Kitobni o'qish: «Судьба моя – Россия»

Shrift:

Жизнь идёт через сердце

В нашу отечественную писательскую и поэтическую семью Иван Варфоломеев пришёл из журналистики. В этом своя закономерность. Журналистика издавна проявляется как своеобразный этап творческих личностей на пути в большую литературу. Скажем, прежде чем создать яркую по художественным типам и явлениям книгу «Москва и москвичи» Владимиру Гиляровскому пришлось много лет потрудиться на поприще газетно-журнального репортёра. Журналистами были писатели и поэты Николай Некрасов, Максим Горький, Владимир Маяковский, Аркадий Гайдар, Константин Паустовский, Константин Симонов… Кстати, в одной из своих публикаций Иван Варфоломеев вспоминает: кинолента по книге Константина Симонова «Живые и мёртвые» разбудила в его душе жгучее желание стать военным корреспондентом. И он стал им, сначала в периферийных военных газетах, а после – в главной армейской газете, в штате которой служил-трудился когда‐то и сам Симонов. К месту будет сказать, что в сборнике, среди прекрасных по форме и содержанию стихов из раздела любовной лирики, есть стихотворение, посвящённое любви Константина Симонова и Валентины Серовой:

И хлынули, шумя струями,
Дожди, души тревожа тишь,
Сбегая мутными ручьями
По стокам неуютных крыш.

Не под такой ли шум небесный
В своих стихах с заветным «Жди…»
Поведал нам поэт известный
Про грусть и «жёлтые дожди»?

Хорошо знаком с работой автора Ивана Варфоломеева в качестве военного корреспондента. Его творческие командировки по всей необъятной, ещё не разрушенной перестройкой стране, репортажи, статьи, очерки время от времени перемежались с литературными зарисовками, эссе, рассказами. Напряжённая, добросовестная сосредоточенность на освещении текущих событий (по-симоновски, «жив ты или помер, главное, чтоб в номер…») не позволяла замахиваться на серьёзные и объёмные литературные вещи. Кроме того, сказывалась зависимость от тогдашней цензуры, которая в военной периодике была особенно жёсткой. Но то и другое исчезло после того, как, отдав Родине тридцать с лишним лет военной службы, автор уволился в запас, а в ходе перестройки у него появилась возможность творить в свободном пространстве. То есть наступило время, когда творческие люди стали зависимы лишь от цензуры собственной совести и гражданской ответственности. Не случайно, опять же по признанию самого автора, одно из первых его значимых стихотворений появилось на странице портала Проза ру. Оно было навеяно интересом к древней и трагической истории России, грустью и любовью к ней («На дальнем блокпосту». 08.10.2014). Вот выдержка:

Весь потемнел Приокский дол
От полчищ грозного Батыя,
И прячешь ты детей в подпол,
Молясь на образа святые.

Свистит стрела, вонзаясь в дом,
Зовут на поле брани трубы,
И ратник, в облике моём,
Тебя целует крепко в губы.
И молвит: «Смерти не боюсь.
Бьюсь за Святую нашу Русь!»

Основная тема сборника «Судьба моя – Россия» композиционно раскрывается в девяти его разделах, художественно-смысловую суть которых отражают уже сами их названия: «Вечный круг», «Когда идёт война», «Весна – в селенская любовь», «Лето и лета», «Предзимье», «Зима – краса-кудесница», «Верность, Бог и любовь», «Добро над злом (юмор, ирония, сатира)», «Родство крови и души». Объединительным же рефреном всех разделов звучит мысль, выраженная в авторских строках: «Русь! На этом белом свете ты как мать в моей судьбе. Всей душой и после смерти верен буду я тебе». Оставляя незыблемыми исторические факты, не исключая и современных, автор, отметивший год с лишним назад своё восьмидесятилетие, на основе большого жизненного опыта, свидетельств родных, близких ему людей и своих соотечественников пытается осмыслить, оценить, угадать перспективу прошлого, настоящего и будущего нашей Руси-России, нашего русского, российского народа:

Но всё ж не зря приходит старость:
Преодолев мышленья узость,
То, что от юности осталось,
Лета дают нам шанс на мудрость.

