Kitobni o'qish: «Живи свою жизнь. Как научиться слышать себя, выбирать свое и доверять миру»

Пролог

Этой книги не было бы без трех Кать, двух Жень и одной Тани. Раньше я считала, что могу почти все сама. Мои жизненная энергия, интерес и увлеченность всем тем, что меня окружает, всегда помогали мне выходить из трудных жизненных ситуаций с наименьшими потерями. Но наступил момент, когда энергия неожиданно истощилась, а увлеченность и интерес куда-то пропали.

Оказывается, по верхам можно брать до поры до времени. Рано или поздно придется сделать выбор. И для этого ответить на вечные вопросы. В чем мои таланты? Мое предназначение? К чему есть способности? Склонности? Что могу? Что хочу? При этом важно быть с собой максимально честной!

Ведь дальше можно пройти только через правду. Свою собственную правду. Найти ее очень непросто. Правду чувствуют телом и сердцем, а не «думают головой».

Эта книга – исповедь меня бывшей. История поисков ответов на вечные вопросы, история взлетов и падений, побед и поражений. Через эту книгу я хочу с любовью, уважением и благодарностью отпустить всех тех людей, которые были в моей жизни, и все те события, которые определяли ее. А еще сказать: «Мир, я есть, я здесь и доверяю тебе!».

Пусть эти истории помогут вам преобразить свою жизнь и стать счастливыми!

Вступление. О любви к путешествиям, пути героя и понятии «мир»

В детстве я просто обожала программу «Клуб кинопутешественников».

Она была познавательной, меня уносило в те места, о которых рассказывал ведущий. Вместе с героями этих передач я ощущала соленый морской ветер, видела летучих рыб, чувствовала жгучее солнце Сахары. Я представляла себя посреди пустыни верхом на верблюде или в тундре на пассажирском кресле внедорожника. Ночью же мне снились чужеземные загадочные города.

Особо запомнились передачи конца семидесятых, в которых Юрий Сенкевич рассказывал о своем участии в плавании на тростниковой лодке «Тигрис» в команде Тура Хейердала. Отважные люди, готовые заново открыть что-то давно забытое, они казались мне героями. Однажды, когда я в очередной раз взахлеб пересказывала передачу родителям, услышала от мамы неожиданное:

– И зачем они это делают? Дома же семьи, дети, а они так рискуют. Совершенно безответственный поступок!

– Почему безответственный? Они же проверяют гипотезу о странствиях древних людей!

– Да кому это надо? Сейчас это уже не важно и не интересно!

– Как не интересно?! Очень даже интересно! Это же здорово!

Убедить маму не получилось. Я была дико возмущена таким пренебрежительным отношением к моим любимым героям.

Потом я стала старше и поняла, что все люди разные: кому-то дано стремиться за горизонт, а кому-то не дано, кому-то не сидится дома, а кого-то за порог не вытащишь. Есть путешественники по призванию, а есть те, кому достаточно собственного города.

Вот Федор Конюхов, который в одиночку совершил (только вдумайтесь!) пять кругосветных плаваний, кругосветный полёт на воздушном шаре, семнадцать раз пересек Атлантику (один раз на весельной лодке), первый в России на лыжах достиг Северного и Южного полюса. И это далеко не весь список!

Что зовет путешественников в дорогу? Что заставляет их так поступать? Или «так рисковать», как скажут некоторые. Кто-то, может, просто покрутит пальцем у виска и пойдет допивать чай и смотреть сериал в теплой квартире.

А путешественники по-другому не могут. Есть что-то, что заставляет их жить именно так, как они живут. Что же это?

Наверняка, вы встречали людей, которые удивляют крутыми переменами своей жизни. Например, таких, которые могут бросить хорошую квартиру, завидную работу и уехать жить в деревню. Или тех, которые на вершине карьеры вдруг резко все меняют: уходят из теплого офиса во фрилансеры или из науки в творчество. Или тех, кто просто как-то меняет свою жизнь, пусть не резко, но заметно.

