Kitobni o'qish: «Тайна шести браслетов»

Глава 1
Звон колокола

Осень в этот год холодной поступью шагнула на землю. С первых сентябрьских дней подул северный ветер. Почти каждое утро начиналось с моросящего дождя. Природа тихо плакала, предчувствуя что-то холодное и чуждое. Птицы, потеряв надежду на возвращение тёплых дней, торопливо собирались в стаи, готовясь к раннему отлёту в тёплые края. Но, ближе к октябрю природа всё ж сжалилась, и запоздалое бабье лето заявило о себе. На небе вновь засияло солнце, согревая своими лучами успевшую остыть землю и радуя загрустивших воробьёв и местную детвору, которая с радостью скинув с себя тёплые куртки, ринулась на улицу.

Тихое утро в тот день не предвещало беды. Распахнув дверь, в дом, подобно урагану, вбежали Адель и Бернадетта. Запыхавшись, они принялись с жадностью пить воду.

– Там, там, – оторвавшись на секунду от кружки с водой, произнесла Бернадетта и опять уткнулась в кружку.

– Мама, а правду говорят, что на старой колокольне приведения живут? – напившись первой, спросила Адель.

Она была старшей из сестёр, и старалась во всём походить на взрослых в свои недавно исполнившиеся девять лет.

Мать девочек – Нина Ивановна, отложила шитьё в сторону и, взглянув на дочерей, невольно рассмеялась.

– Какие еще приведения? – спросила она, а потом, немного подумав, добавила, – Сказки все это!

Услышав шум, из соседней комнаты вышел отец, где он занимался починкой мебели. Деревня, в которой они жили, была многочисленной, но мастерских по ремонту мебели в ней отродясь не бывало. А в город ехать из-за такой пустяшной работы смысла не было. И потому каждый мужчина в доме, сызмальства осваивал столярное дело. Взглянув на дочерей, Милентий – отец девочек, удивлённо развёл руками и, улыбаясь, вымолвил:

– Ого! Какие вы раскрасневшиеся и разгорячённые! Гонялись что ли за кем? – спросил он их.

– Там, там такое! – оторвавшись от кружки с водой, воскликнула Бернадетта и опять уткнулась в кружку.

Глядя на возбужденных дочерей, отец с матерью рассмеялись.

– Да что там все-таки такое? – спросил отец.

– Там звонит колокол! – быстро произнесла Адель и так же, как и Бернадетта уткнулась опять в кружку с водой.

– Какой еще колокол? – не понял отец, – Что на старой колокольне?

– Угу! – с умным видом подтвердила Адель и, напившись вдоволь, продолжила, поставив кружку на стол: – Все наши соседи побежали туда.

– Расскажи все по порядку, – заинтересовавшись её словами, попросил отец, – что там произошло?

Адель подошла ближе к отцу и, опустившись на табурет, принялась эмоционально жестикулируя с умным видом пересказывать произошедшее.

– Мы с Берной гуляли у пруда, тритончиков ловили, – начала она, – Берна там еще чуть в грязь не шлепнулась.

– Что ты ябедничаешь? – подойдя ближе, влезла в разговор обиженная младшая сестра.

– Я не ябедничаю, – взглянув на неё, пояснила Адель, – а рассказываю все по порядку.

Берна рассержено топнула ногой и отошла опять в сторону, исподлобья недовольно поглядывая на сестру.

– Не ругайтесь, – сердито пригрозил отец, – рассказывай дальше, дочка.

– Ну вот, я и говорю, – продолжила довольная Адель, искоса взглянув на Берну, – мы тритончиков ловили, как вдруг все тритоны испугались и стали прыгать опять в воду. Тут я слышу, что там что-то звонит.

– Не что-то, а колокол, – с умным видом громко и многозначительно, поправила сестру четырёхлетняя Бернадетта.

– Папа, она мне опять мешает говорить, – обиженно процедила Адель.

– Да хватит вам ругаться, рассказывайте хоть кто-нибудь дальше, – теряя терпение произнёс отец.