(«Лето и лета»)

В концептуальном стихотворении «Поезд жизни», отождествляя человеческую жизнь с поездкой из детства к станции «с названьем Старость», автор сборника подмечает:

Горячность, визги, смех и слёзы…
На вечер катит скоро поезд,
Жизнь выдаёт свои прогнозы
На часовой попутный пояс.

И к старости нам, без сомненья,
С хребтов, в закатной синей мгле,
Жизнь дарит высшее прозренье
Во всё живое на земле.

В предзимнюю седую пору
В вагонах жизнь уже иная.
Всё чаще блещут в разговорах
Философические знанья.

Эти «философические знанья», или философскидиалектическое осмысление жизни в цельном единстве и борьбе всех её противоречий, характерно для многих других авторских произведений.

Неба синь и тёмный лес,
Мрак разгонят храма свечи.
Человеческий прогресс
Двигают противоречья.

В глубь хочу их заглянуть
Под ветров сухие звоны:
Кажет там победный путь
Скарабей Тутанхамону.

Тянутся живые нити
Солнечным своим родством
К несравненной Нефертити,
Ставшей жизни торжеством.

Но куда ближе, дороже Тутанхамона и Нефертити для русского поэта Ивана Варфоломеева всё то, что в свою эпоху горько тревожило и воодушевляло поэта Серебряного века Александра Блока: «Наш путь – стрелой татарской древней воли пронзил нам грудь». И, тем не менее, у него же: «Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами степную даль». Горячо приемля озарённую кострами блоковскую степную даль, Иван Варфоломеев берёт эти строки в качестве эпиграфа к своему светлому, волнующему до потаённых уголков души поэтическому произведению с солнечным названием «Улыбка Отчизны»:

Мы подолгу подчас запрягаем,
Зато быструю любим езду.
А набеги Батыги с Мамаем
Не сломили в дороге наш дух.

Роковой пусть татарской стрелою
Пронзена на века наша грудь,
Но, смиривши раздор меж собою,
Мы Христа крестный выбрали путь.

Знает Русь упоение битвой —
Лязг мечей, вопли, топот копыт…
Обращённой же к Богу молитвой
Освящает походный свой быт.

Все страданья пройдёт и обгонит,
Облекая мечтания в быль.
Ветер-странник ласкает и клонит
Древним сказом звенящий ковыль.

К Вышней правде своею дорогой
Русь пробьётся, дойдёт и домчит,
Лишь бы не иступились до срока
Наши души, сердца и мечи.

В целом, стихотворение «Улыбка Отчизны» из раздела «Родство крови и души» хотя и не вошло в раздел «Когда идёт война», но согласно перекликается с ним. Перекликается с исторически великими, благородными и глубоко гуманистическими задачами и целями войны под названием СВО. При всей, заметим, нелепости, горести и жестокости этой войны. И тут, думается, вполне резонно обратиться к публикации Ивана Варфоломеева под заголовком «О мнении во времени», помещённой на авторской странице портала Проза ру. После её прочтения становятся понятнее подчас острые, резкие в своей эмоциональной прямоте стихи, басни, пародии раздела «Добро над злом», а также стихотворные произведения, посвященные нашим российским властям, не исключая самого Президента. Итак:

