Kitobni o'qish: «Разорванное небо-2. Охота на «Пустельгу»»

Отношение к войне, как и к охоте, зависит от того, с какой стороны ружья ты находишься.

Ральф Линдеман

Часть 1. Тяжело в учении

Глава 1. Огонь по своим

Рождество можно отмечать где угодно, даже на зыбкой палубе корабля или в пилотской кабине авиалайнера «Бостон-Майами». Но, разумеется, каждый хочет встретить праздник дома, под гром салюта и хлопки пробок, вылетающих из бутылок с шампанским. А после, когда утихнет буйное веселье, забраться в постель с женой и предаться разгулу страсти. Думаю, не стоит лишний раз говорить о том, что я не исключение. Жаль только, мой неугомонный тесть, отставной полковник ВВС Джеймс Келли, он же заместитель отдела спецопераций ЦРУ, думает совсем по-другому.

В морозное и солнечное утро накануне Рождества он бесцеремонно ввалился в мою комнату и, сверкая выпученными, как у жабы, глазами, выпалил вместо приветствия:

– Джек! Срочно! Ты должен меня подкинуть кое-куда! Время не ждет!

Я недовольно поморщился и выключил звук телевизора:

– Сегодня никак. Только послезавтра, когда механики снова соберут двигатель моей «Сессны».

– Ты все-таки запорол коленвал? Говорил я тебе, будь внимательнее при покупке! «Лайкоминги» требуют особого подхода при хранении!

– С мотором все в порядке. Он всего лишь на плановом обслуживании.

– Понятно. Полетим на старом «Команче». Его недавно пригнали из Нью-Йорка, – полковник хмыкнул и провел ребром ладони по горлу: – Вот так надо! Поехали.

– Это приказ? – раздался недовольный голос жены. – Тебе не кажется, что оставить меня отмечать Рождество в одиночестве – это слишком?

Интересно, когда она вошла? Я этого не заметил: во время разговора тесть, похоже, гипнотизирует собеседников. Может, в прошлой жизни он был питоном?

– Не занудствуй, Мэри. Тебе это не идет. Я всего лишь прошу тебя одолжить мне Джека. Обещаю: к вечеру он будет дома. Встретите Рождество вдвоем, голубки.

– А что я с этого получу? – Мэри зачем-то включила свет, и блестки на синем платье ослепительно вспыхнули. Глубокие тени подчеркнули ее выступающие прелести. Похоже, она не надела бюстгальтер. Девушки «почти топлесс» – это как раз то, что я люблю.

– Не думал, что моя дочь настолько меркантильна, – тесть погрозил ей пальцем. – Что ж, если ты отдашь мне Джека до вечера, я замну скандал, в котором он принимал самое деятельное участие.

Мэри снова щелкнула выключателем и наклонила голову, рассматривая то меня, то отца так, словно мы только что прилетели с Луны.

– Какой еще скандал?! – она даже закашлялась от негодования. – Я что-то не знаю?!

– Джек заявился в яхт-клуб, сорвал соревнования и устроил сеанс пропаганды малой авиации. Да так, что дело едва не закончилось дракой! Он чудом улизнул. Но жалоба-то у меня. И лишь я решаю, дать ей ход или нет!

Теперь Мэри смотрела только на меня. Наверное, она пыталась взглядом пробить во мне дыру. Вернее, две дыры.

– Зачем тебе это понадобилось?

– Помнишь, я летом испытывал поплавки? Взлетел, прошел над рекой, озером…

– Давай ближе к делу.

– Короче, приводнился, а там, у берега – яхтсмены. Ну, подрулил, открыл дверь. Сказал все, что думаю. Кто ж знал, что они такие нервные?

Мэри обреченно вздохнула:

– И дал отцу компромат на себя. Ты как мальчишка в свои тридцать четыре года! Не мог сдержаться?

– Рожденный плавать летать не может, – улыбнулся я.

– Ладно. Лети, Джек. Да возвращайся быстрее.

