Kitobni o'qish: «Искушение»
В оформлении макета использованы фото из личного архива автора.
© Соловьев И. Н., 2019
Вступление
Я решил назвать данную книгу «Искушение».
Искушение, кстати, в переводе с церковнославянского – «испытание», имеет много значений: соблазн; наше действие, направленное против другого человека с целью показать его в невыгодном свете; внутренний помысел, мысль или желание, подталкивающие к греху; действие Божье, направленное на испытание человека; провокация разных сил, направленная на то, чтобы расположить человека ко греху, и даже испытание долготерпения Божия со стороны человека.
Искушение приходит к нам в мыслях, чувствах и, конечно же, наяву. И в наших силах преодолеть его или поддаться ему. Искушения встречают нас в повседневной жизни на каждом шагу. Это не значит, что я смогу подсказать, как избежать искушений или как им противостоять. Нет, это не в моих силах.
Но я постараюсь показать, как искушение приводит человека к совершению преступления. Как появляется искушение помогать заведомо виновному и стараться сделать так, чтобы он избежал ответственности. Или, наоборот, как круговая порука и искушение заработать заставляют обвинять невиновного или придумывать схемы по завладению чужим добром. Как искушение меняет людей, делает их конъюнктурными и бессердечными.
Но будут в книге и истории о людях, которым удалось избежать искушения. Не стать предателем, а остаться верным присяге и Родине, не отмахнуться, а бескорыстно помогать слабым и больным, не возгордиться, а остаться простым и человечным.
Может быть, прочитав данную книгу, кто-то сумеет вовремя разглядеть искушение и сможет ему противостоять. Преодоленное искушение неизменно умножает нашу духовную силу. А если так, то значит, не зря я поддался искушению положить на бумагу некоторые пережитые мной эпизоды жизни.
С глубоким уважением, И. Н. СоловьевМосква – Симферополь – Дамаск – Цхинвал
I часть. Защищая права человека
Вспоминаю работу в Аппарате Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации с особой теплотой. И не только потому, что руководил большим коллективом талантливых и небезразличных профессионалов, но и потому, что эта деятельность предоставила мне уникальную возможность ежедневно помогать конкретным людям.
Это были не только сотни заявителей с личных приемов, люди, которые обращались письменно, но те, кого мне узнать так и не удалось – потерпевшие от преступлений, а также те, кто прошел все круги бюрократического ада в поисках справедливости.
Нашей команде приходилось не только работать с документами, но и выезжать на места, знакомиться с работой десятков исправительных колоний и СИЗО, добиваться того, чтобы виновные не ушли от ответственности и, наоборот, невиновные не попали под каток государственного принуждения.
Надеюсь, что те, кому удалось помочь, не таят на нас обиды за то, что не удалось это сделать более эффективно. А мои коллеги, даже по прошествии времени, не станут поминать недобрым словом. Для меня это был бесценный опыт, за который я благодарен Уполномоченному по правам человека в Российской Федерации Т. Н. Москальковой.
Дело Порываева: ошибиться было нельзя
По этому и следующим двум делам мы работали совместно с Денисом Борисовичем Павловым – опытным юристом и профессионалом, пришедшим в аппарат Уполномоченного по правам человека из частной юридической практики. Он проработал в должности заместителя начальника управления защиты прав человека в уголовном производстве относительно недолго, но за это время показал себя с лучшей стороны. Он смог мотивировать коллектив на более внимательный и чуткий подход к судьбе человека, показывая пример глубокого и тщательного изучения каждого поступившего обращения и материала.
Сегодня он вновь возглавляет адвокатское бюро «Urals legal», которое имеет отделения в Москве, Екатеринбурге, Тюмени и планирует постепенно обеспечить свое присутствие по всей России. Я спокоен за их клиентов, так как узнал Дениса в деле: тщательный, профессиональный и честный подход им обеспечен.
А пока шел 2017 год, и нам предстояло досконально разобраться в деле гражданина Порываева (здесь и далее фамилии изменены по этическим соображениям), который отбывал срок за преступления против половой свободы несовершеннолетних.
Не секрет, что к Уполномоченному по правам человека обращаются не только люди, права которых нарушены и требуют восстановления? f также и те, кто на деле совершил преступления, но с помощью этого правозащитного института надеется избежать ответственности или наказания. Или хотя бы значительно смягчить его. Бывает, что за них вступаются известные правозащитники или влиятельные люди. Я уже не говорю о дорогих адвокатах и самых разных независимых экспертах.
