Kitobni o'qish: «Побег из тьмы средневековья»
«Он не был свет.
Но был послан, чтобы свидетельствовать о свете»
Евангелие от Иоанна, 1:8
Глава 1. До чего доведёт язык?
С самого утра в университете истории и религиоведения царила суматоха. Учителя обеспокоенно сновали из кабинета в кабинет, студенты о чем-то переговаривались друг с другом и с кураторами. В этот день ожидался семинар с участием католического и православного священников, и пастора церкви Джона Уиклифа. Посвящено заседание было современным экуменическим вопросам.
Трое студентов стояли в стороне от всех, прямо под вывеской, рекламирующей семинар. Два юноши и одна девушка. Студенты пятого курса: Никита Летягин, Илона Новицкая и Таир Каримов. Они жили на одной улице, в одном доме, только в разных подъездах. Они учились в одной группе, а когда-то даже в одном классе в школе. Им было по двадцать пять лет. Они поступили в университет, уже имея работу: Никита работал в фирме, ремонтирующей офисы, Илона была консультантом в книжном магазине, Таир продавал газеты. Никита и Илона выглядели молодым мужчиной и молодой женщиной, как обликом, таким в манере одеваться и в поведении. А в душе Таира жил и пока не собирался «съезжать» старший подросток.
– Почему все трое из Англии? – задумчиво проговорила Илона, внимательно изучив вывеску. – Ну, с католиком всё понятно. С пастором тоже: Джон Уиклиф был предводителем английских протестантов. Но православный священник…
– По-твоему, Илона, православные церкви могут находиться только в Греции и на территории бывшего СССР? – с иронией проговорил Никита. – И ты разве не слышала, что в Республике Казахстан взят курс на введение трехязычия?
Илона поняла юмор Никиты и недовольно хмыкнула. А Таир в силу своего подросткового мировосприятия понял всё буквально. Он поправил очки, поморщил в задумчивости лоб, отчего сразу затопорщились коротко стриженные волосы.
– Ты не совсем прав, Никита, – заметил он, подняв вверх указательный палец. – Ты разве не слышал, что тридцать первого октября две тысячи семнадцатого года исполнилось пятьсот лет от начала Реформации церкви, основанной Мартином Лютером?
– Знаю, знаю! – перебил Никита. – Тридцать первое октября тысяча пятьсот семнадцатого года, девяносто пять тезисов!
– Ну так вот…., – продолжил Таир. – В предверии этого события Папа Римский предложил….
Он не успел договорить. Со второго этажа спустился куратор, Рахмет Рустемович.
– Летягин, Новицкая, Каримов! Бегом в актовый зал! Семинар начнётся через пять минут! – взволнованно позвал он.
В актовом зале были студенты и из других групп с факультета религиоведения.
– Вовремя препод наш спохватился – уже не протолкнуться, – заметила Илона.
– Зато уйдём раньше всех, – засмеялся Таир, указав, что свободные места оставались только на последнем ряду.
Гости уже сидели за приготовленными столами на сцене.
Католическому священнику на вид было не более шестидесяти лет, лицом он походил на древнеримского сенатора, алая шапочка и алый же пояс, повязанный на тёмно-лиловой мантии, добавляли его образу царственности.
Возраст православного священника определить было трудно. Голубые глаза его хранили ясность и жизнерадостность, но лицо было испещрено морщинами, а на слегка сутулых плечах лежали белоснежные локоны. В чёрном монашеском облачении он походил на сказочного волшебника. Что-то неуловимое во внешности священника выдавало в нём русского, хоть и проживающего в Великобритании.
Пастор-уиклифист был мужчиной сорока лет, среднего телосложения, с дружелюбным и очень эмоциональным лицом. Одет он был в торжественный и в то же время современный брючный костюм-тройку. В его облике чувствовалось именно то, чего не так не хватает многим верующим – понимание, тактичное наставление, жизненный опыт, переплетённый с нестареющей душой.
Чуть в стороне от священнослужителей сидела переводчица с английского языка.
– Уважаемые студенты и преподаватели, позвольте представить вам наших гостей: отец Себастиан, отец Амвросий, брат Вальтер, – важно провозгласил декан.
– Good morning, dear teachers and students! – Католический священник первым поприветствовал собравшихся. – My colleagues and I glad to see you very much. The meeting is very important for all us looking through the world religious.
