Kitobni o'qish: «Торговые войны Англии с Ганзейским союзом. Борьба на Балтике за рынки России и Речи Посполитой в Елизаветинскую эпоху», sahifa 4

Глава 3
Коммерческие и политические предпосылки учреждения Истлендской компании

Учреждение Истлендской компании в 1579 г. произошло в то время, когда Англия переживала период экономического бума, развивались торговля, ремесла и горнодобывающая промышленность, а также существовал большой спрос на предметы роскоши. После кризиса 1569–1574 гг., частично вызванного неурожаями, наступили одиннадцать «хороших лет», в течение которых урожаи были удовлетворительными, а богатая добыча, захваченная с испанских кораблей, значительно улучшила народно-хозяйственный баланс страны.

Процветание 1575–1586 гг. последовало за кризисом 3-й четверти века, который, как показали исследования Фишера, был тесно связан с возникновением английских торговых компаний. Падение Антверпена и его закрытие для английских товаров вынудили Англию искать новые перевалочные пункты взамен этого коммерческого и кредитного рынка, который она находила столь удобным.

Поскольку после Великих географических открытий XV в. баланс экономической жизни Европы сместился с юга на север, Антверпен заменил до сих пор мощные итальянские центры, перенял наследие Брюгге и стал главным центром торговли и финансов Европы. В то время как другие средневековые города запрещали иностранным купцам вести дела в своих стенах и налагали на них многочисленные ограничения, в Антверпене иностранцы пользовались многими торговыми свободами. На стенах Антверпенской биржи, где собирались купцы, маклеры и банкиры со всех концов света, были высечены слова: «Для купцов всех наций и языков» – девиз, емко выражавший коммерческую притягательность города.

С конца XV в. Антверпен стал крупным перевалочным пунктом для английских тканей и главным рынком купцов-авантюристов, расположенным гораздо лучше, чем их бывшие фактории, особенно в том, что касается возможностей продажи тканей. С годами Антверпен заменил Брюгге в качестве центра финансовых операций Северо-Западной Европы и превратился в огромный рынок для обмена продуктами между севером и югом, востоком и западом, «незатихающий рынок», как писал тогда Гвиччардини. Здесь английские купцы нашли близкий и удобно расположенный склад для своего сукна и рынок, снабжавший их всеми необходимыми товарами, в том числе и балтийскими. Около 1560 г. английская торговая колония в Антверпене была довольно крупной и насчитывала от 300 до 400 человек, сосредоточенных вокруг резиденции купцов-авантюристов. С конца правления Генриха VIII до первого десятилетия Елизаветинской эпохи Англия сильно зависела от Антверпена как в торговле, так и в финансовом отношении. На протяжении многих лет, начиная с 1551 г., ее агентом там выступал один из величайших финансистов XVI в. Томас Грешем. Падение Антверпена во многом объясняет интенсивность коммерческого наступления Англии в Балтике и Средиземноморье, теперь предприимчивость и инициатива английского купечества после длительного подавления получили полный размах из-за удобной близости большого рынка Антверпена.

В Англии также существовали благоприятные условия для основания Истлендской компании. Ввиду решающей борьбы с Ганзой правительство было готово оказать вновь организованной компании значительную поддержку и предоставить ей привилегии, чтобы «защитить торговлю от узурпаций чужеземцев». Можно в некоторой степени согласиться с мнением Рамзая, что основной причиной основания Истлендской компании было, по крайней мере частично, желание Англии нанести окончательный удар немецкой Ганзе. Еще одним фактом, не лишенным значения для становления компании, был упадок организации купцов-авантюристов, которая в то время испытывала ряд трудностей. Раскол внутри авантюристов был тесно связан с рождением Истлендской компании. Можно вспомнить также торговые проблемы Англии с Россией, упомянутые в предыдущей главе, и раздавшиеся в 1570-х гг. голоса, предлагающие ограничение московской торговли и перенос всей торговли Англии с Северо-Восточной Европой в Данциг.

