Kitobni o'qish: «Мысли неизвестного нарцисса»

Словно волнами ходим мы по морю,

Пытаясь смысл жизни осознать.

То на берег занесёт,

То об скалу ударит,

То в бурю попадём,

То от жары страдаем.

Каждый день он бывает разным,

И никогда ведь не узнаешь, что будет через час.

Иногда так хочется стабильности в жизни,

Но нужна ли она на самом деле?

А что, если прелесть жизни в том,

Что чудеса многообразия ежедневно дарит она нам?

Ведь даже грусть и печаль – не всегда это плохо,

Как и радость и веселье – не всегда хорошо.

Оценочные суждения не всегда верны, и к месту они,

Ведь любое наше настроение – это настоящие мы.

Невозможно всегда быть весёлым,

Невозможно всегда быть добрым,

Ведь иногда защищать себя и свои границы в любом случае нужно.

Да и на события наша жизнь щедра и богата.

Вот вроде всё было нормально,

А тут – бац! – и проблем куча:

Вот тут клиент недовольный,

Тут долги образовались,

Там болезнь и предательство,

А тут поломка у меня, и настроение не к чёрту.

И что же делать – не понятно,

Ведь всю жизнь я пытался быть счастливым.

В итоге, с каждым днём я приближаюсь к выводу единому:

Не важно, что произойдёт и как —

Любая «проблема» решится в итоге,

Любое состояние изменится на другое:

Печаль заменится на радость,

Тоска заменится на белоснежную улыбку…

Но будь готов, что произойдёт и наоборот:

Что счастье сменится на боль,

А неуверенность и страх проникнут прямо в твою душу.

И не пытайся отрицать свои чувства,

Не пытайся прятать эту боль.

Ведь что бы в жизни ни случилось,

Куда бы морем ни прибило —

Помни, что волна твоя всё ещё жива,

Твоя душа по-прежнему цела и невредима,

Твоё тело дышит и живёт…

А может, оно даже поёт?

И пусть однажды всё это пройдёт,

Но сейчас, и сегодня, мы все живы.

Так что будь счастлив, читатель мой —

Ведь я благодарен и рад,

Что волнами тебя занесло в эту книгу.

Вступление

О чём эта книга:

– О том, как долго можно жить в ощущении, что с тобой «что-то не так» – и не понимать, почему.

– О депрессии, самоизоляции, расстройствах питания, тревоге, стыде и попытках спрятаться.

– О внутреннем критике, обесценивании и вечном стремлении быть идеальным.

– О разрушительном влиянии родительской любви, которая бывает не про тепло, а про контроль.

– О жизни с уязвимым нарциссизмом – не как диагнозом, а как попыткой сохранить себя.

– О боли, которая возвращается, но которую можно прожить и отпустить.

– О возвращении чувств через простые вещи: плач, тишину, игрушку, честный разговор.

– О поиске смысла, внутренней опоры и первых шагах к жизни без маски.

Я расскажу о собственных переживаниях – о том, что терзало меня всю жизнь. А что-то до сих пор продолжает терзать. Я всё ещё ищу ответы.Эта книга – не про успех. Не про советы, не про путь миллионера или инструкцию, как построить свою судьбу.

Возможно, некоторые мои выводы или откровения окажутся вам близки. Я буду максимально честен – в первую очередь перед самим собой.

Собственно, книга – о моём опыте. Возможно, он покажется вам знакомым, и мы вместе подойдём к каким-то решениям. У каждого – своим путём.Я откровенно и без прикрас расскажу о своих страхах, комплексах и попытках справиться с ними: секс, лишний вес, боязнь людей, коммуникации, десять лет депрессии – это лишь часть моей истории.

Меня зовут Илья. Приятно познакомиться. На момент написания мне тридцать. За спиной – годы в Китае, лишний вес, срывы, выгорание, обучение, своё дело и много-много попыток “быть лучше”.

Если после прочтения вы захотите поделиться мыслями – буду признателен за любую обратную связь. Это мой первый писательский опыт. И я искренне надеюсь, что эта книга найдёт отклик в вашей душе.

Эта книга писалась в разное время. Первые главы – из боли и тумана. Последние – из тишины, в которой начала звучать правда. Если вам покажется, что стиль вдруг меняется – это не редактура. Это взросление.

Часть 1. 2023-2024 года.

Глава 1 – Глава 14

Это текст мужчины, который ещё не знал, как говорить.

Он пытался быть сильным, быть хорошим, быть «собранным».

Здесь есть поиск, страхи, стремление всё объяснить.

