Kitobni o'qish: «В руках богини», sahifa 7

– Не знаю, – Бронис покачал головой. – Может, съели, а может, орочьим богам подарили, кто этих орков разберёт-то? А как ночь настала, я в ноги ударился – и на восток.

Ангаквар принялся расспрашивать оружейника о том, как он добирался сюда, но я при всём желании не разобралась бы в названиях деревень, холмов и озёр, которые они упоминали. Есть после рассказа Брониса уже не хотелось, так что я решила отправиться в свою комнату. Оказалось, что служанки уже успели принести бадью с горячей водой, и Мэл тут же изъявила желание вымыться. Я согласилась посторожить снаружи. Вскоре я увидела, что снизу поднимается Льонги.

– Вот ты где! – воскликнул он, подходя ко мне. – Чего это ты дверь подпираешь?

– Там Мэл, – буркнула я. Из комнаты донёсся плеск воды, и Льонги ухмыльнулся.

– Никак ты её ждёшь? Брось. Пошли ко мне, помоемся вместе, пока вода не остыла! – он недвусмысленно попытался взять меня за руку, выше локтя, обдав перегаром, но я дернулась в сторону. В животе неприятно похолодело.

– Маржи, ну не строй ты из себя недотрогу! – недовольно воскликнул Льонги. – Забыла, откуда к нам пришла?

Испуг сменился яростью, руки сжались в кулаки.

– Попробуй взять! – прошипела я, пытаясь принять нечто похожее на боевую стойку. Льонги, похоже, не ожидавший этого и не настроенный на драку, невольно сделал шаг назад.

– Дура! – бросил он обиженно. Я вздохнула.

– Прости. Но зря ты вспомнил про бордель. Я вовсе не хотела там оказаться, и теперь…

Я не договорила. Теперь, после месячного пребывания в «Золотом пере», у меня, похоже, развилась настоящая паранойя на мужчин. Смогу ли я теперь по доброй воле подпустить к себе хоть одного до конца жизни?

– Пойми, Льонги, ты мне нравишься… Вы все мне нравитесь, и я хочу с вами дружить… – продолжила я после паузы, осеклась, однако всё-таки закончила мысль. – Но не спать.

– Так не бывает! – проворчал Льонги и, насупившись, зашагал к себе.

Глава 14

На следующее утро я проснулась от завывания ветра в щелях и увидела, что небо за окном усыпано облаками, которые к обеду, скорее всего, превратятся в тучи.

– Едем! – объявил Ангаквар после того, как мы покончили с завтраком. – Мы должны добраться до ближайшей деревни до того, как погода испортится окончательно.

– Эй, Маржи! – обратилась ко мне Мэл. – Сегодня очередь папы везти меня. Ты со мной?

Я покачала головой.

– Боюсь, нам там будет тесно.

Мэл удивлённо посмотрела не меня и, ничего не сказав, побежала к фургону Ангаквара.

Мёрзнуть на ветру мне было неохота, тем более Льонги, похоже, всё ещё дулся на меня за вчерашнее – хмурился и молчал. Так что я сразу влезла внутрь фургона, где были только Койд, который почти сразу задремал, и Эарин. Снаружи засвистел Льонги, всхрапнули олени, и мы тронулись.

– Как вы думаете, почтенный… – начала я нерешительно. – Какова вероятность того, что мы попадём в буран?

Эарин улыбнулся.

– Во-первых, «почтенный» не я, а мой брат. Правда скоро он, наверное, станет «почтеннейшим», если ничего непредвиденного не случится. Во-вторых, давай на «ты», я ведь так же работаю на Ангаквара, как и все остальные. А в-третьих… – он пожал плечами, – я ещё на рассвете попросил Великую Матерь Илвинан подождать с бурей до того, как мы доберёмся до какого-нибудь жилья.

Замолчав, Эарин, к чему-то прислушался, затем вытащил из мешочка на поясе горсть хлебных крошек. Затем, приподняв задний полог фургона, высунулся наружу и бросил их на дорогу.

– Это для воробьёв? – спросила я.

– И для них тоже, – кивнул Эарин. – Но главное – для малышей-менорнов, чтобы они сохранили нас от разбойников и прочих лихих людей.

