Kitobni o'qish: «Первая тень», sahifa 2

– Постой, цыпка! – раздался хриплый окрик сзади.

Я быстро обернулся, и увидел спешно догоняющего меня второго человека в пыльном плаще с низко надвинутым капюшоном. В его правой руке угрожающе блестел длинный кинжал. Приближаясь, он успокаивающе приговаривал осиплым, будто застуженным голосом:

– Ты не робей, мы ж к дитям завсегда ласково. Снимай суму-то свою и ступай подобру-поздорову.

Голос незнакомый. Это не гильдия, да и вообще, похоже, не местные. Ничем хорошим такая встреча обернуться не может, тут и думать нечего. Наткнуться на засаду в такой близости от дома, да ещё и когда сумка лопается от золота…

– Ты очами-то не зыркай, от нас не утечёшь, – предупредил Сиплый.

Выступать против двух взрослых вооружённых головорезов было бы просто самоубийством, но и расставаться с золотом как-то не тянуло.

– Вы не смеете преграждать путь тени! – попытался припугнуть их я, но голос предательски сорвался, превратив угрозу в мольбу.

– Не знал, что в тени берут эдаких цыплят, – хохотнул Сиплый.

Он приблизился уже достаточно, чтобы один вид его огромного кинжала окатил меня нервной дрожью. Тесная улица не оставляла большого манёвра для бегства, а звать на помощь в этом квартале означало лишь попусту сотрясать воздух. Как-то лично довелось проверить, пусть и не в роли жертвы.

Место засады пришлось на узкий проход меж двух купеческих каменных домов, окна и двери которых в этот час были наглухо заперты. Укрыться негде. За спиной первого разбойника виднелся спуск на рыночную площадь, откуда было рукой подать до моей берлоги, но я подозревал, что метательные ножи у негодяя были отнюдь не для украшения.

Мой мечущийся в поисках спасения взгляд упал на дождевую бочку, стоявшую у стены дома. Скользнул дальше, приметив узкий карниз под окном и выщербленную от времени стену около самой крыши. Раздумывать времени не было, а потому найденное решение было принято мгновенно.

Переборов парализующий страх, рванул к бочке, оттолкнулся от неё одной ногой, в прыжке дотянулся рукой до карниза и отчаянным рывком поднялся вверх. Не слушая злые окрики оставшихся внизу разбойников, быстрыми движениями принялся карабкаться прямо по отвесной стене к спасительной крыше. Одновременно что-то металлически лязгнуло о камень у самой головы, чувствительно стукнуло по локтю и заскользило вниз по стене. Метательный нож.

Чувствуя, что не удержусь и вот-вот проследую вслед за ним, расцепил сведённые судорогой пальцы и кувырком соскочил на ближайшую поверхность – крытый черепицей козырёк над дверью противоположного дома. Мысль о том, что в темноте и тумане, из такого неудобного положения можно так метко метнуть нож, вызывала дрожь. На волосок ведь разминулись.

– Попался, цыпка, – раздалось снизу, совсем близко.

Я пугливо метнулся в противоположную от голоса сторону, скакнул на самом краю козырька и ухватился обеими руками за очередной оконный карниз. Подтянулся и вскарабкался на него, думая лишь о том, как бы оказаться как можно дальше от жуткого метателя ножей.

– Вот воша неуёмная!

Свистнул рассекаемый воздух, и заточенная сталь наполовину своей длины ушла в деревянную ставню у меня перед носом. В панике я попытался перепрыгнуть на соседний карниз, но зацепился ногой за плющ, чьи стебли густо оплели стену дома. Споткнулся, беспомощно взмахнул руками и рухнул вниз, прямо в освещённый фонарём круг на земле.

Выработанные годами тренировок рефлексы помогли извернуться в падении так, чтобы приземлиться на ноги, но произошло непредвиденное: изношенная кожа поясной сумки, наконец, не выдержала перевеса вкупе с бешеной тряской и попросту лопнула. С громким, исполненным глубокой печали перезвоном на камни мостовой водопадом просыпались украденные сокровища Урупа.

– Золото! – торжествующе вскрикнул Сиплый.

