Kitobni o'qish: «В руках богини», sahifa 4

Глава 7

Дни шли за днями, и я, мало-помалу, начала втягиваться в новую работу. Скоро я уже выучила всех постоянных клиентов «Золотого пера». Благодаря Таре я постигала разные мелкие хитрости профессии, облегчавшие работу. Например, можно было подцепить сильно пьяного клиента, отвести его к себе, попросив заплатить за целую ночь, а потом, уже перед самой постелью, уговорить выпить ещё. Затем уложить спящего на кровать, а под утро сообщить проспавшемуся и одуревшему: «Это было незабываемо!» и тихо спровадить.

Сложнее было научиться ладить с другими девицами. Через неделю после моего появления, утром, когда в «Золотом пере» ещё не было посетителей, долговязая девица по имени Бида заявила мне.

– Ты нас обкрадываешь, ушастая! Нам из-за тебя ни одного богча не достается!

– Рада бы, да не могу! – ехидно ответила я, стремясь сохранить хотя бы крохи достоинства даже в таком незавидном положении и, вдобавок, будучи слегка под хмельком, – Князь определил меня сюда, дабы я искупила свою вину…

– Искупай в другом месте! – огрызнулась Бида. – Иди нужники чистить!

– Не беспокойся, через полгода я выплачу свой долг, и уйду отсюда! – ответила я. – И тогда можешь хоть всех мужиков себе забирать!

Бида зарычала и, размахнувшись, ударила меня по лицу. Это было так неожиданно, что следующий удар я тоже пропустила, но вскоре мы уже катались по кухне, сцепившись, и лупя друг друга по всему подряд. Неожиданно что-то дёрнуло меня назад, и я повисла над полом, и кто-то держит меня за шиворот. Проморгавшись, я увидела, что это Ральф разнял нас. Ох, и силён же вампир!

– Какая муха вас укусила? – сердито спросил он.

– Простите, мессир! – залебезила Бида, тут же меняясь в лице. – Хлебнули лишнего, ну и…

Ральф презрительно фыркнул и осторожно поставил её на ноги. Меня же взвалил на плечо и понёс в комнату.

– Что на тебя нашло, Маржи? – уже не сурово, скорее укоризненно, спросил он, усадив меня на кровать. Я принялась рассказывать, и Ральф быстро всё понял.

– Хороша же ты! – фыркнул он. – Да тут половина девиц такие же должницы! Мамаша так просто людей от себя не отпускает! Только один долг отработаешь – она новый придумает. Взбрело же тебе в голову об этом другим напоминать!

– Я не знала… – протянула я, вздрогнув от открывшейся передо мной перспективы. – Подожди, Ральф, а ты пришёл, чтобы меня…

– Да нет же! Я уже давно умер. Кровь в моих жилах не течёт, а стоит. И я не могу сделать с девушкой то, что с ними обычно делают парни.

– Да что ты говоришь! – опешила я. Мне как-то не приходило в голову, что вампирам недоступны простые радости жизни, – Так что же… Ты за кровью пришёл?

– А можно? – совсем по-детски произнес Ральф, глядя на меня. – Я вообще-то, пришёл, чтобы осмотреть всех вас. Если ты меня… угостишь, Мамаша сегодня не поставит тебя в работу.

Я кивнула. Ральф куснул меня в шею и принялся насыщаться, клокоча горлом. Потом он бережно уложил в кровать и мы немного поболтали о моём мире. Под конец Ральф достал из-за пазухи небольшую книжку и протянул мне.

– Что это? – спросила я удивлённо.

– «Алкис», – ответил Ральф, с лёгким смущением, и, видя моё удивление, пояснил. – Так в Мирге называют буквы, по первым пяти. Здесь начертание всех букв, чтобы ты научилась читать и писать.

– Ух ты, спасибо!

С того дня я всегда брала эту книжку с собой, выходя на улицу. Читала вывески или священные надписи в Храме Шести, стараясь запомнить написание как можно большего числа слов. К счастью, благодаря богине я знала, как эти слова звучат, и разбирать их было гораздо легче, чем если бы я учила местный язык с нуля.

