Андре жутко ухмыляется в ответ: по случаю Хеллоуина у него во рту вампирские клыки. Он отскакивает и издевательски машет сложенным листком оранжевой бумаги, который увёл у меня из шкафчика. По коридору мимо нас спешат другие ребята в карнавальных костюмах.

Мой лучший друг с шестого класса даже теперь, хотя прошло два года, порой ведёт себя как мой младший братишка. Очень докучливый младший братишка.

Андре начинает открывать записку.

– Ну хватит, отдай!

Всё так же ухмыляясь, он качает головой и медленно разворачивает её.

По правде говоря, я понятия не имею, что там написано, но я не позволю Андре узнать первым. Может, кто-то зовёт на хеллоуинскую вечеринку, а может, гадкая Каролина решила сообщить, как ужасно сидит на мне костюм чёрной кошки. Я бы нисколько не удивилась, ведь за последний год хорошая подруга превратилась в злейшего врага.

Снова пытаюсь выхватить листок, но Андре, пританцовывая, отступает дальше. Записка уже почти развёрнута.

Он читает её про себя, и улыбка сразу тает.

– Как это понимать? – хмурится Андре. – Шутка, что ли?

Он переворачивает листок, и я успеваю разглядеть коряво нацарапанные строки:

Встречаемся на кладбище.

Сегодня. Полночь.

А не то…

– Ну-ка! – Я снова тянусь за письмом, и на этот раз Андре отдаёт. – От кого это?

Пожав плечами, он прислоняется к шкафчику рядом.

– Может, розыгрыш?

Перечитываю: почерк незнакомый, не Каролинин точно. А других врагов в школе Джексона у меня вроде бы и нет.

Или всё же есть?

Уже готовая скомкать письмо, я бросаю на него последний взгляд, и по спине пробегает холодок.

«А не то…»

Что тогда?

– Наверняка розыгрыш, – говорю я. – Попугать на Хеллоуин решили. Скорее всего, на кладбище придут какие-нибудь старшеклассники.

А что, запросто. Ребята у нас в городке любят Хеллоуин, и старшеклассники частенько перегибают палку со своими шуточками. Одеваются монстрами и бегают за малышнёй, кидаются тыквами в машины. В прошлом году кто-то даже пропал во время игры в прятки на кладбище и нашёлся только утром.

Поёжившись, я сминаю записку и швыряю в мусорную корзину. Нет уж, такое не по мне.

– Ладно, пошли. – Я запираю шкафчик и застёгиваю рюкзак. – Мама, наверное, уже выложила сласти, которые прятала до Хеллоуина.

– Сласти – это хорошо! – Андре берёт меня за руку, и мы выходим из школы. Но даже за весёлой болтовнёй меня не покидает неприятное чувство.

Кто-то хочет, чтобы я пришла на кладбище, да ещё в полночь.

Кто-то хочет меня напугать.

Андре

Мы идём по школьному коридору, и странное послание не выходит у меня из головы. Кто мог его оставить? Каролина? С неё сталось бы, но… Не знаю, слишком уж очевидно, и потом, она из тех, кто больше сплетничает, чем пугает.

Мне ли не знать.

За последний год она и на меня стала смотреть как на врага. Грустно, ведь мы дружили, когда ходили в театральный кружок.

Вижу, Эйприл не по себе, и не хочу пугать её ещё больше, поэтому не рассказываю о записке в собственном шкафчике. Почти такой же, но без угроз в конце:

В полночь на кладбище.

Будет страшно.

Наверняка хитроумный розыгрыш над восьмиклассниками, а не проделки мстительной Каролины. Либо так, либо приглашение на что-то вроде вечеринки.

В любом случае я иду. Если Каролина действительно собралась нас испугать, я непременно должен увидеть, как она сядет в лужу. А если там вечеринка, не хочу пропустить.

Провожаю Эйприл до дома и подбадриваю как могу. Почти все кругом уже нарядились в маскарадные костюмы. Всё больше зомби да мумии, наспех обмотанные туалетной бумагой, но кое-кто подошёл к делу вдумчиво. Я прохожу мимо пирата с крикливым птичьим чучелом на плече и чуть не взвиваюсь в воздух, когда замечаю, что ногу ряженого отъедает пластиковая акула. Очень реалистичная.