– Доброе утро, уважаемые преподаватели и студенты! – начала переводить ассистентка, но католик деликатно дал ей понять, что и сам неплохо владеет русским и казахским языками, несмотря на сильный английский акцент. И его дальнейшая речь сложилась в причудливую мозаику трехязычия.
– Енді сіз «Түрін Шруру» деректі фильміне қарсаңыз. После просмотра этого фильма вы поймете, что между тремя христианскими конфессиями много общего и уже пора стереть границы, возникшие из-за нелепых ошибок прошлого, – отец Себастиан обратился к коллегам, широко улыбнувшись и взметнув брови. Отец Амвросий на это утвердительно кивнул, а брат Вальтер сурово сдвинул брови.
– Туринская плащаница, как и другие святыни, имеет большое значение для христианского мира. – проговорил отец Амвросий густым басом. – Это своеобразное напоминание людям о том, что Господь не забыл о них и скоро вернётся на Землю.
– Но только если святыни проверены временем и реальными, официально зарегистированными случаями чудотворения, – прошептала Илона. Таир посмотрел на нее с удивлением, а Никита с явным одобрением.
-Обязательно сравните и проверьте по Священному Писанию всё, что вы знаете о Христе и плащанице, и что показано в этом фильме, – учтиво напомнил брат Вальтер. И сразу же поймал на себе недовольные взгляды «коллег».
– А вот это правильная рекомендация, – Никита шепнул на ухо Илоне. Она утвердительно кивнула.
– Мудрый мужчина этот пастор, – отметил про себя Таир.
Во время просмотра фильма Никита абсолютно все факты и версии сопоставлял с Библией. Илона временами заглядывала ему через плечо, но больше изучала научные опыты с плащаницей и труды святых старцев. Таир искал упоминания о плащанице в Коране, но иногда тоже брал у Никиты Библию.
Когда фильм закончился, Летягин первым поднял руку, показывая, что он уже подготовил выступление. Это заметил декан.
– Никита, какой вопрос ты хочешь задать нашим гостям? – спросил он.
Молодой человек слегка усмехнулся и посмотрел на гостей исподлобья. Потом задал, видимо, давно заготовленный и ожидавший своего часа вопрос:
– Действительно ли это – та самая плащаница, вытканная в I веке нашей эры, в которую было завёрнуто тело Иисуса Христа?
В зале наступила пугающая тишина.
Отец Амвросий медленно поднялся со своего места. Надел очки в массивной оправе. Внимательно посмотрел на молодого человека, задавшего, казалось, столь странный вопрос. Потом, говоря раздельно и чётко, поведал:
– На плащанице имеются следы крови, которые оставили многочисленные раны на теле, следы от кровоподтёков на голове от шипов тернового венца, следы от гвоздей на ногах и запястьях, следы от бичеваний на груди и спине, большое пятно на левом боку от раны, сделанной копьем… Не так ли говорится в Священном Писании? Все эти факты свидетельствуют, что образ на ткани возник тогда, когда тело лежало в пещере с вечера пятницы, всю субботу и до утра воскресенья. Перечитайте, пожалуйста, Евангелие и подумайте, к кому относятся такие подробности?
– Я перечитал, – невозмутимо ответил Никита, приподняв подбородок. – В Евангелие от Матфея, глава 27, стихи 58 и 59, так же, как и в Евангелие от Луки, глава 23, стихи 52 и 53, сказано: «Пришёл (Иосиф из Аримафеи) к Пилату и просил Тела Иисусова; И сняв Его, обвил плащаницею и положил Его во гробе, высеченном в скале, где еще никто не был положен, – зачитал он выписки. И коротко добавил: – Больше о плащанице нет никаких упоминаний.
Голос молодого человека звучал так уверенно, а большие карие глаза смотрели так прямо, что его обращение невозможно было оставить незамеченным. Однако же священнослужители замешкались с ответом. Кроме пастора.
– Когда фарисеи упрекнули Иисуса в том, что Его ученики преступают предание старцев, не умывая руки, когда едят хлеб, он им сказал: «Зачем и вы преступаете заповедь ради предания вашего?» Евангелие от Матфея, глава 15, стих 3. «…Таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим». Евангелие от Матфея, глава 15, стих 6.
Брат Вальтер улыбался, а в глазах его зажёгся огонёк надежды.