Эти люди в какой-то мере тоже путешественники. По собственной жизни. И каждый идет по своему жизненному пути. Книги же про путешествия и жизнеописания многие потому, видимо, и любят, что книги эти про путь. Путь героя.

Кстати, насчет термина «герой». Это не про того, кто совершил подвиг или попал в летопись, а про вас и меня – главных действующих лиц собственной жизни.

В детстве я очень хотела как минимум – побывать там, где не бывал никто, как максимум – открыть новый континент. Я искренне хотела стать героем. Сейчас я знаю, что я и так героиня, героиня своей собственной жизни.

По схеме пути героя строятся самые интересные истории: сказки, романы, сценарии к фильмам и сериалам. Они зачастую показывают, что бессмысленных и бесцельных путешествий не бывает. Герой вышел в путь, и это всегда не просто так. Или, лучше скажем, если герой появился, то ему придется пройти свой путь.

Рано или поздно герой доберется до цели. Но только при условии, что сначала он услышит Призыв (именно так, с заглавной буквы). Он побуждает людей типа Хейердала, Сенкевича и Конюхова идти на риск. Этот Призыв настолько силен, что ему нельзя противостоять, – да они и не пытаются.

Те, кто меняет свою жизнь (путешественники по жизни), тоже ощущают Призыв. Это некие эмоции или переживания, от которых нельзя отмахнуться. Их нельзя заглушить. Они заставляют, как сейчас модно говорить, «выйти из зоны комфорта».

Призыв может быть приятным, порождать предвкушение чего-то необычного, любопытство, интерес, азарт. Мир очень мягко намекает: пора в дорогу, хватит сидеть на месте!

Кто-то отправляется в путь налегке, чуть ли не босиком, с котомкой за плечами, где лежат один бутерброд да бутылка воды. Кто-то долго готовится к путешествию: все просчитывает, собирает припасы и снаряжение. Кто-то вообще закрывает уши и глаза с мыслями: меня и тут неплохо кормят – и игнорирует Призыв.

Мир хочет, чтобы мы были счастливы, поэтому, если мягкие уговоры не помогают, Призывом может стать любой дискомфорт, любая проблема, любой кризис. И болезнь. Можно смириться и начать выживать. Наверняка, вы встречали людей с потухшим взглядом, все время жалующихся на обстоятельства и совершенно ничего не делающих. Незавидное положение, не так ли?

В сказках все призывы – и внешние, и внутренние – подталкивают героя к путешествию, в котором он, герой, будет меняться. В конце он обязательно залечит травмы, обретет целостность, найдет счастье. Именно этого от нас и хочет мир: ведь кажется, что человек создан для счастливой жизни.

Мир посылает герою попутчиков, проводников, наставников. И испытания в виде недругов. Ведь кто-то же должен научить героя всему необходимому, протянуть ему руку помощи. У испытаний и недругов чисто тренировочная функция. Они закаляют героя и проверяют: ты уверен, что именно сюда тебе надо? Лично я воспринимаю испытания так, как боксер – тренировочную грушу: отработка ударов перед выходом на ринг. А тренер подскажет, как и куда лучше бить, поставит удар.

Вот уже на ринге справляться придется самому: последнюю битву герой ведет сам. Потом, выиграв или проиграв ее, он перерождается и обретает свое сокровище или дар. За которым и шел.

В сказках на этом приключения заканчиваются: «И стал он жить-поживать да добра наживать». В этой фразе спрятан глубокий смысл: пора возвратиться в начало пути, но уже в другом качестве. Начинается служение, использование наработанных навыков и полученных даров на благо людям и миру. Герой вырос, возмужал и готов к новому витку жизненной спирали. Возможно, это и есть та самая самореализация, о которой столько сейчас говорят.

И только если герой доверяет себе и миру, всю эту историю можно пройти успешно.