– Кстати, а куда? – быстро спросил я, не надеясь сразу получить ответ.

– В Лаконию, Нью-Хэмпшир, – на этот раз тесть не стал скрывать маршрут от дочери. – Это всего полчаса полета. Я должен успеть на сбор ветеранов операции «Успех».

Если бы я был светской львицей, у меня, наверное, закружилась бы голова. Может быть, я даже открыл бы рот и попросил воды. Но военному летчику не пристало устраивать истерику.

Перед моими глазами пронеслись страшные события в далекой латиноамериканской стране. Я вспомнил гибель друга и боевого товарища Мартинеса, вспомнил черный джип в желтой сетке прицела. Машина отвратительного тирана и деспота: диктатора Сазалара. Он тогда не ушел от снарядов моего старого, но грозного «Скайрейдера». Да, мне пришлось выполнить грязную работу: ликвидировать последствия операции «Успех». И я с ней справился. Но от теней прошлого нельзя уйти.

– Моя страна не права, но это моя страна? – вырвалось у меня.

– Моя страна не может быть не права! – отрезал тесть. – У нас мало времени. Я жду в машине!

Полковник хлопнул дверью. В коридоре затихли его уверенные шаги.

Я надел меховую летную куртку, чмокнул жену в щеку и выбежал на улицу.

***

Механики выкатили из ангара одномоторный самолет с необычно длинным крылом – «Команч» фирмы «Пайпер». Я забрался в кабину и оценил комфорт просторного салона. В «Сессне» пилот и пассажир сидят рядом, едва не прижимаясь друг к другу плечами. Здесь же конструкторы оставили между креслами промежуток, в который засунули переключатели топливных баков и ручку аварийного выпуска шасси.

Тесть втиснул грузную тушу в кресло, захлопнул дверь и пристегнулся.

– А ничего так живет ЦРУ, – я открыл никелированную пепельницу в борту и съехидничал: – Не желаете сигаретку?

– Это все остатки былой роскоши, – пробурчал полковник и сунул оружие в перчаточный ящик. – Представляешь, в прошлом веке курили в авиалайнерах, не то, что в частном самолетике! Вот так сидишь и пыхаешь на соседку с трехлетним карапузом. Пилоты дымили прямо в кабине. А, Джек? Хорошие были времена? Да, здоровым образом жизни тогда не страдали.

Я крикнул: «От винта!» – и нажал на кнопку стартера. Мотор фыркнул и заурчал, словно довольный кот. Лопасти пропеллера мелькнули и слились в полупрозрачный круг. Тесть включил печку, из воздуховодов ощутимо потянуло теплом. Стрелки указателей температуры и давления масла медленно поползли по шкале. Обороты двигателя стабилизировались: машина пробудилась от крепкого зимнего сна.

Диспетчер разрешил взлетать со второй, вспомогательной полосы. Полный газ. Колеса побежали по асфальту. Машина чуть подпрыгнула, оторвалась от земли и ушла в морозное небо. Самолет поплыл над заснеженными лесами и полями, чуть прикрытыми белой дымкой. Мела поземка и мне стало ясно, почему тесть не поехал на машине: видимо, дорожные службы не справлялись с расчисткой заносов.

Полковник терпеливо дождался, пока я не отрегулирую шаг винта. Но когда машина выровнялась, и высокий вой двигателя превратился в басовитый рык, тесть быстро глянул в окно и пожал плечами:

– Джек, я тебя не узнаю! Думал, ты сейчас как помчишься на бреющем, так и пойдешь рубить винтом деревья!

– В этом самолете я сижу впервые в жизни! Я, конечно, воздушный хулиган, но не самоубийца! Вот если бы мы полетели на моей «Сессне», то вы получили бы мастер-класс! Кстати, на «Сессне» еще и кожаный салон. ВИП-отделка в кремовых цветах!

– Боюсь, на таких сиденьях в мороз можно застудить себе задницу. Или еще что похуже.

