Kitobni o'qish: «Когда родители любят слишком сильно. Как избавиться от созависимости в отношениях с родителями и детьми и жить своей, а не чужой жизнью»
Издательство «Добрая книга»®
Электронный адрес для переписки: mail@dkniga.ru
Веб-сайт издательства: www.dkniga.ru
Эта книга опубликована по соглашению с литературным агентством Сюзан Шульман (Susan Schulman Literary Agency).
© Laurie Ashner and Mitch Meyerson, 1997.
© ООО «Издательство «Добрая книга», 2007–2022 – издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление.
Словосочетание «Добрая книга» и логотип издательства являются зарегистрированными товарными знаками ООО «Издательство «Добрая книга».
Предисловие
Эта книга – не обвинение родителям. Собственно, сами родители и вдохновили нас ее написать, поделившись с нами своими рассказами о всеобъемлющей и всепоглощающей, доходящей до болезненности и саморазрушения любви к своим детям и заботе о них.
В мире, где стольких детей бросают на произвол судьбы и подвергают издевательствам, преданные родители, готовые из любви к детям на все, представляются идеальными. Но когда эта любовь чрезмерна, она порождает обиды, страхи и душевную боль – следствие типичных установок и поведения родителей в отношении детей.
Постоянный спутник чересчур любящих родителей – беспокойство. Озабоченность жизнью и проблемами детей может стать настолько мучительной, что лишает таких родителей аппетита, сна и способности думать о чем-либо другом.
Никакие трудности не остановят их, если надо помочь собственному ребенку. Взамен слишком сильно любящие родители ожидают от ребенка чересчур многого, поэтому неизбежно разочаровываются в нем. Опасаясь того, что дети не справятся сами, если их не направлять и не наставлять во всех повседневных делах, такие родители становятся неуемными в своем стремлении руководить детьми. Они воспринимают любые дела и заботы детей как свои. Они пренебрегают друзьями, собственными интересами и даже супругами, чтобы всегда быть наготове, когда ребенку потребуется помощь. Они отдают и отдают до те пор, пока у них в душе не остается только пустота и боль, но и это не останавливает таких родителей в этой непрестанной озабоченности и стремлении помочь детям стать всем, чем, по их мнению, они могут стать.
Дети, воспитывавшиеся в таких семьях, где благонамеренные родители чрезмерно опекали1 своих отпрысков только потому, что искренне беспокоились об их благополучии, вырастают с ощущением того, что их любят. Однако они обременены постоянным беспокойством, чувством вины и ощущением зависимости от родителей, и все это может душевно травмировать их. Повзрослевшие люди, чьи высказывания мы приводим в этой книге, являют нам примеры того, как за большие надежды родителей вкупе с излишне опекающей любовью всем приходится слишком дорого платить.
Никто сознательно не ставит себе задачу любить детей заранее обреченной на провал и разрушительной любовью. Как же это случается?
Предпосылки чрезмерной любви накапливаются в подсознании человека с детства. В неосознанной памяти каждого чрезмерно любящего родителя таятся воспоминания о ком‑то, от кого он когда‑то недополучил страстно желаемого понимания или любви.
Если вы относитесь к числу родителей, которые любят слишком сильно, то не исключено, что вы росли в семье алкоголиков или, может быть, людей агрессивных или неорганизованных, где те, кто вас воспитывал, не могли удовлетворить ваших эмоциональных и физических потребностей. Может быть, родители, которые вас растили, были равнодушны к вам или слишком погружены в собственные заботы. Они не обращали на вас внимания или требовали от вас слишком многого, не соглашаясь на меньшее. Или, возможно, они вас любили, но только тогда, когда вы старательно подавляли свои сокровенные чувства и изо всех сил старались угодить им.