Две тени одновременно метнулись ко мне, не давая оправиться после приземления. Время будто бы замедлилось, как и мои собственные движения. Я видел злой оскал гнилых зубов и крючковатый нос под капюшоном Сиплого, его страшный кинжал, сжатый грязными шишковатыми пальцами. Видел его молчаливого напарника, тянувшегося к перевязи за очередным ножом. Видел разлетающиеся драгоценности, горящие ярким огнем в свете фонаря.

Я ещё не осознал, но уже принял эту потерю, сосредоточившись на главном вопросе – как уцелеть самому. Голова работала на удивление быстро и ясно, выискивая пути спасения – так уже бывало со мной в моменты смертельной опасности. Сил на ещё один рывок я не чувствовал, но сдаваться не собирался. Тянуться за собственным кинжалом также не стал, реально оценивая шансы на победу. С моей профессией быстро научишься чуять исходящую от людей угрозу. По правде, даже помышлять о драке с этой парочкой в тот момент было страшно до тошноты.

Взглядом выхватил упавший прямо под ноги свёрнутый свиток – цель подряда. Потеря его означала бы серьёзный урон моему положению в гильдии, не говоря уж о репутации. Свиток был близко – только руку протяни. Я и протянул. Бездумно, рефлекторно, на полусогнутых ногах, почти упав на колени.

Не знаю, чего здесь было больше – тонкого расчета или слепой удачи – но свиток оказался у меня в ладони, а в месте, где я только что стоял, с жутким скрежетом прошёлся с силой пущенный смертельный снаряд. Я же кубарем прокатился по жёстким камням мостовой, пересчитав попутно все рёбра.

– Резче, Шило!

Свистнул очередной метательный нож, и ногу чуть ниже колена обожгло болью. Следом раздался звонкий удар металла по камням и жалобное аханье, будто старушечье. Миг спустя я сообразил, что аханье принадлежало мне, а звон означал, что нож прошелся по ноге вскользь. Провёл ладонью по раненому месту – та вмиг повлажнела от крови.

– Любо! Отбегался, цыплёнок.

Мысленно не согласившись с этим утверждением, я поднялся и что есть сил припустил дальше по улице. Где-то на десятом шаге обнаружил, что вместо ожидаемого движения вперёд меня почему-то настойчиво тянет вниз. Чувствуя подступающую слабость, сделал по инерции ещё несколько шагов к ближайшему дому, бессознательно ища укрытия в тенях. Добравшись до стены, медленно сполз по ней прямо на холодные камни и закрыл глаза, приготовившись умирать молодым.

– Где он?

Рядом прошуршали шаги.

– Глянь крышу!

Я рискнул открыть глаза и обнаружил, что не могу рассмотреть преследователей. Мешал неестественно сгустившийся туман – кончика носа не разглядеть. Ощутимо похолодало. Плотный туман заполнил всю улицу, оставив вместо привычных домов и строений лишь мрачные силуэты. Что за чудеса? Прикинувшись частью ландшафта, затаился.

Чутко вслушиваясь, определил, что оба разбойника добежали до угла дома, обошли соседние строения, после чего вернулись к рассыпанным сокровищам. Теперь пыхтят, собирая их с камней жадными пальцами. Вот сейчас они закончат, возьмут фонарь и проверят все подозрительные тени… Я обеспокоенно пошевелил раненой ногой. Сильного кровотечения вроде нет. Нарывает зараза, но терпимо.

– Довольно, Шило. Чураемся!

Две размытые фигуры, обидно позванивая на ходу, мелькнули совсем рядом, после чего вновь растворились в тумане. Я остался один.

Вставать отчего-то не хотелось, но долго сидеть на голых камнях было жёстко и холодно. Нога и рёбра ныли, на губах ощущался железистый привкус крови, хотя в остальном я ощущал себя на удивление сносно. Кряхтя, поднялся, огляделся по сторонам. Растерянно хмыкнул.

Туман развеивался столь же стремительно, каким было и его появление. Прямо у меня на глазах он становился всё более и более прозрачным, пока не осталась лишь лёгкое утреннее марево. Чудно. Сроду такого не видывал.

Пальцы мои всё ещё цепко сжимали помятый свиток из дома Урупа. Я поспешил убедиться, что печати уцелели, после чего позволил себе облегчённо выдохнуть. Покрутившись на месте, определил направление и похромал прямиком в гильдию. Наступило утро, а новые обстоятельства требовали немедленного доклада.