Температура цилиндров понемногу росла. Стрелка термометра прошла желтый сектор, затем красный и почти уперлась в ограничитель. Я постучал по стеклу прибора и немного прибрал газ.

Мое беспокойство не укрылось от внимательных глаз тестя:

– Не переживай, Джек! Все в порядке!

– Ничего себе – в порядке! Еще немного – и мотор вспыхнет, как бенгальская свеча!

– Говорю же тебе: норма! Предыдущий хозяин самолета сказал мне, так было всегда. Может, что-то с датчиком температуры…

– Хорошо, если так…

И все же полностью доверять самолету было нельзя. А вдруг это все же двигатель? К счастью, далеко впереди уже блеснули огни аэропорта.

Диспетчер дал схему захода на посадку. Я прошел прямо над центром Лаконии, разглядывая занесенные снегом улицы и крыши домов. Прохожие не поднимали головы при звуке мотора, напротив, они ежились и сильнее натягивали на головы разноцветные капюшоны курток.

Тесть нервно заерзал в кресле:

– Джек! На будущее, обходи города! Нам лишние глаза ни к чему.

Я развернул самолет на посадочную прямую и повернул тумблер выпуска шасси. Щелкнули замки стоек. «Команч» тяжелее привычной мне «Сессны Скайлейн» и, несмотря на выпущенные закрылки, никак не желал сбрасывать скорость. Тогда я вдавил правую педаль в пол и вывернул штурвал влево почти до отказа. Меня прижало к борту, тесть едва не завалился между сиденьями – его удержали только привязные ремни. То, что он при этом сказал, вряд ли когда-нибудь напечатают в приличной литературе.

– Скорость велика! – пояснил я. – Говорю же: машина незнакомая. Пришлось гасить скольжением. Не уходить же на второй круг!

Проплыли зеленые входные огни. Как всегда на посадке, земля пнула меня пониже спины, и колеса покатились по асфальту. В боковых стеклах было видно сплошную круговерть: ветер уже нанес на недавно расчищенную полосу снежные барханы. Машину то и дело подбрасывало и швыряло в стороны, я едва не съехал с дорожки, но все же зарулил на стоянку.

Тесть потянулся к двери. Я схватил его за плечо и перекрыл подачу топлива: думаю, Мэри не обрадуется, если ее отца изрубит пропеллером в мясной фарш. Двигатель смолк, лопасти винта застыли неподвижно. Полковник открыл дверь и в кабину ворвался ледяной порыв ветра.

– Постойте! А мне нельзя с вами? – воскликнул я в широкую спину.

– Лучше не надо! – крикнул тесть, не оборачиваясь. – Иначе кое у кого будет глубокая задумчивость.

– Тогда привет генералу Коффину!

– Обязательно. Ты здесь погуляй сам. Встречаемся в кафе «От винта»! К половине пятого будь на месте! Не стоит расстраивать Мэри! – тесть выскочил на улицу и помчался к большой черной машине на окраине аэропорта. Он так торопился, что даже не закрыл дверь.

Я обошел самолет и откинул створку капота. В лицо пахнуло жаром. Краска на внутренней стороне моторного отсека пошла пузырями и отвалилась. Снежинки с шипением испарялись, падая на покрытые радужными пятнами выступы цилиндров. Значит, мотор греется по-настоящему?

Несколько минут я изучал хаотическое переплетение шлангов, тяг и проводов, но так и не сумел разгадать тайну странного поведения двигателя. К сожалению, механик из меня неважный, если не сказать, никакой. Но даже мне стало понятно, что летать на этой машине смертельно опасно.

Остаток времени я провел в кафе, изучая за чашкой кофе новинки авиации в журналах. Стрелки часов, стилизованных под высотомер, казалось, застыли – ожидание всегда тягостно.

Наконец хлопнула дверь. Тесть, улыбаясь во все тридцать два великолепных зуба, растянулся в кресле напротив.

– Что желаете? – официант протянул меню, несмотря на то, что передо мной лежала такая же книжечка в кожаном переплете.

