Kitobni o'qish: «Я (почти) в порядке», sahifa 3

– Вдруг когда-нибудь ты ему все-таки скажешь? Завтра настанет новый день, – расправив плечи, сказал Эмметт. Всей душой желая верить своей выдумке.

– Для тебя тоже, – сказала она.

– Наверное.

– Тебе лучше?

– Наверное, – повторил он, вылил остатки вина «теперь это моя кровь» себе в стакан и, забыв о времени, смотрел на него.

– Эмметт, ты не возражаешь остаться здесь на ночь? – Голос говорил сам, помимо ее воли, нарушая глубокое забытье его души.

– Только… если ты совершенно уверена, что это нормально. Вообще-то мне здесь нравится.

– Ты предпочитаешь спать на диване или в гостевой комнате? Прости, что, как положено, не показала тебе дом. – Она встала и показала рукой, где находятся комнаты, отмечая одну за другой. – Прачечная, моя спальня, гостевая спальня, кабинет. И санузел в коридоре – для тебя. У меня в спальне свой.

– Лучше на диване. И спасибо, – сказал он.

Талли исчезла в коридоре. Эмметт слышал, как открылась дверь, шелест ткани по дереву. Она вернулась с тремя одеялами толстой вязки: фиолетовым, коричневым и серым. Положила их на диван и пошла опять к шкафу, откуда вернулась с подушкой.

– Я их вяжу сама, – коснувшись одеял, пояснила она. – Вязание успокаивает. У меня всегда в работе проект. – Из корзины под диваном она достала большой моток ниток, к которому прилагались вязание аккуратными рядами и круглые спицы. – Я теперь почти все одеяла отдаю в приют для бездомных. На Рождество и День святого Валентина вяжу крошечные красные шапочки в палату для новорожденных.

– Ух, надо же, ты и в самом деле, типа, хороший человек, – сказал он. – Ты не боишься, что, пока ты спишь, я по меньшей мере обдеру тебя как липку?

– Нет вообще-то. Я на этот счет не заморачиваюсь. Послушай, тут у меня не склад сокровищ. Самое ценное для меня – я сама и вот эти двое, но мы будем за запертой дверью, – кивнув на кошек, сказала она.

(Грузовик меняет передачу и грохочет дальше по улице. На частотах океанических глубин автомобиль медленно движется сквозь дождь, глухим шумом отзываются окна.)

– Я… э-э… я написал прощальное письмо и отправил его родителям. Они получат его завтра. Самое позднее – в субботу, – признался он, когда все затихло.

– О нет.

– Так что да… неудобно получается.

– Что ты чувствовал, когда писал письмо? – Ее близость была как прохладный мятный бальзам, который впитывала его кожа, пропускали через себя его мускулы.

– Мне было жутко не по себе, но я не видел другого выхода. Не написать его было бы нечестно. Если написать… если я должен был его написать, и точка – это тоже было бы ужасно. Так что я сделал наименее ужасный выбор.

– А сейчас ты как себя чувствуешь? Они его получат, а ты еще здесь. Я так рада, что ты еще здесь, – наклонив голову набок, добавила она.

– Довольно паршиво, – признался он.

– Ну а ты разве не хочешь позвонить им и все прояснить? Попробовать как-то перехватить письмо? Мы могли бы что-то придумать, – сказала она.

– Пока не знаю. – Все это так мрачно, что Талли уж точно не поняла бы, даже если бы он ей все выложил. Он и не стал. И не станет. – Так вот, я буду спать на диване. Спасибо тебе. Я не стану… слушай, обещаю не… покончить с собой у тебя в гостиной, – сказал он, отмечая, что ногти у нее на ногах нежно-розовые – любимый цвет Бренны. У него защипало глаза, подступили слезы, он обхватил голову руками. Не мог поверить, что именно сломило его и что в конце концов он расплакался от цвета ногтей Талли. Шепот нежно-розового, вопль памяти. Эмметт смутился оттого, что слишком открылся ей, заплакав у нее на глазах. «Джайентс» забили, вырвавшись вперед и войдя в восьмерку.