Глава 2

Представительство гильдии теней занимало роскошное трёхэтажное здание, выходящее на храмовую площадь. Чуть поодаль располагалось скромное, вдвое меньших размеров, жилище княжеского посадника. Это как нельзя более наглядно демонстрировало расклад сил в родном Околосе.

Прямо у входа в гильдию работал главный городской фонтан с основанием в виде гигантской чаши – излюбленное место встречи городской молодёжи. Сейчас там никого не было, но лишь на первый взгляд. При моём приближении от фонтана внезапно отделилась хрупкая, изящная тень и прошла, а, скорее, проплыла, мне навстречу.

– Тихон, ты достал? – требовательно поинтересовалась она вместо приветствия.

При чарующих звуках этого голоса на лице сама собой расплылась глупая улыбка. Я поднял руку со свитком и с гордостью продемонстрировал его.

– Достал.

Тень порхнула ко мне, обдав манящим ароматом мускуса, и на миг моей щеки коснулось что-то тёплое, чуть влажное и невообразимо приятное. Я протянул руки, но, как это случалось и прежде, они обхватили лишь воздух. Раздался тихий, дразнящий смех.

– Вижу, и тебе досталось. Опять свалился на сторожевого пса?

Я укоризненно посмотрел на свою собеседницу. Это была стройная девушка лет восемнадцати, с коротко подрезанной копной тёмных волос, бледным миловидным лицом и по-русалочьи зелёными глазами.

Помимо смелой для незамужней девицы прически, её отличала очевидная нетерпимость к традиционному женскому платью. Теперешний наряд состоял из обтягивающей лёгкой кожанки при буром лисьем воротнике, лосин из чёрного шёлка и безупречно вычищенных кожаных сапожек с высокими мягкими подошвами. На округлых бёдрах под узким пояском непринужденно разместилась пара изящных кинжалов.

– Верея…

Имя девушки сладостью разлилось во рту. В нем удивительным образом переплетались мягкость и жёсткость; дружелюбие и опасность. Я собрался с разбегающимися от одного её присутствия мыслями и с трудом завершил фразу:

– Довольно тебе поминать давно минувшее. Я тогда мальцом был.

– С той поры ты и на вершок не подрос, – не удержалась от колкости Верея, но улыбнулась так тепло, что никакой обиды я не ощутил.

Обижаться на это зеленоглазое чудо? Легче быть недовольным дождём или ветром, шипами роз или иголкам ежа. Её острый язычок был им под стать и казался неотъемлемой чертой Вереи, девицы, добившейся уважения и признания среди безжалостных теней.

Ходил слух, будто Верея сама из знатной семьи, чуть ли не княжеского рода. С детства привыкла к богатству и роскоши, обучалась грамоте, верховой езде и разным другим премудростям. Белая кожа её не знала палящего солнца, руки – грязной работы.

Так бы и продолжалось, да на беду случился разлад при княжьем дворе. Кто-то из родовитых оскорбил другого, тот пожаловался князю Истиславу, а дальше пошли склоки, драки, похищения и убийства под покровом ночи. Семью Вереи умело обвинили в чёрной ворожбе и заговоре против престола, наспех проведённое расследование выявило некие доказательства, и вот уже храмовые антропокеи выдвинулись вершить суд.

Из всего опального семейства оставили в живых лишь младшую дочь, да и ту наголо остригли и забрали в столичный храм на воспитание. Долго ли, коротко ли просидела гордая девица в заточении, но, в конце концов, сумела сбежать. Путаными тропками привела её судьба в Околос, где и нашла беглянка новое убежище. Укрылась в тенях.

В своё время именно она протянула мне руку помощи, буквально вытащив начинающего карманника с самого дна воровского города. Нисколько не сомневаюсь, что без её опеки я долго бы не протянул – рано или поздно очутился бы на виселице, как отец.

Яркая внешность спасительницы и проявленная забота, столь непривычная для сурового мира городских трущоб, произвели тогда настолько неизгладимое впечатление, что я и по сей день не избавился от чувства острой влюблённости. К сожалению, чувство это не было взаимным: хотя Верея выделяла меня из прочих парней, лёд её сердца было не растопить. Впрочем, не в моих правилах сдаваться без боя.