Все это причиняло вам боль и вызывало у вас разочарование. И всё же вы стремились завоевать любовь, в которой вам отказывали, без конца возвращаясь к одному и тому же иссякшему источнику. Вы сделались исполнительным и ответственным. Вы научились контролировать ситуацию, когда все остальные бессильно опускали руки. Вы научились отодвигать собственные потребности на задний план. Вы сделались щедрым дарителем в надежде, что вас вознаградят столь нужной вам любовью и пониманием. Но что бы вы ни делали, этого всегда было мало. Когда вы, наконец, выросли, у вас осталось ощущение того, что вы «недостаточно хороши». В вас родилось желание никогда, ни при каких обстоятельствах не допустить, чтобы так же чувствовали себя ваши собственные дети.
Когда наша любовь к детям чрезмерна, мы обычно и не подозреваем, что это вызвано не их потребностями, а нашими собственными. Понять это очень трудно, особенно если мы – родители «проблемного» ребенка. Мы даем ему любовь, деньги, внимание, понимание, помощь, и это становится у нас чуть ли не манией. Мы посвящаем свою жизнь тому, чтобы сделать наших детей счастливыми, решая их проблемы. Если нам это не удается, наши страдания становятся просто невыносимыми. Мы хотим покончить с этим ужасающим ощущением, будто мы недостаточно хороши и недостойны любви, и для этого хотим состояться в качестве родителей. И тут мы никак не соглашаемся на меньшее, чем быть безупречными родителями безупречных детей.
Одержимость жизнью и проблемами других людей, мешающая человеку заниматься своими, в психологии называют созависимостью. Это навязчивое желание помогать другим, контролировать их, руководить ими и делать за них то, что они могут делать для себя сами. Чрезмерно любящие родители – созависимые люди, чьи потребности остаются неудовлетворенными, так как всю свою энергию они направляют на детей, на их жизнь и на решение их проблем.
Если вы выросли в семье родителей, которые любят слишком сильно, вы можете не узнать их в этом описании. Внешне они могут казаться вам надежной опорой во всем. Может быть, они мало рассказывали вам о своем прошлом. Благодаря их самозабвенной преданности вы знаете, что они любят вас. Вы росли в атмосфере постоянного внимания и защищенности, и это дало вам столько хорошего, что даже задаваться вопросом о том, какие негативные особенности и черты характера вы могли вынести из своего детства, уже внушает вам ужасное чувство вины.
И все же у вас никогда не будет ощущения, что вы достаточно хороши. Родители ожидают от вас так много и при этом так опекают и допекают советами, что это подрывает вашу веру в себя и в свои силы, приводя к подавленности и разочарованию, пусть даже при этом жизнь в такое семье создает у вас ощущение полной безопасности. Вы осознаёте, что вам дают очень много, и это питает ваше чувство вины, особенно когда вы думаете о том, как мало можете дать родителям взамен. Вы становитесь предельно самокритичными и так сильно стремитесь к совершенству, что рано или поздно необходимость что-либо сделать парализует вас, потому что результат может оказаться далеким от совершенства. Вы до такой степени купались в любви и заботе, что теперь недоумеваете, почему так трудно найти любовь и подлинную близость вне родной семьи.
Вы не одиноки в этом. В нашей книге собраны рассказы сотен родителей и их взрослых детей. Эти «истории болезни» – комбинированные зарисовки, а не портреты конкретных людей, но суть самих историй мы сохранили.
Эта книга – не упрек вам или вашим родителям за ваши сегодняшние чувства. Это попытка распознать и понять закономерности и модели поведения, вытекающие из слишком сильной любви родителей к своим детям, которые ведут к душевным страданиям, обидам, несамостоятельности и созависимости, которые тяжелым бременем ложатся и на родителей, и на их выросших детей. Это книга о том, как изменить такие модели поведения и избавиться от них, чтобы стать свободными и жить своей жизнью.