– Послушай меня. Думаю, ты это и раньше слышал много раз: это о’кей, когда у тебя не все о’кей. И твои слезы меня не смущают. Поэтому не переживай, пожалуйста. Я совсем не возражаю против проявлений чувствительности. – Голос Талли был мягким и нежным, как и розовый лак.

– Тебе завтра на работу? Я полагаю, ты работаешь, – шмыгнув носом, сказал Эмметт.

– Да, работаю. Но завтра у меня выходной.

– Кем ты работаешь?

– Кем работаешь ты?

Эмметт снова шмыгнул носом. В горле стоял ком, голос подрагивал. Его бросило в жар. Он вытер нос.

– Где только я не работал, – сказал он.

– А сейчас не работаешь?

– Больше не работаю.

– Я преподаю в средней школе. Английский. Взяла завтра день, чтобы от подростков отдохнуть, – сказал она. Отпила вина, поставила бокал. Снова взяла, допила вино и вытерла нижнюю губу большим пальцем.

– Эй, полегче! – сказал он.

– Ха! Почему это мужчины считают женщин неспособными пить, не пьянея? Как будто вы, мужики, полагаете, что мы слабы и уязвимы, даже когда это не так. Тебе сегодня пить можно, а мне нельзя?

– Прости. Я просто пошутил. Честно. Я не то имел в виду. Ты не похожа на уязвимую. Может, тебе следует вести себя, будто это так, но ты этого не делаешь, – сказал он.

– Погоди… мне следует?

– Еще бы! Вот ты приглашаешь незнакомца… мужчину в дом. Причем незнакомца со склонностью к самоубийству. Я понимаю: ты не можешь об этом не думать. Посмотри на меня. У меня здесь не все дома, понимаешь, – указав на голову, сказал он. – Я могу быть кем угодно.

– Я тоже.

– Да, но это другое дело, ты же понимаешь.

– О’кей, итак… как насчет армрестлинга? – прищурившись, спросила она.

(Унылый настрой преломляется и вспыхивает, быстро, как в призме.)

Они опустились на пол, сели, скрестив ноги, по разные стороны журнального столика. Она поставила локоть на деревянную поверхность.

– Армрестлинг для пьяных, – заключил он.

– Ты совсем другого ожидал, когда проснулся сегодня утром.

Его глаза еще щипало от слез, виски пульсировали.

– Да, – согласился он. – И я левша, так что у тебя преимущество.

– Да. Я заметила, – сказала она и ухватила его за руку. – Должна тебя предупредить: я могу за себя постоять.

– Даже не сомневаюсь.

Он обхватил ее руку своей, их запястья соприкоснулись. Талли досчитала до трех. Оказав достойное сопротивление, он отдал ей первенство, и она это знала. Она промолчала, но он знал, что она знает. Она осталась сидеть на полу, он тоже. Они молча смотрели, как питчер «Джайентс» отправил на покой одного за другим еще двух отбивающих, а потом и выиграл матч.

Итак, дело решенное.

Он подождет.

* * *

Когда Талли стало клонить в сон, она показала ему, как открывается входная дверь на случай, если он захочет подышать воздухом. Сказала, чтобы не стеснялся и брал в кухне что захочет.

– У меня много еды для перекуса, – указав на кухонный шкаф, сказала она. – А я переложу твою одежду в сушилку.

– Спасибо. Можно я воспользуюсь твоим компьютером, если пообещаю не совать свой нос куда не надо? – попросил он. Ее тонкий ноутбук лежал на журнальном столике, как серебристый остров посреди океана древесины вишневого дерева.

– Конечно. Пожалуйста, – сказала она. – Спокойной ночи, Эмметт.

– Спокойной ночи, Талли.

Эмметт видел, что она прошла по коридору, зашла в прачечную, потом к себе в спальню, закрыла дверь. Он прислушался в ожидании, что щелкнет замок. Услышав щелчок, он открыл ноутбук и нарушил свое обещание.