Довольная Бернадетта подбежала вновь ближе к отцу и, опередив Адель, быстро заговорила:

– А потом, мы поднялись с Адель, и помчались к старой колокольне, – громко и торжественно выпалила она, – а там, колокол сам звонит, и никого нет! После, туда все соседи пришли, а мы домой – вам рассказать.

Закончив, Бернадетта вопросительно посмотрела на Адель, ожидая порицания старшей сестры. Но та, улыбнувшись, лишь добавила:

– Так всё и было.

Раскрыв окно и прислушавшись, Нина Ивановна повернулась к мужу:

– Послушай, Милентий, а колокол и вправду звонит, да вон и бабка Агафья побежала в ту сторону. Пойдем и мы посмотрим, что там такое происходит.

Выйдя на край деревни, они увидели почти всех жителей, толпившихся у старой колокольни. Все собравшиеся стояли тихо и испуганно смотрели наверх – туда, откуда доносился звон колокол.

Церквушки, даже самой малой, ни в их деревни, ни в соседних деревнях не было. Стояла только одна старая, заброшенная колокольня. И та была очень ветхой, почти разрушенной. Когда и кем была построена, даже самые древние старожилы не могли сказать. На этот счёт у них был один ответ: «Сколько себя помню, так и стояла она заброшенной и наполовину разрушенной». О ремонте и восстановлении никто и речи не заводил. «Других дел хватает, не до колокольни» – отмахивались местные чиновники и, не обращая на неё внимания, продолжали жить дальше. Мальчишки и те, не решались лазить по ней.

На самом верху колокольни висел древний, видавший не одно поколение жителей, колокол. Иногда, от сильного ветра, не защищённый ни с одной стороны, он начинал раскачиваться и издавать тихий стонущий скрипучий звон. Но такое происходило лишь в дни сильного ненастья, сопровождаемого порывистым ветром. В это же утро погода была тихой и солнечной. На дворе стояли последние дни запоздалого бабьего лета. Легкие дуновения ветерка были чуть ощутимы и никак не могли привести в движение тяжелый колокол. Подняться снизу и раскачивать его за веревку, было так же не возможно – ступени давно развалились, а другого подъема наверх не было. Колокол раскачивался сам по себе.

– Что это? – обернувшись к мужу, удивлённо спросила Нина Ивановна.

– Сам не пойму, что за черт его качает, – пристально вглядываясь вглубь колокольни, ответил тот.

– Во-во, – влезла, в разговор бабка Нюра, – черт то его и качает, а мож и сам сатана объявился. Чур, меня!

Бабка Нюра поправила платок на голове и принялась усердно креститься, тихо бормоча себе что-то под нос.

– Колокол звонит всегда к несчастью, – повернувшись к бабе Нюре, проговорил дед Мартын.

– Типун тебе на язык, – одёрнув того за рукав рубахи, оборвала его внучка Анюта, – накличешь еще беды.

Но дед Мартын стоял на своём и, взглянув теперь уже на Анюту, продолжил:

– А я те говорю: коль несчастье должно быть – от него не спасешься, хоть типун, хоть ни типун на мой язык.

– Вот старый заладил! – не соглашаясь с ним, проговорила Анюта, – Может там и вправду кто забрался, да потихоньку качает, подсмеиваясь над нами, а ты разохался. Несчастье какое-то высмотрел.

– Дед Мартын, а ведь говорят, что если колокол звонит, то он звонит чаще по ком то, – не слушая рассуждения Анюты, задумчиво предположил Милентий, – а может и сейчас так?

– А ежели так, жди покойника, – задумчиво произнёс дед Мартын.

– Да уж, сколько людей помирало, а так колокол ни разу не звонил, – вслушиваясь в разговор соседей, возразила, бабка Нюра.

Анюта, махнула рукой на говоривших и, не желая больше влезать в их разговор, отошла в сторону и, заметив невдалеке горстку толпившейся молодёжи, направилась к ним.

Дед Мартын и Милентий, не обращая внимания на Анюту, меж тем всё обсуждали странное явление, взбудоражившее спокойную жизнь в их деревне.

– Что толку понапрасну говорить, да беды бояться: поживем – увидим, – оборвала их разговор Нина Ивановна, – Милентий, пойдем домой, зови дочерей.