– А почему вы Великую Матерь об этом не попросили?

– Отвращать разбойников – слишком мелкое дело, чтобы она занималась этим сама. У Илвинан множество друзей, которые помогают ей там, где она не успевает.

– Откуда вы… ты это знаешь?

– Видишь ли, Маржи… – начал Эарин немного смущённо, но тут же приосанился и продолжил.

– Когда-то давно, больше тысячи лет назад всё было не так, как сейчас. Эльфы жили, как и все остальные народы: рубили деревья, охотились, ловили рыбу, держали домашних животных, и резали их на мясо. Они поклонялись богам охоты, войны и смерти. Во славу своих богов они воевали друг с другом и приносили в жертву кровь, плоть и жизни зверей, птиц и тех, кто наделён речью. Боги давали им силу, бесстрашие и беспощадность к врагам.

Однажды в одной деревне, у одного мясника родился эльф по имени Стайрен. Когда он подрос, отец собрался обучать его своему ремеслу. Привёл ягнёнка, дал в руки нож и приказал зарезать его. Стайрен взял было нож, но посмотрев на ягненка, выронил его и ответил отцу, что сделать этого не может. Ибо Стайрен был добр и жалостлив и не осмеливался проливать кровь, даже ради пропитания. Отец разгневался и выгнал сына из деревни. Стайрен остался жить в лесу, кормился грибами и ягодами, но не трогал тех, в ком есть жизнь. Наступила осень, и есть стало нечего. Стайрен задумался о том, чтобы вернуться в деревню к отцу, но отверг эту мысль. Он сделал себе жильё из сухих веток, листьев, дёрна и мха. В лесу он наблюдал за зверями и птицами, и запоминал, как они живут и добывают пропитание. Стайрен научился доставать из земли съедобные коренья, кору, желуди, и так пережил зиму. Пришла весна, а за ней лето. Стайрен обжился, научился понимать язык зверей и птиц, делил с ними то, что находил в лесу, помогал тем из них, что попали в беду, и уже начал забывать о своей деревне и родне. Вновь наступила зима, но Стайрен был готов к ней, и его жилище было полно запасов. Однажды, ненастной зимней ночью на его дом набрела заблудившаяся, обессилевшая эльфийка. Стайрен разделил с ней кров и еду и кое-как выходил. Пришелица удивилась тому, что эльф суровой зимой живёт один посреди леса, да к тому же и сам нужды не знает, и другим помогает. Стайрен рассказал ей свою историю. Женщина ответила, что может научить его и другим вещам, и Стайрен согласился. Женщина показала, как слушать ветер и чувствовать деревья, читать звёзды и прозревать воду. Прошло несколько лет, и однажды женщина велела Стайрену вернуться в родную деревню, и в следующий миг исчезла. Стайрен понял, что женщина была Богиней, и он должен передать другим её слова. Он вернулся в деревню и нашёл её разорённой, ибо прошедшие годы выдались суровыми и многие погибли от голода, болезней, схваток за еду и землю. Стайрен попытался рассказать о том, что произошло с ним, но его не стали слушать, обругали лжецом, избили и выгнали. Но одна девушка всё же тайком последовала за ним, и попросила рассказать историю полностью. Стайрен рассказал, и девушка по имени Ильвемэльда заявила, что останется с ним навсегда. Они вернулись в Стайренов дом и вновь начали жить там. Тем временем среди эльфов началась война, так как всем не хвтало мяса, рыбы, дров, земли и всего остального. Вдобавок пришли люди, которым тоже нужно было чем-то жить. Стайрен с Ильвемэльдой, которая стала его женой, находили детей, которые лишились родителей и взрослых, потерявших свои семьи, и учили их, и те оставались жить с ними, так что вскоре вокруг Стайренова дома выросла целая деревня. Слухи о ней разнеслись далеко, и однажды остальные эльфы решили напасть на деревню и разграбить её. Они собрали целое войско и направились к Стайреновой деревне. Стайрен и Ильвемэльда от животных и птиц заранее узнали об этом и призвали на помощь силу леса, так что вражеские воины заплутали, потеряли друг друга и после долгого блуждания по чащобам, по одному возвратились восвояси. После этого Стайрен, которого к тому времени уже называли Маниаром – «Благословенным», – отправил своих учеников в четыре стороны света, наказав им искать тех, кто уцелел в войне, и спасать их…

Эарин замолчал, переводя дух. Я же обдумывала услышанное.

