«Жизнь после жизни» kitobidan iqtiboslar, sahifa 2

«Их затянула интеллигентная, благопристойная нищета.»«Для Сильви мальчики оставались загадкой. Они могли с упоением не один час швыряться камнями или палками, маниакально тащили домой всякий хлам, жестоко разрушали все хрупкое — это никак не вязалось с обликом будущих мужчин.»«Как-то раз муж Лили, Кавендиш (имя, более приличествующее отелю, нежели мужчине)»«Они ворковали над коляской, как горлицы (точнее, как голубки — менее значительный вид),»«Хью, у которого было четыре сестры, в обществе женщин чувствовал себя свободно. Одного этого хватало, чтобы завоевывать их симпатии. Сильви знала, что ему свойственно не флиртовать, а опекать, но порой задумывалась, куда может завести такой успех. А возможно, уже завел.»«— Она не верит, что собаки — хорошие, — объяснила Бриджет.

— Собака — это не предмет веры, — заметила Сильви.»«Хью категорически запретил женской части своего семейства обрезать косы. Как только он обнародовал этот отеческий указ, Памела с Винни Шоукросс поехали в город, где и обкорнали себе волосы.»«— В Бога, разумеется, я не верю, — сказал доктор Келлет. — Но верю в Небеса. А как иначе? — тоскливо добавил он.»«Werde, der du bist» «Это означает: «Стань таким, каков есть»«Сколько же рук и ног осталось лежать на полях Фландрии. Урсула воображала, как они пускают корни в жидкую грязь, дают молодые побеги и когда-нибудь вырастут в солдат. Получится целая армия, которая за себя отомстит.»«У Сильви, как и у Иззи, был широкий, но бессистемный запас знаний: «верный признак образованности, которая дается чтением романов, а не учебным заведением», говорила Сильви.»«все указывало на статус безупречного англичанина, однако его мать происходила из старинного рода испанских грандов. («Цыгане», — заключила миссис Гловер, которая считала таковыми почти всех иностранцев.)»«Сильви уделяла внимание детям только с глазу на глаз. Всем скопом они являли собой неуправляемое стадо, но поодиночке каждый становился личностью.»«В том-то и прелесть жизни во грехе, что я могу в любой момент развернуться и уйти.»«Урсула втайне пристрастилась к выпивке. Это было глубоко личное действо, интимное, одинокое.»«Опиум, похоже, был еще лучше бургундского, если требовалось заглушить боль бытия.»«Опять же, не любовь, а скорее такое чувство, которое испытываешь к верной собаке (нет, ему она, конечно, этого не говорила. Некоторые — многие — люди не в состоянии понять, как глубоко можно привязаться к собаке).»«Это была ее «подвальная книга» — «По направлению к Свану». Поскольку в последнее время Урсуле стало казаться, что война не кончится никогда, она отважилась взяться за Марселя Пруста.»«Ее занимал вопрос: неужели он точно так же занимается любовью с Мойрой, тщательно дозируя отчуждение и страсть, но вопрос этот был из разряда тех, которые лучше не задавать, чтобы не услышать правду.»«В дрожащем воздухе было разлито ощущение неизбежности, которым полнилась грудь, как будто в ней ширилось сердце.»«Когда она приехала в Берлин, Урсула сводила ее на парад — очередное мероприятие с бесконечным размахиванием флагами и выносом знамен, потому что Сильви изъявила желание «посмотреть на эту суету». (Как это по-британски — низвести Третий рейх до уровня «суеты».)»«По-моему, ребенок Иззи — дебил.

До сих пор он был Роландом, но, заподозренный в умственной отсталости, тут же вновь стал ребенком Иззи.»

"Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается" Ветхий Завет Иов 14

Нельзя же судить о женщине по тому, с кем она спит? (Или все-таки можно?)

"Прекрасное пленяет навсегда."

Да и то сказать, когда-нибудь все это канет в историю, даже горы, ибо будущее их — песок.

Наука приносит миру один вред, потому что занимается лишь изобретением новых способов уничтожения людей.

В жизни главное — не становление, правда ведь? В жизни главное — бытие.

Между этой жизнью и следующей есть потайные двери, но только избранным дано в них войти.

Не выдавайте секретов тем, чью верность и сдержанность ещё не испытали

Урсуле доводилось наблюдать, как Ева кокетливо устраивала фотоохоту на самого фюрера, пока тот не успел отвернуться или, подобно неопытному шпиону, комично надвинуть шляпу на лоб. Он не признавал милых ее сердцу любительских кадров, предпочитая студийную съемку в более героических позах и при выигрышном освещении.

А Ева, наоборот, позировала весьма охотно. Ее мечтой было появиться не на фотографии, а на экране. «В фильме». Она собиралась («когда-нибудь») поехать в Голливуд и сыграть там саму себя — «историю моей жизни», говорила она. (Для Евы кинокамера почему-то все превращала в реальность.) Фюрер, по-видимому, ей это пообещал. Фюрер, конечно, много чего обещал. Потому и оказался там, где оказался.

Ева навела на резкость свой «роллейфлекс». Урсула порадовалась, что не привезла сюда свой старый «кодак», — зачем срамиться?

— Закажу для вас отпечатки, — сказала Ева. — Пошлешь родителям в Англию. На фоне гор, красотища. А теперь рот до ушей! Jetzt lack dock mal richtig!