– Что с того, что я ростом не вышел? – сказал я, подкидывая и ловя свиток. – Зато храбростью да хитростью взял.

В утренних лучах заискрилось серебряное плетение браслета, всё ещё цепко охватывающего моё запястье. Верея заинтересовано проводила его взглядом.

– Да ты с обновкой, храбрец! Дорога безделица?

Я пожал плечами, расстегнул браслет и протянул его подруге.

– Оцени. Не меньше пяти лун, коли по весу мерить.

Она заинтересовано повертела браслет, рассматривая мудрёные узоры, и даже примерила, но тот слишком неуместно и грубо смотрелся на аристократичной точёной ручке. Быстро утратив интерес, девушка с милой гримаской вернула браслет обратно. Пока я застёгивал его на прежнем месте, лукаво заметила:

– Своего цену не пытают. Уж не из закромов ли почтенного менялы твоя обновка?

Я важно кивнул.

– Остальное припрятал? – шёпотом спросила она.

– Ежели бы так…

Я вкратце описал Верее свои ночные похождения и их печальный исход, опустив лишь встречу с таинственным Дидом. Если по правде, то я побаивался выдавать чародея с неизвестными никому способностями, да и в глазах подруги хотелось предстать более ловким и прозорливым.

На моменте с засадой улыбка красавицы увяла. Закусив нижнюю губу, Верея нервно постукивала сапожком по камням и внимательно слушала, изредка прерывая мою речь, чтобы уточнить какие-то детали.

– Тебя они ожидали, Тихон! – выпалила она в конце.

Я растеряно заморгал, но возразил:

– Сказано же тебе: чужеземцы то были. Не пересекались наши дорожки до сего дня.

– Их могли навести.

– Никто не мог проведать, где я пойду. Я завсегда работаю один, ты же знаешь.

Верея сердито топнула ножкой.

– Гордыня совсем затуманила твои очи, Тихон? Встречали тебя на переулке коробейников! Известны ли тебе иные пути к дому менялы?

Я задумался и неуверенно предположил:

– По западному мосту можно обойти, а там по промысловой улочке идти недалече. Тем путём ещё Хорт дозором ходит.

– Ты сунулся бы в волчье логово с добычей? – подняла бровь девушка. – И как скоро дозорные приметили бы крадущегося в ночи проныру?

– Тень, – поправил я.

– На плетень! Обошли тебя, Тихон. Теперича гляди в оба: у кого из соперников твоих монеты заведутся, тот тебя и ограбил. Много злата увели?

Я неохотно перечислил всё, что запомнилось.

Верея присвистнула.

– Эх, Тихон. Проворонил такое богатство! Идти бы тебе лучше скоморохом на ярмарку – глядишь, заработал бы себе на кусок хлеба.

Я понурил голову.

– Будет тебе, – смягчилась девушка, – не кручинься. Голову свою целой унёс – и то славно. Ступай теперь к заправиле, закрой подряд на Урупа. Ты первый, кому удалось обчистить старого скрягу. Можешь гордиться!

– Жадан будет доволен, – повеселел я.

– Предупреди его о разбойниках чужеземных, а о злате утерянном ничего не сказывай, дабы избежать среди теней насмешек злых. От меня они ничегошеньки не услышат, будь спокоен.

Я согласно закивал, потому что это наставление отвечало моим собственным желаниям. Поблагодарив за совет, направился было к дверям гильдии.

– Постой, – озабоченно окликнула Верея, – сперва водицей студёной омойся. Раны могут загноиться.

Девушка зачерпнула в ладошку воды из фонтана и по-хозяйски принялась промывать мои ссадины. От прикосновения её прохладных пальцев по телу пробежали приятные мурашки, а когда она присела на корточки, закатала мне штанину и занялась порезом на ноге, я вовсе разомлел.

– Переодеть бы тебя, – с досадой выговаривала Верея, сноровисто перевязывая тонкий девичий платок из льна вокруг моей волосатой конечности. – Жаль, времени нет.

– Я могу занести свиток и позже! – быстро предложил я, но девушка лишь отмахнулась.