Балтийская политика Англии в Елизаветинскую эпоху имела еще один, гораздо более широкий аспект, поскольку была связана с ее соперничеством с Испанией Филиппа II, а также с немецкой Ганзой. Не вдаваясь в подробности этого обширного и сложного вопроса, достаточно напомнить, что период возникновения и ранней деятельности Истлендской компании ознаменовался все более острым конфликтом между Испанией и Нидерландами, боровшимися за свою независимость, между Испанией и Англией за гегемонию в Атлантике и, наконец, между набирающей мощь Англией и ослабевающей Ганзой в отношении участия в северной торговле. В зарождающейся конфигурации двух лагерей Англия, Нидерланды и Скандинавские страны были на одной стороне, а Испания и Ганза, стремившиеся заручиться помощью Польши, – на другой. Обсуждая этот вопрос, Боратински обратил внимание на политические, экономические и в некоторой степени религиозные предпосылки этих союзов, одновременно подчеркнув независимую позицию Польши, занятую потому, что она зависела, с одной стороны, от нейтралитета Англии, а с другой – от помощи Данцига и Ганзы перед лицом трудностей, возникших из-за войн Стефана Батория с Москвой. Главным человеком, работавшим над достижением взаимопонимания между Ганзой, Испанией и – хотя в целом безрезультатно – Польшей, был один из самых выдающихся и энергичных ганзейских политиков того времени Генрих Зудерман. Зудерман энергично боролся за восстановление ослабевшей власти Ганзы.

Преходящим доказательством интереса Батория к политике Ганзы и Испании стал его план 1576 г. по совместному завоеванию Дании Испанией, Швецией и Польшей. В то время Баторий был готов также прекратить экспорт польского зерна в Нидерланды и Англию, чтобы помочь Филиппу II в его внешней политике. Можно добавить, что Англия неоднократно жаловалась польскому двору по поводу поставок данцигскими купцами польского зерна в Испанию. Другой частой причиной протестов и раздражения была деятельность английских каперов, которые – например, во время сражения с армадой – задерживали направлявшиеся в Испанию «для подкрепления… потрепанного флота [Филиппа II]» суда с зерном, мачтами, снастями и другими польскими товарами.

Нападения английских каперов на корабли Данцига стали результатом запрета Елизаветы на транспортировку оружия и продовольствия в Испанию. Последствием этого стала серия ответных мер и обмен строгими нотами между Англией и Данцигом. В результате в 1597 г. произошла злополучная миссия польского посла Павла Дзялынского, который яростно требовал, чтобы Елизавета сняла блокаду Испании в отношении подданных короля Польши и выплатила ком пенсацию за польские корабли и товары, захваченные или потопленные английскими каперами.

Здесь кстати упомянуть малоизвестный факт. За два года до армады Стефан Баторий разработал план действий на случай будущей войны между Испанией и Англией, который так и не был реализован. План предусматривал оккупацию пролива Зунд с целью обеспечения поставок в Испанию балтийского продовольствия и рекомендовал испанскому флоту вторгнуться в Ирландию и на остров Уайт, где испанские войска найдут удобное место сбора перед битвой и оперативную базу для вторжения в саму Англию. Поблагодарив Батория за предложение этого плана, герцог Пармский сообщил ему, что Мадрид решил наградить его в знак признательности орденом Золотого руна, так как вполне осознавал, «как важно дело поддержания дружеских отношений с таким доблестным и мудрым королем». Здесь не место пытаться анализировать план Батория, однако он наводит на мысль, что он был гораздо разумнее, чем принятый испанским командованием в 1588 г.

Оставляя в стороне более общие вопросы, следует подчеркнуть значение последней и решающей фазы соперничества Англии с Ганзой для зарождения Истлендской компании, начиная с середины XVI в. и далее. Это произошло в период, когда действовали два противоположных исторических процесса, из которых только один – тот, который завершился в Англии, – был выражением современных прогрессивных тенденций и воплощал цели современного государства. Под покровительством централизованной монархии Тюдоров, олицетворявшей национальные устремления отходящего от феодализма общества, английский торговый класс, преодолевая средневековый партикуляризм, пусть даже путем организации национальных генеральных торговых компаний, взялся за поиск новых рынков сбыта для расширения торговли. В этот же период внутри Ганзы происходили диаметрально противоположные процессы. Средневековая концепция Ганзейского союза противоречила современным национальным тенденциям. Ганза долгое время находилась в состоянии кризиса из-за различных обстоятельств, в частности внутреннего распада, распада солидарности союза, но, прежде всего, образования экономических территорий, которые больше не нуждались в услугах средневековых посредников. Более того, торговая мощь Голландии быстро завоевала доминирующее положение в северной торговле. Особенно с 1544 г., когда Карл V как правитель Нидерландов получил право свободного прохода через Зунд для своих подданных, значение Голландии в балтийской торговле быстро возросло, о чем свидетельствует ее подавляющее превосходство в регистрах пошлин в Зунде.