* * *

Как и сказала Талли, она не выходила из Фейсбука бывшего мужа с тем, чтобы шпионить. Джоэл не мог не знать, что Талли из любопытства сидела в его аккаунте. Наверное, даже хотел этого. Для начала Эмметт прошелся по переписке Джоэла. Нашел и сообщения от Талли. На своем профильном фото она была с котом Джимом, которого прижимала к себе. Волосы собраны на макушке, губы клюквенно-красные. Хорошенькая. Ее широкая улыбка не была полной неожиданностью, как у некоторых. Она была естественной, как будто лицо больше любило улыбаться, чем хмуриться. Он порадовался, что она не относится к тем, кто на профильном фото совершенно не похож на себя, кто пользуется различными фильтрами и ракурсами, чтобы солгать всему миру. Талли была на себя похожа.

Эмметт допил свой бокал вина и опьянел настолько, чтобы прекратить пить. Он теперь впал в веселое хмельное состояние, в котором бы с удовольствием жил, если бы это было возможно. И поудобнее устроился на диване. Талли дала ему еще и новую упаковку трусов-боксеров и мягкую темно-синюю кофту толстой вязки, которую Джоэл не носил. Еще с ценником. Она принесла из кухонного ящика золотистые ножницы «аист» и срезала его. Ему нравилось в этой кофте, плотной и теплой. Он закутался в нее и положил ноги на журнальный столик, механический свет ноубука бил ему в лицо, пока он читал сообщения Джоэла. Последнее сообщение от Талли было написано летом:

последнее предупреждение. если в доме осталось еще то, что тебе нужно, дай знать. тут коробка с книгами и кое-какие старые альбомы. все это я отдаю в секонд-хенд, если от тебя ничего не будет. больше, наверное, сказать нечего.

Джоэл ответил:

Можешь передать в секонд-хенд. Все что нужно я забрал. И я понимаю, как это странно и жутко. Я говорил тебе, что не собирался тебя обидеть, и поверь, я знаю, что несу кучу несусветной чепухи. Я попросил тебя простить меня, понимая, насколько огромна эта просьба, насколько я не заслуживаю прощения и насколько это невозможно. Пиши мне в любое время, как только захочешь. Одетта не против, и даже если бы возражала она, я не буду. Это я не в смысле угрозы. Она в порядке. Мы в порядке. Ты мне по-прежнему небезразлична. Неважно, что я в Монтане и мы больше не муж и жена.

Он щелкнул назад в профиль Джоэла, увеличил его фото. На картинке был Джоэл, женщина с тегом «Одетта» и их новорожденная дочка. Одетта положила голову ему на плечо. Младенец спал. Джоэл смотрел прямо в камеру, и Эмметту было нечего сказать о его лице. Джоэл мог быть кем угодно. Он просмотрел профиль Одетты, где были фото ее цветущего лица в одиночку, с друзьями, с Джоэлом. Фото ее, беременной и улыбающейся, фото с ребенком на руках. Одетта на вид сильно отличалась от Талли. Он подумал, что Джоэлу пришлось бы раздвоиться, чтобы любить их обеих.

Эмметт решил не вводить в поисковик запрос «Таллула Кларк» – пусть ее тайна раскроется сама собой. Возможно, он поищет ее по дороге на мост и узнает, что провел ночь с безумной, которая выдает себя за нормальную, но регулярно размещает под своим настоящим именем посты на мрачных форумах о теориях заговора. Уж его-то она в Сети не найдет. Так как он не состоял в соцсетях, ей ничего не обнаружить, если вздумает его искать, да он и не сомневался, что она это уже сделала. Это было бы разумным и уместным шагом для любой женщины.

Эмметт открыл вкладку в браузере в режиме «инкогнито» и создал новый электронный адрес. Он старался решить, какой ник выбрала бы Талли. Осмотрел гостиную, свернул окно браузера и посмотрел, что у нее на «рабочем столе». Там было фото Джима и Пэм – они спали на том же диване, где сидел он. Развернув окно браузера, он выбрал ник нового адреса.

Талликэт. Оно прозвенело у него в голове, будто рефрен из песни China Cat Sunflower рок-группы Grateful Dead. Ему придется добавить еще и цифры на случай, если ник уже занят. Он посмотрел на стоящие на полках DVD: ровно по порядку там стояли все фильмы о Джеймсе Бонде. Талликэт007. Пароль: Чет$вергОктябрь2девять.

Он снова открыл Фейсбук, нашел профильное фото Талли и сохранил его на «рабочем столе». Загрузил его так, чтобы оно возникало в качестве фото к ее новому электронному адресу. В профиле Джоэла он нашел его электронный адрес, скопировал его и вставил в строку «получатель».