Хеллоуинскую ночь наш городок встречает с размахом, и в этом году конфетная дань должна быть просто огромной. В центре на главной улице всё уже закрыто и стоят палатки, где раздают бесплатные сладости и горячий сидр. А дом Эйприл – прямо за углом, поэтому к нам наверняка нагрянут целые толпы гостей. Жду не дождусь, а вот Эйприл сникла.

– Мы опять дежурим у входа? – спрашиваю я.

Она молча кивает. Явно до сих пор думает о записке.

– Мама поведёт Фредди гулять. Он уже большой, сам будет стучаться и кричать: «Сладость или гадость!»

Здорово! Значит, все угощения достанутся нам.

Эйприл улыбается, но я вижу, что на сердце у неё неспокойно.

– Да ладно тебе, – говорю я, толкая её локтем. – Подшутил кто-то, вот и всё. Наверное, даже не знал, чей шкафчик. Кинул наудачу.

Я чуть было не брякнул: «Небось всем такую кинули», – но вовремя осёкся. Спроси Эйприл, получил ли записку я сам, вышло бы ещё хуже.

На её губах снова появляется улыбка, слабая и неубедительная.

– Нет, ты глянь! – Я показываю на соседний дворик. – Круто, да?

Там настоящая сцена из ужастика: живые скелеты в открытых гробах и огромные котлы с клубами подсвеченного зелёным дыма. Над крыльцом вьются игрушечные летучие мыши, а на деревьях колышутся от ветра тряпичные призраки.

– Ого! – восхищается Эйприл. – Должно быть, кучу денег угрохали.

Когда мы проходим мимо, один из гробов открывается и оттуда с жутким хохотом выскакивает клоун. Кроваво-красные губы растягиваются в улыбке до ушей, цепкие руки тянутся к нам.

Эйприл с визгом отпрыгивает, едва не сбивая меня с ног. Я перехватываю её, чтобы не свалилась с тротуара под машину.

– Не бойся, он ненастоящий!

Мы смотрим, как манекен ложится обратно в гроб и крышка закрывается. Эйприл держится за сердце и часто дышит, вытаращив глаза.

– Ну почему? – выдыхает наконец она. – Обязательно пугать клоунами?

Я успокаиваю её, держа за плечи:

– Клоунов все боятся, даже сами клоуны. Видно, так мы, люди, устроены.

Конечно, я знаю, почему их боится Эйприл, но не хочу углубляться в тему. Кое о чём мы предпочитаем молчать, в том числе о клоунах.

– Ну да, ты-то сам их не боишься… – Она не сводит глаз с гроба. – Ты вообще ничего не боишься.

– Неправда, – говорю я и шагаю дальше. Сзади подходит компания ребят, и мне не хочется, чтобы Эйприл увидела, как клоун выпрыгнет снова. – У меня от акул мурашки.

– Мы ведь в Айове живём! Страху перед акулами тут просто неоткуда взяться. Их разве что в аквариуме повстречаешь.

– И где ты только была раньше? – усмехаюсь я. – В пять лет я посмотрел фильм про акул, так целый год не мог в ванну ступить.

Эйприл хихикает. Ну хоть о записке больше не думает.

– Что, Эйприл, сердце в пятки ушло? – издевается кто-то за спиной. – Из-за дурацкой куклы?

Я морщусь, понимая, кто стоит позади. Ну конечно, Каролинка тут как тут.

– Пошли, ну её, – шепчу я, но Эйприл, развернувшись, подбоченивается.

– Ничего я не испугалась! Просто вздрогнула от неожиданности.

– Ню-ню. – Каролина подходит к нам с ухмылочкой, которая у зеленокожей ведьмы с длиннющим бородавчатым носом и чёрной помадой смотрится просто убойно. Смерив Эйприл взглядом с головы до ног, она скалится ещё шире: – Что это на тебе, костюм драной кошки?

Рядом смеются её подружки: Лия в наряде ангела и Джоанна – дьяволица, что довольно-таки метко отражает её суть.

– Классная шутка, Каролина! – восхищается ангел. – Драная кошка!

– Скорее, жирная клушка, – встревает дьяволица.

Все трое начинают гоготать, показывая на костюм Эйприл. Он простой, но классный: чёрная майка с джинсами, чёрный хвост, уши и нарисованные усы. Утром, когда мы её гримировали, она гордилась результатом, а теперь сникла.

Шуточки насчёт веса. До чего изобретательно! Внутри меня клокочет гнев.

