Шоколад

восхищает меня. Столько труда, любви, искусного мастерства вкладывается в удовольствие, которое длится всего-то мгновение и которое лишь немногие способны по-настоящему оценить.

Так уж порой случается, что в городках вроде Ланские тон всему обществу задает один человек – школьный учитель, владелец кафе или священник. Человек этот – сердцевина механизма, вращающего ход жизни.

Уж лучше красивый жест, богатая пирушка, яркие огни, а затем – внезапная тьма. И все же что-то во мне вопит – это несправедливо! – в детской надежде на чудо. Это опять голос матери. Арманда знает, что чудес не бывает.

Гонимые ветром, мы, словно преступники, постоянно находились в бегах, переводя громоздкий жизненный багаж в франки, фунты, кроны, доллары…

Свернувшись клубочком, она лежала на краю кровати, выкинув в сторону руку и так трогательно и неловко вывернув голову, что у меня от жалости защемило сердце.

я чувствую, что могу умереть от любви к ней, моей маленькой скиталице. Мое сердце разбухает, едва не лопается, и я, чтоб и впрямь не умереть от избытка чувств, тоже бегу со всех ног, и мой красный плащ развевается за плечами, будто крылья, волосы струятся за спиной, как хвост кометы в клочковатом синем небе.

любит трюфели с двойным содержанием шоколада, а значит, за его суровой внешностью кроется доброе сердце. Каролина

Ничего не потеряно. – Потеряно. – Она отчаянно, ожесточенно отбивалась от всего, что могло даровать ей утешение. – Ты что, не понимаешь? Я – дрянь.

У меня щиплет в глазах, и что-то сверкающее падает на рукав Гийома. Не могу сказать, его слезинка или моя.

Речка с вонючими коричневыми берегами. Узкие улочки, по которым гуляет мусор. Оазис для детей. Укрытия, плоские камешки, которые хорошо скачут по стоячей воде. Секреты шепотом, мечи из палок, щиты из листьев ревеня. Военные действия в зарослях ежевики, тоннели, первопроходцы, бродячие собаки, слухи, похищенные сокровища…