Вы заметили, что я часто употребляю слово «мир» для обозначения чего-то сверхчеловеческого? Того, что намного мудрее нас, любит без оценок и гарантий и хочет, чтобы мы прожили свою жизнь счастливо. Кто-то называет это «высший разум», «абсолют», «мироздание». Воцерковленные люди говорят, что это Бог. Кто-то считает, что ничего такого не существует, а человек «сам кузнец своего счастья». Возможно, у кого-то так получается. Но не у меня.

На своем опыте я убедилась, что без доверия миру жизнь счастьем не наполняется. Можно сколько угодно прокачивать навыки достигаторства, целеполагания и умения инвестировать и зарабатывать. И если не верить в добро в мире, то человек начинает бояться действительности, окружения и просто отворачивается от новых возможностей или отношений.

Да, реальность может быть сложной, и мы не должны быть наивными и игнорировать проблемы. Именно доверие к миру помогает нам их пережить, сохраняя оптимизм, веру в то, что все будет хорошо. По теории Эрика Эриксона базовое доверие миру начинает формироваться в возрасте до двух лет и развивается всю жизнь. Далеко не всем везет по жизни. А доверие продолжает формироваться. Я считаю, что человек может повлиять и на этот процесс.

Как вообще почувствовать доверие к миру? Так же, как и присутствие чего-то большего рядом. Как говорит моя нынешняя наставница: через тело, чувства и разум. На уровне тела появляются тепло и расслабление, на уровне эмоций – радость, любовь и благодарность, а на уровне разума – интерес.

Этой книгой через призму своего опыта я хочу донести, что такого рода ощущения и чувства надо замечать и бережно взращивать. Это и есть те самые ощущения и чувства, через которые мир взаимодействует с нами, посылает свой Призыв. А еще необходимо научиться делать выбор в пользу своего, не навязанного извне. Этим я и хочу поделиться через истории своих путешествий, тем, что пройдено и прожито.

Первое и второе путешествия оказались длиной в десятилетия, другие заняли лишь годы, самое короткое длилось десять дней, а нынешнее, шестое, только-только началось. Общее у них то, что в каждом таится путь, мой путь, путь изменения меня.

Путешествие первое. Мир, ты есть!

О почемучке, теории бульков и игре в прятки

– Как это время одно и то же?! Да нет же!

Пятилетняя особа (это я) даже ножкой топнула в порыве возмущения.

– Ты сама мне говорила, что кошка в пятилетнем возрасте уже взрослая! Мне тоже пять уже, а бабушка вчера сказала, что я еще маленькая!

За день до этого я с пеной у рта доказывала бабушке, что уже могу гулять во дворе одна, не дожидаясь, пока она справится с домашними делами и выйдет посидеть-посудачить с соседками. Те тоже выводили на прогулку своих внуков, а по совместительству моих партнеров по салочкам и выпеканию куличиков. Правда в последнее время бабушки установили «дежурство»: выходили не всей толпой, а чаще по двое или – гораздо реже – по одной. И почему-то именно моя бабушка часто скучала на лавочке одна.

– Почему кошка уже взрослая, а я еще нет? Никакое время не одно и то же!

– Вот пойдешь в школу, там тебе все объяснят. А пока не приставай ко мне со своими теориями!

Мама только что вернулась с работы и была не в настроении меня переубеждать.

Теорий в моей голове в тот момент было две. Одну я построила, наблюдая за водой в кастрюле. Она была про «бульки» (так я называла пузыри в закипающей воде или на шкворчащей маслом сковороде): когда бульков становится много, из них образуются пузыри; сами бульки живут в газовой плите и каким-то образом перебираются в кастрюли и сковородки.

Вторая теория была про время. И она никак не складывалась. Толчок к ней дала случайная фраза одного дяденьки из телевизора, который что-то говорил про постоянство времени для всех живых существ. Я никак не могла понять, как же так: время же для всех идет по-разному. Вот бабочка, как папа сказал, живет всего день, кошка по возрасту уже такая, как я, но при этом она меня старше. Почему?