– И это говорит девчонка, чей наряд наконец-то соответствует её характеру, – говорю я, переводя взгляд с Джоанны на Каролину.

Каролина прекращает смеяться и с отвращением смотрит на меня.

– Кем это ты вырядился, кстати? Вампиры же белые, ни кровиночки.

Я закатываю глаза. И почему это вампир не может быть латиносом?

– Браво, – фыркаю я. – Мерзко и неоригинально. Твой костюмчик и впрямь тебе подходит. Или сегодня ты просто решила сбросить маскировку?

Каролина что-то бормочет под нос – явно гадость, хоть мне и не слышно. Я беру Эйприл под руку и веду прочь. Мы переходим улицу и направляемся домой. К счастью, Каролина и её дурынды за нами не увязываются.

– К чему было встревать? – ворчит Эйприл.

– Когда нападают на мою лучшую подругу? – Я пожимаю плечами. – Не собираюсь стоять и слушать, как всякие хамки отпускают подколки в твой адрес.

– Теперь они и тебе жизни не дадут, – вздыхает она.

Возможно, я ошибался и больше всего пугают Эйприл не клоуны, а задиры вроде Каролины.

– Плевать. Мы ещё посмотрим, кто кого.

– Не надо… – шепчет она.

Я ободряюще стискиваю ей руку. В прошлом году Каролина из лучшей подруги Эйприл превратилась в злейшего врага, причём ни с того ни с сего. Все летние каникулы не выходила на связь, а когда начались занятия… отдалилась. Эйприл пыталась поговорить, но Каролина в ответ нагрубила и сказала, что такие друзья ей не нужны. С тех пор она всячески гадит Эйприл, совершенно позабыв о былой дружбе, и порой заходит в своих пакостях слишком далеко. Каждую встречу она награждает Эйприл новой обидной кличкой.

Если одержимые бесами существуют, Каролина точно одна из них.

– Не волнуйся обо мне, – хмыкаю я, – да и о ней тоже. Брось, Хеллоуин же! Айда набивать животы конфетами и танцевать под жуткую попсу!

– Кажется, я потеряла интерес к конфетам, – уныло отвечает Эйприл.

Из моей груди вырывается вздох.

– Но поплясать как умалишённые мы ведь всё равно можем? – с надеждой говорю я.

Она улыбается, на этот раз по-настоящему.

– Конечно!

Я беру её под руку и, чтобы рассмешить, увлекаю в дурацкий танец, после чего мы направляемся домой.

Такое чувство, будто за мною следят.

Я оборачиваюсь глянуть, кто прожигает взглядом мне спину. Может, Эйприл?

Никого.

Только тот клоун всё выскакивает из гроба и тянет хищные скрюченные пальцы.

Дешон

– Тьфу ты! Только не эта троица! – бурчу я.

Мы с Кайлом идём бок о бок и посматриваем на Каролину с её кошмарными подружками.

– Просто шагай себе.

Кайл тянет меня вперёд.

Те, над кем насмехалась Каролина, идут на несколько шагов впереди по другой стороне улицы. Кажется, они на год младше. Эйприл я помню по ансамблю, а её друга видел в школьном коридоре. А вот Каролинка… об этой скандальной особе наслышаны даже старшеклассники.

– Ну, какой план на сегодня? – продолжает Кайл. – Раздаёшь сласти или пойдём на вечеринку к Саре?

– Сласти. Я мог бы подтянуться на вечеринку позднее.

– Составить тебе компанию?

– Да нет. Чего там, надену костюм да засяду смотреть дурацкие фильмы.

Мы оба предпочли бы ходить по домам и выпрашивать конфеты, но вдруг нам уже несолидно? Вечеринка, конечно, круче, ведь за Сарой бегают все старшеклассники, но даже туда особо не хочется. По крайней мере мне.

– Так, прикинем… – Кайл начинает загибать пальцы. – Я могу либо пойти на вечеринку, где мало кого знаю и мало кто мне нравится, либо провести вечер с тобой в своём суперском костюме и обжираться сластями от пуза. Да уж, так просто и не выберешь!

Я фыркаю.

– Да, но… А что, если тебя хватятся?

В отличие от меня Кайла знают и любят: когда мы идём по школьному коридору, люди дают ему пять и окликают по имени. Ну понятно, он же играет в футбол и выступает за команду по плаванию. Я же просто чудик из школьного ансамбля.