Благодарности
Эта книга появилась благодаря многим людям, и мы благодарны каждому из них:
Сюзан Шульман,
нашему литературному агенту, за то, что она всегда верила в этот проект и вела его с начала и до конца,
Марси Тилкин
за чтение и энергичную поддержку нашей книги,
Нэнси Блок
за ее неизменное воодушевление и поддержку,
Аните Лонейро,
которая убедила нас в том, что эту книгу обязательно нужно написать,
Джею и Пэт Левинсон
за ясное видение результата и вдохновение на пути к нему,
доктору Михаэлю Францу Баху, доктору Энн Джернберг и доктору Джозефу Уолшу
за их мудрость и глубокое понимание взаимоотношений между родителями и детьми,
Пэм Бернс,
редактору журнала Chicago Life, за непоколебимую поддержку нашей книги,
а также всем тем людям, которые дали согласие на публикацию наших бесед с ними в этой книге и поделились своими самыми сокровенными переживаниями.
Часть первая
Дети, которых любили слишком сильно
1. Блюдечко с голубой каемочкой
«Ты заслуживаешь самого лучшего»
Родители считали меня невесть чем. Не было ничего, что бы они для меня не сделали. А на самом деле они делали чересчур много. Обычно люди думают, что если ты рос в благополучной семье, с родителями, которые любят тебя так, как мои, то у тебя нет и никогда не будет никаких проблем. Ну так вот, у меня в жизни проблем больше, чем у других. Стоит мне с кем-нибудь сойтись, и я непременно все испорчу. Я вечно чувствую себя виноватым во всем, и чего бы я ни сделал, мне всегда кажется, что я сделал это недостаточно хорошо.
Джефф, 26 лет
Вначале кажется, что уступить легче, чем настоять на своем. Ведь родители желают нам самого лучшего. Они просто хотят помочь.
Их постоянные звонки лишь подтверждают это.
– Почему ты не звонишь? – спрашивают они. – Мы так за тебя волнуемся. Почему ты так редко заходишь в гости?
Они интересуются. Они тревожатся. Они нуждаются в нас. Их советы потоком обрушиваются на нас. Мы часами съеживаемся под их напором каждый раз, когда их навещаем.
Они шлют нам по почте конверты, доверху набитые вырезками из газет. Заголовки гласят: «СМЕРТОНОСНЫЙ ВИРУС, КОТОРОГО МОЖЕТ НЕ ЗАМЕТИТЬ ВАШ ВРАЧ» или «ОДИНОКАЯ ДЕВУШКА УБИТА В СВОЕЙ КВАРТИРЕ». А рядом небрежным почерком написаны тревожные заметки: «Будь осторожна!», «Ты похудел. Ты изматываешь себя работой. Почему ты так мало отдыхаешь?», «Почему бы тебе не найти хорошую девушку и не жениться?», «Почему ты непременно хочешь жить одна в этом мерзком городе, где ежедневно гибнут люди?»
В мире, где так много сирот, где детей мучают и калечат, мы чувствуем себя неблагодарными и стыдимся того, что наша самая большая проблема – чрезмерная любовь наших родителей.
Для них не бывает слишком больших затрат времени или усилий, если надо помочь нам. Если бы они могли, то оградили бы нас от всех страданий и обид. Если бы мы только прислушались к их совету, они решили бы все наши проблемы. С самого младенчества нам говорят, как много мы значим для наших родителей, как важны для них наши достижения. Их гордость за нас огромна. Но еще более огромны их надежды и ожидания относительно нас. Высказывая свои суждения, родители давят на нас – деликатно, но настойчиво. Мы заслуживаем только самого лучшего. Как мы смеем так легко соглашаться на меньшее?
Хотя наши родители любят нас, они не всегда понимают и принимают нас, не всегда внешне демонстрируют проявления любви и нежности. Для некоторых из нас повседневный опыт общения с родителями сводится к горьким упрекам, сердитым перепалкам, нервозности и раздражению. Но мы – их дети, и мы остаемся в центре их внимания. Наша жизнь становится сценой, на которой разыгрывается драма родительских надежд и мечтаний.