– Так значит… Значит, Мэл назвали в честь той Ильвемэльды?

Эарин кивнул.

– У нас старших детей часто называют Стайренами и Ильвемэльдами. Так вот… Стайрену удалось сохранить народ эльфов и их землю и заключить мир с людьми. Остатки же тех, кто не принял слов богини, отправились на восток, за море.

– И что же, с тех пор о них ничего не слышно?

– Нет, почему же… Они заняли остров Хелканар, в Китовом море. Со временем мы даже замирились, и иногда они приплывают к нам, правда, мы редко бываем им рады. Или в порты Лейда, где им рады ещё меньше.

Я задумалась.

– Неужели же всё так просто? Стал веганом – и богиня сама придёт к тебе?

– Веганом? – с недоумением переспросил Эарин. Я густо покраснела. Каким образом из меня ни к селу ни к городу вдруг выскочило это слово?

– Я слышала, так у нас в заведении один приезжий называл тех, кто любит животных и не хочет их есть и вообще брать от них что-либо, – ответила я, густо покраснев.

– Надо же! – пожал плечами Эарин. – Сколько лет живу, а каждый день новости! Впрочем, ты, похоже, ничего не поняла, Маржи! Испокон веков мы только брали у Великой Матери, а Стайрен был первым, кто решил, что нужно и ей что-то отдавать. Не в виде сожженных жертв, а в виде настоящих дел. Он был первым, кто увидел в каждой частице мира чёрточку лица Богини, что создала его.

– Но ведь в природе же всё совсем не так! Хищные звери едят всех остальных, и не думают о том, что их есть нельзя.

– Они – просто дикие звери. У них нет того разума, которым обладаем мы – Эарин слегка коснулся моей головы, взъерошив волосы. – Они едят мясо потому что не могут есть ничего другого. А мы можем выбрать. А от того, что мы выбираем, и зависит, будет ли Великая Матерь Илвинин сопутствовать нам.

Он говорил, а я смотрела на него. Губы Эарина изогнулись в восторженной улыбке, на щеках заиграл румянец, глаза сияли, он смотрел вроде бы и на меня, но в то же время куда-то сквозь меня, словно за моей спиной стояла богиня Илвинан. Хм, может быть так оно и есть? Вдруг богиня удачи Хига и есть Великая Матерь Илвинан? В конце концов, у Паладайна и Такхизис из «Саги о копье» тоже было по несколько псевдонимов для каждого народа.

– Скажи, Эарин, а другие, не эльфы, поклоняются Илвинан?

– Это вряд ли, – покачал головой эльф. – Я триста лет живу на свете, обошёл весь материк, проплыл вдоль всех его берегов. И нигде не слышал ничего похожего на заветы Стайрена Маниара. А впрочем, что мне до того? Пусть каждый верит в то, во что верит. Вот во что веришь ты?

– В Великую Шестёрку, – ответила я, хотя язык чесался ответить «Ни во что!». – Но я ведь могу сменить веру, не так ли?

– Можешь, – кивнул Эарин. – Но для этого нужно много чего сделать – можно сказать, придётся родиться заново и заново прожить жизнь. Сможешь ты прожить без яичницы с ветчиной и меховой шубы в этакую погоду?

Он хитро прищурился и кивнул на входной полог, колышущийся под холодным ветром. Я, почувствовав замешательство, промолчала. Эарин же, развернувшись к стенке фургона, нараспев произнёс:

– Приветствую тебя, великий Бруэркас, дозволь нам миновать твои леса. Я обещаю, не забудем о тебе. Что причитается, получишь ты вполне.

Затем он коснулся стенки, и вновь повернулся ко мне.

– К кому ты сейчас обратился? – полюбопытствовала я.

– Маржи, а разве ты не слышишь, что мы уже в лесу?

Я прислушалась и кивнула. И в самом деле, звуки за стенками фургона изменились. К шуму ветра добавился шорох ветвей, лишенных листьев.

– Я поприветствовал орнина – хозяина этого леса, служащего Илвинан.