Но в этом искреннем беспорядке уже жил я настоящий.

Глава 1. Начало

 
Невозможно объяснить свои чувства,
Иногда мне просто грустно,
В голове – миллионы мыслей
И нескончаемый поток вопросов.
Где-то я ищу ответы,
Где-то – просто грустно.

Иногда внезапно озаряет – и радость наступает,
Но вопросы остаются неизменны:
Кто я и зачем?
Куда я двигаюсь и почему?
Что хочу увидеть я в конце пути?
А начинался ли мой путь вообще?

А может, я всегда иду чужой дорогою,
Исполняю чужие желания и мечты,
Развиваю чужие бизнесы
И достигаю чужие поставленные вершины.
Общество ставит свои цели,
Бизнес-партнёры видят свои вершины,
Мама хочет чего-то ещё,
А отец вроде есть, но его никогда не слышно.

И ежедневная суета из миллионов задач…
Я постоянно чем-то занимаюсь.
Да, я имею доход,
Я много чего могу себе позволить —
Только почему я ежедневно просыпаюсь по ночам?
Почему не могу уснуть или проснуться?
Почему постоянно я ищу ответы извне?
И почему я не могу найти ни одного ответа?

А может, я не там ищу?
Я всегда обращаюсь к людям за советом,
Я всегда смотрю на других людей – что они делают и как,
А как они мыслят? А счастливы ли они?
Но почему, копируя этих людей, копируя их цели и желания
И достигая того же, что и они,
Я по-прежнему несчастлив?

Вы скажете мне: «Так ищи же внутри, хватит искать ответы извне».
А я лишь отвечу: да, но как?
Ведь я давно глух к себе,
Я давно не слышу свои желания и мечты.
Я давно, с самых ранних лет, заглушил свой внутренний голос.

Ведь когда-то в детстве я сочинял целые тома,
А сейчас я лишь молча наблюдаю.
И да – мне двадцать девять лет,
И я выучил самый сложный язык в мире,
И да – у меня свои бизнесы,
Но я по-прежнему не чувствую себя счастливым.

И лишь недавно я начал пробовать что-то писать.
И честно скажу – слегка боюсь я оценки вашей.
Но даже если оценка будет плоха,
Я смогу с этим смириться.
Ведь я пробую смотреть внутрь себя,
Я пробую снова услышать свои слова.

Ведь всю свою жизнь я боялся оценки чужой,
А сейчас – вот он я, прямо перед вами.
И вот – мои чувства и мысли.
И пусть моя душа не нараспашку,
Но этими словами я слегка приоткрою вам в неё двери.
 

Детство и школьные годы

Мои родители развелись, когда мне был всего один год. Как это часто бывает, я остался жить с мамой. Отец изредка появлялся, но не участвовал ни в воспитании, ни в жизни. Был – но будто бы на фоне. Мама же – сильная, с жёстким характером, всегда точно знала, что и как нужно делать. (Классическая история про «отцов и детей» в моем случае стала историей «матери и сына».)

Не могу сказать, что моё детство было ужасным. Да, может быть, мы и были бедны в самом раннем возрасте, но в целом жизнь была нормальной – просто с вызовами. Особенно в школе.

Моё появление на свет вообще было под вопросом: родился на восьмом месяце, весил 1 кг 400 г, и врачи говорили маме, что я не выживу. Но, видимо, я не собирался сдаваться. Через пару дней меня отдали маме со словами: «Заберите его, он съел всё, что у нас было!».

Я быстро набрал вес – даже больше, чем было нужно. (Об этом – в отдельной главе, тема большая.)

Когда я был совсем маленьким, я обожал ползать по дому с отвёрткой и разбирать всё, что видел: розетки, утюги, мебель… Позже я начал разбирать и самого себя – уже с психоаналитиком. Но это – отступление.

У кого-то детский сад – это веселье, друзья, игрушки. Для меня – первое столкновение с жёстким социумом.Я с ранних лет был уверен: мои чувства – только мои. Никто не поможет. Говорить бессмысленно.Там был один мальчик, который позже станет одной из причин моей десятилетней депрессии. Он издевался надо мной. Помню, как меня однажды поставили в угол. Он подошёл ко мне с ремнём – и начал бить. С ним были другие дети. Я не жаловался. Никому. Ни воспитателям, ни родителям. Я с ранних лет был уверен: мои чувства – только мои. Никто не поможет. Говорить бессмысленно. Когда я позже спрашивал у мамы про тот период, она вспоминала только одно: «У тебя была истерика каждый раз, когда надо было идти в сад.»