Отец Себастиан пожал плечами, поводил желваками, но потом всё-таки представил ответ, показавшийся большинству публики убедительным:
– We need to leave our main theme for giving answer on your question. What do you think about the Apocalypses? Natural disasters all over the world reporting about the Apocalypses also given in the Bible without dates. In another side, people would prepare for them much better. – Он нарочно говорил на английском, чтобы вызвать у Никиты испуг. Но этого не произошло.
– Для поиска ответа на ваш вопрос нам следует ненадолго отвлечься от нашей основной темы. Что вы думаете об Апокалипсисе? Мировые катаклизмы, предшествующие Апокалипсису, тоже только перечисляются. В Библии нет чётких дат их наступлений. В ином случае люди готовились бы к ним тщательнее, – перевела ассистентка, думая, что гостю было просто затруднительно высказывать на русском языке такую объёмную речь.
– Но о них говорили пророки задолго до пришествия Иисуса Христа: Исайя, Даниил, Иеремия, Захария. Об говорил сам Иисус, наконец, и апостол Иоанн, – с места робко подал голос Таир.
По лицу отца Себастиана пробежала тревога. Он хотел поставить на место «дерзкого азиата», но только сделать это нужно было максимально толерантно.
– А что, в Коране об этом также написано столь подробно? – спросил он сладким голосом.
Таир осёкся. Но Никита, заступаясь за друга, бросил новый вызов.
– А в Библии написано ещё подробнее! И я не верю тем, кто вещает, что Второе пришествие Христа случится в далёком будущем, и смеюсь над теми, кто в это верит! Мы можем высчитать дату по конкретным подсказкам: указ царя Артаксеркса о восстановлении Иерусалима в 457 году до нашей эры, две тысячи триста вечеров и утр, необходимые для очищения Святилища, тысяча двести шестьдесят дней мерзости запустения, притом один пророческий день равен одному историческому году – так сказан было Богом пророку Даниилу!
По залу пронёсся лёгкий гул.
Но отец Амвросий решил остановить пассаж.
– Скажите, молодой человек, вы сомневаетесь в подлинности самой Туринской плащаницы или в подлинности нерукотворного изображения на ней нашего Господа Иисуса Христа?
– О древности плащаницы говорят результаты исследований французских учёных. Они же подтвердили, что следы на ткани – настоящая кровь, – нерешительно сообщила Илона. И тут же перехватила на себя осуждающий взгляд Никиты.
– Возможно, этому полотну и правда две тысячи лет и изображение на нём нерукотворно. Но лично я не стал бы поклоняться ткани, в которую было завёрнуто мёртвое, хоть и святое, тело.
Православный и католический священники одновременно ахнули в недоумении и сели. А пастор возвёл глаза к небу, с трудом скрывая радость хотя бы одном человеке, которого не коснулась тьма средневековья.
Чтобы публика не подумала, что её друг оскорбил гостей, Илона подняла руку и спросила голосом отличницы:
– Скажите, пожалуйста, отец Амвросий, а много ли известно случаев исцеления людей после посещения храма, в котором находится плащаница, как, например, после приложения к мощам Матроны Московской?
Настроение святых отцов после такого вопроса заметно улучшилось, но был объявлен перерыв. Продолжение семинара было назначено на 12.00.
Трое друзей быстро отобедали в столовой и раньше всех подошли к актовому залу. Им не терпелось получить ответ на вопрос о возможной чудотворности плащаницы. Никите, к сожалению, этого узнать не удалось: Рахмет Рустемович категорически запретил ему появляться на второй части семинара.
– А в чём дело, Рахмет Рустемович? – осведомился Никита негромко, озираясь по сторонам, потому что к актовому залу уже подходили студенты, преподаватели и гости.
– Ты понимаешь, что ты натворил? Ты оскорбил иностранных гостей! Это огромное счастье, что они, как служители Господа оказались великодушными и перевели всё в шутку. Лично у меня от такого уже инсульт случился бы! – преподаватель театрально схватился за сердце.
– Я просто хотел отстоять свое мнение. Кстати, исторически и духовно справедливое! – оправдывался Никита. Но преподаватель замахал на него руками.
– Лучше иди вместе со всей группой на урок истории. Там от тебя будет больше пользы.
Проходя мимо, брат Вальтер ободряюще похлопал Никиту по плечу. Отец Амвросий посмотрел укоризненно и печально вздохнул. Отец Себастиан не пытался скрыть злорадство.
Летягин в растерянности смотрел на друзей.
– Это же не справедливо! – вскричал он. – Я просто хотел….