– Мне всё равно, что подумают другие, – отвечает Кайл. – Я хочу отпадно провести вечер.

Я невольно улыбаюсь.

– Ну тогда выбирай пиццу, сласти и плохие ужастики.

– Ага, а если заскучаем, заскочим на вечеринку.

В глубине души я понимаю: его всё-таки тянет туда и он остаётся со мной только из доброты. Мы дружим с детского сада. Кайл знает, что я не хочу идти, но не желает оставлять меня одного. Он хороший друг, совестно его удерживать. Ладно, закажу пиццу с добавочной начинкой и поставлю его любимый фильм – может, получится хоть как-то возместить жертву.

А потом, наверное, даже позволю затащить себя к Саре.

От одной этой мысли на душе становится тошно. Первый год в старших классах был для меня не особо весёлым: никто не замечал моего существования, и даже рядом с Кайлом я чувствовал себя одиноким. Но как знать, может, если я сегодня появлюсь на вечеринке, что-то изменится.

Все офигеют от моего костюма и от моих фразочек – и подумают, что я офигенный. Вроде Кайла. Хотя, конечно, шансов мало. Но я пойду, ведь это его порадует.

Может быть.

Мы заходим в дом, идём ко мне и снимаем рюкзаки. Моя комната сейчас похожа на зону бедствия: в каждом углу лежат горы одежды, на неубранной кровати валяется гитара, а пол, словно опавшими листьями, засыпан страницами старой домашки. Кого-то другого я постыдился бы приглашать, но с Кайлом всё иначе. Он тут, считай, живёт. И пусть только половину времени, но в шкафу и в ванной у него даже свои ящички.

Кайл бросает рюкзак к стене, сдвигает в сторону игровую приставку и устраивается в кресле-мешке перед телевизором.

– Что наденешь? – спрашивает он.

Я бросаю взгляд на шкаф, наполовину заполненный костюмами, в которых мы когда-то ездили на ролёвки – от средневековых нарядов до анимешной механической брони. С большинством мне помогал Кайл: швея из меня аховая, да и выбирать одежду не умею.

– Без понятия. – Я дёргаю плечом. – Смотря, пойдём мы куда-то или нет. Когда начало, кстати?

Если останемся дома, то сойдёт и единорожий комбинезон, а для вечеринки надо постараться. Помнится, в глубине шкафа висит что-то жуткое, инопланетное. Была мысль нарядиться в школу, но мы не знали, в чём придут остальные, и побоялись выглядеть глупо. Похоже, не мы одни: только половина явилась в костюмах, да и то как-то тоскливо, без фантазии. Да уж, старшая школа – совсем другое дело.

– Сейчас гляну, – говорит Кайл.

Он роется у себя в рюкзаке и случайно опрокидывает мой. На пол вываливаются книги и бумаги, а среди них – какой-то оранжевый листочек, смятый в тугой комок.

– Что это? – удивляюсь я. Не помню у себя такого. – Приглашение на вечеринку?

Вот уж не думал, что кто-то может подсунуть его тайком, но другого объяснения на ум не приходит. Когда я укладывал рюкзак, оранжевого шарика точно не было.

Кайл его разворачивает и, приподняв бровь, протягивает мне.

Встречаемся на кладбище.

Сегодня. Полночь.

А не то…

– Жутковатое у них приглашение. – Внутри всё сжимается.

Кладбище – последнее место на свете, куда я хочу снова попасть.

– Это не похоже на приглашение. Оно по-настоящему страшное. – В глазах Кайла вспыхивает оживление. – А давай сходим!

Эйприл

К девяти Андре засыпает на диване.

Мама с Фредди уже вернулись с конфетной добычей, и мы чуть животы не надорвали со смеху, наблюдая, как резвый четырёхлетний малыш в тираннозавровом комбинезончике бегает по всему дому от мамы, которая зовёт его баиньки. В конце концов Андре притворился велоцираптором и загнал-таки Фредди в спальню, но даже тогда удалось уложить его в постель, только разрешив спать в костюме.

На экране потянулись титры уже третьего просмотренного ужастика, банка со сластями наполовину опустела. Сегодня пятница, и мама разрешила Андре переночевать у нас. По правде говоря, он и так спит здесь чуть ли не каждые выходные, устраиваясь внизу двухъярусной кроватки Фредди.

Я бросаю взгляд на Андре: клыки вынуты, подбородок в искусственной крови, подводка для глаз растеклась – натуральная звезда готик-рока. Ну, если не считать слюны, капающей с нижней губы.