От: talliecat007@gmail.com

Кому: joelfoster1979@gmail.com

Тема: ты мне тоже небезразличен

привет джоэл, это мой новый адрес. начинаю заново. я все думаю о твоем последнем письме и очевидно ты мне тоже все еще небезразличен. и спасибо, что дал мне добро писать… если или когда мне нужно. странное чувство, что мы больше не муж и жена. ты в монтане джоэл. папа. у тебя маленькая дочка и хвостик!

В этой части Эмметт рассмеялся. Не мог удержаться от смеха. Он приложил палец к губам и сам себе, пьяненькому, сделал «тсс!», от чего рассмеялся еще сильнее. Он обернулся на запертую дверь комнаты Талли – интересно, она спит? Тихо прошел по коридору и прислушался. Ничего не услышал, кроме шума сушилки, где в горячем режиме крутилась его одежда. Вернувшись к письму, он напечатал: «итак, я открыта к разговору».

однако было бы неплохо если бы ты признал что все это не из-за меня и что моей вины во всем этом нет и что я не могла бы ничего предпринять, чтобы не дать этому случиться. в душе я это знаю, и понимаю что не могу контролировать действия других… но мне было бы приятно услышать это от тебя. вот ты пошел и сделал другую беременной потому что считаешь меня негодной? больно. в душе я все еще пытаюсь с этим справиться. обескураживает вот что: ты думаешь, что кого-то знаешь… а на самом деле – не знаешь совсем. может, вообще нисколечко не знаешь…

не собираешься в ближайшее время к нам в город?

скучаешь по мне иногда?

Ее имени он не подписал. Последний вопрос повис в конце письма, как отколовшийся кусок. Отправлено.

Талли и Джоэл не были друзьями на Фейсбуке, на ее страничке информации было немного, но в разделе «работа и образование» стояло ТЛК, что Эмметту показалось довольно милым. В разделе «семья и отношения» значился ее брат: Лионел Кларк. Эмметт щелкнул на его профиль и прочитал объявление о большой вечеринке, которую тот устраивал в субботу.

Пришло время ежегодной вечеринки у Кларков в честь Хеллоуина! Приз за лучший костюм $2500, и еще $2500 будут переданы в благотворительную организацию на выбор победителя!

Эмметт пролистывал страничку Лионела, пока не нашел фотографии Талли. На одной из них ее обнимал парень с тегом «Нико Тэйт», и улыбалась она другой улыбкой. Безмятежной. Эмметт почувствовал укол ревности. Он щелкнул на профиль Нико. Половина его страницы была на голландском языке, что-то на французском, немного на английском. Эмметт пролистал его фото гонок на каяках и занятий скалолазанием. Он был тренером по теннису, здесь были ссылки на его сайт. Фото его на корте со студентами, на мероприятиях по сбору средств с Роджером Федерером и Сереной Уильямс. Еще фотографии с Талли: Нико и Талли на теннисном корте, Нико и Талли на чьей-то свадьбе. Талли, моложе, чем сейчас, в шарфике среди фруктовых деревьев смеется, закинув назад голову, в руке краснеет расплывчатое яблоко. Это фото было похоже на киноафишу – осенний роман со счастливым концом. Эмметт прильнул к экрану.

Он не забыл выйти из нового фальшивого электронного аккаунта и удалить фото Талли, которое до этого сохранил на «рабочем столе». Он удалил из истории браузера все, что выявляло его шпионскую деятельность, пощелкал по спортивным новостям, проверил официальные результаты матча по бейсболу, который смотрел вместе с Талли. Закрыл ноутбук, положил его на журнальный столик.

Потом он достал из рюкзака свой мобильник и внес туда данные нового электронного адреса, чтобы получить уведомление, когда Джоэл ответит. А если не ответит, какая разница? Все было не важно. Он подошел к окну, но луны, к сожалению, не было. Суждено ли ему когда-нибудь увидеть ее? Прогноз на все выходные предсказывал дожди. Если для него и вправду все кончено, луны больше не будет. Ему казалось, он долгие годы не вглядывался в лунный свет. Днем ли, ночью ли, он обожал выйти на улицу и смотреть вверх, на небо. Сколько же всего он недооценивал!