– Во всём мире только три основных религии: ислам, буддизм и христианство, разделённое на католичество и православие. Из всего остального допустимо только то, что официально разрешено законодательством Республики Казахстан, – важно произнесла Илона, пародируя голос отца Амвросия, и подняла вверх указательный палец.
– Что? – переспросил Никита, не любивший такие длинные научные формулировки.
– В переводе на твой язык это означает: «Инквизиция не дремлет», – охотно пояснил Таир, чуть выказав зубы. И прикрыл за собой дверь актового зала.
Глава 2. Запретная любовь
Горе-реформатор на уроке истории выглядел подавленным, в смятении перебирал тетради, копался в рюкзаке, почти не слушал учителя. Но неожиданно для себя он получил «пятёрку», ответив всего лишь на два вопроса.
Преподаватель истории, Эдуард Михайлович, чем-то походил на аристократа второй половины девятнадцатого века. Крупно вьющиеся волосы были подстрижены «шапочкой», но при этом увенчивали бакенбардами удлинённый овал лица. Уголки губ всегда были немного опущены даже при улыбке. В одежде он предпочитал пиджаки с лацканами и цепочками и брюки с лампасами. В движениях и речи был нетороплив, держался с достоинством, почти с гордостью.
– Итак, первый вопрос, – громогласно вещал Эдуард Михайлович, неспеша прохаживаясь по аудитории с заложенными за спину руками. – В каком году Святой Доминик был назначен кардиналом?
Одни студенты понурили головы, другие стали судорожно рыться в конспектах. Никита лениво встал из-за парты и неохотно пробормотал:
– В тысяча двести тридцать четвёртом.
И быстро нарисовал в тетради подобие профиля лысого мужчины с ярко выраженными скулами, огромным крючковатым носом и длинным подбородком. Рядом подписал слова из песни популярной группы: «Канцлер Ги»:
Эй, святой Доминик, погляди на дело рук твоих!
Твоя вера есть любовь к чужим страданьям..
– Позор! – рыкнул историк на остальных студентов. – А ты, Летягин, молодец! – и одарил Летягина благосклонным взглядом. – Быть может, ты изложишь нам свою версию, отчего Карл V не стал спасать Жанну Д’Арк и заточения?
Никита сунул руки в карманы, поморщился в задумчивости. Потом сказал с суровыми нотами в голосе:
– Жанна Д’Арк была для французов поистине национальным героем. И если бы она осталась жива, то ему, Карлу V, пришлось бы пребывать в вечном неоплатном долгу перед ней. И его королевское положение было бы таким же зыбким, как и до прихода Жанны.
– Чистая пятёрка! – с придыханием воскликнул Эдуард Михайлович. – Только поувереннее надо быть.
Лёгкая победа не слишком обрадовала Никиту. Дома он с трудом скрывал от родных своё беспокойство. Полночи он не мог уснуть, ожидая наказания за свои «подвиги».
Но гроза миновала. Едва он, Таир и Илона переступили порог родного университета, их окликнул Рахмет Рустемович.
– Летягин! Новицкая! Каримов! Вас вызывает декан!
Выяснилось, что Таир заслужил грамоту «За отличное знакомство с обсуждаемыми вопросами», а Никита и Илона приглашены в Лондон на экскурсию в аббатство Святой Анны, бывший монастырь британских иезуитов. Все три студента широко раскрыли глаза в недоумении.
– Почётные гости были приятно удивлены вашими глубокими знаниями и настойчивостью. И решили достойно вас наградить! – расплываясь в широких улыбках, почти в один голос проговорили куратор и декан, по-своему понимая реакцию воспитанников.
В положении об экскурсии Илона с энтузиазмом прочитала, что аббатство находится восьмидесяти километрах от Лондона и окружено живописной природой. Каждый уголок святого места хранит небольшую тайну истории.
– Что-то мне не нравится это «заманчивое» предложение – недовольно прокомментировал Никита, когда они сидели на скамейке во дворе университета. – Оплата всего, кроме билетов на дорогу, за счёт принимающей стороны – бесплатный сыр. А где такой раздобыть – вам известно.
– «Каждый студент, по желанию, может взять с собой одного спутника», – продолжала читать Илона на другой странице положения.
– Может, кто-то возьмёт с собой меня? – Таир, сидевший на газоне, в надежде поднял глаза на друзей и улыбнулся широкой, как душа кочевника, улыбкой.