Своими бесконечными почему я изматывала всех домашних, а заодно и воспитателей в детском саду. От меня отмахивались, хихикали, шутили, очень редко, под настроение, что-то объясняли.

Основным кладезем знаний для меня были телепередачи. Папа старался не пропускать «Очевидное – невероятное», «Клуб кинопутешественников» и «В мире животных».

Это были чудесные часы! Отец устраивался на софе в так называемой «большой комнате» нашей двухкомнатной хрущевки, а я перетаскивала игрушки из своего угла на ковер у софы, тихонько играла в кубики, с пупсами-куклами и слушала, слушала…

Рассказы завораживали меня. Взрослое население квартиры было довольно: ребенок не мешает, не пристает с бесконечными вопросами. Я тоже была счастлива, ведь через черно-белый экран я заглядывала в самые разные уголки мира.

Я не понимала и половины, и если меня что-то цепляло, то я начинала расспрашивать папу. Надо отдать ему должное, он разговаривал со мной как со взрослой и пытался доступно объяснять мне то, о чем я спрашивала. А еще он очень редко смеялся над моими теориями. Наоборот, когда я начинала надоедать, он подкидывал мне для размышления какую-нибудь новую идею. Кстати, моя теория бульков родилась из его вопроса: а вот ты знаешь, как чайник закипает? Он попросил меня рассказать ему об этом завтра.

На следующий день папа не всегда вспоминал, что дал мне какое-то «задание», но я все равно старалась «решить» его, докопаться до истины (в моем детском понимании). Если же что-то не складывалось, то я начинала почемукать.

***

Во дворе нас была целая компания девчонок-одногодок. Наша «стайка», как называла нас моя бабушка, собиралась по условному кличу. Если кого-то из нас выпускали на улицу, то он кричал на весь двор: «Птички, птички, полетели!». Это был сигнал для сбора в домике во дворе: нужно было решить, во что сегодня играем.

Больше всего я любила прятки. Мы договорились, что прятаться можно было только на одной половине двора – так водящий успевал добежать до заветного дерева. Иногда до дерева добегали сами, касались его и победно кричали: «Туки-туки за себя!».

Сейчас-то я понимаю, что в этой игре каждая из нашей компании уже тогда демонстрировала свой темперамент. Кто-то с трудом мог усидеть на месте – старался быстрее застучаться. Кто-то, наоборот, оставался в своем убежище до победного, пока его не найдет водящий.

Я всегда предпочитала промежуточный вариант: сначала долго прятаться, наблюдать, как меня ищут, а потом, улучив момент, выскочить из своего убежища и застучаться самой. Именно из-за меня в нашей дворовой компании появилось одно новое правило.

***

– Иркаааа! Иркааааа! Ну где ты? Выходи, мы больше не играем!

Я уже довольно долго сидела в своем укрытии, украдкой выглядывая из окошка. Водила Света. Олю, Инну и Машу она уже нашла, Лена застучалась сама. Теперь вся компания дружно искала меня. Они проверили кусты, низкие раскидистые деревья, домик на детской площадке и даже помойку за спортивной коробкой. Настала очередь ближайших подъездов. Мы обычно прятались в уголках за второй подъездной дверью. Если водящий находил тебя там, то дальше вопрос застучался ты сам или нет решался исключительно быстротой ног.

Когда игра только началась и Света уже досчитывала до 15, я еще не знала, где буду прятаться. Я забежала в ближайшую открытую дверь. Закрываясь, она точно привлекла к себе внимание. Света первым делом пошла к моему укрытию (эх, надо было прятаться в другом месте!), и я, чтобы не шуметь, сняла сандалии и, стараясь даже не дышать, побежала на второй этаж.

Шаги, скрип второй подъездной двери. Видимо, Света обследовала наше стандартное укрытие. Стук закрывающейся входной двери. Света вышла во двор – пошла искать дальше.

