Kitobni o'qish: «Сказка о похождениях неугомонного плута-соблазнителя Прошки, кой своим вокалом милых вдовушек покорял»

1

Как-то на досуге вечерком я просто от нечего делать попытался подсчитать, сколько всего в мире существует литературных изысков посвященных различного рода проходимцам: плутам, жуликам, аферистам и даже разбойникам. А в результате оказалось, что подобных произведений имеется беспредельное множество. И чего только не посвящено людям с авантюрным складом ума; сложены тонны разной прозы – создана прорва всяких романов, повестей, рассказов и новелл об их нетривиальных деяниях. При этом поэзии сочинено тоже немало, написаны немереные тома, воспевающие неблаговидные проступки хитрых пройдох и изворотливых мошенников (вспомним хотя бы сочинение Н. В. Гоголя о ловкаче Чичикове).

Кроме того написаны кипы стихов, од и поэм, прославляющих похождения бравых рыцарей удачи – так в былые времена называли кровожадных пиратов-флибустьеров и прочих морских разбойников (даже Шекспир упоминал их в своих сонетах). Впрочем, если говорить о самих рыцарях, об этих реальных сухопутных скитальцах, то они тоже по своей сути являлись людьми авантюрного склада характера, и вели свои походы больше для грубых завоеваний, нежели чем для благовидных дел. Другое дело писатели придавали их похождениям романтизм и великодушие, хотя на самом деле это было не так.

К тому же, многие с виду благородные короли, герцоги, графы и цари, тоже не блистали бескорыстием, непорочной честностью и безгрешием; вся их жизнь была связана с интригами, заговорами и борьбой за престолонаследие. Притом борьбой любыми способами. Аристократия не чуралась коварства, гнусности, измен и устранение своих конкурентов; одна только «Варфоломеевская ночь» чего стоила, в течение всего нескольких часов были уничтожены более тридцати тысяч человек. И лишь за редким исключением появлялись истинные герои, стремящиеся к святой Вере и справедливости.

Однако речь сейчас идёт не о них, а как раз, наоборот, о тех, кого мы называем аферистами, жуликами и шарлатанами. Так что с этого момента количество сочинений о пройдохах и плутах увеличится ровно ещё на одну историю. И в этом нет ничего необычного, ведь с первых дней существования человечества промысел хитрых мошенников и ловких обманщиков только нарастал, да они и сейчас продолжают находить всё новые способы своих проделок, притом совершенствуют их и отрабатывают до идеального состояния.

Хотя на этот раз имеет смысл поговорить об одном способе, который насчитывает, пожалуй, тысячи лет, но он же, этот способ, и является самым верным и безотказным. Вот только пользоваться им могут жулики, обладающие особо обворожительной и даже обольстительной внешностью, этакие неотразимые красавцы или красавицы. Но с другой стороны, если внимательно посмотреть на всё человечество сразу, то среди него можно выделить немало очаровательных и обаятельных людей, кои запросто подойдут на такую роль. Подобные люди водились всегда. Как сейчас, так и в стародавние, почти допотопные времена.

2

И вот одним из таких красавцев в те далёкие времена являлся некий молодой мужчинка. Сказать про него, что он выглядел как юноша, теперь никак невозможно, ибо ему на тот момент уже исполнилось немало лет, где-то порядка тридцати. А для эпохи, в которую он жил, это считалось весьма внушительным возрастом, ведь тогда как раз набирал силу XIX век, шла его первая половина. И такие великие деятели как Чаадаев, Белинский, Грибоедов, и даже Пушкин только начинали своё шествие по литературному поприщу, и знать о существовании нашего героя просто не могли. Зато сам герой чувствовал себя весьма комфортно для того времени.

Большую часть своей жизни, её расцвет, он провёл в праздности, разгуливая с утра и до ночи по разным приёмам, салонам, гостиным и будуарам, где волочился за многочисленными милыми вдовушками и наследницами приличных состояний. Дело в том, что после военной кампании Наполеона 1812 года, в России, во многих её городах образовалось крайне ощутимое количество вдов и наследниц, чтоб начать скучать от недостатка мужского внимания. Печальный итог нашествия корсиканского супостата. Ну а в столице такое чувствовалось ещё острее. В результате чего таким личностям как наш герой, последние десять лет жилось весьма вольготно. А особенно ему. Его везде принимали с большой охотой, и он пользовался огромным успехом у женщин с эротическими наклонностями.