– Сиди дома, маленький еще! – отмахнулся Никита. Таир надул губы. Никита, понимая, что обидел друга, ободряюще обнял его за плечи:
– Хорошо, ты тоже поедешь в Лондон, потому что без тебя мы не справимся!
Чувствовать себя нужным важно для всех людей. И добродушный Таир снова засветился от счастья. А подкрепилась его радость объятием Илоны и её заверением, сказанным с придыханием:
– Я возьму тебя с собой!
Никите тоже не пришлось долго думать, кого взять с собой в путешествие. Он давно был тайно влюблён в свою сводную сестру Наташу. С тех самых пор, как её отец, Игорь Иванович, и его мать, Зоя Алексеевна, поженились – то есть, уже четырнадцать лет. Сначала это была просто привязанность, потом совместная забота об общих братьях – двойняшках Антоне и Ярославе.
Но в последние дни в сердце молодого человека зарождалось какое-то новое чувство, названия которого он пока не знал.
Но он твёрдо знал, что отныне он и Наташа не будут жить, как два посторонних человека. Они – одно целое, потому что во всём дополняют друг друга. Внутренне и внешне.
Он был высокого роста, в меру мускулистый, но при этом стройный (и этим напоминал героя Киану Ривза из фильма «Сладкий ноябрь»), о чём мечтают многие мужчины. Чёрные волосы были коротко стрижены на затылке и на 3
+висках, но зачёсанная челка доходила до макушки. Глаза насыщенного коричневого цвета смотрели на мир непременно с оценкой, редко с эмоциями. Любовь к системности в жизни и в душе соединялись отражались в правильных пропорциях лица и тела.
Одеваться Никита умел одновременно модно, удобно, по фигуре и к лицу, по совместимости вещей и в соответствии с обстоятельствами. Так, в тот день на нём были: бирюзовая рубашка и изумрудного цвета вязанный жилет, чёрные брюки, зауженные к низу, остроносые туфли.
Домой он шёл неторопливо, положив руки на плечи Илоны и Таира. Когда Наташа, выйдя из музея, увидела их, они уже проходили бульвар и приближались к перекрестку, ведущему на их улицу. Это было на приличном расстоянии от неё. Но она догнала их, благодаря совсем не женской быстрой и размашистой походке.
Когда, поравнявшись с ними у светофора, Наташа встала рядом с Никитой, Илона едва заметно поморщилась, взглянув на неё. И не безосновательно. Ростом Наташа не доходила даже до груди Никиты. Не естественно большие голубые глаза видели окружающий мир в таком же наивном голубом сиянии. Длинные золотистые волосы были красивыми сами по себе, но прическа в стиле маленькой Гермионы Грейнджер казалась Илоне устаревшей, а потому смешной.
Конечно, нельзя было не заметить, что чёрные леджинсы выгодно подчёркивали красивые бёдра, но принт из пайеток выглядел слишком подростковым. Подходящей обувью были бы для леджинсов балетки или плоские кеды, но на ногах у Наташи имелись массивные кроссовки. «Вероятно, – отметила Илона, – чтобы скрыть небольшую косолапость». Зелёная кофточка болотного оттенка свободного кроя и с гипюровой отделкой была, безусловно, красивой. Но на низкорослой Наташе смотрелась мешковато. Лицо Наташи было одновременно длинное и широкое, как у героинь советских фильмов начала шестидесятых. Тем более странным и снисходительным выглядело то, что Никита держал эту девушку за руку, а потом и вовсе позволил себе обнять её за талию.
Нет. Илона не испытывала к Наташе откровенной неприязни и не осуждала Никиту за связь со сводной сестрой. Просто считала, что такому эффектному парню нужна соответствующая девушка. Диалектическое равновесие не должно нарушаться.
Не дойдя до дома примерно сто шагов, Никита и Наташа отстали от друзей под предлогом, что им нужно забежать в магазин. (Илона и Таир жили в этом же доме, но в других подъездах). Они и правда пошли в магазин и купили мороженое и овощи, и некоторые бытовые мелочи вроде металлических щеток для посуды. Никита надеялся таким способом выкроить время и придумать, как начать разговор с Наташей, чтобы рассказать ей о поездке в Лондон.
Наконец, он решился, когда они уже вошли в подъезд. Она прошла вперед, и ему пришлось придержать её за локоть.
– Таш…, – с волнением в голосе позвал он.