У меня вырывается смешок.

– Чё такое? – Он выпрямляется, пытаясь стряхнуть сон. – Не думай, что я отрубился.

– Ладно-ладно, а кто тогда убийца?

– Тыква, – заторможенно отвечает Андре.

Он снова закрывает глаза и оседает на диван. Судя по всему, до комнаты Фредди дойти не сможет.

Сахарный удар, не иначе.

Ему ничего не стоит умять целый пакетик с конфетами. Хорошо, что он часто бегает, иначе…

Я гоню эту мысль прочь. Сегодня Хеллоуин. Не позволю ничему испортить любимый праздник. В особенности собственным жестоким мыслям. Как всегда говорит мне Андре, Каролина и так гадость ещё та. Нечего помогать ей портить мне жизнь.

– Подъём! – Я бросаю в него конфетой. – Пора в кроватку.

– Я не устал, – бормочет он, не пошевелив и пальцем.

Меня разбирает смех.

– Да ты уже спишь, дружок!

Не знаю, то ли от моего смеха, то ли от ещё пяти кинутых конфет Андре наконец просыпается, зевая во весь рот.

– Эй, не разбрасывайся сластями! – бурчит он.

– Да ладно, ты их всё равно съешь.

В ответ он разворачивает одну у себя на коленях и забрасывает в рот.

– И как только в тебя столько лезет? – поражаюсь я. – Мне теперь, наверное, всю неделю одной капусты будет хотеться.

– Годы тренировок. К тому же я быстро понял, что единственный способ спрятать конфету от братьев – это съесть её.

Словно в доказательство, он подбирает ещё одну, но не разворачивает до конца и замирает, уставясь во все глаза в телевизор.

– Эй, – выдыхает он наконец. – Это часть фильма?

Я бросаю взгляд на экран и, поняв, что́ Андре имел в виду, вскрикиваю от страха.

Титры закончились, но вместо заставки со ссылкой на домашнюю страницу сайта там единственная строка текста.

У ВАС ЕСТЬ ТРИ ЧАСА

– Какого чёрта? – спрашиваю я.

По спине пробегает холодок, и лишь огромным усилием воли я не подбегаю к телевизору и не смахиваю его на пол.

– Может, это что-то вроде… – Андре замолкает, не в силах придумать правдоподобное объяснение.

– Может, э-э, так сообщают, сколько будет идти трансляция? – спрашиваю я.

Андре вдруг подскакивает.

– Кладбище.

– Что?

– Кладбище! Помнишь записку у тебя в шкафчике? Нам назначили встречу в полночь – как раз через три часа!

После насмешек Каролины, убойной дозы сладкого и нескольких часов ужастиков давно выброшенная записка совсем вылетела у меня из головы. Теперь, когда Андре напомнил, меня не покидает ощущение, что за нами следят.

Я выглядываю в окно: там одна темнота, но от этого не легче.

Андре уже стоит, глаза сверкают радостным возбуждением.

Хочется плюхнуться на диван, спрятаться под одеяла и никогда не вылезать.

– Мы никуда не пойдём, – протестую я. – Тем более на кладбище! Наверное, это просто… не знаю…

– Брось, Эйприл! Где твой авантюрный дух?

Между мной и Андре есть большое отличие: там, где он видит приключение, я вижу опасность.

– Какой-какой дух? – В гостиную входит мама. – Кто это затеял приключения в такое время?

Она уже сняла костюм палеонтолога со шляпой защитного цвета, блокнотом и прочим и переоделась в пижаму. В руках у неё большая кружка чая.

– Не обращай внимания, – говорю я. – Андре просто пытается уговорить меня на ещё один ужастик.

Мама бросает взгляд на телевизор, и у меня ёкает сердце, но слова на экране уже исчезли. Что за?..

– Время позднее, – говорит она. – Я уверена, что недавно слышала храп Андре.

– Я не храплю! – протестует он.

Вообще-то храпит, и ещё как.

– К тому же, – продолжает Андре, – я только что подзаправился конфетами и обрёл второе дыхание!

– Ладно, – смеётся мама. – В любой другой день я бы отправила вас спать, но сегодня ваш любимый праздник, к тому же выходной. – Она улыбается. – Хорошо, ещё один, но после этого марш по кроватям!

Её улыбка превращается в зевок.