Послушав жену, Милентий нехотя отошёл от деда Мартына, оставив того в компании бабы Нюры. Оглядевшись по сторонам, он подозвал к себе находившихся немного в стороне Адель и Бернадетту. Девочки стояли взявшись крепко за руки, словно недавних разногласий меж ними и не было. Они, как и все вокруг обсуждали виденное, вслушиваясь в разговоры односельчан и строя свои детские предположения. Бернадетта утверждала, что это их деревенский кот Черныш пробрался к колоколу и, уцепившись за верёвку, раскачивает его. Но Адель с серьёзным видом спорила с ней, уверяя, что коты по таким стенам, как по деревьям, лазить не умеют. Но, заметив отца, зовущего их, девочки сразу прекратили спор и подошли к нему. Затем они все вместе выбрались из толпы односельчан и направились в сторону дома.

Колокол меж тем звонил еще около часа, а потом внезапно затих. Местные жители, собравшиеся у колокольни, ещё долго рассуждали по поводу этого странного, небывалого ранее явление. Они строили самые ужасные, а порой и мистические предположения, спорили, терялись в догадках. Но знать истинную причину звона, им было не дано. Через некоторое время, так и не решив, отчего вдруг стал звонить древний колокол, все собравшиеся потихоньку начали расходиться по домам.

В доме Милентия и Нины Ивановны обсуждение было не долгим. Милентий, обменявшись пару фразами о произошедшем с женой, направился в ту комнату, где оставил незаконченную работу и возобновил ремонт стула. Забивая молотком гвозди, он ещё какое-то время тихо бормотал себе под нос, продолжая рассуждать о странном звоне колоколе.

Нина Ивановна проводив взглядом мужа, завернула к иконе пресвятой Девы Марии, что располагалась в красном углу комнаты и зажгла как обычно свечку. Постояв немного у святого образа и попросив мысленно недопущения того, о чём рассуждали у колокольни Милентий и дед Мартын, она отправилась готовить ужин.

Девочки поспешили рассказать об увиденном своим сёстрам, которые отказались пойти к колокольне и остались дома. Они окрашивали свой рассказ детскими эмоциями, своими фантазиями и предположениями. Но вскоре и они отвлеклись от разговоров о колокольном звоне, затеяв шумную игру.

Меж тем день медленно клонился к вечеру, оставаясь, таким же тихим, безветренным и спокойным.

Глава 2
Знак беды. Тайна древнего рода

С наступлением темноты внезапно усилился ветер. По небу, с каждой секундой сгущаясь, словно шальные, понеслись темные тучи. После спокойного дня и тихого вечера, ураганом ворвалась ночь, неся с собой ненастье и горе. С погодой стало происходить что-то странное и пугающее. Ветер усиливался с каждой минутой, переходя в шквалистый. Его резкие порывы заставляли сгибаться перед беспощадной стихией верхушки вековых елей. С деревьев, ещё днем одетых в яркую листву, ветер жестоко сдирал последнее одеянье, ломая сучья и клоня к земле тонкие стволы. Дико завывало в трубах, с треском отламывались не закрытые ставни на окнах.

Дождя не было, но молнии сходили на землю одна за другой, рассекая небосклон огненными стрелами на части.

– Не нравится мне, что происходит на улице, – подойдя к окну, сказал Милентий, – надо выйти, покрепче запереть сарай.

– Да, такой ветер, пожалуй, все по щепкам разнести может, – согласилась жена.

– Папа, не ходи на улицу, – заплакав, попросила пятилетняя Эвелина, – а то и тебя по щепкам разнесет или ветер подхватит и унесет от нас.

– Не бойся, меня не унесет, – успокоил отец, – я крепко держаться буду.

Не успел Милентий подойти к двери, как внезапно потух огонь в старинном камине, а следом за ним потухла и свеча в красном углу.

– Эх, не к добру все это, – обернувшись и взглянув на камин, проговорил он.

– Ничего, я разожгу заново, – подхватилась Нина Ивановна, – а ты иди, запри получше сарай.

Открыв дверь, Милентий, угибаясь от порывистого ветра, шагнул навстречу стихии. Нина Ивановна поспешила разжечь огонь в камине. И уже вскоре тёплый мягкий свет вновь окутал комнату.