«За последние дни получаю упрёки в том, что будто я изменил своё критическое мнение о российской власти, о Президенте Владимире Путине. Мол, из антипутиниста стал путинистом. Спешу успокоить моих оппонентов, особенно одну вздорную, навязчивую в своём мнении мадам Р: не был и не являюсь тем или другим по отношению к Владимиру Путину. По-прежнему остаюсь самим собою. А именно: патриотом своей страны, способным ради неё, моей Отчизны, решительно поступиться некоторыми прошлыми своими воззрениями. Поступиться в нынешнюю пору, когда моя страна, мой народ вступили в состояние войны с опаснейшими для неё врагами: киево-натовскими русофобами-неофашистами и подвывающей им внутренней и внешней оппозицией.
Кроме того, само утверждение, что в прошлом отношение к Владимиру Путину у меня было только критическое, – грубый навет. Даже бегло просмотрев мои произведения, можно увидеть мою правоту. В частности, когда наш Президент поступал в интересах страны и её народа, я его хвалил, если не в интересах – ругал. Уже в реплике накануне начала специальной военной операции «Если Путин признает…» я весьма положительно, даже с восторгом оценил Обращение Владимира Владимировича. Имею в виду Обращение о признании Россией независимости ДНР-ЛНР. Исходил и исхожу из того, что в этих республиках издревле проживают русские люди, граждане нашего бывшего Отечества – С ССР, которым надо помочь. С мучительными колебаниями, так же, как и сам Владимир Путин, я поддержал и его решение о спецоперации на Украине. Порицал же за то, что он не решился на это восемь лет назад – в более благоприятных для России условиях, когда наши враги не были ещё хорошо организованны, вооружены. И я оказался прав. Вот сейчас буквально читаю в сообщениях: «Единственное, о чем мы можем сожалеть, – что не начали наших активных действий раньше, полагая, что имеем дело с порядочными людьми». Это Владимир Владимирович высказал, комментируя невыполнение Киевом и Западом минских соглашений.
Упрекая меня, оппоненты ссылаются на отдельные мои критические публикации относительно Владимира Путина и российской власти вообще. Ох, как им хочется, чтобы я продолжал в том же духе! Успокойтесь, господа, говорю таким: ни от одной из своих прежних публикаций, позитивных ли, критических ли, я не отказывался и не отказываюсь. Просто в отличие от вас, особенно лицемерных, хитрых, коварных, жаждущих возвращения времён красного террора, сталинских тюремно-лагерных порядков, хрущёвского волюнтаризма и брежневской стагнации, я осознал: нынче, в непростых для Отечества условиях, нужно единство всего народа. Надо, забыв до лучших времён все второстепенные упущения, сосредоточиться на главном – нашей победе над смертельно опасным для нас врагом…»

Для поэта Ивана Варфоломеева война – э то глубинно осознанная необходимость защиты русского мира, суверенитета нашей страны. За это даже он, человек далеко не молодой, готов сражаться, не жалея своей жизни:

Стране, а не майданной гопоте,
Твержу, как заклинанья и молитвы:
Я, старый патриот, всегда готов на битвы
За наш российский суверенитет.

(«За наш российский суверенитет»)

А вот заключительные строфы стихотворения «Призвание поэта»:

Нет, не растает в бранном поле
Наш дух, забыв про смерти тлен.
Позор России быть в неволе,
Позор бойцу сдаваться в плен.

И если вдруг, кроваво смятым,
Меня обступит вражья гнусь,
Скажу, рванув кольцо гранаты:
«Храни, Господь, Россию-Русь!»

Вместе с тем, хотя мучительно горько это воспринимать, но СВО есть гражданская, братоубийственная война, на которую Россию в очередной раз спровоцировали её извечные недруги из западных государств. Причём, это исторически пагубное явление из тех же, что изображается, разоблачается автором и в его поэме о смутных временах «Царь Борис». В целом, будучи честным, порядочным и принципиальным гражданином, писателем, поэтом, публицистом, наш автор пишет о происходящем на нынешнем фронте, не скрывая будничной, героической и во многом трагической правды. Она в стихотворениях «За что?», «Ворон по-над бором», «Победа, Победа, Победа!..», «Тревога», «Дроны над СВО», «После боя», «Смерть героя»… Сошлёмся хотя бы на заключительные строфы стихотворения «Салют»:

Разметав нацистский стан,
Добровольцы-молодцы
Заряжают вновь «Тюльпан»,
Их поддержит «Гиацинт».

Но в траншею в час совиный,
Где рассвет встречали наши,
С фейерверком «Джавелинов»
Бой ворвался рукопашный.

Хрипы, лязги, мат отборный,
Через миг – затишье вновь…
Лишь текла в песок холодный
Братской ненависти кровь.