– Но кто он? Тоже эльф? Дух? Зверь?

– Он – это весь лес и всё, что в нём обитает. Орнин может принять любое обличье. Для зверей он обернётся зверем. Для эльфов станет эльфом. Для людей примет облик человека, но он – ни то, ни другое, ни третье, – Эарин сделал паузу и добавил. – Если ты придёшь в чужой дом – ты же поздороваешься с хозяином, так ведь?

– Конечно!

– Вот именно. Мы сейчас в гостях у Бруэркаса, так что, Маржи, пожалуйста, веди себя вежливо.

Я чуть было не рассмеялась – сложно было принять всерьёз слова Эарина – но, не желая обижать его, всё-таки сдержала улыбку.

– Кстати, – продолжил, как ни в чём не бывало, Эарин. – Ветер стихает. Это добрый знак.

Я выглянула наружу. Дуло и впрямь не так сильно, как с утра. Неужели всё это из-за пары слов?

Интерлюдия

Мессир Конрат из Трехречья явился точно в назначенный час. Утром Сегнив Хурес отправил ему с курьером приглашение, к которому приложил и копию показаний таинственной эльфийки. Вернувшись, курьер сообщил, что ученый с первого взгляда опознал текст и тут же согласился рассказать господину королевскому обвинителю всё, что знает.

Мессир Конрат оказался рослым, хмурым мужчиной с мощными плечами и здоровенными ручищами. Хоть он и был ровесником Шукаша, седины в волосах имел гораздо меньше.

«Такому место на поле брани, а не среди свитков», – мельком подумал Хурес. Вслух же он произнёс:

– Итак, мессир, что вы можете сказать об этом пергаменте?

– Эти письмена и этот язык мне знакомы, – ответил учёный низким, глухим голосом. – Я собрал немало записей на нём.

– Вы принесли их?

– Да, господин королевский обвинитель. Ваш стражник, после того, как обыскал меня, забрал суму с записями, дабы проверить её. Если вы позволите…

– Позволяю, – кивнул Хурес и позвонил в колокольчик. Открылась дверь, стражник внёс объёмистую кожаную суму, туго набитую свитками.

– Ничего? – задал Хурес вопрос стражнику.

– Ничего, ваше банство! – ответил стражник. – Только свитки.

– Оставь их здесь и возвращайся обратно.

Когда за стражником закрылась дверь, Хурес вновь обратился к учёному.

– Итак, я вижу, вы изрядно постарались, – произнёс он, кивнув на груду свитков на столе. – Как вы их находите?

– Самые первые я обнаружил в университетских хранилищах, ещё когда учился. Несколько нашлись в Волшебном Квартале, кроме того, у меня есть знакомства среди переписчиков и книготорговцев, которые сообщают мне обо всех непонятных записях и надписях, которые попадаются им на глаза. Ныне я путешествую по Миргу и соседним странам, в поисках древних записей.

– И где же вы находили записи на этом языке?

– Больше всего их я обнаружил в библиотеке Школы Волшебства. В основном это коротенькие записки, написанные ученицами.

Хурес усмехнулся.

– Так это – всего лишь детская забава?

– Подождите, не всё так просто, – покачал головой учёный. – Некоторые из этих учениц впоследствии наделали шуму…

– Продолжайте, – кивнул Хурес, внутренне подобравшись.

– Последние по времени записи, попавшие мне в руки, были сделаны ученицей по имени Лили Эванс. Я пытался расспросить наставников и учеников об этой Эванс, но никто не смог мне сказать, кто она такая, откуда взялась, кто её родители. Никто даже не был уверен, что Лили Эванс – это её настоящее имя. Со всеми она говорила на сносном миргском, хотя и с акцентом, однако же я предполагаю, что настоящим для неё является как раз этот тайный язык!

Учёный взял со стола один из свитков, развернул, демонстрируя Хуресу, и продолжил.

– А ещё я узнал, что после выпуска она собрала вокруг себя единомышленников, дабы сделать магию доступной для всех.

– Да, я припоминаю что-то такое, – равнодушно пожал плечами Хурес. – Какая-то юная волшебница взялась мутить народ, в том числе и в Волшебном квартале, с тем-де, что предназначение магии состоит в улучшении жизни всех людей. По мне так это невообразимая глупость. Мало того, что осчастливить всех людей невозможно, вдобавок, где это видано, чтобы тот, кто в чём-то превосходит всех остальных, согласился бы пожертвовать своим преимуществом ради тех, кто ниже его?