– Я хочу попробовать ваш эспрессо. У нас мало времени.

– А мне со сливками! И чашку побольше принесите, – добавил я. – А то в эту кофе влезает, будто кот наплакал.

Официант принес заказ. Тесть пригубил напиток, довольно хмыкнул и произнес:

– Недурно! В следующий раз устроим наши сборы прямо здесь! Поближе к аэропорту. Поторапливайся, Джек! Мы должны взлететь до темноты.

– Нам некуда спешить, – неосторожно сказал я. – Сегодня мы в Портленд не доберемся.

– Это почему?!

В воздухе повисло негодование пополам с недоумением. Я поспешил разрядить обстановку и рассказал о своих открытиях в моторном отсеке.

– Вот даже как? Здесь у меня все равно нет механиков. До Портленда всего полчаса…

– Двадцать две минуты на скорости в сто сорок узлов.

– Тем более. В общем, двигатель должен выдержать. А там техники разберутся, что к чему.

– Нет… сэр, – как можно более официально сказал я.

– Джек. Думаю, ты понимаешь, что будет, если я дам жалобе законный ход. Тебя, скорее всего, лишат лицензии. Будешь остаток жизни работать в отделе дезинформации! Так что под мою ответственность…

Я опустил голову, набычился и, надеюсь, посмотрел на тестя как можно более сурово:

– Сожалею, сэр. Но на борту воздушного судна ответственность за исход полета несет командир. И, как командир, я отказываюсь лететь на неисправной машине. И пропади она пропадом, моя лицензия. Жизнь дороже. К тому же мы оба буквально в одной лодке. Так что ваша судьба тоже на карте, если что.

Тесть прикрыл глаза и медленно допил кофе, наверное, наслаждаясь каждым глотком напитка. Отставил в сторону пустую чашку и сказал:

– Хорошо. Предлагаю компромисс. Мы погоняем двигатель на земле. Если температура превысит норму, то мы останемся. Если же нет, вылетаем.

***

Двигатель ревел на полных оборотах пятнадцать минут. Тормоза едва удерживали самолет, содрогающийся от собственной мощи. Бензин в баках таял на глазах. Увы, проклятая стрелка указателя температуры прилипла к зеленому сектору и не сдвинулась ни на миллиметр. Придется лететь. Скрепя сердце, под насмешливым, полным торжества взглядом тестя, я вырулил на полосу и дал полный газ. Самолет повис между небом и землей.

Почти стемнело, и в небе загорелись звезды. Там, где заканчивалась россыпь городских огней, черные пятна лесов едва просматривались на серо-синей в сумерках равнине. Я включил подсветку приборов и чертыхнулся: двигатель снова начал перегреваться. Стрелка указателя температуры цилиндров медленно, но неуклонно ползла к красному сектору.

Наверное, надо было возвращаться, но я упорно летел вперед, глядя, куда можно приткнуться на вынужденную посадку. Пусть мой упрямый тесть убедится в моей правоте на собственной шкуре! И когда яркие искорки Вульфборо и темный провал озера Уэнтворт остались позади, двигатель сдал. События с невероятной быстротой помчались одно за другим.

Самолет ощутимо встряхнуло. Прямо впереди меня раздался громкий удар. Прежде, чем я успел перекрыть топливный кран, из-под капота вырвались светлые языки пламени. Ровный гул мотора превратился в скрежет и лязг, будто двигатель пережевывал сам себя. Наконец лопасти винта резко, с отвратительным хрустом, остановились. Наступила тишина – только крылья с шелестом рассекали воздух.

Наверное, мне стоило бы наброситься на тестя с упреками. Высказать ему все, что думаю о его упрямстве и безрассудстве. Устроить истерику, кричать, наброситься с кулаками, трясти за воротник так, чтобы его затылок бился о подголовник. Все это мне очень хотелось сделать. Но у меня не было времени.