С каждым днём становилось всё холоднее, вперемешку с дождём из туч начала сыпаться ледяная крупа. У меня на душе было точно так же пасмурно и мерзко. В один из дней Мамаша Леффа собрала нас вместе и объявила.

– Скоро будет День Первого Снега, так что в город съедутся торговцы, барды, бродячие артисты, и прочий денежный народ. Если вы, как следует, постараетесь, мы озолотимся!

Я встрепенулась. Вот он мой шанс выбраться отсюда! Эх, очаровать бы какого-нибудь менестреля и махнуть отсюда, куда подальше!

– Перед праздником вы все должны вымыться с ног до головы, – продолжала Мамаша. – А ещё вы по очереди сходите к мессиру Лингену, чтобы он проверил, нет ли у вас нехороших болезней, которыми могут заболеть посетители. И чтобы никаких вшей!

Я вздохнула. Когда-то я думала, что вшей можно найти только у собак, теперь же мне каждую ночь приходилось выбирать из одежды десяток-другой этих кровожадных тварей. Я мылась дважды в день, чуть тёплой водой (греть на печке как следует было некогда) и золой (мыла тут не изобрели), отчего все остальные смотрели на меня косо. Но даже это помогало плохо.

Под вечер, когда внизу начали собираться клиенты, мы с Тарой спустились в общий зал. По дороге я поделилась с ней своим тайным желанием.

– А что потом? – полюбопытствовала Тара. – Станешь его женой и родишь ему детей? Голоса у тебя, вроде, нет, играть ты тоже не умеешь. Или умеешь? Хочешь стать бардессой?

– Нет, – покачала головой я. – Я хочу выучиться волшебству и стать колдуньей. Где-нибудь поблизости есть школа волшебства?

– Поблизости нет. А вот в Стренте, в Волшебном квартале есть такая школа. Только это стоит больших денег. Одних книг не меньше дюжины купить надо! И за уроки надо платить, и за всё подряд!

– Неужели?

– Ага. Недаром говорят, «жадный, как колдун». Если очень повезёт и колдун увидит в тебе что-нибудь эдакое, он согласится платить за тебя, зато потом ты должна будешь отрабатывать своё обучение у него.

Я нахмурилась. Что это за место такое, где каждый стремиться обокрасть и поработить другого? Мы вошли в зал и направились в разные стороны.

– Кувшин арнетского золотого! – крикнул мне какой-то гуляка. Я метнулась к стойке, а когда вернулась с кувшином, то увидела, что к нему подсели ещё двое посетителей, один из которых был широкотелым, с бородой веником, толстыми руками и ногами, ростом всего лишь по грудь своему спутнику, высокому и мускулистому. Спасибо просмотренным фильмам, я поняла, кто передо мной. Это был первый гном, и вообще первый представитель нечеловеческой расы, которого я увидела в этом мире.

Не успела я поставить кувшин на стол, как здоровяк схватил меня за задницу и заплетающимся языком выдал:

– И сама останься, красавица!

Он усадил меня к себе на колени и принялся тискать, распространяя вокруг себя такой винный запах, что от одного этого можно было опьянеть. Мысленно напомнив себе о долге, я стиснула зубы и приготовилась терпеть, а для того, чтобы хоть как-то отвлечься, прислушалась к разговору посетителя с гномом.

– Что же привело вас, достойный Койд, в наши места?

– Я хочу вернуться домой, – ответил гном. – Не так давно я был в Горднате. Город гудит, как растревоженный улей. Люди веры, и просто любители помахать мечами стекаются к Пантеону отовсюду. Проповедники на каждом углу твердят о новой Войне веры. Не нравится мне это.

– Бросьте! – покачал головой посетитель. – Жрецы каждый год грозятся искоренить эльфийских и оркских богов, да толку-то?

– Вы там не были, почтенный Витез, – возразил гном. – А я бывал не раз, но столько народу там увидел впервой. А ещё все эти слухи о Безмолвной…

Все трое переглянулись, даже здоровяк на какое-то время оставил меня в покое.