А в столицах шумно, круто,
В праздности хмельных забот
Громыханием салютов
Свой встречали Новый год.

В сентябре 1914 года, неизлечимо больной, с ненавистью вспоминающий свою революционную поэму «Двенадцать», Александр Блок опубликовал в журнале «Аполлон» выстраданное им подлинно честное и адресованное З. Н. Гиппиус стихотворение, начинающееся такими строфами:

Рождённые в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы – дети страшных лет России —
Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы —
Кровавый отсвет в лицах есть.

Многие, наверное, помнят кадры замечательного фильма «А зори здесь тихие», в которых эти блоковские строки читает перед боем одна из героинь. Автор сборника «Судьба моя – Россия» родился как раз в те самые годы. А накануне войны по вымышленным обвинениям были арестованы и навсегда сгинули в сталинских лагерях оба его деда. Вообще, можно понять, почему он так серьёзно, с болью в сознании и сердце сосредотачивается на одном из злободневных нынешних противоречий: на том, что провозглашалось истиной в годы коммунистического режима, и тем, что выяснилось в посткоммунистическую пору. Взять хотя бы некоторые строфы из уже упоминаемого нами стихотворения «Поезд жизни». Они о наших современниках:

Взывают к разуму Сократа.
Чтят Канта «вещь в себе» живую
И хвалят заодно Декарта:
«Я думаю, знать – существую».

На тормозах же, с лязгом стали,
В купе крик с плачем коммуниста:
«Да здравствует товарищ Сталин!» —
Под гомон ленинцев-марксистов.

Кричать теперь – таких удел
И петь диктатору: «Осанна!»
Крикун, служа в энкавэдэ,
«Врагов» бил насмерть из нагана.

Автор обозреваемого нами сборника – человек верующий. А потому даже в, казалось бы, наполненном грустью стихотворении «Мой август» он, тот, которого «вела по жизни рука Бога», кротко и сокровенно делится с нами:

Жизнь идёт через сердце, а вовсе не мимо.
Не с того ль по-есенински хочется спеть
Песнь о том, чтоб на Родине, мною любимой,
Всё любя, в ней прожить и, любя, умереть?

А в стихотворении «По Вышней правде» поэт высказывается ещё более определённо:

На мирном поле, в поле битвы
Всё станет по своим местам,
По Вышней правде и молитве,
На всех исхоженных верстах.

И, наконец, в заключительной строфе «Поезда жизни»:

Неукротимо мчит вагон
В рассвет, туда, где небо синее.
Молясь на колокольный звон,
Мчусь по пути с моей Россией.

Очень важно подчеркнуть: когда автор откровенно говорит, что его «жизнь идёт через сердце, а вовсе не мимо», то он подразумевает всё нашенское – отрадное и печальное, трагическое и героическое, нынешнее, вчерашнее и всю более чем тысячелетнюю историю Руси-России.

Анатолий КРИЧЕВЦОВ, военный журналист, писатель,

Заслуженный работник культуры Российской Федерации

Вечный круг

Мать-мачехи цветок

Весенний снег и рыхл, и грязен.
Под хлюпы медленных шагов
Припоминаю, как прекрасен
Был вид рождественских снегов.

Искрился лес покровом белым,
А в белозвёздную метель,
Перекрестясь, сошёл я смело
В свою крещенскую купель.

Теперь черно. Лес бы наскучил,
Коль глаз заметить бы не смог:
У ручейков живых излучин
Расцвёл мать-мачехи цветок.

Цветёт он смело, ярко, рьяно,
Без порицательных причин,
Своей работой, без изъянов,
Давая всей весне почин.

Мне сосны думы навевают
Асимметричностью вершин
О том, что, ожив, тихо тает
В укромной памяти души.

Что нам в вещах, обрядах, лицах
Даётся Небом неспроста —
Миг целованья Плащаницы,
День Воскрешения Христа.

И летний полдень, запах мяты,
И снег с метелями не вдруг…
Что в праздниках двунадесятых
Рождает жизни вечный круг.