Я бросил машину в скольжение и сбил пламя. Теперь из-под капота струились полосы белесого дыма. Отыскал глазами в непроглядном лесу светлое пятно проплешины и толкнул штурвал вперед. Машина помчалась к земле.

Сейчас, когда генератор больше не давал ток, я оценил ручной выпуск закрылков – простую и надежную механическую систему. Я потянул ручку, и стрелка указателя скорости поползла к нулю. Внизу блеснули рельсы железной дороги.

Светлое пятно быстро росло. Я взял штурвал на себя. Самолет перемахнул лес и с грохотом, покачиваясь и разбрасывая в стороны свежий снег, помчался «на брюхе» прямо к лежащему поперек поляны дереву. Сделать я уже ничего не мог. Никак.

Машина врезалась правым крылом в ствол. Пронзительно заскрежетал алюминий. Меня швырнуло вперед. Хрипло вскрикнул тесть. Самолет встал на нос и медленно, как во сне, завалился обратно.

Меня уберегла от травм привычка истребителя застегивать ремни так, что едва можно пошевелиться. Тестю, похоже, досталось сильнее: он уткнулся лицом в приборную доску. На пол стекала струйка крови.

Я отстегнул ремни и попытался открыть единственную входную дверь, но она поддалась лишь на сантиметр. Заклинило. А по капоту мотора уже плясали языки пламени.

Перед глазами возникло почерневшее лицо Мэри, я отчетливо увидел ее ясный, печальный облик и расплывшуюся тушь вокруг заплаканных глаз. Нет, вряд ли она проронит хотя бы слезинку. Я представил, как она идет за гробом, и длинное черное платье колышется в такт ее шагам. А потом моя жена возьмет пистолет, и… Пистолет же!

Я выхватил оружие из ящика для перчаток и несколько раз нажал на спуск. Пули пробили в стекле аккуратные отверстия, от них паутиной расходились трещины. Ногами я высадил триплекс, вытолкал тестя наружу и вывалился сам.

Огонь почти охватил кабину, и я, ощущая спиной жар, потащил тестя прочь от рождественского фейерверка стоимостью двести тысяч долларов. Вдруг полковник дернулся, открыл безумные от боли глаза и хрипло простонал:

– Полегче, приятель! У меня, кажется, нога сломана.

Ничего. Пусть потерпит. Надеюсь, он получил хороший урок: в следующий раз будет слушаться профессионалов.

Только в голливудских фильмах-катастрофах спасатели отдают пострадавшему последнюю рубашку. На самом деле сначала нужно заботиться о себе. Не зря при разгерметизации салона пилот сначала надевает кислородную маску сам и лишь потом думает о пассажирах. Поэтому теплая куртка осталась на мне.

Даже многотонные авиалайнеры сгорают до конца всего за несколько минут. «Команч» быстро превратился в груду почерневших обломков, которые печально дымились на краю его последнего аэродрома.

– Где сотовый? – спросил я и пояснил: – Аварийный маяк, похоже, превратился в пепел.

– В бардачке… Зато у тебя есть пистолет.

– И три патрона, – мрачно пошутил я. – Один врагу. Второй – мне. Третий – вам.

Мороз понемногу крепчал, на черном небе ярко сверкали звезды и сияла почти полная луна – потепление нам не светит. В любом случае, если мы не выйдем на дорогу, то замерзнем насмерть. Вот она, судьба-злодейка: в самой технологически развитой стране мира мы умудрились застрять где-то в безлюдной пустыне между штатами Мэн и Нью-Хэмпшир! Причем без шансов на помощь – свой сотовый телефон я, разгильдяй, в который раз забыл дома.

Куда идти? Где ближайшее шоссе? Я вспомнил, что перед посадкой я видел железную дорогу. Не обращая внимания на стоны и проклятия тестя, я потащил его к спасительным рельсам. К моему счастью, он вновь потерял сознание, избавив меня от предположений о конце моей карьеры.