Через какое-то время меня искали все. Подняться наверх не догадался никто. А я, прижимая сандалии к груди, сидела на полу в уголке между вторым и третьим этажами и наблюдала за поисками.

Что ж, пора появиться…

– Туки-туки за себя!

– Ты откуда взялась?

– Из подъезда вот этого!

– Так я там все проверяла. Мы все проверяли. Тебя там не было!

– Я между этажами сидела!

– Нечееестно! Так нельзя! Води теперь давай!

Ну вот. В результате бурного спора было решено выбрать следующего водящего через считалку и ввести правило: выше первого этажа не подниматься.

Тогда я поняла, что прятаться умею.

***

– Какая это буква?

– Не знаю!

– Я же только что тебе сказала, что это «б»! Почему ты опять смотришь в окно?

– Хочу гулять!

– Подожди! Сначала буквы! Осенью ты пойдешь в школу, а читать не умеешь! В садике сказали, что ты и примеры про яблоки не решаешь. Все решают, а ты – нет. Почему?

– Не хочу! Хочу гулять! Там уже Инна с Олей мячик принесли. Меня ждут! Не хочу буквы!

Мама беспомощно замолчала. Она честно пыталась научить меня читать. А я искренне не понимала: зачем сейчас, если скоро в школу?

А с примером про яблоки в садике получилось вот что. Мне дали «самую простую» задачу: у тебя одно яблоко, ты его съела, сколько осталось?

– Огрызок!

– Неправильно! У тебя не осталось ничего.

– Как это ничего, если огрызок остался? И вообще, когда я съедаю яблоко без огрызка, бабушка ругается и говорит, что у меня в животе яблоня вырастет.

Вердикт воспитательницы – с учебой у меня будут проблемы. Мама решила срочно исправлять ситуацию (благо до школы еще было целое лето), но не вышло…

Родители оставили меня в покое. А я очень ждала ту самую школу, в которой на все мои вопросы обязательно найдутся ответы.

О школе и первом выборе не своего

Школа оказалась источником мудрости: что ни день, то открытие. Мое неуемное любопытство было удовлетворено сполна. Училась я хорошо, учеба для меня была своего рода игрой.

Тогда было принято прикреплять отстающих учеников к успевающим. Вот тут и обнаружилось, что я могу хорошо объяснять то, что усвоила сама. Папа смеялся и называл меня переводчиком с непонятного русского на общедоступный.

Мне было десять лет, когда я впервые столкнулась с системой узкой специализации. Я ходила в музыкальную школу, а моя соседка по парте – в художественную. Она постоянно рисовала на последних страницах тетрадей. Конечно же, я пробовала тоже и мне нравилось. Я попросила родителей записать меня в художественную школу и была очень обескуражена ответом – довольно жестким «нет».

– Почему?

– Нечего разбрасываться. Ты что, хочешь вот так: «Драмкружок, кружок по фото, хоркружок – мне петь охота…»? Только несерьезные люди бегают туда-сюда, это очень плохая черта характера.

Я продолжала настаивать. Тогда мама собрала мои рисунки и отнесла их в художественную школу.

Меня не приняли. Сказали, что рисунки слабенькие и нет во мне искры. В ответ я жестоко обиделась, разозлилась и забросила альбомы и кисти на …дцать лет.

Уже потом, будучи взрослой, я узнала, что мои рисунки были очень даже достойными. А родители просто договорились с одним знакомым преподавателем. Они боялись, что я не научусь сосредотачиваться на одном деле (тогда было принято выбирать специальность в молодости и на всю жизнь). Того, кто менял специализации, уничижительно называли «летунами». Родители не хотели для меня такой судьбы. Они поняли, что мое почемуканье перетекло в кучу разносторонних интересов.

Второй звоночек о моей «разбросанности» раздался в конце седьмого класса. Я заканчивала музыкальную школу и уже предвкушала, как стану свободной: буду музицировать, а не долбить обязательную программу. И вдруг родители заявили, что я должна переписать уже решенные кем-то задачи по физике и математике для поступления в заочную школу при московском Физтехе.