И здесь самой главной нашей задачей становилась беспристрастность. Очень просто повестись на продуманную и четко выстроенную защитой линию на полное оправдание своего клиента. Начать исходить из того, что оперативные материалы сфабрикованы, а доказательства подогнаны. Тем более справедливости ради надо сказать, что с подобными фактами нам приходилось сталкиваться неоднократно. Поэтому страшилки о невинной жертве правоохранительного произвола ложились на благодатную почву, обусловленную опытом правозащитной работы.
В данном случае у нас было обращение от члена СПЧ и бывшей судьи Конституционного Суда Российской Федерации о том, что некий гражданин Порываев отбывает наказание ни за что, так как его оговорили из мести его отцу, а он сам – хороший семьянин и абсолютно порядочный человек.
Кроме того, на состоявшемся незадолго до этого обращения заседании СПЧ с участием Президента России главе государства была рассказана история о том, как некий гражданин Порываев пал жертвой прокурорского произвола из-за земельного конфликта с заместителем председателя областного суда. Они были соседями по участкам, на которых стояли загородные дома, и, как часто бывает, не поделили клочок земли. Конфликт был эмоциональный, ни одна из сторон не хотела уступать, считая, что она права.
Президент поручил разобраться в данной ситуации. Все это зафиксировали СМИ и общественное мнение. Но дело в том, что на заседании СПЧ речь шла об отце гражданина Порываева, который и отбывал срок за посягательство на половую неприкосновенность несовершеннолетних.
Родственникам и адвокатам Порываева удалось убедить правозащитников в том, что Порываев-младший посажен из-за конфликта его отца, что это месть системы данной семье. И кроме того, умело делали смысловую подмену, выдавая реакцию и поручение Президента по вопросу земельного спора отца Порываева за реакцию на дело его сына, наказанного за совершение ряда тяжких преступлений.
Могу сказать, что этот прием сработал и многие, с кем нам пришлось общаться по этому делу, воспринимали ситуацию именно так, что поручение дано по Порываеву-младшему. В том числе и семьи потерпевших, которые находились в депрессивном состоянии и уже никому не верили.
А в многочисленных жалобах в пользу Порываева, поступивших в Аппарат Уполномоченного по правам человека в РФ, приводились доводы о том, что Порываев был осужден незаконно, так как нет достаточных доказательств, свидетельствующих о его виновности, а в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства были допущены существенные нарушения уголовно-процессуального законодательства.
Я так подробно рассказываю об этом, чтобы читатель мог понять, на каком информационном и эмоциональном фоне нам пришлось работать по этому непростому делу. Совершенно понятно, что простым анализом представленных документов здесь было не обойтись. Поэтому в рамках назначенной Уполномоченным проверки было принято решение выехать в Липецк, где Порываевым предположительно были совершены преступления, встретиться с потерпевшими, свидетелями и следователем, который вел предварительное расследование.
Прошло уже несколько лет, девочки выросли, и многие достигли совершеннолетия и давно хотели забыть об этих эпизодах своей жизни. Но нам было важно услышать все из первых уст, показать фотографию Порываева, увидеть реакцию. Ситуация была такова, что нужны были веские доказательства вины Порываева, а в случае отказа потерпевших от прежних показаний приговор с большой вероятностью мог быть пересмотрен. Все к этому и шло.
Из имевшихся в нашем распоряжении материалов следовало, что в период с апреля по август 2010 года Порываев совершал иные действия сексуального характера с использованием беспомощного состояния не достигших четырнадцатилетнего возраста потерпевших П., И., Ю. и Г.
Приговором Липецкого областного суда в 2012 году Порываев был признан виновным в совершении 14 преступлений, предусмотренных пунктом «б» части 4 статьи 132 УК РФ, и приговорен к 19 годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима, с лишением права заниматься педагогической деятельностью, связанной с преподавательской и воспитательной работой, на срок 18 лет, с ограничением свободы на 1 год и 8 месяцев.