У противоположного края поляны, на самой опушке, мелькнула длинная серая тень. В лунном свете блеснули желтые глаза. К нам, похоже, пожаловал волк. Странно, обычно они бегут от огня и запаха дыма прочь, а этот, наоборот, пришел к пахнущему сгоревшим бензином костерку. Что привело его сюда? Голод? Желание полакомиться свежим мясом? Тогда нам крышка. Я не умею бегать со скоростью тридцать миль в час.

Зверь, припадая к снегу, приближался. Я вскочил во весь рост, закричал и замахал руками, надеясь отогнать врага. Бесполезно: мое хриплое карканье вряд ли способно напугать даже бурундука.

Вдруг волк словно засверкал тысячами маленьких блесток: заледеневшая шерсть встала дыбом. До меня донесся низкий рык. Еще секунда, зверь прыгнет и вцепится мне в горло.

Я выхватил пистолет и торопливо нажал на спуск. Пуля выбила фонтанчик снега у головы с высоко поднятыми вверх треугольными ушами. Я промахнулся, но вспышка и треск выстрела заставили навязчивого хищника отступить: он тенью метнулся в лесную чащу. Что, не нравится?

И все же через лес лучше не идти. Несколько минут я растерянно обшаривал глазами поляну и на самом ее краю увидел припорошенное снегом русло замерзшей речки. Ее берега – пусть и ненадежное, но все же укрытие от ненужного внимания.

Я почти сбросил тестя вниз – с раненым, конечно, нужно обращаться поосторожнее, но времени на нежности у меня не было. Незваный гость мог явиться в любую минуту.

Там, где я тащил полковника, темнели полосы обнаженного льда. Наверное, днем, при свете солнца, сквозь прозрачную воду можно было разглядеть дно. Сейчас же мне казалось, что там, внизу, беспросветный мрак преисподней.

Когда я почти дотянул тяжелую ношу до поворота, над которым светлела насыпь железной дороги, на меня уставились два желтых глаза. Проклятый зверь выследил нас.

– Джек… Брось меня. Беги, – полковник очнулся совсем некстати. – Пока он будет занят мной, ты уйдешь. Подумай о Мэри.

– Чуть позже. У меня еще есть…

– Я приказываю!

– Очень приятно. Я отказываю. Командир воздушного судна пока еще я.

Серая тень метнулась на лед, преградив мне путь. Я достал пистолет. Волк не испугался. Напротив, он приоткрыл пасть, оскалил белоснежные, будто вычищенные зубной пастой клыки и зарычал.

Я тщательно прицелился и нажал на спуск. Тишину прорезал вой, от которого мне стало не по себе.

Волк вытянулся и пополз к нам. Его задние лапы волочились по льду: наверное, пуля перебила позвоночник. Вот же упрямец!

– Есть! – радостно прошептал я, прицелился еще раз и снова выстрелил.

На этот раз пуля попала в голову: отчетливо сверкнули осколки кости. Волк глухо зарычал, уткнулся носом в лед и затих навсегда. Путь свободен!

Я сунул пустой пистолет в карман и вытащил полковника к насыпи, стараясь не смотреть на кровь, пропитавшую снег вокруг мертвого волка. Но едва я перевел дух, три новых зверя выскочили из-за деревьев. Значит тот, первый, привел сюда стаю. Вот теперь действительно все. Я сел прямо на землю и сжал холодную руку тестя. Он лишь кивнул мне в знак поражения.

Волки кружили вокруг нас, не решаясь нападать в открытую. Но наша гибель была лишь вопросом времени: кольцо постепенно сжималось. Еще немного, и самый храбрый хищник вцепится мне в горло. Вот сейчас…

Внезапно волков словно сдуло ветром. Миг – и серые тени растворились, скрылись за черной стеной деревьев.

– Слышишь? – губы тестя скривились в улыбке. – А?

Далеко в лесу, там, куда уходила железная дорога, послышалось негромкое тарахтение. Блеснула яркая искорка. Шум нарастал с каждой секундой, в чавканье маломощного мотора вплелось металлическое постукивание.