– Бросьте! – повторил Витез, принужденно усмехнувшись. – Про Безмолвную болтают с уже третий год, да только её не видно и не слышно! Говорю вам, она давным-давно мертва!

Но гном не сдавался.

– Вчера я встретился с приятелем, который приехал сюда покупать зерно. Так он рассказывает, что этим летом и осенью орки с гор ведут себя неприлично тихо, без стычек и набегов. Бороду даю на отсечение – там что-то затевается. А ещё мой приятель своим глазами видел волшебниц из людей, которые зачем-то приезжали к оркам, и вроде бы даже о чём-то с ними договаривались. Я не удивлюсь, что их направляет Безмолвная.

Витез только рукой махнул. Я же насторожилась. Уж не ожидается ли в ближайшее время эпическая битва за судьбы мира, в которой мне следовало бы поучаствовать?

На следующий день в "Золотое перо" явился Гергей, секретарь судьи Шукаша, чтобы собрать очередную порцию информации. Мы заперлись и я принялась шуршать постельным бельём, чтобы было не так подозрительно. И, одновремено, рассказывать Гергею о том, что слышала вчера. Секретарь слушал, не перебивая и записывал, хотя я сомневалась, что его хоть немного интересуют те сведения, которые я приношу.

– Мессир, – спросила я. – Что это за «Безмолвная» такая? Почему её все боятся?

– Никто толком не знает, кто она, – ответил Гергей нехотя. – Одни говорят, что она – человек, училась в Волшебной школе Стрента, из-за какого-то неудачного колдовства потеряла голос. Другие – что она тёмный эльф и отдала свою речь демонам, в обмен на могущество. Третьи и вовсе считают её воплощением одного из древних тёмных богов. Так или иначе, впервые о ней услышали три года назад, во время восстания бастарда Язепа. Безмолвная помогала ему и переманила нескольких волшебников и волшебниц на сторону бунтовщиков. Королю Тадесу удалось схватить их и казнить, но сама Безмолвная исчезла. Я сам чуть ли не каждый месяц слышу, что её видели там-то и там-то, но никаких доказательств никто не приводит. Не думай об этом.

Интерлюдия

В комнату вбежал слуга.

– Ваше банство! – произнёс он торопливо, – из Гогара прибыл мессир Гес Шукаш и просит позволения увидеть вас.

Великий коронный обвинитель Мирга, бан Сегнив Хурес, даже не поднял головы от пергаментов.

– Проводи его сюда, – приказал он. – Немедленно!

Сам же бан Сегнив вновь принялся перечитывать письмо Шукаша, полученное почти три недели назад.

Имею честь известить вас о странном и подозрительном случае, имевшем место в третий день третьего месяца осени, в местах, вверенных моему надзору, именем его королевского величества. Утром оного дня лесничим князя Тибора и его людьми была схвачена юная девушка, эльфийской наружности, якобы пытавшаяся поджечь принадлежащий князю лес. Девушка назвалась полуэльфийкой Маржинель Скиар-Тойнур, однако после предложения изложить свои показания письменно, она воспользовалась неизвестными рунами, не имеющими ничего общего ни с одним из эльфийских наречий. Ответы, данные ей на словах, также оказались противоречивыми и неубедительными. Нижайше смею полагать, что появление девицы Скиар-Тойнур может быть связано с недавними событиями и, следовательно, представлять угрозу для страны и его Величества. В связи с этим покорнейше прошу позволения покинуть место моей службы, на время, потребное для прибытия в Стрент, беседы с вами и возвращения обратно.

Со всем почтением, состоящий при особе Тибора князя Гогарского, коронный судья Гес Шукаш

Судя по тому, как рассыпался в любезностях обычно сухой и самоуверенный Шукаш, дело и впрямь было серьёзным, или, по крайней мере, представлялось ему таковым. Хлопнула дверь, и сам коронный судья вошёл в комнату. Он держал в руке деревянный футляр для свитков и был весьма взволнован.

«Что же так всполошило старого хитреца?», – задался вопросом Хурес, вслух же признёс, жестом предлагая садитиься:

– Итак, мессир Шукаш, я прочёл ваше письмо, и теперь жажду услышать нечто необыкновенное.