Тем же приговором он был оправдан по предъявленному обвинению в совершении 26 преступлений, предусмотренных частями 1 и 2 статьи 135 УК РФ (развратные действия в отношении лиц, не достигших шестнадцатилетнего и четырнадцатилетнего возраста), в отношении 1 мальчика и 7 девочек. Суд посчитал, что для наличия состава преступления, предусмотренного частями 1 и 2 статьи 135 УК РФ в редакции, действующей на момент вынесения приговора, необходимо подтверждение достижения или недостижения лицом половой зрелости. Установить данное обстоятельство возможно было только посредством проведения соответствующей судебной экспертизы, что стало крайне затруднительным по причине вероятностных выводов экспертов и несогласия части потерпевших и их родителей.
Постановлением Президиума Верховного Суда Российской Федерации в 2013 году указанный приговор был отменен ввиду уже упомянутого мной конфликта по вопросу землепользования между заместителем председателя областного суда Б. и отцом осужденного – Порываевым, что стало основанием для изменения территориальной подсудности уголовного дела.
Оно было направлено на новое рассмотрение в Ростовскую область. Теперь уже приговором Ростовского областного суда в 2014 году Порываев был признан виновным в совершении четырнадцати преступлений, предусмотренных пунктом «б» части 4 статьи 132 УК РФ, и приговорен к 17 годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима, с лишением права заниматься педагогической деятельностью, связанной с преподавательской и воспитательной работой, сроком на 17 лет, с ограничением свободы сроком на 1 год и 6 месяцев.
Апелляционным определением Верховного Суда Российской Федерации в том же году приговор Ростовского областного суда был изменен: назначенное Порываеву наказание за совершение четырнадцати преступлений смягчено до 12 лет лишения свободы за каждое преступление; по совокупности четырнадцати преступлений окончательное наказание составило 13 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима, с лишением права заниматься педагогической деятельностью, связанной с преподавательской и воспитательной работой, на срок 17 лет, с ограничением свободы на срок 1 год и 6 месяцев.
После этого защитники Порываева обращались в Верховный Суд РФ, однако все их жалобы были отклонены. Таким образом, Порываевым и его защитниками были исчерпаны возможности по обжалованию приговора в судах общей юрисдикции. Последней надеждой было обращение в Верховный Суд от имени Уполномоченного по правам человека. А вот обоснованно ли такое обращение, нам с Денисом и предстояло выяснить.
Мы прилетели в Липецк ранним апрельским утром, так что уже к 10 часам были в офисе регионального уполномоченного по правам человека. Там удалось собрать родителей трех девочек, признанных потерпевшими. Привести с собой детей они отказались. Но и это уже было для нас большим достижением.
Наш разговор имел все шансы не стать конструктивным. Родители были крайне раздражены информационной шумихой, которую в то время подняли СМИ. К одним из них журналисты ТВ-каналов приходили несколько раз, так и не уяснив для себя, что с ними не хотят общаться. Люди сразу сказали нам, что «мы знаем, для чего вы приехали. Сказать, что никаких преступлений Порываев не совершал, наши дети все выдумали, и в итоге выпустить его на свободу». Вполне понятно, что помощниками в этом деле никто из них становиться не хотел.
Спокойно и аргументированно мы сказали, что цель наша другая – разобраться, и если потерпевшие подтвердят, что преступные деяния имели место быть, на корню прекратить все спекуляции вокруг этой темы. Это несколько изменило настрой родителей, но в общении с их детьми нам еще раз было категорически отказано. «Мы не хотим, чтобы девочки снова все это переживали и смотрели на фото этого мерзавца». И с этими аргументами было трудно поспорить.
Но надо было продолжать диалог и попытаться выйти на общение хотя бы с одной потерпевшей. Иначе нашу миссию можно было бы считать неудачной. Постепенно, шаг за шагом мы объясняли людям, что нам не нужны никакие подробности, а нужно лишь одно: чтобы девушки четко ответили, имели ли место преступные действия и совершал ли их Порываев. Иначе есть большая вероятность того, что приговор в отношении него может быть пересмотрен.
В итоге Елена Петровна, мама только одной девушки, согласилась разрешить беседу с ней. По ее словам, в тот момент ее дочь должна была находиться дома. Я оставил Дениса дальше разговаривать с родителями, а сам отправился к ним в дом, который находился на окраине города.