Ну ничего себе! А меня хоть кто-нибудь спросил, хочу ли я этого? Я повозмущалась, выслушала кучу нотаций и все-таки переписала эти задачки, тайно надеясь, что меня не примут. Вообще-то, если бы мне тогда просто рассказали, что есть такая школа, там интересно, учат чему-то новому, то я бы и не вошла в клинч с родителями. Но мне просто объявили, что так надо, – и все. А кому именно надо – не объяснили.

В школе я услышала от одноклассников, что подобные школы-курсы есть при многих факультетах МГУ как подготовка к поступлению.

Я любила бывать в читальном зале городской библиотеки. Однажды в весеннем журнале «Квант» на глаза мне попались описание курсов, объявление о наборе и вступительные задачи – и я загорелась!

Мое «возгорание» привело к тому, что я ушла с головой в решение возникшего вопроса (с тех пор ничего не изменилось: я и сейчас ухожу). Я обдумывала вступительные задачи на переменах в школе, дома между домашними заданиями и в музыкалке между занятиями.

В результате пришли письма с извещением о моем поступлении не только в заочную школу при Физтехе, но и на курсы при физфаке, мехмате и биофаке МГУ. Я была в восторге, родители – в ужасе. Они благоразумно решили, что это моя очередная блажь, которая должна быстро закончиться.

Действительно, так и произошло: курсы МГУ в течение года я бросила. И не потому, что не хватило времени или что я не потянула нагрузки. Просто в Физтехе оказался очень классный преподаватель, энтузиаст, по-настоящему любящий свое дело. Со мной он вел обширную переписку на полях тетрадей с заданиями, объяснял, задавал наводящие вопросы и расписывал альтернативные решения. В МГУ же подход был полностью формальным – там мне стало неинтересно.

***

– Ира, ну почему на уроке чтения ты взялась читать второклассникам «Маленького принца»? Сегодня весь 2А получил неуды по рисованию, так как вместо узоров все принесли рисунки планет, розы, фонарщика и Маленького принца. Теперь дети выясняют у родителей, кто такой пьяница и почему он так себя ведет. Тебе же учительница дала программу. Совсем от тебя не ожидала такого!

Завуч выглядела уставшей и расстроенной. Я молчала. Позавчера у нас в школе был День самоуправления, и я, девятиклассница, проводила уроки у второклашек. Почему я решила почитать им Экзюпери? Да просто сама недавно прочла и была в полном восторге. Ведь это сказка. А ребята такие маленькие – им скучно читать по очереди что-то из «Родной речи».

Выговор по комсомольской линии я тогда не схлопотала, но День самоуправления помог мне сделать два открытия: во-первых, я хочу стать учительницей, во-вторых, все люди разные, мнения тоже, но, в принципе, при желании можно договориться.

Против пединститута выступали все домашние без исключения! Как можно, чтобы я, потенциальная медалистка, финалистка областных олимпиад по физике и математике, пошла в педагогический? Ни за что!

Я никак не могла объяснить родителям, что я хочу именно этого, что у меня получается хорошо объяснять, что я кайфую от этого. Меня не хотели слушать. Атмосфера накалялась, все переживали, никто не хотел сдавать позиции.

Исход моих домашних баталий определила учительница черчения. Она сама совсем недавно была физиком, фамилия известная, ученая степень и хорошая должность в одном исследовательском институте. Параллельно со всей своей бурной научной деятельностью она писала великолепные картины. На пике карьеры она резко сменила направление: закончила педагогические курсы и ушла работать в школу. Учительницей рисования и черчения.

– Ира, тебе же физика и математика нравятся? Получи хорошее образование, а школа от тебя никуда не уйдет. И заодно поймешь, твое ли это.

Я прониклась ее словами – тем более она сама являла яркий пример подобных действий – и по окончании школы выбрала Физтех.