– Идите сюда, – взглянув в окно, позвала Адель, – на краю деревни у заброшенного дома горит сарай.

Сёстры быстро побежали к Адель и устремили, как и она, свой взор на происходящее за окном. Следом за ними подошла Нина Ивановна, а подойдя ближе и взглянув в окно, спокойно, чтобы не пугать дочерей, произнесла:

– Видно молния попала, вот и загорелся, не пугайтесь. Давно надо было этот сарай снести, чтоб глаза не мозолил. Всё одно, стоял развалившийся наполовину, того и гляди придавил бы кого невзначай.

Затем, она обернулась к лику святой девы и тихо произнесла:

– Пресвятая дева, защити!

Вскоре со двора вернулся отец.

– Ну и погода, стоит – жуть берет, не хотел бы я в такие минуты оказаться в дороге или на улице, – произнёс он и, потирая ладони сел на стул, придвинув его ближе к камину.

Тем временем, небо заволокло непроглядными черными тучами. На землю опустилась кромешная тьма, из-за которой разглядеть что-либо за окном было не возможно. Горевший сарай к этому моменту развалился и огонь, охвативший его, от сильных порывов ветра потух. Девочки отошли от окна, не видя в непроглядной темноте за окном более ничего интересного. Но не успели они найти каждая себе занятие, как новое явление привлекло их внимание. Странный красный свет, исходивший с улицы, словно ножом прорезал тьму и осветил комнату. Все в недоумении как по команде обернулись в сторону окна.

– Что это? Солнышко проснулось? – рассмеявшись, спросила Эвелина.

– Так бывает, когда яркий закат на улице, – с умным видом Адель поправила сестру.

– Боюсь, что это ни то ни другое, – вставая со стула, произнес отец, – сейчас узнаем, что это за странный свет среди полной темноты.

Милентий пошел к окну, а следом за ним заспешили все шесть дочерей. Увидев, что за окном творится что-то странное, Нина Ивановна, отложив в сторону пяльцы, тоже подошла к ним. В черном ночном небе появилось огромное красное пятно. Оно медленно росло и разгоралось, а вскоре все отчетливо увидели силуэт алого меча, раскинувшегося в полнеба, от которого на землю, словно тень, спускалась бледная кроваво-красная полоса.

– Вот почему звонил колокол, – задумчиво тихо произнёс отец.

– Почему? – посмотрев удивлённо на него, тут же задала вопрос Роберта.

– Колокол предупреждал о знамении, и вот оно: в виде меча во всю ширь неба.

– А что такое знамение? – поинтересовалась Эвелина, услышав незнакомое слово.

– Это вестник беды, – тяжело вздохнув, ответила Нина, Ивановна, – Кровавая беда движется к нам. Но что это может быть? Война? Голод? Смерть? Не знаю. Мне очень тревожно.

– Я боюсь, мама, – перехватив обеспокоенность матери, захныкала маленькая Бернадетта, – спрячь меня.

Мать сняла с плеч свою шаль и, укутав в нее младшую дочь, прижала ту к себе.

– Не бойтесь, дети, – стала успокаивать она перепуганных дочерей, – чтобы не случилось – мы всегда будем вместе.

– Ничего ещё не случилось, а вы уже расхныкались, – пришел ей на помощь отец, – зажигай мать все свечи, а я задерну занавески. И всегда помните: кто беду раньше времени зовет, к тому она раньше всех и придет.

– Да и то, правда, давайте-ка усаживайтесь к столу, а я скоренько самовар поставлю и на стол справлю. Нас много – мы любую беду одолеть сможем. Сейчас чаю напьемся и спать: как говорится утро вечера мудренее. А встанем утром и все, что привиделось ночью, покажется глупостью.

Нина Ивановна поставила подсвечник с пятью зажженными свечами посередине стола и вышла из комнаты за самоваром. Милентий Милентьевич все это время, задумавшись, сидел у камина. Из невеселых размышлений его вывела одна из дочерей – Эвелина.

– Папа, – а правда если нас много, то нам никто не страшен? – спросила она.

– Конечно, правда, дочка.

– Мы справимся со всеми бедами, – продолжила она, – а потом я вырасту и стану принцессой.