Учёный хотел было что-то сказать, но, когда открыл рот, произнёс явно не то, что собирался.

– Так вот… – начал он нерешительно. – Как я узнал, Лили Эванс за её разговоры схватили и передали королевским дознавателям…

Учёный вопросительно взглянул на Хуреса. Королевский обвинитель пожал плечами.

– Да. Если я ничего не забыл, эту Эванс отправили в тюрьму, и там она, кажется, умерла… Впрочем, я перепроверю это.

– Это было бы очень печально, коли она и в самом деле умерла, – тяжело вздохнул учёный. – Видите ли, господин королевский обвинитель, я бы очень хотел побеседовать с той, кто владеет этим языком. Разобраться в нём очень непросто.

– Насколько вы успели в этом? – с интересом спросил Хурес.

– Не слишком, – недовольно ответил учёный. – Мне удалось расшифровать алфавит, выяснить звучание букв, причём, не всех, что же до значения слов, то они увы, остаются загадкой для меня. Этот язык не сходен ни с одним из тех, которые известны мне или другим учёным. Он не похож ни на миргский, ни на орадвский, ни на эльфийский. Поэтому перевести эти записи я не могу.

– Вот как? – задумчиво произнёс Хурес. – Мессир, вы говорили, что Эванс – не единственная из тех, кто говорит на вашем тайном языке. Вы узнали о ком-то ещё?

– Да, господин королевский обвинитель. Вот это, – учёный вновь развернул взятый со стола свиток. – Принадлежало самому Аманнару Закатному.

– Князю тёмных эльфов? Предводителю набега в 121 году от Основания? Тому, который убил короля Макера Второго?

– Тому самому. Это письмо, которое, якобы, написала Аманнару его возлюбленная. А я получил его от лейдского рыцаря, фрея Куно Штембарка, предок которого сражался с Аманнаром в том бою возле Рогатой скалы, когда князь с несколькими приближенными попал в засаду и погиб. Письмо он, как будто, носил при себе.

– Вы уверены? – Хурес недоверчиво покачал головой. – Есть доказательства тому, что это письмо действительно древнее, а не прошлогодняя подделка?

– Есть, – кивнул учёный. – Во-первых, те желтоватые чернила, которыми оно написано, получают из моллюсков, которые обитают у берегов острова Хелканар, занятого тёмным эльфами. Кроме них, такими никто не пользуется. Во-вторых, взгляните, как кожа свитка собралась по краям мелкими складочками. Стало быть, её обрабатывали порошком снежного камня, а этот способ вышел из употребления уже при Тадесе Победоносном. В-третьих, в письме упоминается Дринга, а она была основана в 105 году.

– С чего вы взяли, что речь идёт о Дринге, если не смогли понять ни единого слова? – хмыкнул Хурес.

Учёный покачал головой.

– Я выделил все слова с большой буквы, которые фигурируют в большинстве записей, далёких по времени друг от друга. Имена людей, клички коней, названия кораблей появляются и исчезают, но названия стран и городов держатся дольше. Затем я разделил их по количеству букв. Потом принялся искать, какие слова в том и другом собрании совпадают по длине, и где в словах из одного собрания совпадает расположение букв… Собрав совпадающие слова в пары, я выяснил значение каждой употреблённой буквы и узнал, как пишутся на тайном языке названия наших городов и стран. Я вас не утомил, господин королевский обвинитель?

– Нисколько, – покачал головой Хурес. – Мессир, расскажите мне о каждой из известных вам записей. Я вижу, ваш рассказ обещает быть долгим. Присядьте, мы никуда не торопимся.

Распрощались они уже поздним вечером – за окнами совсем стемнело. Когда за Конратом из Трёхречья закрылась дверь, Сегниву Хуресу стало не по себе.