– Почитаю немного перед сном – и на боковую. Надеюсь, вам хватит сознательности лечь после фильма? Постарайтесь не напугаться слишком сильно. Не хочу, чтобы Эйприл опять просилась ко мне в спальню.

– Всего разик и попросилась, да и то три года назад, после того страшного фильма с клоунами! – Кровь бросается мне в лицо.

Не то чтобы Андре про это не знал: он тогда был рядом. Одна из первых его ночей в нашем доме. Я согласилась на уговоры и посмотрела с ним жуткий фильм о клоунах из космоса. Так напугалась, что пришлось спать у мамы в постели. Вот с того самого дня рождения я и…

Андре смеётся, но не подхватывает больную для меня тему. И вообще ни разу не припоминал тот случай – так я поняла, что он станет хорошим другом. С тех пор все наши ужастики – второсортные киношки восьмидесятых годов. Никаких клоунов. Никаких акул.

Мама заключает каждого из нас в объятия и поднимается на второй этаж. Звук её шагов угасает.

– Ну что? – Андре поворачивается ко мне.

Его лицо вновь сияет воодушевлением.

– Что – ну что?

– Так мы идём?

Я оглядываюсь на телевизор. Слова исчезли, словно их и не было. Может, почудились? Какая-нибудь галлюцинация от избытка сахара.

– Не знаю даже…

– Ну пожа-а-алуйста!

– В записке о тебе ни слова, да и вряд ли меня пригласили на что-то приятное. «А не то…» в конце звучит как-то не очень. Что, если ты пострадаешь?

– Возьмём бейсбольную биту, раз уж ты так волнуешься, и сотовые на случай, если действительно попадём в переплёт. Не дрейфь! К тому же не обязательно идти на само кладбище. Спрячемся в кустах и глянем, кто тебя позвал. Наверняка кто-то из школы затеял дурацкий розыгрыш по случаю Хеллоуина. Хочу посмотреть, как они сядут в лужу.

– А это как тогда объяснить?

Я показываю на пустой телеэкран и, схватив дистанционку, листаю назад на несколько кадров. Ничего, никакого жуткого текста – только обычные титры и чернота.

– Может, проделки каких-нибудь хакеров? – Андре пожимает плечами. – Не знаю. Знаю одно: такое нельзя пропускать.

Странно, он так рвётся пойти и совсем не волнуется. Может, потому что страшные записки подкидывают не ему в шкафчик и сообщения приходят не на его телевизор? Наверное, в отличие от меня ему просто нравится бояться.

Но если мы не пойдём, я так и не узнаю, в чём там дело. Так и вижу школу в понедельник: все вокруг говорят о вечеринке или розыгрыше, которые мы пропустили из-за моей трусости!

Если за этим стоит Каролина, я не доставлю ей удовольствия выставить меня трусихой.

– Уговорил, – соглашаюсь я наконец. – Но если идём, то ужастик перед кладбищем смотреть не будем.

– Согласен, – ещё шире улыбается Андре.

Кайл

Мы с Дешоном выходим от него за четверть часа до полуночи.

Ему даже не пришлось уговаривать меня пропустить вечеринку. Хоть я и надеялся там познакомиться с новыми людьми, но видел, как он расстроен, что не получил приглашения. А ещё он испугался жуткой записки, пусть и не показывал виду. То и дело о ней вспоминал, пока мы смотрели дурацкие ужастики, всё гадал, кто же за ним следит. На самом деле, конечно, боялся, что его просто разыгрывают, как любят поступать с такими ботаниками.

Думал, в старших классах всё изменится. Как бы не так.

Потому мы и не стали наряжаться, а просто пошли в чёрном. Страшные звериные маски я всё же кинул в рюкзак: вдруг попадём на карнавал, мало ли что. Надо быть готовым ко всему.

– Думаешь, и правда стоит идти? – шепчет Дешон.

Таким напуганным я его ещё не видел. Да ну, ерунда, чего тут бояться? Подумаешь, старшеклассники развлекаются!

Мы крадёмся мимо его дома. Все внутри спят, и мы пытаемся не разбудить его маму. Не хватало, чтобы она увидела, как мы сбегаем.

– Да. Мы теперь не какие-нибудь малолетки, – отвечаю я. – Хватит прятать голову в песок!

Отец миллион раз говорил – точнее, орал – это мне самому, уже оскомину набило.

Я задвигаю эти мысли подальше: зачем портить себе праздник?