Да, у неё, наверное, не было другого выхода. Но если ваш ребёнок в слезах просит не ходить в сад или школу – не отмахивайтесь. Возможно, он просто такой же молчун, как и я.

Потом началась школа. И, как назло, я попал в один класс с тем самым мальчиком. Он продолжил свои издёвки. Несмотря на мой рост и телосложение (сейчас я 183 см и 92 кг), в детстве я не мог дать отпор. У меня мягкий характер. Я не злился – даже в драках. Но после каждой из них ненавидел себя. А драки были часто. И всегда – публично. Толпа, свидетели, улюлюканье, ведь толпе всегда подавай хлеба и зрелищ. Я почти не помню первые семь лет школы. Зато восьмой и девятый – как будто выгравированы в памяти. Практически каждый день – нападки, оскорбления, обзывания. Тот парень собирал компанию, чтобы унижать. Один из «эпизодов» моей счастливой жизни в школе: они шли за мной от школы до дома, пинали по спине. Человек пять-шесть. Я потерял по дороге кроссовок. Пришёл домой, а моя самооценка проваливалась всё ниже, а ненависть к себе – только росла.

Иногда я давал отпор, бил первым, а после школы всё равно получал тумаков. Так продолжалось довольно долго.

Но, повторюсь, все свои переживания, обиды и страхи я держал в себе. Только спустя десять лет я впервые задал себе вопрос, а почему я тогда не мог просто сказать маме или родным: "Давайте сменим школу. Я больше не могу там находиться"? Ответ оказался простым: либо они не вызывали у меня доверия, либо я сам не умел доверять.

Итак, если тебе сейчас пятнадцать и у тебя проблемы в школе – попробуй поговорить с родителями. Да, тебе страшно. Ты взрослый/взрослая, тебе кажется, что справишься сам(а). Но поверь: сменить класс или школу, пойти в спортивную секцию – намного легче, чем потом десять лет быть в депрессии и платить психологам. Поверь мне на слово. Хоть мы и не знакомы лично. А если сомневаешься – просто перечитай, к чему привело моё молчание.

И сам реши: точно ли оно того стоило?

Последствия

Каждый день после школы я возвращался домой – и моим любимым занятием были компьютерные игры и еда.

Я набирал лишний вес, не общался с девушками, у меня не было друзей, не было половой жизни, не было интересов. Я максимально погружался в виртуальный мир. Сейчас я понимаю: игры были способом уйти от реальности.

Каждый вечер, ложась в кровать, я мечтал не проснуться. Я желал смерти – себе и тем, кто издевался надо мной. Это началось в 14–15 лет. Я не мог уснуть, ложился поздно. Еда стала утешением, а игры – способом почувствовать хоть какую-то свободу. Хоть какие-то «достижения». Пусть и не в реальной жизни. Но утром всё начиналось заново. Я вставал, собирался – и шёл в школу. По дороге думал: Будет ли сегодня драка? Будет ли кто-то снова унижать меня – из учеников или из учителей?

Помню учительницу биологии. Периодически она отпускала язвительные, унизительные комментарии в мой адрес. Видимо, для кого-то вытереть ноги о подростка – признак взрослости. Хотя, насколько помню, повода я ей не давал – всегда был вежлив с учителями.

Если подытожить: последствия моего молчания в детском саду и школе – это:

*Начало настоящего невроза (или депрессии),

*Расстройство пищевого поведения,

*Зависимость от компьютерных игр,

*Суицидальные мысли.

Они раскачивали моё и без того шаткое состояние. Нет, я не планировал умирать. Но эти мысли выжигали душу и мою "кукушку". Надеюсь, тебе не придётся проходить через это на своей шкуре.

Если ты подросток и какой-то учитель тебя унижает – поговори с родными. Узнай, в чём причина. Никто на планете Земля – даже твои родители – не имеет права тебя оскорблять, подавлять, унижать. Это не норма. Не позволяй никому ставить себя выше тебя.

Лицей

После девятого класса я перевёлся – если не ошибаюсь, по инициативе мамы – в Евроазиатский лицей. Она тогда работала на двух, а иногда и на трёх работах и смогла реализовать эту идею.

Фишкой лицея были иностранные языки. Английский был обязательным, а второй можно было выбрать. Я подумал: с одной стороны, китайский – единственный язык, который может действительно пригодиться; с другой – выберу его просто по приколу. Остальные варианты не цепляли. Так в моей жизни появился китайский язык. Забегая вперёд – именно благодаря этому решению я позже уеду в Китай на семь лет.