Он помнил Лили Эванс. Тогда, пять лет назад, он был всего лишь королевским заседателем, и рассматривал вместе с другими её дело. Эванс не творила никакой запретной волшбы, так что старейшины Гильдии Магов не могли её судить, а речи девушки касались исключительно порядков в школе и гильдии, так что короне от неё тоже не было никакого вреда. Дело шло к оправдательному приговору, но один из магов вдруг заявил, что, якобы Эванс в беседе с ним дурно отзывалась о короле Тадесе. Этого оказалось достаточно, чтобы ей вырвали язык и заключили в тюрьму Волшебного Квартала. Для мага остаться без языка – почти что смерть: нельзя произнести ни одного заклинания, да и читать, не проговаривая слова, тоже непросто. Однако же, Лили Эванс, при помощи оставшихся на свободе подруг, смогла сбежать. После её побега предыдущий королевский обвинитель лишился своего места, которое занял Хурес…

Он обдумывал услышанное от учёного, глядя на листы, покрытые неровными буквами, и эти буквы, казалось, сливались в сплошную цепь, тянущуюся от Маржинель Скиар-Тойнур к Лили Эванс и дальше, к могучим волшебницам далёкого прошлого. Ему предстояло распутать эту цепь до конца. Хурес сжал кулаки от напряжения. Наверное, так чувствовал себя Йонашек-пахарь, выходя на поединок с чёрным драконом.

– Я готов! – произнёс Хурес в пространство.

Глава 15

В деревню мы прибыли ещё до полудня, но жители, встречавшие нас у ворот, при виде Ангаквара подняли крик, что не желают вести никаких дел с эльфами, и весьма доходчиво объяснили, куда нам следует отправляться. Мы двинулись дальше, и мои мысли мало-помалу свернули на тему обеда. Скорей бы уже привал!

– Маржи! – встревоженный голос Эарина оторвал меня от мыслей о еде. – Прислушайся!

Я навострила уши – как бы странно это не звучало, учитывая моё нахождение в эльфийском теле – и услышала вдалеке вой. Затем он повторился снова – уже многоголосо.

– Волки! – испуганно воскликнула я. – Целая стая!

– Уймись! – прикрикнул на меня Койд, взвешивая в руке увесистый топор. – Ты колдунья, или нет? Мы встретим их честь по чести!

– Не торопитесь! – Эарин вскинул руки в успокаивающем жесте, хотя в его голосе чувствовалось беспокойство. – Может, Великая Матерь позволит нам избежать крови.

Я приподняла передний полог и высунулась наружу. Льонги покосился на меня. В руке он держал внушительных размеров нож.

– Сейчас нас будут жрать, – мрачно буркнул он, широким жестом обводя дорогу и заросли по обе стороны от неё. Среди кустов и сугробов виднелись серые хвостатые туши. Волки недружелюбно рассматривали нас жёлтыми блестящими глазами, но почему-то медлили. Перед первым фургоном, где они серой ворчащей шеренгой, стояли всплошную, загородив всю дорогу, маячил Ангаквар с факелом в руке.

– Неужто сытые…? – прошептал Льонги.

Сзади послышался шорох ткани, и мы, оглянувшись, увидели, как Эарин спрыгнул на снег и начал рыться в поясном кошеле. Вытащив оттуда какой-то блестящий чёрный камень, он не спеша зашагал вперёд. Миновав Ангаквара, Эарин, как ни в чём не бывало, двинулся навстречу волкам.

«С ума сошёл?!», – панически подумала я.

Один из зверей, самый крупный (судя по всему, вожак стаи), зарычав, шагнул к нему. Вот они оказались друг напротив друга и застыли неподвижно. Время словно остановилось – я не знала, прошло ли несколько секунд, или несколько часов, прежде чем, волк, рыкнув, переступил с лапы на лапу и слегка подался назад. Эарин неторопливо опустился на корточки (его лицо оказалось как раз напротив ощеренной волчьей морды) и, ещё немного подождав, протянул волку на раскрытой ладони камень. Волк отрывисто рявкнул, но остался на месте. Эарин даже не шевельнулся. Волк обнюхал камень, медленно взял в зубы и затрусил к своим. Положив камень на снег, он обернулся к Эарину и протяжно провыл, как будто извиняясь или благодаря, причём – спорю на что угодно! – Эарин его понял. Затем стая потянулась к деревьям у края дороги и скрылась за ними.