– К тому же, – продолжаю я, похлопывая Дешона по плечу, – ты ведь знаешь, это просто какие-то уроды решили подшутить. Вот и глянем, что они затеяли… Уверен, мы с тобой и получше розыгрыши выдумывали.

Например, тот дом с привидениями у Дешона, куда мы не один год водили приятелей. Не супер-пупер страшно, конечно, но уж точно не избито. Что бы ни ждало нас сегодня на кладбище, оно и в подмётки не годится, ясно.

Дешон бурчит что-то под нос.

– Будем считать, что ты благодаришь меня за поддержку, – усмехаюсь я.

– Поддерживай ты меня, до сих пор ели бы конфеты, – дрожа, отвечает он. – Наслаждались бы теплом в уютных пижамах.

Я, хохотнув, иду дальше.

Ночной воздух холоднее обычного, по земле стелется редкий туман. Сменяют друг друга тёмные дома с палисадниками, полными хеллоуинских декораций. В этот глухой час они выглядят ещё страшнее, до мурашек! Гигантские пугала зловеще маячат над головой, призраки-простыни колышутся на студёном ветру, свисая с узловатых ветвей, похожих на ведьмины пальцы. На верандах светятся тыквы с оскаленными рожами, свечные огоньки внутри мерцают, как потерянные души. Пламя отбрасывает во дворы странные тени, длинные и острые, словно когти. По спине пробегает холодок, но мне это даже нравится. Люблю, когда меня пугают.

– Ну и жуть! – шепчу я.

Дешон лишь передёргивает плечами.

Вот и наша округа позади. К счастью, Клёнвилль небольшой, до кладбища на окраине осталось всего несколько кварталов. Мы идём, и, клянусь, с каждым шагом становится всё холоднее! Такая тишь, что слышен каждый наш шаг и стук крови в ушах, да ещё свист налетающего ветра. Я вздрагиваю, невольно вспоминая шипение змей, которых мой отец держит в подвале.

От одной мысли о них бегут мурашки. Тёмное подземелье со змеями – совсем не то, о чём хочется сейчас думать.

Никому в этом не признаюсь, но мне уже начинает казаться, что зря мы попёрлись на кладбище. Если там вечеринка, то почему не слышно музыки, мы же всего в паре домов?

– Стой! – шепчет Дешон, внезапно замерев. – Слышишь?

Я навостряю уши. Тишина.

Но затем…

– Шаги! – шиплю я.

Мы приседаем и озираемся. Тротуар освещён фонарями, и прятаться особо негде, разве что в чьём-то дворе, а там могут быть собаки…

– Кто там? – тихо окликает чей-то голос.

– Эйприл, ты? – шепчет в ответ Дешон.

Тени превращаются в людей. Та самая девочка, которую мы видели сегодня на улице, и её друг.

– Дешон? Что ты тут делаешь? – спрашивает она. – Тоже получил записку?

Он нервно сглатывает.

– Да, а ты?

Эйприл с другом кивают. Он симпатичный, и лицо знакомое, но имени я не знаю.

– Кайл, – представляюсь я, протягивая руку.

– Андре, – отвечает он. Пожатие у него крепкое, на губах – улыбка. – А это моя подруга Эйприл, – говорит он.

Я пожимаю руку и ей.

– Значит, вы оба получили по записке? – спрашиваю я.

– Нет, только я, – говорит Эйприл.

– Вообще-то, я тоже, – смущённо кашлянув, признаётся Андре. Он виновато косится на Эйприл, явно ошарашенную. – Прости, не хотел тебя пугать.

– Считай, что уже напугал.

Она поворачивается к нам.

– А вы?

Я качаю головой.

– Нет, я просто за компанию.

– Меня Кайл заставил пойти, – угрюмо сообщает Дешон.

– А меня – Андре. – Эйприл кивает.

– Не дрейфьте! Мы уже почти на месте, – говорю я. – Раз начали, нужно довести до конца, верно?

Мы дружно смотрим туда, где нас поджидает кладбище. Холодный ветер пробирается под одежду, шелестит листвой и оживляет призраков, свисающих с деревьев во дворах рядом.

– Весёленькая картинка, – бормочет Эйприл.

– Не дрейфьте! – повторяю я. – Нас четверо. Чего нам бояться?

– Молчал бы лучше, – ворчит Дешон.

Мы шагаем дальше.