– Извольте, господин великий коронный обвинитель, – ответил Шукаш, открывая футляр, и выкладывая на стол пергамент. Хурес водрузил на нос стёкла, купленные недавно в лавке университета, и заправил за уши петли, к которым они крепились. Краем глаза он заметил, как Шукаш удивлённо приподнял брови.

– Это новый способ улучшения зрения, – счёл нужным пояснить королевский обвинитель, разглядывая строчки незнакомых знаков. – Мессир Торден утверждает, что люди теряют зрение от того, что их глаза получают слишком много или слишком мало солнечного света. Дабы исправить эту неприятность, он предлагает носить на глазах выпуклые или вогнутые стёкла, которые будут пропускать ровно столько света, сколько надо.

– И что, же, бан Хурес, есть от этой диковины какой-нибудь толк?

– Да. С этими стёклами мне гораздо легче читать. Но, увы, они не помогают разбирать незнакомые языки.

– Этот язык и впрямь незнаком ни вам, ни мне, – кивнул Шукаш. – Но если у вас есть стёкла, помогающие читать, то у меня есть человек, который может быть нам полезен. Это мессир Конрат из Трёхречья, магистр словесности.

Хурес приподнял брови.

– Я думал, речь пойдёт о чародее.

– Увы! – Шукаш развёл руками. – Знакомых в Волшебном квартале у меня нет. А вот с мессиром Конратом мы дружили, в бытность студитами университета. Он ещё тогда рассказывал мне о своём желании создать совершенный язык, который был бы понятен любому существу, наделённому речью. Мессир Конрат, который впрочем, тогда мессиром ещё не был, решил, что для этого ему необходимо постичь язык, на котором говорят боги…

– И что же – ему это удалось? – с лёгким нетерпением переспросил Хурес.

– Скорее всего нет, бан Хурес, иначе бы все уже давным-давно понимали друг друга, – невесело улыбнулся Шукаш. – Однако же это к делу не относится. Мессир Конрат, пытаясь постичь язык богов, собирал всевозможные загадочные надписи и непонятные знаки. Если кто и может разобраться с этими рунами, то только он!

– Только он, говорите? – Хурес посмотрел на пергамент, потом на Шукаша. – Собиратель непонятных знаков? И вы хотите взять его в помощь нам?

– Да.

Хурес задумался. С одной стороны привлекать к столь важному делу чужака, к тому же, явно не от мира сего, было весьма и весьма чревато. Но что, если Шукаш и в самом деле прав? Быть королевским судьёй в провинции – нелёгкий труд, нужно угодить и королю и князю, даже если они оба желают несовместимого. Шукаш сидел в Гогаре уже десять лет, умудряясь не только не портить отношений с алчным Тибором, но и следить за интересами короля Тадеса. Для этого нужно видеть людей насквозь и просчитывать все ходы.

– Что вы уже сделали, мессир Шукаш? – спросил он.

– Я решил прикормить её, – Шукаш хитро прищурился, голубые глаза почти утонули в морщинах. – Убедил доносить мне обо всём и велел своему секретарю выплачивать по одному серебряному шильду в день. Это единственные деньги, которые она получает. Украсть у нашей эльфийки не хватит ни ума, ни смелости, а хозяйка ей денег не платит.

– Неужели?

– Поверьте, бан Сегнив, я знаю эту женщину, она жадна как десяток чародеев, и по доброй воле ни за что не расстанется со своей добычей. Девочка может надеяться только на меня.

Хурес кивнул. Он хорошо знал историю и помнил немало случаев, когда такие вот девицы, появляясь из ниоткуда, разносили в пух и прах целые города и ставили с ног на голову королевства. Историки Университета много спорили о том, что это за существа, откуда они приходят, а главное, что им нужно, но без толку. Если эта странная девушка из таких, то заполучить её в руки – неслыханная удача!

Глава 8

В день праздника Мамаша с самого утра отправила нас на Речную площадь искать клиентов. Площадь эта находилась на правом берегу реки Дуан, напротив моста. Три улицы лучами сходились к реке с разных сторон, образуя широкий полукруг, упирающийся в набережную.