По дороге мы с Еленой Петровной заговорили о событиях того времени, она вспоминала суд и все, что ему предшествовало, рассказывала, как переживала ее дочь. Она показала, что в период расследования дела ее дочь пытались запугать родственники Порываева, поджидая ее на пути из школы домой. В один момент Оксана даже хотела повеситься из-за этого, что ей и самой Елене Петровне пытались вручить деньги за изменение показаний. Сама Елена Петровна от денег категорически отказалась. Я попросил ее чуть позже изложить все это письменно, и она согласилась.
Я слушал ее и периодически кидал взгляды на улицы города, по которым мы проезжали. Окна автомобиля были не тонированы, так что можно было разглядеть ухоженные и чистые улицы, цветочные клумбы и молодые листочки на деревьях.
Внезапно с нашей машиной поравнялся другой автомобиль – уже не новый «мерседес» черного цвета. На переднем сиденье сидела девушка, которая стала внимательно вглядываться в нас с Еленой Петровной. Потом она что-то сказала водителю, и машина, притормозив, пристроилась за нашей.
Через 20 минут мы приехали на окраину Липецка и припарковались у подъезда многоэтажного дома. Мы вышли из машины, и к Елене Петровне подошла девушка из подъехавшего за нами «мерседеса». «Мама, привет, откуда ты едешь и кто этот человек?» – спросила она. «Знакомьтесь, моя старшая дочь Нина», – сказала мне Елена Петровна. Она наскоро объяснила ей, что вот, мол, из самой Москвы человек с проверкой приехал по тому давнему делу с Оксаной. Девушка внимательно осмотрела меня с ног до головы и сказала, что поднимется с нами.
И вот мы в достаточно тесной, но уютной квартире. Елена Петровна предложила чаю и сказала, что Оксана сейчас выйдет. Через пять минут передо мной сидела миловидная девушка с ярко-рыжими волосами. Было видно, что эта беседа сковывает ее и она хочет побыстрее закончить разговор.
Я коротко рассказал о цели визита и достал фотографию Порываева. «Оксана, мне нужно только одно. Скажите, были с вами совершены действия сексуального характера и совершал ли их данный человек?» – спросил я.
После некоторой заминки и раздумий Оксана ответила мне, что да, действия были, а вот тот ли это человек или нет, она не может уверенно гарантировать, так как качество фотографии недостаточно хорошее. Конечно, по ней было видно, что она по какой-то причине не хочет давать однозначный ответ о личности преступника.
Поняв, что дальше настаивать не имеет смысла и все аргументы и доводы уже мной приведены, а повторяться не стоит, я стал собираться уходить. Поблагодарив Елену Петровну за готовность сотрудничать и попросив ее письменно изложить факты, рассказанные по пути домой в машине, я собрался откланяться.
Уже практически после прощания со всеми Нина вновь внимательно посмотрела на меня и спросила: «Вы курите?» – «Да, – ответил я, – и готов угостить вас сигаретой». – «Пойдемте вниз, к подъезду», – ответила Нина. Мы спустились и закурили. «Я бы, наверное, никогда не стала это рассказывать, но вижу, что вы нормальный человек и хотите добиться правды. Этой правды здесь уже давно нет, все сильно запуталось, и это запутали специально. Но кто-то же должен знать, как все было на самом деле, поэтому я вам все расскажу», – сказала она.
«Спасибо Нина, для меня это очень важно, я Вас слушаю», – ответил я. «Так вот, я точно знаю, что Оксана за изменение своих показаний по делу приняла деньги от двух посредниц, которым, в свою очередь, их передали родственники Порываева. Эти посредницы занимались тем, что ранее сами за деньги подбирали девочек для Порываева, брали с него за это по три тысячи рублей. Одну тысячу отдавали подобранным ими несовершеннолетним, а две оставляли себе. Чтобы не стать соучастницами преступления, они землю носом рыли, только бы уговорить девчонок за „долю малую“ не опознать Порываева.
Да, Оксана взяла от них тридцать тысяч рублей, но потом ей показалось этого мало, и она потребовала еще денег. Так вот, эти посредницы жестоко избили ее на моих глазах. Такая вот история, а то, что это Порываев, можете даже не сомневаться. К нам сначала приезжал его дядя на белом „Ленд Крузере“, тоже пытался уговаривать».