Первым переломным моментом в борьбе Англии с Ганзой во 2-й половине XVI в. стал 1552 г. На заседании Тайного совета, состоявшемся 24 февраля 1552 г., деятельность Ганзы была подвергнута жесткой критике и приведены многочисленные примеры нарушения ею взятых на себя перед Англией обязательств. Данциг, в частности, обвинялся в том, что он не исполнял решения ранее заключенных международных договоров. В протоколе заседания совета мы читаем, что «англо-ганзейский договор времен Эдуарда VI был и остается в значительной степени нарушенным, особенно в Данциге, не только из-за запрета англичанам свободно покупать и продавать там, но и из-за введения новых податей и налогов, противоречащих упомянутому договору». И далее: «Принимая во внимание предварительные условия и другие вопросы, которые возникли при рассмотрении этого дела, его королевского величества Тайный совет от своего имени постановляет, что право, свободы и привилегии, закрепленные вышеупомянутыми ганзейскими торговцами Стального двора, подлежат отмене и возобновлению…» Правда, позже привилегии Ганзы были частично восстановлены, но она никогда больше не занимала своего прежнего положения в английской торговле.

Второй важной датой в процессе устранения ганзейских посредников из английской торговли стал 1578 г., когда ганзейские купцы были низведены до того же уровня в торговых и финансовых вопросах, что и другие иностранные купцы в стране. В том же году англичане были окончательно изгнаны из Гамбурга. И эти два факта тесно связаны с учреждением годом позже Истлендской компании. В 1578 г. в Лондоне начались переговоры об основании компании и получении для нее привилегии. Таким образом, можно ясно увидеть прямую причинную связь между борьбой Англии против Ганзы и возникновением Истлендской компании.

Эта борьба велась на обширной географической территории, охватывающей обширную область северной торговли, вокруг Северного и Балтийского морей. В районе Северного моря попытки подорвать роль Ганзы в торговле Англии с Германией и Голландией предпринимались купцами-авантюристами, которые нарушили монополию Ганзы в этой области, основав свою факторию сначала в Эмдене, в 1564 г., а затем в Гамбурге, в 1567 г. Внутренний распад Ганзы, ставший к тому времени очевидным, явно благоприятствовал такого рода усилиям. В Прибалтике борьба развивалась аналогичным образом, когда Истлендская компания основала свою базу в Эльбинге, городе, который хотя и оставался членом Ганзейского союза, но освобождался от его оков.

Судьба английской резиденции в Гамбурге, которая после падения Антверпена ознаменовала вместе с Эмденом и Штаде один из этапов продвижения торговой экспансии Англии на восток, хорошо известна благодаря работе Эренберга, о которой мы уже упоминали. После вывода войск из Кале и первого закрытия Антверпена в 1564 г., несмотря на протесты города, купцы-авантюристы обосновались в Эмдене. Однако новое место оказалось непригодным, и через несколько месяцев они ненадолго вернулись в Антверпен. Политические события, религиозные волнения и трудности в торговле вынудили их снова покинуть Нидерланды, чтобы наконец найти прием для своего перевалочного пункта в Гамбурге, арендованном на десять лет. Правда, Гамбург и ранее, в 1564 г., пытался привлечь купцов-авантюристов. Таким образом, в ганзейской монополии впервые была пробита серьезная брешь. Гамбург предоставил вновь прибывшим обширные привилегии, аналогичные тем, которыми пользуются его собственные граждане, несмотря на осуждение некоторых членов Ганзы и в особенности Данцига.

Когда десять лет спустя, в начале 1578 г., купцы-авантюристы обратились с просьбой о возобновлении своей резиденции, то получили решительный отказ. Под давлением других ганзейских городов городской совет Гамбурга напомнил Англии о плохом обращении с гамбургскими купцами в Лондоне, например о незаконном введении и увеличении различных денежных сборов, а также о невыполнении прежних обязательств. В письме отмечалось, что десять лет назад город надеялся, что его купцы получат в Англии преимущества, аналогичные тем, которыми англичане пользовались в Гамбурге. Поскольку обстоятельства сложились иначе, съезд Ганзейского союза в Любеке отклонил петицию купцов-авантюристов с отрицательным заключением.