Местные называли Гогар большим городом, утверждая, что в нём несколько тысяч жителей. У меня временами чесался язык рассказать им, к примеру, про Москву с Петербургом, но я сдерживалась, делясь этим только с Ральфом. Несколько раз клиенты – за отдельную плату, разумеется – поручали мне передавать любовные записочки своим дамам. Так что за две недели я неплохо успела узнать, как минимум, его правобережную, или, как говорили местные, «каменную» часть, где жили люди с деньгами. Так что узнала, что городок совсем невелик. Впрочем, шум ярмарки разносился везде, так что я в любом случае не заблудилась бы. Поскольку на улице таки выпал первый снег, в честь которого и получил название сегодняшний день, я оделась потеплее – и, вместе с остальными, направилась по Торговой улице в сторону реки.

С башни над городской ратушей донеслись два удара колокола: высоких и звонких. Наступал «средний час утра» как говорили местные. Я пыталась вникнуть в местное время, но выходило не очень. Единственное, что я усвоила, это то, что в меcтных сутках не двадцать четыре, а всего двенадцать часов: три утренних, три дневных, три вечерних и три ночных. Поэтому каждый здешний час равнялся двум нашим, а нас обычно снимали «на получаса».

Ближние подступы к площади занимали городские мастера и торговцы. Некоторые из них уже побывали в моей постели, другие просто были наслышаны обо мне.

– Эй, Маржи, как насчёт ночи?! – крикнул рыжебородый рыбник Ярос.

– Заткнись, я уже договорился с ней! – крикнул в ответ какой-то незнакомый мужчина.

Я ничего не ответила, лишь ускорила шаг, в поисках человека (а может и нечеловека) побогаче. Площадь заполонил народ, людей развлекал заезжий менестрель. Однако площадь я решила обойти стороной – все были поглощены зрелищем и на меня всё равно никто не обратил бы внимания. Не без труда пробравшись через толпу, я оказалась на набережной. Здесь помещались палатки богатых купцов, приехавших издалека. По-хорошему, следовало как можно скорее найти клиента, но я моментально забыла о деле, и было от чего.

В уши ударил разноголосый и разноязычный гомон в котором я, несмотря на выпрошенный у богини талант к языкам, не могла понять ни слова, и мне оставалось лишь зачарованно оглядываться по сторонам. Ближе всего к мосту располагались ряды с рыбой и прочими дарами моря; вокруг них суетились бледные, темноволосые и темноглазые люди, живо напомнившие мне Ральфа. За мостом я увидела роскошный шатёр, возле которого топтались на привязях кони. К рыбному и лошадиному запахам примешивались ароматы пряностей, вина, сыра, фруктов, и чего-то ещё незнакомого и манящего. В прошлой, спокойно-домашней жизни я мечтала обо всём этом. Теперь вся эта иномирная экзотика лежала прямо передо мной, но радости мне это почему-то не приносило. Будь я настоящей героиней, отважной наёмницей или ведьмой, я бы, наверное, швырялась сейчас деньгами напропалую. Но, увы. Меч я потеряла, а волшебная сила обратилась против меня. Я изо всех сил зажмурилась, чтобы не разреветься – так тошно стало. Богиня дала мне всё, но я, увы не получила ничего!

Огромным усилием воли всё-таки удалось справиться с эмоциями, и я, тяжело вздохнув, побрела между рядами к мосту, глядя не на товар, а на тех, кто его продавал и покупал. Неожиданно моё внимание привлёк один из посетителей. Высокий, стройный мужчина с длинными тёмно-каштановыми волосами и тонкими, правильными чертами удлиненного лица был абсолютно не похож ни на жителей Гогара, ни на других торговцев. Он вообще не был похож на человека.

– Эльф… – вырвалось у меня.

– Он самый! – подтвердила какая-то женщина, стоявшая рядом. – Эти ушастые целыми караванами вчера прибывали.

– И где же они? – удивлённо спросила я, обернувшись к ней.

– А вон там, на мосту! – ответила женщина, махнув рукой. – И гномы там же обретаются.