Если этому не противостоять, родители остаются накрепко впутанными в нашу жизнь. Мы захлебываемся и тонем в потоке их внимания, забот и тревог. Зажатые в тисках чувства вины, мы задыхаемся от негодования, когда не можем быть всем тем, чего они от нас ожидают. Препираясь за обеденным столом, мы боремся за свою свободу. «Любите меня, – как бы говорим мы, – но не так сильно!»
Характерный пример – история Кейт. «Моя мать сводит меня с ума, – признаётся она. – У меня сейчас очень трудный период в жизни, а она только усугубляет все трудности».
Недавно Джим, муж Кейт, сказал ей, что хочет развода. «С тех пор как я сообщила об этом матери, у меня нет ни минуты покоя. Она целый день звонит со всякими предостережениями вроде «Не позволяй ему ничего брать из дома» или «Смотри не упусти ничего, что тебе положено по праву!» Она звонит Джиму на работу и читает ему нотации об ответственности перед семьей. Я без конца прошу ее перестать звонить и дать мне самой разобраться с Джимом. Она перестает на день или два, а потом все начинается с начала. Она ужасно боится, что я приму собственное решение, без ее судьбоносного вклада».
Кейт, младшая из трех детей, всегда была маминой любимицей. «Надо понять маму, – вздыхает Кейт, – она просто считает, что от меня ничего плохого исходить не может. У нее больше общего с моим братом, который, как и она, интересуется книгами и музыкой. Она больше занята моей сестрой, у которой вечные проблемы и которой она всегда зачем-нибудь нужна. Но когда она смотрит на меня и говорит со мной, по ее взгляду видно, что я для нее – то самое. Наверно, поэтому ее так волнует мой развод».
Кейт вышла за Джима, когда ей было двадцать один год. «Мои родители устроили нам пышную свадьбу, со всеми прибамбасами. Но дело в том, что это было им не по карману. Одно мое платье обошлось почти в тысячу долларов. Я знаю, что отец был вынужден взять кредит в банке, хотя он и не признается в этом.
На самом деле мы с Джимом хотели устроить скромную свадьбу только с самыми близкими родственниками, но мои родители и слышать ничего не желали. Они все время твердили нам, что ждали этого дня всю свою жизнь, и мы не можем отказать им в счастье повести дочь под венец на виду у всех родственников и знакомых. И мы уступили им. Потом я даже была рада, что все вышло так, как они хотели, но Джим так им этого и не простил».
Время шло, и напряженность между Джимом и матерью Кейт нарастала. «Джим называл мою мать «командиршей». Он жаловался, что она постоянно вмешивается во все наши дела. Мы с мамой всегда были близки. Не то чтобы мы никогда не ссорились, но я всегда с ней все обсуждала. Джим не мог этого понять. Он просил, чтобы я не делилась с ней всем подряд, чтобы какие‑то интимные вещи оставляла при себе. Но на самом деле у мамы были самые благие побуждения. Она желает мне только хорошего».
После неловкой паузы Кейт признаётся: «Да, мать вмешивается в мою жизнь. Просто мне никогда не хватало сил противостоять ей. Я помню только одно исключение. Мне было восемнадцать, я подавала документы в разные колледжи, и мама настаивала, чтобы я также подала документы и в университет Брауна. Ей было важно, чтобы я училась в «престижном» колледже. Так вот, я отказалась поступать в этот университет. Я знала, что там очень трудно учиться, а мои школьные оценки были не особенно высокими. Я всегда старалась избегать трудных предметов. Если учитель был слишком строг, я заставляла родителей жаловаться и добиваться перевода по этому предмету в другой класс. Когда задавали трудное домашнее задание, родители сидели со мной за кухонным столом и помогали мне его делать. Поэтому, хотя формально у меня были неплохие оценки, я не обманывалась насчет себя. Я была уверена, что вылечу из университета Брауна.
