов была целая улица. Одним концом эта улица упиралась в привокзальную площадь, другим – в городской парк.
Мама Люда работала врачом приёмного отделения в городской больнице. Однажды вечером, возвращаясь с работы, она упала на улице. Домой её тело привезли через два дня перед тем, как проводить на кладбище. Оказалось, что у неё была аневризма сосудов головного мозга, разрыв которой и явился причиной мгновенной смерти. Когда Милочка выросла, она иногда задумывалась, что было причиной, а что следствием: упала ли мама Люда оттого, что разорвалась аневризма, или аневризма разорвалась оттого, что она упала. Этот вопрос так и остался без ответа.
После смерти мамы для десятилетней Милочки мало что изменилось: они жили всё в том же доме, с теми же соседями, ходили в ту же школу, папа всё так же пропадал на работе. Без обсуждений и указаний со стороны папы Нина стала готовить на всю семью, а Виктор следить за порядком в доме. Милочка на эти нововведения внимания не обратила.
На следующий год Виктора Сергеевича перевели в Министерство. Каждый день он тратил три часа на поездку на работу и обратно. Зимой и летом, в дождь и в снег ровно в шесть утра он садился в автобус и ехал за 120 километров от дома. Ровно в пять вечера он оканчивал работу, потому что автобус уже ждал, чтобы вернуть его и других сотрудников вновь созданного Министерства домой. На выходные он оставался дома. В бытность его начальником станции подобного не случалось. Детям такое положение вещей нравилось: они точно знали, когда отец будет дома.
Ранней весной, в первый день школьных каникул, было объявлено о переезде и дана команда собираться. Известие о переезде в большой город их обрадовало, тем не менее сборами они себя не утруждали. Утром в субботу к дому подъехал грузовик, в который мужчины загрузили мебель вместе со всем, что находилось внутри неё . Детей посадили в приехавшую за ними машину. Вечером того же дня все вещи были расставлены в новой квартире. Каждый член семьи получил по отдельной комнате, что было невиданной по тем временам роскошью.