Я затопталась на месте в нерешительности. Идти туда, или лучше не надо? Я полюбила эльфов с тех самых пор, как впервые прочитала о них. Высокие, стройные, статные красавцы, отдающие всё время музыке, танцам, волшебству и сражениям с нечистью (впрочем, иногда мне в книгах и играх попадались эльфы-торговцы, но я не обращала на них внимания) – кем же восхищаться, как не ими! Потому, отправляясь в этот мир, оказавшийся таким негостеприимным, я пожелала стать в нём именно эльфийкой. Но… Осталось ли во мне что-нибудь эльфийское после моих злоключений, или я окончательно превратилась в «ночную бабочку» без роду и племени?

Решившись, я направилась к мосту. Просто зайду в первую попавшуюся палатку и куплю что-нибудь. Если торговец меня прогонит, или просто не признает за свою – пиши, пропало. Если нет – значит, ещё повоюем.

– Сладости! Хорошие и разные! – донеслось до моих ушей, и я сглотнула. Сколько дней у меня во рту не было самой завалящей конфетки, их вкус уже начал забываться. Ноги сами собой зашагали быстрее.

– Волшебные сладости из волшебного леса! – раздалось совсем рядом, и я нырнула внутрь синей палатки, расшитой цветами.

Перед широким столом топтались несколько детей, все хорошо одетые, умытые, причёсанные, явно не из бедных – настоящие сладости тут по карману далеко не всем. За столом же стоял эльф, и расхваливал товар.

– А вот это лиссеалакко, его можно съесть сколько угодно и зубки болеть не будут!

– Возьмите, почтенный! – торопливо произнёс один из детей, лохматый крепыш в отороченной мехом курточке, протягивая деньги. Эльф кивнул и дал ему нечто вроде чашки, сплетённой из листьев. В чашке было залито что-то белое, похожее на желе.

– Я первый пробую! – решительно сказал крепыш своим приятелям, и они выскочили из палатки, возбуждённо переговариваясь.

Я сжала в ладони свои монетки и, упрямо нагнув голову, шагнула к столу. Эльф взглянул на меня и улыбнулся.

– Странница? – спросил он.

Я удивилась такому высокопарному слову, но не подала вида – эльфу пристало говорить «высоким штилем».

– Да, я странствую, – кивнув, ответила я. В конце концов, это было правдой.

Лицо эльфа прояснилось. Я, воспрянула духом, подошла ближе и принялась выбирать. Чего тут только не было! Блестящие леденцы в форме цветов и листьев, фигурки животных из какой-то мягкой белой массы, орехи в меду и нечто, чему я не могла подобрать названия. Торговец, тем временем, забрасывал меня вопросами: давно ли странствую, где побывала, куда отправлюсь потом. Я отвечала уклончиво и, кажется, невпопад. Наконец эльф прямо спросил.

– Как же так вышло, что ты согласилась ублажать мужчин?

– На мне долг, – неохотно ответила я. – Стражники сцапали, надавали затрещин и заставили платить.

– Бывает, – вздохнул эльф. – Ты покупать что-нибудь будешь?

Я кивнула и выложила на стол обе свои монеты.

– Сколько стоят вот эти леденцы?

Двух шильдов хватило на пригоршню. Попрощавшись с эльфом, я вышла из палатки, бережно завязала леденцы в платок, а один сунула в рот и зажмурилась от удовольствия. Ничего вкуснее в жизни не пробовала, даже дома! Впрочем, может быть, дело было в том, как давно я уже не пробовала ничего сладкого.

Настроение улучшилось и я, вспомнив о деле, повернула на набережную. Прежде всего, стоило наведаться к смуглым торговцам из Орадва, лежащего далеко к юго-востоку отсюда; тем, что продавали лошадей и пряности. От Ральфа и Тары я слышала, что они необычайно охочи до женского внимания. И деньги у них есть, цена хорошего орадвского скакуна измерялась десятками и сотнями крон.

Заприметив стройного парня с едва пробившимися усиками, одетого в расшитый золотом халат, я направилась к нему.