Мать так не считала. Для нее я была гением. У нее на кухне был эдакий «алтарь» с моими дневниками, контрольными и десятками моих фотографий на стене. Когда кто‑то из моих друзей хотел «Пепси» или нечто подобное, я сама бежала на кухню, чтобы принести напитки. Я бы скорее умерла, чем позволила кому‑нибудь увидеть то, что там экспонировалось.
В общем, я сказала маме, что ни за что не стану подавать документы в университет Брауна. И вдруг оттуда мне приходит письмо: «Мы рады сообщить вам, что вы приняты». Я была вне себя. Мать подала заявление в университет от моего имени, подделала мою подпись, написала за меня автобиографию и все прочее».
Борьба за выбор колледжа стала первым сражением, которое Кейт выиграла. Но то, что выбрала для себя она сама, оказалось совсем не тем, на что она рассчитывала. Кейт знала, как мать относится к ее выбору, и чувство вины не позволяло ей радоваться студенческой жизни. Как будто радоваться этому означало бы унизить мать! И, что еще хуже, Кейт скучала по дому; бо́льшую часть первого курса она просидела в общежитии в унылом одиночестве, заказывая пиццу, и при этом в письмах родителям плела небылицы о своих якобы многочисленных новых друзьях.
«Мне всегда было нелегко с кем‑нибудь подружиться, – говорит Кейт. – Мать не относилась к этому серьезно: она говорила, что все дело в моей застенчивости. Я терпеть не могу вечеринок, а у нас в колледже вся жизнь из них и состояла. В детстве, если меня не приглашали к кому-нибудь на день рождения, мама звонила матери этого человека и напрашивалась сама, уговаривая пригласить меня. Это было унизительно, но она заставляла меня идти. С тех пор я избегаю любых тусовок».
На втором курсе все стало еще хуже. Кейт сменила трех соседок по комнате, потому что не смогла ужиться ни с одной из них.
«К апрелю со мной уже никто не общался. Родителям я в этом не признавалась. Как им было это понять? Они всегда мне говорили, какая я красивая, какая замечательная… Ничего другого они и слушать не желали. И вот как-то вечером я взорвалась. «Это звонит ваша прекрасная, чудесная дочь, – рыдала я в трубку. – Вы все говорите мне, какая я замечательная. Так почему все меня ненавидят, кроме вас?»
Мать обвинила во всем колледж, который я выбрала. Я услышала многократное «А что я тебе говорила?» Мои оценки, и так не очень высокие, стали совсем плохими. У меня не было никого, кто мог бы мне помочь. Я чувствовала, что жизнь ужасна. Наконец, в конце второго курса, я бросила колледж».
Кейт вернулась домой с чувством вины и страха перед встречей с матерью. «Я чувствовала, что страшно разочаровала своих родителей. Они‑то ожидали, что я буду блистать в колледже. Я понимала, что мой провал был для матери убийственным. Что она скажет своим друзьям?»
Кейт поступила в местный колледж и там познакомилась с Джимом. «Поначалу с Джимом было очень легко, – вспоминает она. – Мы никогда не ссорились. Ему вроде бы было интересно все, что я думала и чувствовала. Он всегда расспрашивал меня, просил рассказывать о себе, как будто я самый интересный человек на свете. Мы поженились на второй день после выпуска. С самого начала Джима обижало, что я больше прислушиваюсь к советам матери. Он говорил, что я гораздо сильнее стараюсь угодить родителям, чем ему. Я не была такой женой, которая влезает мужу в душу и старается все понять. Джим сетовал, что я не интересуюсь его карьерой. Призна́юсь, когда он мне рассказывал всякие истории, случавшиеся у него на работе, мне становилось скучно. С самого начала я взяла в привычку убегать к родителям всякий раз, когда мы с Джимом ссорились. Я знала, что там мне посочувствуют. Даже если я сама спровоцировала конфликт, после пятнадцати минут пребывания в родительском доме я убеждала себя, что я права, а он – нет».