Я выскочил на насыпь и замахал руками, скрещивая их над головой, как сигналист на рулежной дорожке. Мне в лицо ударил свет автомобильной фары, установленной на квадратной металлической коробке с четырьмя маленькими колесиками. Дрезина заскрипела тормозами и остановилась. Из прицепленной к ней открытой вагонетки выпрыгнул широкоплечий, гладко выбритый человек с карабином – наверное, местный егерь. Он обвел нас цепкими, ясными глазами и спросил, указывая на полковника:

– Его можно перевозить или вызовем вертолет?

– Можно…

Вдвоем мы осторожно положили полковника в вагонетку.

– Мервин Хорн, лесничий, – представился незнакомец, вложил два пальца в рот и оглушительно свистнул. Никто ему не ответил.

Хорн свистнул еще раз, снял с дрезины фару и посветил вокруг. Кровь отхлынула от его сурового лица.

– Джек, – с какой-то безнадежной тоской прошептал он. – Джек…

Но Хорн смотрел не на меня. Его пристальный взгляд был направлен под насыпь. Туда, где в предсмертных судорогах вытянулось бездыханное тело волка.

Лесничий посмотрел мне в лицо и понял все:

– Идем!

Мы спустились вниз.

– Глянь сюда! – коротко приказал Хорн.

Меня затошнило: из разбитого пулей треугольного черепа вытекал мозг.

– Не это! Ниже!

На темно-серой шерсти я разглядел отчетливый след от ошейника.

– Он хотел на нас напасть! – попытался оправдаться я.

– Джек хотел вас спасти. Не подпускал к стае. Я выпустил его, когда увидел ваш самолет и зарево от пожара.

– Огонь по своим, – вздохнул я. – Всего лишь огонь по своим…

– Поехали.

– А он?

– Все потом, – Хорн невесело усмехнулся. – Люди всегда важнее.

Мы забрались в вагонетку. Машинист дал сигнал, и неуклюжая дрезина, постукивая маленькими колесиками, печально поплелась по рельсам.

***

В больничном коридоре резко пахло формалином и, почему-то, свежим мясным бульоном. Я постучался и нахально вошел в палату. Тесть открыл глаза и указал на стул рядом с койкой:

– Что ж, Джек. Я вот что подумал. Перед нашим столь неудачным путешествием мне дали квоту: переобучить четырех агентов на «Лайтнинг» – F-35B. Да-да, это который с вертикальной посадкой и, как ты говоришь, с чемоданом вместо приборной доски. Пожалуй, я отправлю тебя. Может, когда и пригодится. И тебе лишний рейтинг не помешает.

– Но я не закончил обучение в школе ЦРУ. Не забывайте: меня всего лишь отпустили на каникулы.

– Ничего страшного. Поедешь после аттестации. О формальностях я позабочусь.

Не сомневаюсь. Если полковник что-то решил, ему не помеха даже моя категорическая нелюбовь к «телевизорам» вместо стрелочных приборов. А уж «Лайтнинг», этот летающий компьютер и вовсе нагонял на меня зеленую тоску.

– Приуныл, Джек? Ничего, стерпится – слюбится. Ну, а теперь, раз уж ты вытащил меня, можно сказать с того света, я, как настоящий Санта-Клаус, готов сделать тебе подарок. Загадывай желание!

Я подскочил:

– Отправьте меня домой! Хочу встретить Рождество вдвоем с Мэри!

Полковник посмотрел на часы: осталось сорок минут. Он как-то сник и я впервые в жизни увидел в нем не всемогущего чиновника, способного движением пальца вершить человеческие судьбы, а глубоко несчастного пожилого человека.

– Это выше моих сил, – вздохнул тесть. – Давай что-нибудь другое.

– Тогда… позвоните Мэри. Объяснитесь с ней сами.

Тестя передернуло, словно ему в рот накапали горькой микстуры. И все же он выдавил:

– Это можно, Джек. Это как раз можно.