Кстати, эта белая «тойота» впоследствии еще не раз упоминалась и другими потерпевшими и их родителями. Я поблагодарил Нину за рассказ и честность, и мы расстались.
Это было уже что-то, и причем немало. А Денису в это время удалось получить письменные объяснения от других родителей. Так, мама одной из потерпевших показала, что она подтверждает все показания, данные в ходе следствия и в суде, что оговора Порываева со стороны их семьи не было, что к ним неоднократно обращались с предложением за деньги изменить показания, поступали угрозы. Давление со стороны средств массовой информации оказывается до сих пор.
Родители другой потерпевшей в собственноручно написанном заявлении также подтвердили ранее данные показания о причастности Порываева к совершению преступления, сообщили, что во время следствия, первого и второго судебных процессов на них оказывалось давление со стороны родственников Порываева. Вплоть до настоящего времени пресса и телевидение пытаются переговорить с ними о деле Порываева.
Чуть позже в этот же день нам удалось провести встречу еще с одной потерпевшей и ее мамой. Потерпевшая при проведении беседы с нами, осмотрев фотографии Порываева, уверено подтвердила, что именно этот человек совершил в отношении нее действия сексуального характера, и собственноручно написала на обратной стороне фотоснимков, что изображенный на них человек – это Порываев, который совершил в отношении нее преступление, за которое он осужден. Также она собственноручно написала заявление на имя Уполномоченного по правам человека в РФ, в котором более подробно изложила, что опознала на предложенных ей фотографиях Порываева, который совершил в отношении нее преступление, что она сообщила на следствии и в суде правду.
Мы также успели побывать и в здании Следственного управления по Липецкой области Следственного комитета РФ, где отсмотрели видеозаписи допросов нескольких потерпевших. Все допросы проводились без нарушения уголовно-процессуального законодательства, в присутствии родителей. Они свидетельствовали о следующем: потерпевшие добровольно, без признаков какого-либо физического или психологического давления дали подробные и непротиворечивые показания о действиях сексуального характера Порываева, совершенных им в отношении них и их подруг.
Удалось поговорить и со следователем, осуществлявшим предварительное расследование по данному уголовному делу. Мы уточнили позицию следствия по следующим спорным вопросам:
– сотовый телефон с анонимной сим-картой, с которого Порываев звонил непосредственно перед его задержанием с целью уточнения места встречи с одной из потерпевших, не был изъят при задержании, поскольку с большой долей вероятности был оставлен Порываевым в своем автомобиле, который по недочету оперативных сотрудников не был изъят и осмотрен сразу при задержании, а был оставлен на месте, чем, вероятно, воспользовались родственники Порываева, изъяв из него искомый телефон;
– обыск в квартире Порываева также вследствие случайной или намеренной ошибки оперативных сотрудников был проведен не немедленно после задержания последнего, а спустя два дня (после получения соответствующей санкции суда). В результате родственники Порываева, вероятно, получили возможность осуществить «зачистку» квартиры, следы чего были очевидны при проведении обыска в рамках расследования по уголовному делу.
Помимо официально проведенных мероприятий мы получили сведения о том, что отец Порываева был судим за совершение изнасилования и отбывал наказание в виде лишения свободы, а его дед, работая в церковном хоре, подозревался в растлении малолетних девочек. Данная информация, хоть и не имела подтверждения и была получена неофициально, тем не менее свидетельствовала о склонности родственников Порываева по мужской линии к совершению преступлений против половой неприкосновенности.
Но предстояло разобраться еще в одном важном моменте: в деле имелась записка Порываева, написанная им в СИЗО и попавшая в руки оперативных сотрудников. В ней он фактически сам изобличал себя в совершении преступлений и давал указания родственникам, как их скрыть. Защита ставила под сомнение правдивость данной записки. Но обо всем по порядку. Мы внимательным образом изучили данную записку.
Итак, после задержания у Порываева в изоляторе временного содержания была изъята записка, адресованная его родственникам, написанная им собственноручно на четырех страницах. Записка была структурирована таким образом, что признание в совершении преступления занимает лишь малую ее часть (примерно одну треть), в остальном – последовательно изложен текст, содержащий бытовые указания родственникам. Кроме того, записка содержала указания, касающиеся укрывательства совершенных Порываевым преступлений: просьбы родителям отыскать потерпевших и договориться, чтобы они его не опознали, множество бытовых деталей, указаний, в том числе указание найти два диска, которые нужно уничтожить («это важно»), а не просто спрятать.