– А ты и так у меня маленькая пятилетняя принцесса, – заулыбался в ответ отец.

– Нет, я по-настоящему стану принцессой – мне это каждую ночь снится, – гордо подняв голову, произнесла Эвелина.

– А я во сне вижу какую-то старую женщину, одетую во все черное, – подключившись к разговору, произнесла Русанна, – она меня каждую ночь зовет к себе и мне от этого бывает очень страшно.

Слушая разговоры дочерей, Милентий немного задумался, глядя, как потрескивает огонь в камине, а потом, повернувшись к дочерям, произнёс:

– Вы знаете, что сны иногда могут приоткрыть занавес в будущую жизнь. А мне сейчас захотелось приоткрыть для вас другой занавес – в прошлую жизнь и рассказать всем вам одну старую семейную легенду.

– Я так люблю все таинственное, – всплеснув руками, воскликнула шестилетняя Арабелла, – рассказывай скорее, папочка.

Сёстры, в ожидании необычного рассказа удивлённо переглянулись и придвинулись ближе к столу.

Милентий, загадочно взглянув на дочерей, отошел от стола и достал из тайника, что был за иконой, резной работы старинную шкатулку. Вернувшись, он поставил шкатулку на стол, за которым сидели дочери.

– Вот и я с горячим самоваром, – показалась в этот момент в дверях мать, – заждались, поди! – а, взглянув на стол, удивлённо добавила:

– А это что у вас за красавица на месте самовара стоит?

– Эта та шкатулка, о которой я тебе уже рассказывал, та, что вместе с иконой Святой Девы пришла из далёкого прошлого моих предков, – пояснил Милентий, – теперь настало время узнать о ней и дочерям.

– Хорошо, ты рассказывай, а я тихонько всем буду наливать чай. А вы, дочки, пейте чай, бараночки берите, да слушайте и запоминайте, что будет говорить отец.

Девочки, не замечая налитый в чашки чай, как зачарованные уставились на незнакомый предмет, сразу привлёкший их внимание. Шкатулка была ручной работы, изготовленная из слоновой кости. Резная, инкрустированная драгоценными камнями, украшенная позолотой, она так и сверкала в отблеске свечей, притягивая взоры собравшихся. На столе стояло настоящее произведение искусства. Ничего подобного ранее девочкам не доводилось видеть. Шкатулка казалась волшебной, сказочной и нереальной. Глядя на неё, девочки тихо перешёптывались, словно опасаясь отпугнуть волшебство.

Когда отец придвинул ближе к себе шкатулку, все затихли и замерли в ожидании интересного рассказа о необычной вещице. Он неторопливо поставил около шкатулки подсвечник и повёл свой рассказ, очень похожий на невероятную легенду.

– Вы чай пейте, а я буду рассказывать. И так, в те времена, – начал свой рассказ Милентий, – когда я еще был маленьким мальчиком, вместе с нами жил мой дед. Его как меня и моего отца звали Милентием. Мы тогда жили все вместе в этом же самом доме. Так вот, когда я появился на свет, мой дед настоял на том, чтобы меня назвали, как и его – Милентием. Он говорил, что судьба маленького Милентия, то есть меня, была решена задолго до рождения. Позже не раз повторял он мне, что я девятый в их роду, кому свыше готовилась необычная жизнь. "Ты избранник, – твердил он мне, – и постигнешь жизнь и смерть в единоначалии, познаешь радость и горе так, как не дано ни одному человеку в мире. В конце своего жизненного пути ты, словно переведя стрелки на рельсах, перейдешь в другую жизнь, не знаю, что это будет, но это будет точно не смерть". Дед еще тогда, когда мне было столько лет, как сейчас Арабелле, предсказал, что родится у меня шесть белокурых красавиц дочерей. Рождаться они будут, говорил он, каждый год в один и тот же день. Называть дочерей я должен был строго по преданию. Отсюда и появились ваши, не совсем обычные для наших мест, имена: Адель, Роберта, Русанна, Арабелла, Эвелина и Бернадетта. А незадолго до смерти, когда дед почувствовал, что скоро уйдёт от нас, он и передал мне вот эту старинную шкатулку.