– Что, Кит? – испуганно, как показалось Никите, отозвалась Наташа. Вообще-то они часто называли друг друга этими смешными прозвищами. Но рывок за локоть, пусть и несильный, был весьма неожиданным со стороны брата.
– Я хотел бы…. У тебя ведь отпуск через месяц? – Никита замялся. А потом просто достал из рюкзака положение о поездке в Англию и дал его сестре. «– Я хочу, чтобы ты поехала со мной», – сказал он с излишней самоуверенностью, боясь отказа.
Наташа внимательно прочитала положение о поездке. Потом задумчиво посмотрела на Никиту, в котором впервые увидела не брата, а мужчину. Потом стремглав побежала вверх по лестнице.
– Ты куда? – окликнул её Никита.
– Обрадовать папу и «матушку». И понемногу начать сборы, – засмеялась в ответ она.
– Нет так быстро. Мы не знаем как отреагируют родители. Особенно «матушка», – аргументировал он.
Глава 3. Сумасшедший побег
Действительно, реакция родителей была неоднозначной. Игорь Иванович мог поддержать дочь и пасынка в таком решении. Но он ещё не вернулся с работы – в хирургии рабочий день не нормированный.
Зоя Алексеевна, услышав голоса старших детей, вышла в коридор из зала. Это была женщина очень полная и бесформенного телосложения. Ходила она медленно и покачиваясь, плотно прижимая руки к туловищу. Стараясь демонстрировать идеальную осанку (за которую нередко ругала детей), Зоя Алексеевна неестественно выгибала спину и плечи, что лопатки, казалось, плотно прижимались друг к другу, а позвоночник выглядел вогнутой линией. Удлинённое щекастое лицо с возрастом начало провисать и принимать не натуральную форму большой груши. Круглые и желтовато-зелёные, как у совы, глаза под стрелообразными чёрными бровями всегда поглядывали на мир с недоверием, особенно на моменты плохого настроения – когда дела семейные и бытовые «не вписывались в сценарий».
– И где это мы болтались? – властно вопрошала она. – Илона и Таир, например, пришли домой полчаса назад.
Никита прыснул в кулак – солгать такой «тайной полиции» было невозможно. Наташа также понимала это, потому, скромно потупив взор, она протянула мачехе пакет и коротко пояснила:
– Мы заходили в магазин.
– Неплохо-неплохо, – заметно смягчилась Зоя Алексеевна, изучив содержимое пакета. Но боковым зрением она очень не вовремя увидела, что Никита прячет за спиной какой-то документ.
– Мам, это…– он думал, что бы такого ей сказать, но она его опередила.
– А ну дай сюда! – потребовала она. И, не дожидаясь позволения, сама вырвала положение из рук сына.
– Монастырь святой Анны, значит, над две недели…. – комментировала она, водя толстым пальцем по строкам. Потом вынесла неоспоримый вердикт:
– Никаких вам Лондонов и Парижей! Дома ремонт еще не закончен, а скоро дачный сезон начнется! По-вашему, мы с отцом должны всё это ворочать?
Не желая выслушивать продолжение концерта, Наташа быстро переоделась и приступила к приготовлению ужина, а Никита продолжил выкладывать кафельную плитку в ванной, что начал делать в минувшие выходные.
Из прихожей донёсся запах лекарств – это Игорь Иванович вернулся с работы. Он аккуратно повесил плащ на плечики, положил шляпу на комод, обувь поставил ботинок к ботинку. Полюбовался своим отражением в зеркале – благородные морщины и посеребенные виски, но ясные и доброжелательные глаза и радужная улыбка.
– Здравствуй, папа, – поприветствовала Наташа, высунув голову из комнаты.
– Здравствуй, Наташенька, – радостно ответил Игорь Иванович и намеревался приласкать дочь. Но пасынок не делал ему опомниться, силой затянул его в комнату и сунул ему в руки многострадальный документ.
Глава семейства вынул из нагрудного кармана пиджака очки, тщательно изучил приглашение в Лондон, и высказал свое мнение:
– А почему бы и не поехать?
Услышав это, Зоя Алексеевна, крикнула из зала:
– Я уже сказала – никаких поездок!
– Зоя, милая, дети заслужили отдых. Они много работают: Никита учится в университете и делает евроремонты, Наташа проводит экскурсии в стенах музея и по просторам города, а вечерами они занимаются литературой и рисованием. А здоровье ведь не восстанавливается, – резонно прокоменнтировал он, подняв вверх указательный палец.