Он лежал на ее диване, укрывшись принесенными ею одеялами, и чувствовал, что проваливается. Ему по-прежнему время от времени снились кошмары, он кричал, и голос был скрипучий, не свой. Бесовский. Все темные безумства и ужасы того, что он видел и что его силой заставляли делать. Насилие и одиночество вонзались в него, оставляя невидимые разрезы, сквозь которые вытекала душа.

Но сейчас, когда он засыпал в предчувствии скорого конца, мысли о будущем успокаивали его. Ведь сон так похож на смерть. В ту ночь кошмаров не было. Он спал в кофте, под тяжестью связанных руками Талли одеял, и сон его был подобен ровной, наглухо застегнутой темноте, и в нем не было сновидений, как будто он никогда и не просыпался.

Часть вторая
Пятница

Талли

Утром Талли увидела сообщение от Лионела – ответ на вопрос, о котором она забыла, так как задала его до того, как ее заволокло дымкой переживаний об Эмметте. Мысль «я приютила на ночь незнакомого, неуравновешенного мужчину», тронув за плечо, разбудила ее задолго до нужного времени, не оставляя будильнику никаких шансов.

«Каждый год одно и то же, хватит валять дурака. Я не скажу тебе, какой у меня костюм. Это тайна», – ни свет ни заря написал брат, так как всегда поднимался очень рано.

«я знаю, ты никогда не говоришь, но мне нравится спрашивать… и доставать тебя!» – ответила Талли.

 
Достала. Твое желание исполнилось.
                              и-и-и ты меня любишь.
Что правда, то правда.
 

Кошки, как два моторчика, мерно урчали у нее в ногах. Талли задержала дыхание, прислушиваясь, не двигается ли Эмметт там, на диване. Не дал ли среди ночи стрекача? Она на цыпочках подошла к двери спальни, отперла ее и медленно открыла. Оттуда ей были видны волосы Эмметта – рыже-золотистая копна контрастировала с подушкой и диванной обивкой цвета лаванды. Она закрыла и заперла дверь, пошла в ванную. Для того чтобы успокоиться, каждый вечер после работы Талли принимала ванну – настолько горячую, насколько могла вытерпеть. Обычно она настаивала себя, как чай, и, раскрасневшись и расслабившись, ощущала, как конечности становились безвольными, веки тяжелели. Так как накануне она пропустила свой ритуал, надо было идти в душ. Она разделась и ступила в прохладу белой плитки.

* * *

Потом она неторопливо почистила зубы и умылась. Наложила яблочный тоник, гиалуроновую кислоту, средство для кожи вокруг глаз с кофеином, увлажняющий крем и крем от солнца. Выдавила из тонкого тюбика на палец кокосовый блеск для губ и нанесла его. Кокосы она любила по утрам, мяту – вечером. Она не изменила и не сократила ничего из своей утренней программы по уходу за кожей. Стеклянные пузырьки серума и ароматы успокаивали. Джоэл спрашивал «какой от этого эффект?», изучая этикетки с крошечным текстом. Он любил утверждать, что уход за кожей – это сплошное надувательство, однако не понимал, что она использовала его, чтобы упорядочить утро и вечер. Ей даже было не важно, работала ее программа или нет. Но она работала! Кожа была чистой, гладкой и нежной практически все два года с тех пор, как она стала уделять ей больше внимания и чаще заниматься собой. Прописанные ей лекарства от бесплодия ранее полностью трансформировали ее организм, при этом испортив кожу. И нужны были средства для отшелушивания, бустеры, ампулы, кислоты и экстракты. Кремы для глаз, от солнца и ночные кремы. Ретинол и тканевые маски. По утрам и вечерам это были ритуальные три, пять или десять шагов, которые она полностью контролировала, когда все остальное из-под ее контроля вырывалось.

* * *

Осторожно, чтобы не шуметь, Талли пробралась мимо Эмметта, который расположился на диване, запихнув рюкзак под согнутые колени. Оказавшись в кухне, она ответила на сообщения от двух подруг. Написала Айше «люблю, скучаю», зная, что до воскресенья подруга сообщения не увидит. Талли взяла в кухню ноутбук и, поставив его на стол, просмотрела историю браузера, состоявшую из спортивных сайтов и статей. Определенно, Эмметт не запускал в поисковик фразу «как убить женщину, накануне угостившую тебя кофе».