Джим жил с ощущением, что должен держать марку перед родителями жены, и чего бы он ни достиг в жизни, этого никогда не будет достаточно. Подозрительность, которую питали друг к другу Джим и мать Кейт, создавала напряжение в отношениях между ними, но оставалась скрытой до тех пор, пока Кейт не забеременела. «Родители купили мне полное приданое, спальный гарнитур, целую комнату игрушек – море всякой всячины, на самом деле никому не нужной. Джим просто взбесился. Я не могла понять, за что он так на меня сердится. Я ведь ничего не просила у родителей. Они купили всё сами – они всегда все делали по собственной инициативе. Джим сказал, что хотел сам купить кое‑какие вещи для нашего ребенка, а мои родители ему все испортили. Мне не хватило мужества попросить маму забрать все это обратно. Так все это и осталось у нас, навсегда став нашим с Джимом больным местом.
Когда я была на восьмом месяце, Джим попал под сокращение. Целыми днями он слонялся по дому в депрессии, непрестанно повторяя, что ему страшно и что он ощущает себя неудачником. Как‑то раз поутру он даже заплакал. Мне было так неловко. Я была вся поглощена своей беременностью. Честно говоря, мне было трудно скрыть, что я, в общем‑то, злюсь на Джима за то, что он потерял работу. Я хотела, чтобы он перестал об этом говорить, и постаралась сменить тему, и тогда он вихрем вылетел из дома.
Когда родилась Кара, я стала проводить с мамой еще больше времени. Кара, бывало, плакала часами напролет. Я не доверяла себе, не знала, что делать, звонила маме, и она тут же прибегала на помощь.
Однажды, когда Каре было около года, у нее сильно поднялась температура. Я впала в истерику, хотя врач посоветовал мне не беспокоиться, потому что высокая температура временами бывает у всех младенцев. Мама отвезла нас в отделение «Скорой помощи»: она тоже не доверяла нашему врачу.
Мы проторчали в больнице несколько часов. Никому из нас не пришло в голову позвонить Джиму. Когда я вернулась домой, он метался по комнате. Он весь день пытался мне дозвониться и запаниковал. Он не мог простить мне того, что я не позвонила.
«И что, ты бы сказал мне, что нужно делать?» – спросила я. Он уставился на меня, не веря своим ушам, и потом несколько недель со мной почти не разговаривал.
Когда Каре было пять лет, мать начала целую кампанию по внушению мне идеи о том, что Кара должна ходить в частную школу, а не в государственную, расположенную по соседству. Я знала, что Джиму это не понравится. И вот мы с мамой за его спиной отвели Кару на собеседование к директору частной школы. Естественно, Кара не могла держать это в секрете. Она рассказала Джиму, какую милую тетеньку мы встретили в этой милой школе. Джим взорвался. После этого наша жизнь стала одной сплошной ссорой.
Дела шли все хуже. Джим называл меня избалованной девчонкой, все еще держащейся за мамину юбку. Я упрекала его, говорила, что он никчемный отец, больше занятый зарабатыванием денег, чем образованием дочери. И вот однажды вечером Джим собрал чемодан и ушел, сказав, что с него довольно и меня, и моей матери.
Теперь Джим говорит, что я никогда по‑настоящему не любила его, а только хотела, чтобы он любил меня. В большинстве наших неурядиц он обвиняет мою мать, но я не согласна с ним. Ведь мама на самом деле хотела нам помочь. Я знаю, что она меня любит, как никто никогда любить не будет. Но ее любовь начинает давить на меня, как груз на шее. Всю жизнь мама старалась меня защищать. И хотя сейчас она меня просто доводит, я не могу на нее сердиться. Слишком уж многим я ей обязана».
Детские переживания Кейт типичны для ребенка, растущего в семье, где драма жизни детей становится навязчивой идеей родителей. Ничто так не занимало ее мать, как проблемы детей. Она стремилась направлять и вести «корабль» Кейт по бурным волнам моря жизни, с ужасом думая, что та без ее совета и помощи просто ни с чем не справится.