– Вот так почти ничего не заметно, – пробормотала Верея, закончив. Встала, ещё раз придирчиво меня осмотрела и решительно подтолкнула к дверям. – Теперь ступай.

Я с сожалением покинул приятное общество и, толкнув тяжёлые бронзовые двери, вошёл внутрь гильдии. Сложил на пальцах тайный знак для сокрытых в темноте стражей, после чего быстро взбежал по богатым белокаменным ступеням на верхний этаж. Нога вела себя вполне сносно, хотя рана и нарывала при каждом усилии. В целом, могло быть гораздо хуже.

Путь в покои Жадана проходил через учебное крыло здания. Широкий коридор, устланный дорогими коврами, освещался по левой стороне высокими решетчатыми окнами, а по правой имел несколько неприметных дверей. Проходя мимо каждой, я замедлял шаг и с улыбкой прислушивался.

За первой дверью, что пахла железом и маслом, юная поросль практиковалась в мастерстве владения отмычкой. Характерные щелчки и скрежет пружин подсказывали мне, что сейчас разбирают зареченские замки – внешне крепкие, но не самые сложные внутри.

За второй, разящей застарелым человеческим потом, слышался беспорядочный скрип половиц и топот босых ног. Здесь учили уходить от преследования, карабкаться на различные препятствия и спрыгивать с большой высоты. Этот зал я помнил и любил.

Третья дверь была заперта неплотно, и через образовавшуюся щель можно было услышать нудный голос Кандыбы-наставника, разъясняющего своим подопечным разницу между сторожевой собакой и охотничьей. Я невольно ускорил шаг, стремясь скорее пропустить опостылевшие с детства нравоучения.

Проходя мимо следующей двери, я ничего не услышал, но предположил, что там также полным ходом идёт тренировка будущих теней. Даже самое чуткое ухо не уловило бы, как Ненила-наставница обучает искусству бесшумного шага. Мне, как и многим другим ученикам, частенько доставалось от неё палкой, если мы вдруг недостаточно тихо пробирались через полосу препятствий. Никто никогда не жаловался – по-другому в гильдию было не попасть.

Волнительные воспоминания настолько меня захватили, что лишь у самых покоев Жадана осознал, что машинально перемещаюсь крадущейся поступью. Улыбаясь, громко постучался в закрытую дверь и, не дожидаясь приглашения, распахнул ее.

– Здрав будь, Жадан! – с порога поздоровался я.

Сухой, жилистый мужчина с седой острой бородкой и лысый со лба, оторвался от созерцания разложенного на столе исписанного рунами пергамента. Слабым трескучим, голосом ответил:

– И тебе не хворать, Тихон.

В спёртом, давно не проветриваемом воздухе помещения стоял запах лекарственных трав и немытого человеческого тела. Все знали, что Жадан долгие годы мучается от тяжёлой, неизлечимой болезни, но при этом он как-то ухитрялся держать власть в своих руках и оставаться на хорошем счету у Безликого.

– Подойди-ка ближе! – пригласил он меня, сворачивая пергамент.

Я прикрыл за собой дверь, подошёл к столу. С любопытством осмотрел разложенные на нём предметы: шкатулки, чаши, кубки, пряжки, разномастные срезанные пуговицы и прочие ценности сомнительного происхождения.

– Беспокойная была ночка? – Жадан указал пальцем на окровавленную штанину.

– Бывало и хуже.

В двух словах пересказав историю с нападением, я небрежно бросил добытый свиток Жадану. Тот не менее небрежно подхватил его левой рукой и всмотрелся в печати. Поинтересовался:

– Не появятся ли у менялы вопросы к гильдии?

– Токмо к своим сторожам. Этой ночью они сладко спали и ничего не видели.

– Что ж, – пожал плечами Жадан, – в наше время тяжело отыскать надёжных людей. А коли уж отыскал…

Заправила сделал внушительную паузу, во время которой снял с шеи неприметный ключ, открыл один из своих ларцов, достал оттуда пузатый полотняной мешочек, взамен оставил свиток Урупа. Ключ от ларца он вернул обратно за ворот рубахи, а мешочек кинул мне. В воздухе раздался чуть слышный серебряный перезвон.

– То платить такому следует щедро.

Не меняясь в лице, я поймал мешочек и, не развязывая, спрятал за пазуху. Заправила благосклонно кивнул.