Она вернулась в гостиную и села на пол напротив него. Хоть бы он поскорее проснулся, чтобы она могла оценить его настроение, понять, стало ли ему лучше. Его голова была повернута в ее сторону, и ей приходилось сдерживаться, чтобы не придвинуться ближе. Наклониться и получше изучить его, почувствовать, чем он пахнет, когда спит. Прошептать «кто ты?» ему в ухо, чтобы из сонно приоткрытого рта высыпались в утренний свет все его секреты.

Эмметт

Он проснулся, хотя Талли старалась не шуметь в кухне, пахло кофе и яичницей с беконом. После выпитого красного вина его голова пульсировала от боли.

– А, Эмметт, доброе утро. Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо. Я положила тебе в ванной новую зубную щетку. Ты, наверное, сам увидишь, – сказала она из-за двери ванной, предварительно постучав в нее.

Писая, он заметил на стойке красную зубную щетку, еще в упаковке.

– Доброе утро. Да, чувствую себя хорошо. Спасибо. Щетку вижу.

– Кофе и завтрак ждут тебя, как выйдешь.

– Спасибо, – снова сказал он.

Эмметт почистил зубы коричной пастой, и его отражение моргало ему. Он не собирался дожить до утра и увидеть себя в зеркале. Он представил мост в тумане дня, проносящиеся мимо машины. Есть ли шанс, что, ударившись о речную поверхность, он не потеряет сознание? Он читал редкие истории выживания, но знал и о том, что при прыжке с моста сила удара была примерно такая, как если попадешь под машину, что его тело могло бы падать со скоростью сто двадцать километров в час. Падая, он будет набирать скорость, потом его кости поломаются, органы разорвутся. Простая физика. И если все это его не убьет на месте, то напоследок его легкие вместо воздуха наполнятся водой.

Он не боялся.

Эмметт плеснул на лицо из крана, вытер его насухо висящим на крючке полотенцем. Огляделся, увидел ее стеклянные пузырьки и пластмассовые тюбики. Все пахло цветами – девчачий уголок.

(Ванная комната в коридоре. Две свечки: в одной половина воска, другая с еще не подожженным фитильком. Рядом с выключателем в белой рамке фото: она рядом с какой-то женщиной. На крючке рядом с рамкой две нитки деревянных бус, одна – бисерная. В дозаторе жемчужно-белое жидкое мыло. Бледно-голубой коврик. Над зеркалом четыре пузатые лампочки дневного света. Рядом вставлена открытка с «Давидом» Микеланджело. Дверные ручки серебристые и изогнутые, с завитком на конце. Кран тоже серебристый, в форме лебединой шеи. Белая вентиляционная решетка, белая плитка. На внутренней стороне двери зеркало во весь рост. На стене две розетки, в одну включен ночник. В углу у туалета небольшой мусорный контейнер. Занавеска в душе такого же цвета, что и коврик. Круглое окно из молочного стекла, как на корабле.)

В коридоре у двери ванной его уже ждали две кошки, сидя бок о бок. Он потрепал их по головам, почесал за ушами. Когда он вошел в кухню, Талли протянула ему кофе в кружке с Гарри Стайлсом. Эмметт указал на лицо Гарри, опять поблагодарил ее и отпил глоток, тем временем она села за стол.

(На тарелке яичница с беконом и тост. В центре стола масло и джем из местной экологически чистой ежевики, миндальная паста. Графин с водой, два стакана и пузырек ибупрофена.)

– От красного вина обычно болит голова, – положив палец на крышечку лекарства, сказала она и пригласила его сесть. – Как ты относишься к завтраку?

– Лишь психопат отнесся бы к завтраку плохо, – сказал он и принял две таблетки ибупрофена. Накануне вечером он размышлял, не станет ли ужин его последней трапезой, и что теперь? Он проголодался и мечтал о завтраке.

Эмметт и Талли ели и обсуждали дождь, который прогнозировали на выходные. Она опять спросила, как он себя чувствует.

