Kitobni o'qish: «Размышления о Будде»
Будда, достигнув совершенства, не остался безучастным к миру, а предпочел опять вернуться в мир, движимый состраданием к нему и милосердием, чтобы и других привести к бесстрастию и освобождению от цепей страданий. Так в жизни он, милосердный, эту любовь или сострадание – поставил выше Нирваны1 и умел в жизни, как рассказывает о нем предание, лучами такой любви окружать тех, кого хотел спасти, что никто не мог устоять перед ним. Очевидно, это была не та любовь, от которой он освобождал себя в начале пути, только он не нашел ей слово еще. Христианство же отличило – любовь плотскую – т. е. любовь желающую себе и другим плотских благ, обыкновенную среди людей – и действительно держащую людей на цепи у мира – от любви духовной. Первую, как и Будда (Будда только о первой и говорит), оно на первых ступенях «освобождения» осудило; ко второй, которой Будда не нашел еще имени, – оно обратило все свои взоры и ее-то в лице Иисуса Христа и провозгласило открыто за начало и конец всего, за высшее и последнее Благо мира, за Альфу и Омегу жизни. И справедливо, ибо и Будда в пути своем к освобождению ни разу не был остановлен Ею – т. е. Богом – Богом Христианским, как Его понимает христианство и мы. Разве не эта Любовь, т. е. не Бог, не Господь по-нашему – увела его из царских палат в пустыню. Ведь не себе он пошел искать успокоения и спасения, а повергнутый в ужас страданием других и всего мира. Найти спасение миру – вот какая божественная мысль руководила им и поддерживала его в его 40-летних скитаниях по лесам его родины, и она же вывела его из лесов опять к народу – и поставила для них светочем на пути. Так христианство, – пройдя путь осьмиричный Будды2, возглавливает его последним словом Мудрости, словом о любви – которую знал уже, конечно, и сам Будда. – И поныне истина этого пути есть та: Любовь есть начало и конец пути и без любви не достигаешь ничего.