Мать глубоко вошла в жизнь Кейт, любя ее и желая быть заботливой матерью. Но она переборщила, потому что любила Кейт слишком сильно.
Что такое слишком сильная, чрезмерная родительская любовь? Давайте подробнее рассмотрим характерные особенности таких людей, как родители Кейт, отличающие их от других родителей, чья любовь более благоразумна.
➧Любящие родители отдают детям свое время, внимание и любовь и удовлетворяют их эмоциональные и физические потребности. Родители, которые любят слишком сильно, вплетаются в повседневную жизнь детей и рассматривают их как продолжение самих себя.
➧Любящие родители стремятся быть настолько хорошими родителями, насколько могут, признавая при этом, что совершенство недостижимо. Родители, которые любят слишком сильно, чрезмерно опекают своих детей в стремлении удовлетворить свою страсть быть «хорошими» родителями или вознаградить себя за пережитые в детстве лишения.
➧Любящие родители поощряют развитие и самостоятельность, но устанавливают должные границы, чтобы создать среду, позволяющую детям удовлетворять свою любознательность и в то же время оставаться в безопасности. Родители, которые любят слишком сильно, препятствуют развитию у детей независимости, ищут способы управлять их мыслями и поступками и бессознательно стремятся вылепить детей такими, чтобы те оправдали самые высокие ожидания и надежды, которые родители когда‑то питали в отношении самих себя.
➧Любящие родители признают за детьми право иметь сильные и слабые стороны. Они создают в семье атмосферу, в которой никто не высказывает оценочных суждений, и поощряют самоуважение. Родители, которые любят слишком сильно, бессознательно осуждают детей, которые не оправдывают их непомерно высоких ожиданий. Они действуют за детей, а не вместе с ними, опасаясь, что без их помощи дети ничего не сумеют сделать.
➧Любящие родители общаются с детьми прямо, открыто и честно, создавая атмосферу доверия. Родители, которые любят слишком сильно, часто создают атмосферу неуверенности и недоверия, общаясь с детьми обиняками и подсознательно стремясь манипулировать ими.
➧Любящие родители прислушиваются к детям и проявляют желание удовлетворить их эмоциональные или физические потребности. Родители, которые любят слишком сильно, поддаются подсознательному стремлению исполнить свои собственные неудовлетворенные желания и несбывшиеся надежды, не особенно заботясь о том, что́ на самом деле требуется их детям.
➧Любящие родители развивают внутренние качества и достоинства детей. Родители, которые любят слишком сильно, больше озабочены внешними проявлениями и атрибутами; они ревниво сравнивают своих детей с другими.
Родители, которые любят слишком сильно, могут быть богатыми или бедными. Они могут жить вместе или в разводе, овдоветь или быть одиночками. Они могут проводить на работе по десять часов ежедневно или почти не выходить из дома. Склонность к чрезмерной опеке не определяется благосостоянием. Она связана не столько с фактическим временем, которое родители проводят с детьми, сколько с часами, которые родители проводят в тревогах, тягостных раздумьях и беспокойстве за своих детей. Любить детей слишком сильно не означает баловать их, хотя это и может стать одним из последствий слишком сильной любви. Слишком сильная родительская любовь – это чрезмерная эмоциональная вовлеченность в жизнь ребенка в сочетании с потребностью управлять им. Это приводит к формированию у родителя и ребенка нездоровой зависимости друг от друга, которая очень сильна и тягостна для обоих.
Иногда родители чрезмерно опекают только одного ребенка. Это может быть первенец. Это может быть младший член семьи. Иногда это ребенок, проявляющий особые таланты, но с такой же вероятностью это может быть и «проблемный» ребенок, вообще мало на что способный. Кого именно из детей выделяют родители, зависит прежде всего от душевных потребностей самих родителей.