Раз уж речь зашла про языки – моя мама всегда мечтала выучить английский. То ли не получалось, то ли не хватало времени или сил. В итоге миссия по его изучению легла на меня.

Со мной делали всё, чтобы я его выучил: меня отправляли к репетиторам, заставляли учить, «мягко» говоря, ругали. Это стало главной задачей – но, признаться честно, я никогда не хотел его учить.

Хотя сейчас благодарен, что знаю язык – он пригодился.

Но суть в другом: спустя примерно десять лет мама призналась – английский хотел выучить она, не я. И просто вложила в меня своё желание. Так взрослые часто через детей воплощают свои нереализованные мечты. Я не психолог, оценок давать не буду – просто факт.

Теперь к интересному. В лицее была совсем другая «публика». Много детей из обеспеченных семей. Люди были спокойнее, в разы адекватнее, чем в моей школе. Но всё это уже не имело значения: внутри меня бушевал хаос. Я окончательно замкнулся. Даже в новой обстановке, среди новых людей, я продолжал ненавидеть себя. За внешность. За лишний вес. За то, как выгляжу. За то, что боюсь заговорить с кем-то. В голове круглосуточно работала лавка самокритики. А внутренний критик только и делал, что выбирал оттуда формулировки покруче: «Ты ужасен. Ты урод. Ты придурок.» И с матами, конечно. Это стала моя ежедневная мантра.

Я боялся ошибиться. Боялся сказать своё мнение. Считал, что нужно соглашаться с людьми, чтобы не вызвать конфликт. Всё, что бы я ни сделал или ни сказал – внутри всегда звучал приговор. Поэтому я мечтал только об одном: дожить до конца дня, вернуться домой, включить компьютер, наесться – и исчезнуть.

Позже к этому добавились порнография и очень частая мастурбация – возможно, это был способ избегать женский пол или хотя бы хоть как-то снимать стресс.

Мама

Интересно: если бы кто-то из моей семьи услышал, что я хочу написать стихотворение или книгу – скорее всего, меня бы не поддержали. Не хочу сказать, что моя семья плохая. Видимо, их «так воспитали». У нас не принято проявлять эмоции, обниматься, говорить комплименты или слова поддержки. А вот накидать по голове или раскритиковать – пожалуйста. Тут у нас целая лавочка, выбирай, с чего начать.

Наши с мамой отношения всегда были непростыми. Мы много ругались. Особенно в подростковом возрасте – тогда она практически всё время работала Нет, чертовски много работала, чтобы обеспечить нас. Без поддержки, сама. Это выработало в ней железный характер, внутреннюю силу.

А вот у меня дела шли похуже. Я уже тогда начал обесценивать себя, сомневаться в каждом своём шаге. А дома – дополнительное давление: «ты должен это», «ты обязан то». Именно это постепенно отучило меня слушать себя. Я всё больше полагался на мнение мамы. Бежал к ней за советом, потому что боялся ошибиться. Поэтому сепарация у меня произошла куда позже, чем у «нормальных детей». Мама ставила во главу угла одно: деньги, выживание, стабильность. А эмоции, похвала, признание – были под запретом. Тут никто не виноват. Я просто делюсь последствиями – вдруг это кому-то откликнется.

Если коротко: мама занималась гиперопекой, а я выбрал путь несамостоятельного парня. Я сомневался вообще в любом выборе. Даже футболку боялся купить – «а вдруг не ту?» Тема «правильно–неправильно» стала моим внутренним камертоном.

Кстати, интересный момент – я узнал это от психоаналитика: Когда родители игнорируют желания ребёнка, его мнение, его мечты – ребёнок вырастает, не слыша себя. Он не понимает, чего хочет, не чувствует, куда ему идти. Теряется внутренний голос. Это и мой случай. Мне тридцать, и я до сих пор учусь слышать себя, осознавать свои желания. Возможно, именно поэтому вы сейчас читаете эти строки – я начал хоть немного доверять внутреннему импульсу, своему позыву. Хоть чуть-чуть.

Мой отец почти не участвовал в нашей жизни. А если и пытался – мама тут же включалась и начинала жёстко критиковать. Иногда она нападала на меня – за то, что я продолжаю общаться с ним. Иногда – на него. Любая его попытка стать хоть как-то ближе, хоть чуть-чуть участвовать в жизни —рубилась на корню. Я понимаю, он не особо стремился. Но всё же. Он хотел попытаться стать отцом, в той или иной мере.

Более того – я стал участником игры под названием «кого ты любишь больше?»