В своем ответе от июля 1578 г. Уильям Сесил еще раз попытался защитить резиденцию Англии в Гамбурге, апеллируя к ее древним привилегиям в Пруссии и особенно в Данциге. Он сослался на предыдущие соглашения между Англией и Тевтонским орденом в 1409, 1437 и 1473 гг., а также на другие привилегии, которые в разное время гарантировали английским купцам различные свободы. В его меморандуме, в частности, отмечалось два пункта: необходимость возобновления соглашения, позволяющего английским купцам продолжать проживание, и необходимость возобновления всеми ганзейскими городами соглашений, гарантирующих англичанам те же торговые свободы, которыми ганзейские купцы пользовались в Англии. Если Ганза не примет эти условия, Сесил считал, что ее существующие привилегии в Англии придется отменить, а ее отношение к английским купцам регулировать по принципу возмездия.

Меморандум Сесила не имел большого практического значения. В письме от 10 января 1579 г. заместитель губернатора купцов-авантюристов сообщил ему, что английская резиденция в Гамбурге была окончательно закрыта к концу ноября 1578 г., а ключ от здания в тот же день возвращен городскому совету Гамбурга. Две недели спустя городской совет Лондона запретил ганзейскому Стальному двору вести торговлю где-либо в Англии, на что ганзейцы ответили дальнейшими репрессивными мерами против английских купцов.

Попыткам Англии проникнуть в торговую зону Ганзы и закрепиться в Прибалтийской зоне сопутствовали необычайно благоприятные условия в результате Данцигского восстания 1577 г. и последствий нападения данцигцев на Эльбинг в сентябре того же года. Узнав об этом нападении и о разрушениях, причиненных данцигцами, Кристофер Ходдесдон, который должен был стать одним из ведущих членов будущей Истлендской компании, 5 октября 1577 г. написал Сесилу, что нападение на Эльбинг не принесет данцигцам ничего хорошего, поскольку еще больше настроит против них короля Польши.

Благодаря исследованиям Лепшего хорошо известен ход спора Батория с Данцигом. Кризис двух междуцарствий в Польше дал возможность данцигским патрициям отвергнуть статут Карнковского 1570 г. Защищая свое привилегированное положение, Данциг выступил за Максимилиана II (как короля Польши) и отказался признать Стефана Батория. Сопротивление данцигцев поддержала Дания, встревоженная военно-морскими устремлениями Польши. С другой стороны, Испания, пытавшаяся подавить восстание в Нидерландах, искала взаимопонимания с Баторием.

Оставляя в стороне ход борьбы Батория с Данцигом, следует отметить, что 7 марта 1577 г. король запретил всякую торговлю с Данцигом и приказал, чтобы весь польский экспорт проходил через Эльбинг. Таким образом, Эльбинг стал перевалочным пунктом для иностранных купцов. Вскоре после этого, 8 июня 1577 г., Баторий выдал Эльбингу привилегию, разрешавшую иностранным купцам вести в этом городе прямые торговые операции, то есть был отменен репрессивный по отношению к иностранцам закон об иностранных купцах. В результате для английских купцов возникла исключительно благоприятная возможность основать торговую факторию в Эльбинге и перенести главный центр балтийской торговли Англии в этот город, свободный от всех ограничений, которым они подверглись в Данциге.

В сентябре 1577 г. Данциг еще раз попытался обезвредить соперника. Объединенный данцигско-датский флот атаковал Эльбинг, разрушив портовые сооружения, потопив более дюжины торговых судов и захватив 60 других, стоявших в порту. Несмотря на серьезные потери, город быстро восстановил ущерб, отчасти благодаря помощи, оказанной ему Баторием из средств казны причальных сборов. Но Эльбингу не удалось получить таможенную привилегию, и с того момента, как Баторий в Мариенбурге в декабре 1577 г. заключил договор с Данцигом, значение города постепенно уменьшалось. Еще одним устойчивым выигрышем, который извлек Эльбинг из событий 1577 г., было привлечение в город английских купцов как раз в то время, когда они организовывали Истлендскую компанию. Развитие событий на польском побережье оказалось чрезвычайно выгодным для английских купцов. Независимая политика Эльбинга в ганзейской сфере и его антагонизм с Данцигом помогли им получить торговые привилегии в Эльбинге, которые продлились полвека. Это благоприятное положение не ухудшали ни природные условия и географическое положение города, далекие от пригодности для судоходства, – например, трудности подхода к порту, заиление канала, ни таможенная политика герцога Пруссии. С другой стороны, английская торговля стала для Эльбинга источником экономической мощи и развития. Город рос и процветал.