Эарин поднялся, постоял на месте, опустив голову, подобрал камень и, развернувшись, побрёл обратно. Поравнявшись с Ангакваром, он остановился и принялся что-то втолковывать ему. Выслушав брата, Ангаквар вытащил из-за пазухи свисток – такой же, как у Льонги, только богаче украшенный – и дважды протяжно дунул в него. Это означало: «Все сюда». Льонги спрыгнул с передка и бросился к нему, за ним последовали я и неуклюжий Койд.

– Я рад, что тебе удалось! – подбегая, услышала я голос Ангаквара. – А если бы нет?

– Если бы Солнце не светило днём, оно было бы Луной! – махнув рукой, отозвался Эарин, когда мы оказались возле них. Рядом уже топтались Мэл и Андо.

– Что вы сделали с ними?! – воскликнула я.

– Великая Матерь Илвинан, создавая всех живых, наделила их душой. Я не враг этому волку, и он это понял.

– А вот мне смертельно удивительно! – вмешался Койд. – Зачем же волки сбежались сюда, коли не для того, чтобы нами закусить?

Эарин, разом помрачнев, оглядел нас и заявил:

– Их что-то напугало. И всех остальных обитателей леса тоже. Так что наши волки не охотились, а спасались, и им было не до нас.

– И кто же сподобился-то напугать целую стаю? – хмыкнул Койд, но его усмешка прозвучала неестественно. – Надо бы попросить его, чтобы меня такому научил!

Остальные обменялись встревоженными взглядами.

– Что бы ни напугало волков, оно находится как раз, в той стороне, куда мы едем, – высказал Льонги то, что пришло в голову всем.

– Да, – мрачно кивнул Ангаквар. – Нужно попытаться узнать, что это такое.

– Я пойду с вами, почтенный! – с готовностью вызвался Койд.

– Нет! – отрезал Ангаквар, и продолжил, уже несколько смягчив тон. – Уважаемый Койд, сын Тругуна, поверьте, те, кто станется здесь, нуждаются в вашей защите больше, чем те, кто отправится на разведку. Тем более, устраивать сражение нам совсем ни к чему, нужно лишь разузнать, в чём дело. Ваш топор будет полезнее здесь.

– Стало быть, на розыски отправимся ты и я? – задал вопрос Эарин.

– Не стоит, брат, – покачал головой Ангаквар. – Всё, что ты мог узнать – уже узнал.

– Я пойду! – воскликнул Андо.

– Нет, я! – возразил Льонги. Они оба сердито уставились друг на друга, сжимая кулаки.

– Молчите оба! – прикрикнул на них Ангаквар. – Нет и нет. Я возьму с собой Маржи. Что бы там ни произошло – скорее всего, не обошлось без волшебства. А волшебница у нас всего одна.

Я охнула. С одной стороны, такое доверие было невероятно лестным, с другой же – я абсолютно не представляла, чем могу помочь. Почувствую ли я волшебство, или нет? А даже если и почувствую, как понять, кто впереди – добрый маг, или злобный дракон? В голове не в первый раз мелькнула мысль, что у меня в моём мире было какое-то неправильное представление о волшебстве. Мне хотелось кидаться файерболами, пулять во врагов молнии, брызгать кислотой… Но почему-то за пару месяцев жизни здесь ни разу – если не считать истории в лесу, о которой я до сих пор не могла вспоминать спокойно – не возникало причины пустить в ход что-то подобное. А заклинания, которые и вправду были необходимы, оказались недоступными. Стоило ли выпрашивать у богини власть над стихиями, если от этой власти никакого толку?

– Пошли! – отвлёк меня от мыслей окрик Ангаквара. – Эй, Маржи, за мной!

Ветер уже стих, лишь снег валил с неба большими пушистыми хлопьями. Мы сошли с дороги и, не теряя из виду, двинулись вдоль неё, петляя между деревьями. Снега намело почти по колено, толстые шерстяные чулки и нижняя юбка Мэл были мне коротковаты, так что при каждом шаге разлетавшиеся в стороны снежинки касались голой кожи ног. Чёрт, не догадалась попросить у кого-нибудь из мужчин запасные штаны! Но я крепилась – капризничать было стыдно, тем более в таком ответственном деле. Я двигалась за бесшумно ступавшим Ангакваром след в след, приглядываясь и прислушиваясь, но ничего подозрительного не замечала. Кругом расстилался пронизанный солнцем густой лес, по-зимнему голый и тихий. Лишь изредка с веток с шорохом срывались снежные шапки, заставляя меня испуганно останавливаться.