Мать Кейт проявляла множество признаков чрезмерно любящего родителя. Она «одаривала» дочь своим временем, вниманием, подарками, мало заботясь о том, в чем Кейт на самом деле нуждалась и чего хотела. Мать стремилась контролировать жизнь Кейт, не обращая внимания на ее желания и поощряя зависимое поведение. Она внушила Кейт настолько высокую самооценку, что жизнь дочери превратилась в сплошную череду разочарований, потому что никто не мог любить и ценить ее так, как любили и ценили родители.
Родительская любовь становится тем фундаментом, на котором строится самоуважение ребенка. Без родительской заботы, заинтересованности и одобрения мы вырастаем с ощущением внутренней пустоты и собственной никчемности вместо того, чтобы развить здоровую любовь к самим себе. На первый взгляд, из этого можно сделать вывод о том, что чем больше любви мы получаем от родителей, – чем больше внимания они уделяют нам, чем больше заботятся о нас и защищают нас, – тем сильнее развивается у нас самоуважение и чувство собственного достоинства. Но для Кейт все оказалось совсем наоборот. Как и у большинства людей, которых в детстве родители любили слишком сильно, неуемный контроль со стороны матери на протяжении всей жизни мало способствовал росту ее самооценки. Собственно говоря, ее самооценка оказалась зависящей от материнского одобрения. Кейт чувствовала себя в безопасности только тогда, когда слушалась матери. Чем больше мать ее контролировала, тем пассивнее становилась Кейт.
Взаимоотношения Кейт с родителями так и не подготовили ее к тому, чтобы вносить свой эмоциональный вклад в отношения с супругом или принять на себя ответственность за поддержание таких отношений. Неудивительно, что у Кейт начались проблемы уже на самых ранних этапах отношений с Джимом – предпосылки к этому были заложены в жизненном опыте Кейт, полученном в детстве. Когда Кейт встретила Джима, всё, что она могла привнести в их отношения, – это набор нахватанных от родителей поверхностных представлений о том, что значит любить и быть любимой. Чувство неловкости и беспокойства, возникшее у Кейт, когда Джим заплакал в ее присутствии, и подавившее все остальные ощущения, неготовность и нежелание Кейт учитывать потребности мужа свидетельствуют об отсутствии эмоциональной близости в отношениях с Джимом. Кейт хотела видеть в нем «добытчика», человека, который заботился бы о ней, не прося ничего взамен. Теперь Кейт понимает, что хотя она и вышла замуж за Джима и родила ему ребенка, она так никогда и не была по-настоящему близка с ним. Ее зависимость от матери и слишком близкие отношения с нею не оставили места для Джима.
Не все дети подпадают под контроль родителей так же легко, как Кейт. Многие бунтуют, но только для того, чтобы в конце концов уступить и вернуться, когда чувство вины становится невыносимым. Но как бы ни вели себя дети родителей, которые любят слишком сильно, бунтовали они или подчинялись, каждому из них проходится платить немалую цену за слишком сильную родительскую любовь.
Когда родители смотрятся в нас как в зеркало, стараясь «вылепить» нас по некоему образцу в соответствии со своими высочайшими идеалами и ожиданиями; когда они постоянно вмешиваются в разворачивающуюся изо дня в день драму нашей жизни, выигрывая и проигрывая за нас наши сражения, ограждая нас от боли и душевных травм; когда они уделяют нам больше внимания, чем нам требуется или хочется; когда они возлагают на себя наши обязанности и нашу ответственность, – мы получаем двойственное послание, приводящее к двойственному результату. Мы приучаемся ощущать себя людьми, вполне достойными внимания, но не научаемся осознавать свои потребности и просить о том, что нам действительно нужно. Мы приучаемся следовать наставлениям других, но боимся брать на себя инициативу и доверять собственному чутью. Мы учимся манипулировать людьми, чтобы они обратили на нас внимание, но не умеем ясно и недвусмысленно сообщать людям, чего от них хотим. Мы умеем «хорошо выглядеть» в близких отношениях, но боимся открыться другому человеку в подлинной близости.