– Лучше… мне лучше, – сказал он.

– Рада слышать.

Он вспомнил о «липовом» письме Джоэлу и почувствовал себя последней дрянью, размышляя, как бы сделать так, чтобы ничего этого не было. Его чувства перетасовывались, будто колода карт: бубны с душевным дискомфортом, слишком остро реагирующие трефы, упрямые пики, туз со своим чувством вины. И его сердце, символ червовой масти, их сердца, которые пока бились. В той или иной степени. Но вот надежда – она и была нужным джокером. Не спутал ли он измождение с безысходностью? Может, они себя чувствовали одинаково среди холодного дождя, надвигающейся темноты.

– А вот интересно… ты хоть иногда общаешься с Джоэлом? – мгновение спустя спросил он, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно непринужденнее – как продолжение вчерашнего разговора. Если она общалась с Джоэлом каким-то еще образом, ей не составит труда понять, что он проделал.

– Ой… нет. Я проявила мелочность и вообще заблокировала его номер в телефоне. Возможно, редкое сообщение в Сети, но вообще-то нет. Его последнее письмо я посчитала не требующим ответа. Больше нечего сказать, – заключила она. – Давай о более приятном, ты хорошо спал?

Нежность ее тона вызвала сильнейшей отзыв у него внутри.

– Я хорошо, а ты? – спросил он.

– Тоже.

– Ну ты одержала надо мной победу в армрестлинге… так что сегодня, наверное, мне следует запереться от тебя, – сказал он.

– Хм, – сказала она. С ее лица сошло всякое выражение.

– Не думай, я не пытаюсь остаться ночевать и сегодня. Я пошутил. Скоро пойду своей дорогой, не волнуйся, – сказал он, не в состоянии разобраться, какой ответ хотел бы от нее услышать. Чтобы пригласила остаться? Попросила уйти? Оставила выбор за ним? Он продолжал есть и пить кофе.

– Нет, не в этом дело. Я была бы рада, оставайся. Я за тебя переживаю. Может, тебе нужно пару дней, чтобы снова стать самим собой?

Эмметт проглотил и некоторое время молчал.

– Я больше не хочу становиться самим собой.

– Конечно, нет. Ты прав, – кивнула она. – Ну, о’кей… так вот, каждый год мой брат Лионел устраивает с большим размахом вечеринку в честь Хеллоуина. В субботу. Завтра, – пояснила она, как будто перед ней был инопланетянин, который не знал последовательности дней недели. – Будет весело, куча людей в причудливых костюмах… – Она замолчала, поставила локоть на стол, опустила подбородок на ладонь, потом откинулась на спинку стула и заговорила опять: – Мое предложение: как ты смотришь на то, чтобы остаться здесь хотя бы до субботы и пойти со мной на вечеринку? Это интересно, и будет чем заняться. Всегда надо, чтобы было чем заняться… чего ждать с нетерпением. Это радует наше сознание.

Они обменялись улыбками через стол, будто старые друзья.

– Кем ты нарядилась в прошлом году? – поинтересовался он.

– Дороти из «Волшебника страны Оз», и моя подруга Айша была тоже Дороти, – сказала она. – Брат всегда заходит слишком далеко – ведь это его любимый праздник. В прошлом году он оделся как Гудини¹⁹ и взял напрокат резервуар с водой. А один из его друзей каждый год специально отпускает бороду, чтобы прийти в образе Гэндальфа²⁰, а на следующий день ее сбривает. Он даже приходит со своими маленькими хоббитами. Это уже ни в какие ворота!

– О’кей, вот это да. Развлекаются по полной. Так какой у тебя костюм?

– Ни малейшего представления. Обычно я уже все знаю, типа, за несколько месяцев, но в этом году я не успеваю… из-за работы и… всего остального, что занимает мои мысли, и еще ничего не решила. А время-то идет. Но все получится, потому что теперь ты и я можем выбирать костюмы вместе.

– Я не против, – сказал он. Как это – радовать свое сознание? Он точно не помнил, хотя где-то внутри у него екнуло. Но совсем тихо и очень-очень далеко.

– Хорошо. Этим мы сегодня и займемся.