– Айл сагаб радур? – произнесла я, подходя к нему и стараясь придать лицу томное выражение, хотя внутри всё болезненно сжалось. По-орадвски это означало: «Молодому господину одиноко?». В отличие от прочих талантов, дарованных колдуньей, знание языков уже не раз сослужило мне добрую службу. Парень обернулся, увидел меня и восхищённо вздохнул. Начало обнадеживало.

– Я брошу к твоим ногам весь мир, красавица! – протягивая мне руку, воскликнул орадвец. Эту фразу я слышала уже не впервые, но никакой радости она мне не доставляла, ибо «весь мир» оседал в карманах Мамаши и казне князя. Однако, я заставила себя улыбнуться и шагнула к нему. С башни замка донеслись удары колокола. Мы начали пробиваться, сквозь толпу в сторону Торговой улицы, как вдруг впереди послышались неразборчивые гневные крики, перекрывшие шум толпы.

«Вора поймали, что ли?», – равнодушно подумала я, но тут одна из цветных палаток впереди закачалась и рухнула. По толпе прокатился испуганный вздох.

– Что это?! – испуганно воскликнул мой спутник, указывая куда-то в сторону. Я повернулась и увидела, как в одном месте над толпой поднимается дым. Толпа шарахнулась в нашу сторону, раздались крики ужаса. А дальше начался форменный трэш.

Какой-то большой, толстый человечище, попятившись задом, толкнул меня спиной, вдавив в стену палатки конеторговца. Люди заметались в разные стороны, никто ничего не понимал. Внезапно над моим ухом раздался треск рвущейся ткани, и палатка за моей спиной завалилась набок, накрыв меня. Я попыталась подняться на четвереньки и выбраться из-под ткани, но кто-то наступил мне на спину, придавив к мостовой и буквально выбив дух.

«Сейчас затопчут!» – с ужасом подумала я и снова попыталась выпутаться из полотнища шатра, но без толку. Однако мне удалось отползти в сторону, к самому краю набережной. Чуть-чуть придя в себя, я нашла просвет и смогла высунуть голову наружу. Но тут же спрятала обратно.

Вокруг сновали оборванцы из Деревянного города. У них в руках были ножи, топоры и – средь бела дня! – зажженные факелы.

– Бей чужаков! – раздавалось повсюду. Послышался плеск воды – что-то рухнуло в реку. Потом ещё и ещё. Моё сердце провалилось куда-то очень глубоко, а внутри всё похолодело. Прямо напротив меня трое мужчин избивали какого-то гнома. Из бокового переулка на помощь сородичу бросились двое бородатых коротышек с дубинами в руках.

То же самое происходило и на мосту. Некоторые палатки уже пылали, ржали лошади, крики ярости и ужаса на разных языках сливались в один сплошной рёв. Я на четвереньках поползла вдоль края набережной.

– Глядите-ка, ребята, ушастая! – раздалось совсем рядом со мной. Я инстинктивно вжалась в холодный, влажный снег, но чьи-то руки схватили меня за талию и вздёрнули на ноги. Я увидела перед собой троих парней.

– Попалась! – рявкнул один из них, коренастый и белобрысый, с красной, перекошенной от ярости физиономией, и ударил меня по лицу. Я, испуганно взвизгнув, качнулась назад, и кто-то грубо подхватил меня за плечи. Боже, что со мной будет?!

– Эй, Ясек, придержи коней! – схватил белокурого за руку его товарищ. – Это же красотка Маржи из «Золотого пера»!

– Да? – белокурый отступил и уставился на мою грудь. Перьев в узле уже не было, да и сам узел наполовину развязался, но этого оказалось достаточно, чтобы понять, я не приезжая, а своя из Гогара.

– Но она же эльфа!

– Её мать была шлюхой в «Золотом пере» и спуталась с эльфом. От него и нагуляла эту Маржи.

– У, гнилая кровь! – рыкнул белокурый и сплюнул себе под ноги. – Проваливай отсюда, чтоб я тебя здесь больше не видел!

Повторять ему не пришлось. Едва меня толкнули в спину, я бросилась наутёк.