– Какая она красивая, – не удержалась Бернадетта, – а что в ней хранится, папа?

– А ты сама открой ее и загляни внутрь, – предложил отец.

Бернадетта, допив свой чай и отставив кружку в сторону, пододвинула к себе шкатулку и осторожно открыла её. В ту же минуту яркий свет ослепил ее, но, присмотревшись, она увидела, что свет исходит от драгоценных камней. В шкатулке хранилось несколько старинных браслетов, богато украшенных драгоценными камнями и алмазами. Сестры мгновенно придвинулись ближе к Бернадетте и с любопытством уставились на содержимое шкатулке.

Протянув руку к необычному ларцу, Адель вытащила из него один из браслетов. Широко раскрыв глаза, она, словно завороженная, смотрела на чудную вещицу. Она вертела его в руках, рассматривая сверкающие камни и любуясь золотыми узорами поверх.

– Отец, – вскоре произнесла она, – смотри, здесь написано имя Эвелины и какие-то знаки, рисунки рядом.

– Браслетов в шкатулке ровно шесть, – продолжил отец, – ровно столько, сколько у меня родилось дочерей и на каждом браслете есть имя кого-нибудь из вас. Все эти браслеты ваши. Именно в них и кроется тайна нашего древнего рода. Как и предсказывал мой дед, у меня каждый год в один и тот же день стали рождаться мои доченьки и я давал вам имена, согласно написанным именам на этих браслетах. А вы не смотрите на них, а доставайте браслеты и одевайте себе на руку. Только помните главное: расставаться с ними вам нельзя. Чтобы ни случилось: война ли, голод, а браслеты должны быть всегда с вами, иначе вы обречете себя на страдания и болезни. Когда старшей из моих дочерей, тебе Адель, исполнится двадцать, а младшей Бернадетте – пятнадцать лет, вы все должны собраться в этом доме, древнем, как и наш род. В тот день и откроется вам тайна, ключ к которой находится в ваших браслетах. Но браслеты откроют тайну, только если они будут все вместе – таково главное условие!

– Когда мне будет двадцать? – задумалась Адель, – Это еще одиннадцать лет ждать? А что это за тайна, ты знаешь ее, папа?

– К сожалению, нет. Ее мне дед не рассказывал. Сам я не раз рассматривал ваши браслеты, пытаясь разгадать секрет, хранящийся в них – но все безуспешно! Надеюсь, что вам повезет больше. И вот еще что: браслеты эти обладают способностью, как говорил мне мой дед, оберегать вас от гибели. Так что, храните их и помните все, о чем сейчас услышали.

Нина Ивановна, как и дочери, заворожено слушала рассказ мужа. Но в момент возникшей паузы, она подскочила, и начала суматошно убирать со стола пустую посуду. Дочери меж тем, с умным, не по детски сосредоточенным выражением лица, несколько минут ещё смотрели на шкатулку. Словно пытаясь осмыслит, понять и проникнуть в услышанную только что легенду, словно волшебную сказку, манящую к себе.

Адель первой нарушила молчание и принялась доставать браслеты из шкатулки. Извлекая их, она читала начертанные на них имена и передавала сёстрам. Те, взяв в руки драгоценный предмет, заворожено разглядывали его, примеряя себе на запястье.

Тонкая ручка девочек была слишком худа для такого украшения. Сёстры продвигали браслеты по руке всё выше от запястья, но и там они не задерживаясь, сразу скатываясь по руке вниз.

– Папа, – пожаловалась Арабелла, – я надеваю браслет, а он у меня падает по руке вниз.

– И у меня тоже, – с досадой произнесла Русанна.

Милентий взял за руку Русанну и подвигал по нему браслет, который, не встречая препятствий, легко скользил вверх и вниз.

– А вы проденьте в них шнурок или веревочку и повесьте до времени на шею, как кулон-украшение, – посоветовал тогда он.

Быстро смекнув, что надо делать, тихая и рассудительная Арабелла слезла со стула и направилась в соседнюю комнату за маминой шкатулкой, в которой хранились всевозможные тесёмочки, ленты и шнурки. Достав её с полки, Арабелла сразу вернулась к остальным и уже здесь, вместе со всеми сёстрами начала разбирать содержимое.