Ганзейские документы показывают, что за целый год до основания Истлендской компании, когда закрывалась английская резиденция в Гамбурге, между английскими купцами и городским советом Эльбинга велись переговоры о возможности размещения там английской фактории. Ганза, особенно Данциг, с самого начала переговоров была против этого плана как внутри Ганзейского союза, так и при польском дворе. Особенно заметную роль в этой деятельности сыграли два выдающихся ганзейских дипломата – синдикат Генрих Зудерман и секретарь лондонского Стального двора Георг Лиземан. Зудерман развил широкую дипломатическую деятельность внутри самой Ганзы и при императорском дворе, а Лиземан пытался при английском и польском дворах помешать английским купцам селиться в Эльбинге.

Рассказ Лисмана дает нам самые ранние сведения о разговорах между английскими купцами и советом Эльбинга о возможности основать там английскую резиденцию. Похоже, что, несмотря на давление прусских ганзейцев, эльбингцы не хотели принимать участие в съезде Ганзейского союза, назначенном на 11 августа 1578 г., и отчасти потому, что он должен был состояться в Данциге, враждебном Эльбингу. Личное вмешательство Лиземана не имело большого успеха, и, как мы узнаем из протокола этого съезда прусских ганзейцев, он привез из Эльбинга не только отказ, но и известие, что эльбингцы намереваются договориться с англичанами, несмотря на ганзейские резолюции 1576 г. Его аргументы и предупреждения Эльбингу, касающиеся судьбы английской резиденции в Гамбурге и Эмдене, не возымели действия. Выражая опасение, что между Англией и Эльбингом в конце концов будет подписано соглашение, прусские ганзейцы 18 августа 1578 г. пришли к характерному выводу, что изгнание англичан из ганзейских городов не принесет Ганзе никакой пользы, поскольку голландцы и другие иностранные купцы, выступавшие в качестве посредников, сделают давление такого рода неэффективным. Эти купцы продолжат снабжать Англию балтийскими товарами, тогда как ганзейцы английских товаров лишатся, а их лондонская резиденция не восстановит своих привилегий.

Агитация Данцига и Стального двора против английской резиденции в Эльбинге продолжалась в последние месяцы 1578 г. и в начале 1579 г., что указывало не только на то, что переговоры между Англией и Эльбингом все еще продолжались, но и на то, что Данциг внимательно за ними следил. В октябре 1578 г. Лиземан сообщил Стальному двору, что англичане намерены поставить перед Эльбингом и перед королем Польши вопрос о резиденции в Эльбинге. В январе 1579 г. Стальной двор призвал Данциг оказать при польском дворе энергичное сопротивление попыткам Англии добиться привилегий в Пруссии. Политическая ситуация в Польше, война, которую Баторий готовил против Москвы, и его потребность в помощи Ганзы как в материалах, так и в поддержке его сопротивления использованию Нарвы привели к тому, что он неоднократно выступал от имени своих прусских подданных в нотах к Елизавете. Но поскольку он в то же время стремился обуздать Данциг, то поддержал Эльбинг и план поселения там английских купцов. Во всяком случае, ганзейцы рассчитывали на поддержку Польши в борьбе против Англии на протяжении всего этого периода, и это чувство выразили на ганзейских съездах, состоявшихся в мае и июне 1579 г. Тем не менее 6 июня 1579 г. через Циммермана они предупредили, что англичане не отказались от идеи создать перевалочный пункт в Эльбинге. В качестве противодействия в письме Лиземану из Лондона от 31 октября 1579 г. Циммерман предложил закрыть Нарвский порт для англичан и запретить им торговать с Данцигом, Эльбингом и Кёнигсбергом, считая, что в течение 1579 г. в эти порты намеревалось зайти более 200 английских судов. Фактически, регистры Зунда показывают, что их общее число составляло 103. Опять же в конце 1579 г. Циммерман сообщал из Лондона, что английские купцы, ведущие торговлю с Данцигом, распространяют слухи, что они уже заключили соглашение с Эльбингом. Тем не менее он все еще надеялся, что Эльбинг не нарушит резолюций ганзейских съездов. Эмиссары Истлендской компании, основанной 17 августа 1579 г., тремя неделями ранее уже вели переговоры с Эльбингом. 14 декабря 1579 г. Данцигский совет проинформировал об этом развитии событий своих эмиссаров при польском дворе Константина Фербера, Конрада и Генриха Лембке и поручил им заявить Баторию и канцлеру Яну Замойскому, что город решительно выступает против планов англичан создать в Эльбинге один из основных торговых центров.