Так уж вышло, что войны он избежал. Элементарно заболел. Накануне всех событий подхватил какую-то простуду, не то ветрянку, не то водянку, и промаялся ей весь период нашествия в деревне, на попечении у пожилой дальней родственницы в уездной богадельне. В общем, запутанная история, но он остался жив, и не преминул воспользоваться этим в своих корыстных целях. Иными словами тут же по выздоровлению ринулся в столицу очаровывать новоявленных вдовушек и стяжать у них средства на собственное существование.

Вот тогда-то, в те послевоенные годы, он был крайне молод, почти юн, и практически все тамошние вдовы находили утешение в его объятиях. За что щедро одаривали его деньгами своих почивших на поле брани мужей. Вот такая пошлая и даже немного подленькая закономерность образовалась. Но что уж тут поделать, такова жизнь; кто-то гибнет за капитал, а кто-то его потом имеет. Одним словом наш герой оказался типичным альфонсом-обольстителем, а если по-простому, то жуликом, мошенником, и заядлым обиралой на доверии.

Впрочем, сказать, что он был таким уж типичным, заурядным стяжателем, будет неверно – отличительная изюминка в нём всё же была. В придачу к его восхитительной внешности, у него имелись ещё и вокальные данные – его голос, он им владел в совершенстве. Пел наш герой крайне изумительно, как говаривали иные ценители «то был фонтан наслажденья». Женщины обожали слушать его вокал; томный, слегка с хрипотцой и нежностью, он производил на них магический эффект, вплоть до мистического. Дамы тянулись к нашему герою, как мотыльки, летящие на огонь: безотчётно и покорно. А он и не брезговал их назойливостью, и обирал их смело и дерзко, при этом считая себя правым.

– А почему я собственно не могу этого делать? Отчего это не дозволено брать денег с дам!?… Кто сказал, что это аморально, платить за красоту?… А ведь я особенно красив, необыкновенно изящен, очарователен, и, несомненно, обходителен!… Так пусть и платят мне,… я же не виноват, что их мужья погибли и дамы теперь одиноки,… а значит, отныне они мои!… И только мне властвовать над их умами, и самими телами конечно тоже!… – не раз говорил он сам себе, как бы успокаивая свою совесть, которая всё же иногда ещё тревожила его.

3

И вот здесь уже наконец-то подошла пора назвать имя нашего героя, стоит-таки упомянуть. А звали его броско и даже вызывающе – Прохор Петрович Громов. И, разумеется, это был псевдоним, специально означенный лишь для того, чтоб с гордо поднятой головой посещать светские приёмы, балы, банкеты и салоны. На самом деле его сызмальства кликали просто, Прошкой, отчество он присвоил от великого императора Петра, а родом он был из села Громыхаило, что располагалось на юге Малороссии, оттого и получилась столь звонкая фамилия – Громов. Зато теперь здесь в столице он блистал своим ярким и размашистым величанием.

Впрочем, он и вёл себя также размашисто; бесконечно кутил, куролесил, менял наряды, рисовался, хвастал своим якобы знатным происхождением, при этом немерено тратил денежки охмурённых им вдовушек и наследниц состояний. Средств на свои увеселения и удовольствия он не жалел. К тому же ещё и много играл в карты, азарт обуревал его, и естественно он проигрывал. Прохор хоть на лицо и был писаным красавцем, но вот по игорному разуму оказался профаном. Так что ни в преферанс, ни в вист, ни в штос, ни даже в бостон успеха он не имел. Оттого постоянно нуждался в деньгах. Ну а его щедрые покровительницы не отказывали и регулярно снабжали его средствами, однако Прохор всё же сетовал.

– Ах, кабы мне ещё и не надо было за ними волочиться, то вообще было бы не житьё, а сказка!… Потребовал с них денег и всё,… никаких тебе шашень,… сразу получил нужную сумму и конец разговорам,… забрал и пошёл дальше в карты играть… – уж так он мечтал жить, ленясь даже исполнять свои услуги альфонса. Ему бы только чтоб всё само собой в руки текло, без какого-либо труда и напряг. В общем, Прохор лишь кутил, ел, пил, да время в карточных застольях проводил. Вот именно так и пролетело последнее десятилетие его жизни. Оглянуться не успел, а ему уже под тридцать лет.