Протянув голубую ленточку через свой браслет, Эвелина внимательно посмотрев на него, произнесла:

– А на моём браслете есть какая-то стрелочка, как на часах.

– И на моём тоже такая есть, – изучая свой браслет, подтвердила Адель, – только стрелочка эта не движется, – папа, а зачем эта стрелка?

– Этого я и сам не знаю, – пожал плечами Милентий, – но думаю, со временем, тайна этих застывших стрелок, чем-то похожих на стрелки компаса, обязательно раскроют вам свой секрет.

– А что это за книжечка осталась на дне? – заглянув в шкатулку, спросила Роберта.

Пододвинув к себе опустевшую шкатулку, отец вытащил из нее последний хранящийся там предмет – маленькую книжечку, написанную от руки.

– Что это? – удивилась Нина Ивановна, – Ты мне о ней ничего не говорил.

– Мне не хотелось тебя расстраивать раньше времени, – ответил отец, – эта книга предсказаний для нас и наших дочерей, написанная давно одним из моих прадедов – тем, который и сделал эти красивые, ручной работы браслеты.

– Ты знаешь, Милентий, мне кажется, что твой прадед не был простым человеком, делающим красивые браслеты и сочиняющим к ним волшебные истории.

– Может и так, но уверяю тебя в одном – мне его способности не передались.

– Поживем, увидим, – улыбнулась Нина Ивановна, – а сейчас прочитай мне и детям предсказания. Очень хочется узнать: что же нас ждет впереди.

– Предупреждаю сразу: эти предсказания не так легко понять. Но, похоже, одно из них – первое, начинает как-то сбываться.

Милентий раскрыл заветную книжечку, пододвинул поближе к себе подсвечник и начал медленно читать:

«Будет год и будут бури,

Знак покажут небеса,

Аспид дьявола, за кровью

В мир ворвется, как стрела.

Чаша полная прольется

И по каплям растечётся

Так, что много лет подряд

Чаше полной не бывать.

Чтоб помочь цветку цвести,

Должен стебель в прах уйти

А когда наступит час

Все решится в день и в раз.

Чтоб разлуку превозмочь

Кто-то должен выйти в ночь

И пройти путей не мало

Главное: терпенье изначала!

Будут море и гора,

На пути стоять не зря,

Дьявол двери распахнет,

Ангел двери те запрет».

Пока отец читал предсказания, все сидели тихо и внимательно слушали, пытаясь понять, о чем он читает. Первой тишину нарушила жена.

– Да, действительно все так запутанно и странно, а иногда просто мороз по коже, – произнесла жена, – только вот не понятно о чем ты говорил, когда упомянул, что первое предсказание начинает сбываться?

– Я думаю, что бури, о которых идет там речь, это те, что сегодня за окном. Далее: "знак покажут небеса". Знак мы сегодня тоже видели.

– Хорошо, с этим я согласна, а как же окончание: "аспид дьявола за кровью в мир ворвется как стрела»? Что это может означать?

– Не знаю, одно могу предположить, что этот кровавый знак на небе может предсказывать только кровь. Потому-то я решился раздать дочерям сегодня браслеты – чтобы ни случилось, они должны уберечь девочек от гибели. Мне кажется, что сегодняшний звон колокола, знамение – все это только начало, остальное нас ждёт впереди.

– О Господи, не допусти! – взмолилась Нина Ивановна.

– Будем жить, как жили, а там, что будет. Изменить что-то – всё одно не в нашей власти.

– Папа, расскажи про икону, которая пришла вместе со шкатулкой к нам, – попросила Роберта.

– Давай не сегодня, дочка, хватит вам сегодняшних впечатлений и сюрпризов, – тяжело вздохнув, предложил Милентий.

За разговорами все отвлеклись от непогоды на улице. За окном постепенно все стихло, мрачные тучи разошлись и кое – где на ночном небе просматривались звезды. Ненастье отступило, а время меж тем зашло уже далеко за полночь. Медленно все стали расходиться по комнатам и укладываться спать.

– Дай бог, всем нам избежать беды, – произнесла перед сном мать, обращаясь к дочерям.