* * *

(Магазин костюмов на торговой улице не такой уж и унылый, как могло показаться. Он зажат между обувным и кондитерской. Напротив – спорттовары, рядом продаются кухонная утварь и посуда. Утро сырое, и кажется, что мир еще не проснулся. Парнишка из колледжа за кассой положил ноги на стойку. Он носит очки, читает комиксы про Супермена.)

Они ходили по рядам, Талли время от времени останавливалась, чтобы повнимательнее взглянуть на костюмы.

– Видишь что-нибудь подходящее? – спросила Талли с другого конца целого ряда костюмов гориллы.

– Вроде нет, – сказал он и засунул руки в карманы.

– В последний раз, когда ты одевался на Хеллоуин… кем ты был?

– Несколько лет назад я оделся как Битлджус²¹.

– Я обожаю Битлджуса. Здо́рово! О’кей, как насчет «Звездных войн»? Мальчишкам обычно нравится. Ты ведь любишь «Звездные войны»?

– Люблю, – признался Эмметт.

– Сейчас мы уже перебираем остатки. Я слишком долго тянула, – сказала Талли, переходя в другой ряд. Он видел, как покачивается ее голова. И когда она с ним поравнялась, эта голова возникла над полкой со зловещими вывесками. – Здесь ничего хорошего. О’кей… Знаю, знаю, но… А что, если нам одеться парой? Не парой в смысле отношений, а парой героев в костюмах – ну ты понимаешь… связанные между собой костюмы для двоих, идущих вместе на Хеллоуин. Тебе это кажется странным? Ты бы согласился? – спросила она.

– Я не против.

– Правда?

Он кивнул.

– Хорошо, иди сюда, на эту сторону, – сказала она и поманила его рукой.

– Как насчет Кларка Кента и Лоис Лейн?²² Они простые, и нам потребуется совсем немного, – когда они обошли магазин с этой новой мыслью, предложила Талли. – Или они, или Сэнди и Дэнни из «Бриолина»²³. Вообще-то мне не выиграть приза за лучший костюм, потому что это вечеринка брата и так было бы нечестно… так что предупреждаю, нам необязательно одеваться в лучшие костюмы, но давай все же приложим героическое усилие, чтобы было чем гордиться.

– Так точно, – сказал он. Она держала очки в черной оправе, на руке висели блестящие черные легинсы, на плече – сумочка. – Я надену очки.

– Примерь.

Эмметт надел очки. В ту минуту он сделал бы все, чего бы она ни попросила. Он смотрел на нее, на своего нового внезапного друга Талли.

– Замечательно. О’кей, нам нужны подтяжки. Или не нужны, а вот что обязательно, так это топ Супермена, который надевают под выходную белую сорочку, а галстук перебросывают через плечо. Открытый всем ветрам. Будто Кларк Кент превращается в Супермена. – Он понял, насколько серьезно она к этому относится. Входила она сюда непринужденно, но теперь приступила к делу. – Юбка-карандаш и все остальное у меня есть, а вот что мне нужно, так это журналистский бейджик или что-то в этом роде. Пойду спрошу у парнишки, есть ли у них такие, – сняв с Эмметта очки и положив легинсы на полку, сказала она и направилась к кассе. Юбка-карандаш на время зависла в голове у Эмметта, так как он понятия не имел, что означают эти слова, когда стоят рядом. Он был озадачен и поражен количеством жизненных секретов, известных одним только женщинам.

Парень-кассир прошел за ней и показал на одну из полок.

– Есть у нас вот эти бейджики. Из сериала «ФБР. Секретные Материалы»²⁴.

– Ой! А давай мы лучше будем Малдер и Скалли! – схватив с полки два бейджика ФБР, предложила она. По пути к кассе парень-кассир поправил на полке несуразные черепа в шутовских колпаках.

– Мы попросту наденем то же самое, за исключением очков и топа Супермена. Малдер все время одевается в черные и серые костюмы, но у меня есть темно-синий, который будет тебе в самый раз.

– Костюм Джоэла?

– Он его ни разу не надел.

– Почему у тебя так много его неношеной одежды?

– Потому что я от нее еще не избавилась и еще потому что хотела видеть в Джоэле кого-то, кем он не был, а он носит только черные и серые костюмы, – резко сказала она, будто иглой бумагу пропорола.