27. 03. 2018

Сыну Сергею

Скажу тебе, сын, для начала:
Душа, скукоженная в хмарь,
Поэту Блоку предсказала:
Всё будет гибло, как и встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Тобою прожито полвека —
Изрядный возраст человека!
А главное – с тобою есть
Семья, друзья, и дел не счесть,
Культура, воля, здравый ум,
Осуществленье светлых дум,
Шаг твёрдый, чтобы дальше несть
Добропорядочность и честь,
Чего не обрести в аптеках.
Дай Бог, шагай так больше века
На радость дочери, жене,
Родителям и всей стране.

28. 05. 2016. Москва

Нести русский крест

Мне б построить от мира ограду,
От безумства, зла, свары в борьбе.
Возвести бы святейшую правду
Храмом светлым и крепким в себе.

Но нельзя вдруг укрыться навеки
От сообщности нашей мирской.
Богом созданы мы, человеки,
И с греховностью купно людской.

Мы не все в этом мире готовы
До могил нести тяжесть креста,
На котором скорбят капли крови
Нас принявшего Бога-Христа.

Нелегко оторваться от века,
Многоликого века сего,
Как от сути земной человека,
Как от сути себя самого.

Только верю, что в крепнущей силе
Крест и впредь будут кротко нести
Все Святые Руси и России,
Чтоб все грешные души спасти.

Их соборность нам всюду в подмогу,
Духом плавит сердец многих стынь,
Проторяет молитвой дорогу
В миражах наших русских пустынь.

27.04. 2020

В быль и новь

Завьюжит белою порошей,
Сверкнёт ли майская гроза,
Запахнет цветью луг не скошен,
Восторг горит в моих глазах.

Услышу песнь душой остылой,
А песнь о липе вековой,
Мне так на сердце снова мило,
Как будто молодость со мной.

Под звон соборный Воскресенья,
Когда крепятся дух и стать,
Я под святой небесной сенью
Стяжаю Божью благодать.

Коль заплутаю в дебрях истин,
Тогда с молитвой у Креста
Вновь очищаю свои мысли
Всевышней правдою Христа.

Шепчу, как боль: «О Боже правый!
Тебе с надеждою молюсь,
Чтоб от правителей лукавых
Ты избавлял Россию-Русь».

Народ объят, как сном-дурманом,
Живёт всем тем, что сотворил.
Он получил самообманно
Правленье то, что заслужил.

Взгрустну под вечер я на даче,
Пред тем, как лечь в свою постель.
И выпь, мне жалуясь, заплачет,
Закрячет грустно коростель.

Молюсь, чтоб в полусферу ночи
Замедлил бег свой шар земной,
Но задержать его нет мочи:
Сгорает в вечность свет дневной.

Вот так же, зримо и не зримо,
Всему и в быль, и в новь гореть.
Дай Бог на Родине любимой
Во имя жизни умереть.

06. 07. 2020, дача, Кимры.

Кутерьма

В кипенье дел —
Вот мой удел.
В нём весь резон,
Одна забота.
В работе явь,
Как сладкий сон.
Во сне, как бред,
Явь и работа.
Работа ради
Созиданья:
Я без работы
Сам не свой.
Она души моей
Призванье,
До стука крышки
Гробовой.

* * *

Серебряные
Солнца нити.
Косые чертежи
Дождей.
В азартной, бело-звёздной
Прыти
Мерцание
ночей и дней.

* * *

Пчела уснула
На цветке,
Вонзив в него
Свой тонкий хобот.
Пора и мне накоротке
Поотдыхать:
Ведь я не робот.
От зноя звень,
Усталость, лень.
Длиннее тень,
Короче день.
Тень – благодать,
На солнце плохо.
Поутру – год,
К полудню – век,
И к вечеру —
Уже эпоха.
А жизнь,
Что чудо-кутерьма.
За кутерьмой —
Глухая тьма,
Тьма неземная,
Неживая,
Коль не найду
Молитвой я
Стезю мою
Ко входу Рая.