Один родитель говорил:

– Он идиот. Его любить не надо. Будешь плохо себя вести – отправлю к нему.

Второй родитель утверждал:

– Да она сумасшедшая. Забудь о ней. Люби меня, я же твой отец, понимаешь?

Понимаю, папа (или мама).

Но почему нельзя любить обоих?

И ещё раз – это важно:

Если родители постоянно делают всё через силу, игнорируют твои желания, мечты, чувства – на выходе получается взрослый человек, у которого просто нет слуха к себе. Я сам задал себе вопрос «чего я хочу?» уже тысячи раз. И чаще всего шёл от обратного: что мне точно не нравится? Так и разбирал – по кусочкам – что, может быть, моё.

Было бы круто, если бы родители с самого детства не делали из детей послушных исполнителей. А потом, в восемнадцать, не говорили: «Всё. Ты свободен. Иди, живи как хочешь.» Вам не кажется это странным? Может, лучше давать свободу выбора с самого начала? Просто вопросы вслух.

Отец.

Когда я приезжал к отцу, он иногда оставлял меня одного дома и уезжал – к друзьям, выпивать или к проституткам. Так он, видимо, проявлял свою «любовь». Тогда я злился на него за это. Долгое время обида накапливалась – не только за поступки, но и за общее ощущение, что он просто был «не с нами». Я действительно верил: когда мне было по-настоящему плохо, когда я нуждался в защите и поддержке, – ни его, ни мамы рядом не было. Когда меня унижали и били в школе, когда я лежал в кровати и мечтал не проснуться, когда я ненавидел себя каждую секунду – я думал, что они должны почувствовать, увидеть, понять. Но они будто не замечали.

И здесь важно признаться себе в одной очень неприятной вещи: они действительно могли не знать. Я ведь молчал. Я не рассказывал о проблемах в садике, в школе, о своей ненависти к себе и к жизни. А потом обижался на родителей за то, что они не спасли меня. Внутри был запрос на то, чтобы они что-то поняли сами, без слов, но я не давал им даже шанса.

Примерно с двадцати до двадцати восьми лет я почти не общался с отцом. Я как будто внутренне вычеркнул его: раз тебя не было в моей жизни, значит, и сейчас не нужно. Я поставил точку. Но однажды, когда мне было двадцать восемь, в процессе работы с психологом я выполнил простое упражнение – и оно стало поворотным моментом.

Диалог был примерно такой:

– Психолог: Когда впервые появилось это тяжёлое состояние?

– Я: В пятнадцать лет.

– П: Что ты чувствовал сначала?

– Я: Агрессию.

– П: А потом?

– Я: Усталость, потом грусть и печаль.

– П: А чего тебе тогда не хватало?

– Я: Общения, поддержки.

– П: Чьей именно?

И в этот момент я буквально застыл. В теле – мощный импульс, будто разряд. А в голове возник чёткий, однозначный крик: отца. Мне не хватало отца. Я вначале не мог даже произнести это вслух. Это стало большой неожиданностью для меня.

Тогда я осознал: я был на него в обиде не потому, что он что-то сделал, а потому, что его просто не было, а я даже не дал ему возможности быть. Он мог быть рядом, мог попробовать, но всё это рубилось на корню – в том числе и со стороны мамы. Любая его попытка сблизиться, проявить себя как родителя, немедленно наталкивалась на стену: критику, упрёки, обвинения – либо в его сторону, либо в мою, если я поддерживал контакт. В результате я сам внутренне закрылся от него.

Позже я всё-таки решился. Мы поговорили. Он извинился. Я рассказал, что чувствовал. Мы не стали друзьями, у нас не появилась магической близости. Но появилась связь. Простое человеческое общение. Спокойствие. Ниточка. Это было уже не молчание.

Я не хочу давать советов, но сделаю маленькое отступление. Если ты сейчас злишься на кого-то за то, что он не поддержал тебя, не помог, не понял – задай себе вопрос: а знал ли он об этом? Люди не читают мысли. Даже близкие. Даже родители. Да, говорить страшно. Но если всё держать внутри – оно начнёт тебя разрушать. Я знаю это слишком хорошо.

В рамках той же сессии психолог предложил мне одно упражнение. Оно показалось простым, но на деле оказалось очень мощным. Мне нужно было закрыть глаза и представить себя – того самого Илью, которому пятнадцать лет. Зажатого, молчаливого, забитого. Того, кого били в школе, кто не мог никому ничего рассказать, кто не умел защищаться и не хотел драться. Я должен был «встретиться» с этим подростком и начать с ним разговор – взрослый Илья с юным Ильёй.