– Да уж,… вот так дела!… Это что же получается, время к старости идёт, а у меня нет ни своего капитала, ни своего дома,… как говорится ни кола, ни двора!… Я всё прокутил, просадил, промотал, в карты проиграл, и теперь на бобах остался!… А ведь у меня уже начинаются проблемы со здоровьем: то сердце колет, то лёгкие жмёт, то суставы ломит, то желудок болит, а то и горло тревожит… – вполне серьёзно задумался Проша, почувствовав реальное приближение старости.

И опять-таки надо заметить, что в те времена старость наступала весьма рано, и тридцатилетний господин мог считаться «глубоким стариком», а двадцатилетняя барышня называться «немолодой», об этом даже сам Пушкин писал. Но Прохору в ту пору было не до Пушкина, у него теперь в голове столько разных мыслей роилось, что поневоле задумаешься о будущем. А оно, кстати, не сулило ему ничего хорошего, и Проша решил действовать.

– Всё хватит кутить,… немедленно ищу себе богатую вдовушку, женюсь на ней, и обеспечу себе безбедную старость!… Вот только кого бы мне выбрать, ведь среди моих знакомых уже не осталось холостых вдовушек,… все вовремя удачно повыходили замуж, и теперь крайне успешно эксплуатируют своих супругов!… Ах, какая досада… – первым делом подумал он, но поразмыслив ещё чуток, вдруг оценил обстановку несколько иначе.

– Хм,… а что если кто-то из них вновь как-то так внезапно овдовеет!?… Проще говоря, можно выбрать удобную для себя дамочку, и как бы невзначай, взять и устранить её муженька,… отравить, например,… или же подстроить лошадиное бешенство на конной прогулке!… А что такого, если вдруг лошадь понесёт!? и её никто не сможет остановить!… Вот супруг и разбился, строптивая кобылка попалась, и всего делов-то,… да таких случаев тысячи,… никто и не подумает разбираться в этом деле!… А ещё мужа можно ловко подстрелить на охоте,… таких случаев тоже масса,… неудачный выстрел, и хлоп, не стало владельца приличного капитала,… зато его вдовушка свободна, тут-то я и пригожусь… ха-ха… – неожиданно задался столь жестокими идеями Проша, хотя до этого об убийствах и разных там непотребствах никогда не помышлял.

Но здесь видимо уже настолько припекло, что пришло время браться за кистень. Впрочем, нечто подобное, рано или поздно, должно было случится, а это говорит о явно подленькой душонке Прохора, ибо он ради собственного благополучия был готов сотворить страшную гнусность – погубить добропорядочного мужа. Хотя убийства мужей в те годы не было чем-то уж таким оригинальным, они случались с невероятной частотой. А всё потому, что в обществе существовала такая вещь как дуэли. Так что смертельные поединки проходили регулярно. Множество честных и бесчестных мужей нашли себе гибель в этих печальных развлечениях. И кстати, примеры гибели на дуэлях всем известных великих поэтов, служат тому прямым доказательством.

Однако то, о чём помышлял Прохор совсем другое дело, это, как бы сказали меломаны – из другой оперы. Проша-то хотел устранить конкурентов тайно, без шума и дрязг, подло исподтишка, не в открытом противостоянии лицом к лицу, а мелькенько, гаденько, словно вор крадущий самое ценное. И вот тут-то до Прохора дошло, как мерзко он хочет поступить. Он будто очнулся от чего-то грязного, скверного, смердящего.

– О нет, до такого коварства я ещё не опускался!… Ну ладно я творил всякие глупости,… ну там отбил у мужа жену, сделал её своей любовницей, почти рабыней,… это я себе позволял!… Это ещё куда не шло, такое я с лёгкостью проделывал, и не раз,… но чтобы такого, чтоб умерщвлять соперника, верного мужа, к этому я пока ещё не готов,… да и вообще вряд ли когда-либо сподоблюсь!… Нет уж, лучше я для начала обращусь за советом к моей старой доброй родственнице,… к моей троюродной тётушке… она мне хоть и седьмая вода на киселе, но плохого не посоветует, уж сколько раз выручала… – резко отказавшись от злонамеренных идей, решил Проша и отправился к своей дальней родственнице. А она, между прочим, была крайне знатной дамой.