Эйприл

Даже не знаю, чего ждать на кладбище. Неужели будет вечеринка? А может, там рыщет толпа скелетов и демонов? Сейчас поле с надгробиями выглядит пустым. Круглая луна в небе серебрит густые облака, едва освещая унылый строй вросших в землю камней и чахлые деревца. Возможно, шутники прячутся где-то за могилами. Или здесь вообще никого нет и нас просто хотели выманить из дома – узнать, кто самый доверчивый.

Я думала, это Каролинкин розыгрыш, но раз Дешон и его друг Кайл тоже здесь, значит, дело серьёзнее. Разве что она и против них ополчилась, а я не знаю. Но с чего бы? Мы с Дешоном в прошлом году вместе выступали в ансамбле, и он всегда вёл себя мило. А ещё он очень хорошо играет на трубе. Никаких причин повесить ему на спину мишень.

Мы вчетвером молча входим на кладбище, освещая путь мобильником. Андре не соврал: он и впрямь захватил биту – и сейчас держит наготове, чуть волоча по траве. Даже этот тихий шелест здесь кажется громом. Готова поклясться: все мы затаили дыхание.

Мы проходим сквозь железные ворота, которые всегда открыты, и поднимаемся по низкому холму, покрытому могилами и кривыми деревцами. Так холодно, что я вся дрожу, да и непрестанный ветер отнюдь не помогает. При каждом порыве шуршат листья и со скрежетом трутся друг о друга ветви. Вдруг вспоминается фильм про зомби, который мы посмотрели незадолго до прихода сюда: пейзаж прямо как там.

Внезапно раздаётся смех, и я застываю как вкопанная.

Вглядываюсь в темноту вокруг, в надгробия, за которыми прячутся глумящиеся черепа и монстры. Смех был не детский! Мужской… И как будто…

– Вы слышали? – спрашиваю я, навострив уши.

– Что именно? – откликается Дешон.

– Тот смех, – громко сглатываю я. – Будто у клоуна.

По коже вновь пробегает холодок. Пронзительный, демонический смех, казалось, шёл отовсюду сразу, и я вдруг снова переношусь в свой давний день рождения. Стою перед толпой ребят, рядом клоун из фильма хохочет и показывает на меня пальцем… А с ним и те, кого я считала друзьями! Я тотчас подавляю воспоминания и гоню прочь подступающие слёзы.

Одно дело слышать смех, другое – признаться в этом вслух. Теперь он кажется настоящим. Клоун где-то здесь и ждёт, когда я повернусь спиной, а потом накинется, закричит и замучает меня!

Шага больше не сделаю! Разве что назад, к безопасности и теплу моего дома.

Андре, похоже, замечает, каково мне. Берёт за руку и придвигается ближе.

– Я хочу домой. – Мой голос немногим громче шепота.

Андре ничего не говорит, просто стискивает мою ладонь ещё крепче и переводит взгляд на парней, которые к нам присоединились. Они, конечно, меня слушать не станут, но, может, хотя бы Андре захочет.

– Возможно, Эйприл права, – говорит он.

– Насчёт смеха? – спрашивает Кайл. – Я не слышал ничего, а ты?

Дешон и Андре качают головами, но Дешон выглядит как-то неуверенно.

– В смысле, она права, и нам лучше уйти, – поясняет Андре, глядя на Кайла: только ему, похоже, здесь нравится. – Сами видите: никого. Ни тебе вечеринки, ни старшеклассников. Мы одни на пустом кладбище в полночь, а на улице холодрыга, и кто знает, что тут водится. Над нами просто пошутили, вот и всё. Предлагаю разойтись по домам. Вдруг копы приедут или родители нас хватятся? Не хочу получить по шее.

С его стороны очень благородно, ведь его родители думают, что он у меня дома, и не накажут, даже узнав правду. Андре старается ради меня, и, похоже, не зря.

– Пожалуй, ты прав, – вздыхает Дешон. – Идём, Кайл. Здесь нечего делать, и я замерзаю. Лучше уж та дурацкая вечеринка.

Кайл тоже готов признать поражение, но тут ему что-то попадается на глаза.

– Эй, гляньте-ка! – показывает он. – Вон там!

На соседнем пригорке мигает золотистый огонёк – точь-в-точь свеча в темноте.

– Наверное, нам туда! – воодушевляется Кайл.

Bepul matn qismi tugadi. Ko'proq o'qishini xohlaysizmi?