* * *

Я человек —
Бог имя рек.
Судьбою общей
Человеков,
Живу, шагнув
Из века в век,
Под Божьей милостью —
Опекой.
Как на защиту-оберег,
Гляжу с надеждою
На тех,
Смотрю с тревогою
На тех,
Кому сквозь грозы,
Солнце, снег
Встречать грядущий
Звёздный век.

15. 07. 2020. Дача, Кимры

Российский прецедент

Новый год – он не такой, как прежде.
И хотя опять с ним Дед Мороз
С красным носом, блёстками в одежде,
Но… с другой загрузкой дум и грёз.

Между чьим-то выдохом и вдохом
Взорвалась естественно звезда.
Это значит – целая эпоха
В гуще звёзд сменилась навсегда.

Ей назло электорат России
Выбрал уникальный прецедент:
Мрут миры. Грядёт приход Мессии,
Но в эРэФ всё тот же Президент.

Лишь вздохнёшь, однако не пошутишь:
Незаконны шутки над Кремлём.
Только месяц тычет жёлтый кукиш,
Над кремлёвской восходя землёй.

27. 12. 2020

Русь в моей судьбе

Крикнет ворон, солнце брызнет —
В сердце радость или грусть.
Вместе мы идём по жизни,
Праведно Святая Русь.

Каркнет ворон карком вражьим,
Враз на битву соберусь:
Пусть умру, ты будешь та же —
Неповергнутая Русь.

Каркнет ворон карком вещим,
Над тропой завянет сныть.
С каждым днём мне жить всё меньше,
Русь же вечно будет жить.

Русь! На этом белом свете
Ты как мать в моей судьбе.
Всей душой и после смерти
Верен буду я тебе.

03.0 3. 2021.

Хлеб насущный

Повседневно мы просим у Неба,
Просим мысленно, часто и вслух:
Дай нам, Боже, насущного хлеба,
Укрепить наши плоти и дух.

Нынче в храме простой этой пищи,
Осуждая в грехах бытие,
Просит сытый и старец из нищих,
Каждый видя в прошеньях своё.

Нищий просит молитвою хлеба,
Вспоминая Спасителя век,
И что промыслом Божьего Неба
Жив он, грешный земной человек.

Хлеб как милость ему – подаяньем,
Вместе с кружкой холодной воды.
Каждый день истый пост-испытанье,
А Христос для него – поводырь.

После службы у входа он станет,
С детским взором, согбенный и сед.
И привычно ему прихожане
Бросят несколько в кружку монет.

Ныне ж чинный мужик ненароком,
Поспешая на паперть, и вдруг
Так задел старика своим боком,
Что тот выронил кружку из рук.

Но не вздрогнул обидчик от звона,
Не взглянул, обернувшись назад,
На роптания чьи-то с амвона,
На смущённые старца глаза.

Он спешил с беспокойным угаром
За ворота церковных оград,
Где, приткнувшись к сырым тротуарам,
Лимузины хвастливо стоят.

Хлеб насущный богаче у сытого:
В шубе волчьей, весьма дорогой,
В иномарке, сверканьем облитой,
Он помчался от храма домой.

Мысль его, как ступень у порога,
Без каких-либо тонких примет:
Отстояв, мол, обедню для Бога,
Сам принять должен постный обед.

Выпив водки, огурчиком хряснул,
А затем с домоседкой-женой
Поснедали икорочки красной
Под пустой разговор вперебой.

Следом сёмга, стерляжья ушица,
Пироги, из креветок салат,
Чай заварен травою душицей,
С ароматом морей шоколад.

Вот таким выпал каждому жребий.
Двум молящимся в храме святом
О насущно им посланном хлебе,
Освящённом Великим постом.

В отражениях этих двух судеб
Мрак и свет нескончаемых лет.
По заслугам им воздано будет,
Но не только на грешной земле.

Для богатых скажу, в заключенье,
Осенив себя с верой крестом:
Испытанье на сытость страшнее
Испытания строгим постом.

21.13. 2021