– Маржи, – прошептал Ангаквар, на ходу оборачиваясь. – Что говорит твоё волшебное чутьё?

Я зажмурилась и, на всякий случай, втянула воздух. Увы, мой нос, привыкший к выхлопным газам родного мира, ничего не чувствовал. Не возникало никакой картины в голове, молчали зрение и слух… Но кое-что странное я всё-таки ощутила. Пока мы шли, я не обращала на это внимания, списывая на действие мороза, однако сейчас, остановившись и закрыв глаза, особенно остро почувствовала на всей коже легкое покалывание, словно от статического электричества. Теперь было понятно, что холод не при чём – покалывание ощущалось даже там, куда он не проник. Неужели это и называется – «чувствовать магию»?

– Что-то есть, – пробормотала я. – Пока не пойму откуда. Подождите-ка.

Сосредоточившись на осязании, я, не открывая глаз, повернулась влево-вправо, пытаясь уловить изменения. По всему выходило, что источник неизвестного волшебства находится прямо впереди, не рядом, но уже и не так далеко. Обо всём этом я сообщила Ангаквару. Тот нахмурился, втянул носом воздух, а затем долго прислушивался. Мне даже показалось, что его острые уши слегка прядают по-звериному.

– Всё тихо, – произнёс он, немного погодя, причём не шёпотом, а в полный голос. – Чем бы ни было это волшебное нечто, сейчас его там уже нет. Остались лишь следы, которые ты почувствовала. Вперёд!

Вскоре перед нами предстала довольно большая поляна, хранившая следы недавнего побоища. Снега на ней почти не было, кроме того, что успел нападать только что. Повсюду валялись здоровенные куски мёрзлой земли, чёрные и бурые. В некоторых местах виднелись ледяные столбы в метр, а то и два – ни дать ни взять противотанковые надолбы, которые во множестве остались вокруг Орла со времён Курской дуги. На поляне явно поработали магией, следы которой я и уловила. Битва вышла нешуточная, коли неизвестный маг умудрился распугать даже волков. Я оглянулась на Ангаквара, невольно ища поддержки, и увидела, что он смотрит на что-то, лежащее в стороне.

– Мертвец, – произнёс он мрачно. – И не один.

Я, пересилив себя, сделала шаг в сторону убитого. Это был немолодой мужчина с бородой веником и глубоко сидящими глазами. Снег вокруг него был тёмным от крови и земли. Рядом валялся наполовину обугленный обломок копья с ржавым наконечником. Этот человек явно был разбойником. Я неловко присела возле него, краем глаза заметив, как Ангаквар двинулся в обход поляны, глядя по сторонам. Моё внимание же занял убитый. Я смахнула перчаткой снежинки с его лица и закрыла ему глаза. Была ли у него семья, дети? Кем он был до того, как пошёл в разбойники? И главное – что за маг расправился с ним и его шайкой?

Сколько я так просидела – не знаю, но когда Ангаквар, взяв меня за руку, помог встать, почувствовала, что ноги изрядно затекли.

– Их было пятеро, – сообщил эльф, хмурясь. – Все убиты колдовством, и каждый – по-разному. Вернёмся.

Помедлив он добавил, несколько прояснившись лицом.

– Зря мы перепугались, оказывается.

Обратно мы шли уже по дороге.

– Скажите пожалуйста, почтенный, – спросила я, после некоторого молчания. – А отчего вы решили идти сами? Почему не послали Койда или Льонги?

– Это мой гном и мой человек, – ответил Ангаквар веско. – Стало быть я за них отвечаю. Хочешь быть первым в караване – будь первым во всём. Особенно когда становится опасно.

Эарин, узнав о сражении на поляне, сначала побледнел, а потом вдруг, ни с того, ни с сего, заявил, что этих людей непременно следует похоронить. На спор братьев подтянулись остальные, поддерживая Ангаквара.

– Некогда нам с покойниками возиться! – заявил Льонги.