В своих жалобах защита Порываева утверждала, что записка написана под пытками. Мы внимательно проанализировали записку и пришли к выводам, что количество бытовых деталей (2/3 текста) делает аргументы о пытках неубедительными. Мы также учитывали и общий объем текста бытового характера, написание которого занимает продолжительное время и крайне затруднительно в том случае, если человека пытают.
Кроме того, в материалах дела имелось заключение почерковедов, подтверждающее, что записка выполнена рукой Порываева. В свою очередь, сторона защиты не представила заключения о том, что почерк Порываева на данной записке имеет какие-либо признаки принуждения, необычного эмоционального состояния и пр.
Бытовые детали, просьбы и указания говорили о подготовке записки в течение продолжительного времени, в относительно спокойном состоянии, путем продумывания фактических обстоятельств жизни Порываева и его родственников. Если бы в действительности записка была написана вынужденно, то сторона защиты должна была бы оспаривать не только факт ее добровольного написания, но и реальность данных Порываевым указаний как не соответствующих действительности, однако данные обстоятельства защита не оспаривала.
Безотносительно использования записки в качестве доказательства по уголовному делу стало возможным утверждать, что она однозначно является документом, фактически подтверждающим причастность Порываева к совершению преступлений.
Стороной же защиты не было приведено ни одного убедительного аргумента, который позволил бы сомневаться в виновности осужденного. Анализ их аргументов показал, что в большинстве случаев доводы защиты представляли собой либо интерпретацию событий, либо были направлены на изменение оценки доводов обвинения, либо искажали смысл фраз, приведенных судом в приговоре.
Существенным моментом в оценке измененных показаний свидетелей являлся тот факт, что потерпевшие не изменили свои показания. С учетом вида совершенных в отношении них деяний представляется логичным, что отказаться от первоначальных обличающих показаний в пользу оправдывающих показаний смогли только люди, фактически не пострадавшие от действий осужденного, а те, кто был непосредственной жертвой, и их родители показания на обеляющие не изменили.
Кроме того, нами было установлено, что в ходе расследования и рассмотрения уголовного дела от операторов мобильной связи была получена информация о соотношении сим-карт, с помощью которых преступник связывался с потерпевшими и свидетелями по делу, и телефонных аппаратов, в которых такие сим-карты были использованы.
Проведенный анализ соответствия IMEI-кодов телефонных аппаратов и использованных в них сим-карт показал следующее: в трех из пяти телефонных аппаратах использовались и сим-карты, оформленные на сторонних лиц (анонимные), которые были задействованы в ходе подготовки и совершения преступлений, и сим-карты, оформленные на Порываева, его родственников и знакомых.
Таким образом, факт использования сим-карт, официально оформленных на имя Порываева и его родственников и знакомых, в телефонных аппаратах, в которых использовались анонимные сим-карты, задействованные при совершении преступлений, представляется установленным и доказанным с помощью достоверных и достаточных доказательств. Данный факт нельзя было расценить как случайное совпадение. Также невозможно было сделать вывод о представлении операторами мобильной связи недостоверных данных. Указанный факт неопровержимо свидетельствовал о причастности Порываева к совершению преступлений.
Немаловажным для нас также было то, что за время предварительного следствия и судебных заседаний произошли временные изменения уголовного законодательства, которые повлекли фактическое смягчение наказания, назначенного Порываеву, которое могло бы быть более строгим, если бы уголовный закон не претерпел изменения.
Первоначальным приговором Липецкого областного суда в 2012 году Порываев был оправдан за совершение развратных действий без применения насилия (статья 135 УК РФ) в отношении 7 девочек и одного мальчика.
Оправдание произошло по причине того, что суд посчитал, что на момент совершения преступлений в отношении них Порываев не был осведомлен об их возрасте, что подтверждается его собственными показаниями, а также показаниями потерпевших, которые сообщили, что не говорили Порываеву свой возраст. Кроме того, судебно-медицинская экспертиза, направленная на установление достижения половой зрелости, на стадии предварительного следствия не проводилась в отношении всех потерпевших. В ходе судебного разбирательства потерпевшие и их законные представители не дали согласие на проведение экспертизы.