– Те лихие люди… Не тебя ли они поджидали?

– Запамятовал спросить у них, – хмыкнул я, – Верея думает, что да.

– Она не глупа, – заметил Жадан, – но ты не тревожься. Гильдия проследит, чтобы чужеземцы ответили за свою дерзость. Кто бы их ни нанял.

Я уважительно поклонился. Сделал шажок к выходу, однако тут же был остановлен сухим покашливанием.

– А скажи-ка, Тихон, – поскрёб щетинистую шею заправила, – не тесно ли тебе в Околосе? Не зовёт ли душа в дальние края – людей посмотреть, да себя показать?

Я обеспокоенно прислушался к себе, но подобных дурных позывов в душе не обнаружил. Родной город при всех своих недостатках удовлетворял мои скромные потребности, и покидать его не было причин.

– Нет, Жадан. Не тянет меня на чужбину, а людей оттуда и в Околосе встретить не диво. Этим утром как раз посчастливилось.

Заправила недовольно пробарабанил по столешнице пальцами – тонкими, длинными, унизанными дорогими перстнями. Вновь развернул перед собой пергамент и будто перечитал ещё раз какой-то фрагмент.

– Может, удаль свою молодецкую жаждешь проявить? Славный подвиг совершить, о котором люди песни сложат?

Направление вопросов заправилы изрядно удивило меня. Что это за пергамент такой чудной и почему его вдруг стали интересовать мои желания? Осторожно ответил:

– Удаль-то у меня в достатке. А слава вовсе ни к чему – наше место в тени.

– Экий ты скользкий, – досадливо крякнул Жадан. – Изволь, спрошу прямо: готов ли покинуть родные земли и отправиться в дальнюю путь-дорогу? Из самого стольного града подряд пришёл, золотой. Теперича гадаю, кому из теней его поручить.

Услышав слово "золотой", я невольно присвистнул и жадно поинтересовался:

– На что подряд?

Жадан аккуратно свернул пергамент, неторопливо перевязал его бечёвкой, убрал в стол, после чего, не мигая, посмотрел мне прямо в глаза:

– Это откроется лишь тому, кто возьмётся за работу.

– Э, нет, – разом поскучнел я, – ехать так далеко незнамо зачем не по мне. Золотого мало, а ну как опасное что? Да я и за десяток не возьмусь.

– А ежели больше десяти? – Жадан не сводил с меня взгляда.

– Больше десятка полновесных солнц? – я сглотнул, но всё же нашел в себе силы помотать головой. – Нет. До морозов не управлюсь, дороги занесёт. Что же мне, в столице зимовать? Тамошние цены не чета нашим – там всю награду и оставлю, вернусь нищий и босой. Верея меня засмеёт.

– Сотня. В подряде указана сотня золотых.

– А? – выдавил я.

– Сто.

За окном загудел ветер, зашелестела листва. Потревоженные облака приоткрыли на миг солнце, и яркий луч резанул по моим воспалённым от нехватки сна глазам. Внезапно осознал, насколько сильно устал – веки опускались сами собой, тело налилось тяжестью. Облизнув пересохшие губы, поинтересовался:

– Заказ от самого князя?

– Узнаешь, коли возьмешься. Ну?

– Нет! – зажмурившись, выпалил я. – Раны мои ещё свежи, отлежаться надобно. Да и недоброе чую. Не по силам мне подряд, коли столько золота сулят. Сам голову сложу, и дело не исполню.

– Вот напасть, – вскипел Жадан, – ничего-то ему не подходит. То слишком мало, то чересчур много. Аль собрался из теней уходить, мирное ремесло осваивать?

Я испугано сплюнул через плечо и трижды постучал по дереву. Чтобы я запятнал своё честное имя трудом? Я, самый молодой из теней гильдии, у кого с рождения любимой игрой были прятки, а вместо погремушек над люлькой висели отмычки! Я, кто первым проник в дом хитрого менялы и ушёл оттуда не пойманным!

– Что ты, Жадан! Я лишь избегаю лезть в драку, не зная своего супротивника. Чай не дитя уже.

– А похож. Как доживешь до моих лет, поймешь, что вся жизнь – бой насмерть. Ты уже в нем участвуешь, Тихон.