При обсуждении происхождения Истлендской компании необходимо учитывать еще один фактор, а именно – политику Дании в Зунде. С самого начала развития интереса Англии к торговле с Прибалтийскими странами Дания, как хозяйка Зунда, видела возможности получения прибыли за счет увеличения доходов от своей таможни. По этой же причине Дания неблагоприятно отнеслась к основанию Московской компании и открытому ею северному маршруту. Когда Англия и Москва заключили торговое соглашение, король Дании подал протест в Лондон. Кристиан III указывал на опасность, которая могла бы грозить скандинавским королевствам, если бы Англия снабжала Россию военными материалами. Но на самом деле только после смерти Кристиана в 1559 г. его преемник Фридрих II начал более решительную политику в отношении Англии. Новый король участвовал в реализации различных широких политических планов, которые ему не всегда удавалось довести до успешного завершения, проявил большую предприимчивость и разносторонность и сыграл важную роль в политике Северной Европы во 2-й половине века. Стремясь предотвратить обсуждавшийся брак между шведским принцем Эриком и Елизаветой, который мог бы привести к англо-шведскому союзу, Фридрих решил от своего имени просить руки английской королевы и поручил своему послу в Лондоне носить на груди эмблему алого сердца, пронзенного стрелой. Эти предложения не были восприняты всерьез в Лондоне, но двор старался поддерживать с Данией дружеские отношения, в том числе и из-за Франции, поскольку существовали опасения, что разрыв дружественных отношений с Данией может привести к датско-французскому союзу, который мог стать угрозой для Англии, когда она потеряла свой перевалочный пункт в Кале. Эта опасность ясно проявилась, когда Фридрих II добивался руки вдовы французского короля Франциска II Марии, королевы Шотландии.

Очевидно, что еще большую угрозу хорошим англо-датским отношениям, чем эти матримониальные проблемы, представляла деятельность пиратов и каперов обеих стран, а также репрессивные меры, которые Фридрих II впоследствии ввел в Зунде в связи со своей политикой пошлин. Эта политика доставила Англии особые проблемы, начиная с 1560 г., когда в результате произвольного увеличения Данией пошлин английские купцы оказались в худшем положении, чем ганзейцы.

В начале Семилетней Ливонской войны (1563–1570) англо-датские отношения временно улучшились, когда Дания обратилась за помощью к Англии в своей борьбе со Швецией и попросила Елизавету по крайней мере сохранять нейтралитет, а не помогать Швеции. Дания также пыталась убедить Англию перекрыть северный путь на Москву – предложение, на которое та, очевидно, не могла согласиться, так как во время войны маршрут через пролив Зунд был полон опасностей. После Штеттинского мира 1570 г. Англия снова попала в зависимость от датской политики в Зунде, тем более что в этом году Иван IV временно лишил Московскую компанию привилегий. С 1576 г. англо-датские отношения еще больше ухудшились в результате развития северного пути на Москву, деятельности пиратов и каперов и политики Дании в отношении пошлин в Зунде.

Интересный свет на этот последний вопрос проливает меморандум Истлендской компании в 1602 г. В этом документе подробно изложена неблагоприятная политика Дании в отношении пошлин, систематически увеличивавшей пошлины, взимаемые с английских кораблей, проходящих через Зунд, и вводившей различные виды налогов на английских купцов. В частности, компания возражала, что 100 штук лесоматериалов не следует считать в Зунде за 100 единиц, поскольку уже давно общепринято, что она состоит из 112 единиц или более, в зависимости от вида товаров. Датчане ввели подобные пошлины еще в 1566 г., во время Ливонской войны, и они затруднили Англии развитие ее северной торговли. Дальнейшие потери, как говорится в меморандуме, были вызваны и другими формами уловок со стороны Дании. Английские суда задерживались в проливе очень долгое время и подвергались особо строгому таможенному контролю. Таможенники потребовали от английских капитанов судов представить чрезмерно подробные списки всего товара, который они везли, с указанием каждой вещи в отдельности, ее цены и т. д., к купцам других стран относились отнюдь не столь строго. Английские капитаны кораблей были вынуждены подписывать декларацию, согласно которой они соглашались, что в случае дачи ими ложных показаний они потеряют корабль и товары. От них также требовали, чтобы они информировали Данию о любом ущербе, нанесенном англичанами датским подданным. Особенно пагубной, по мнению авторов меморандума, была непропорциональная суровость наказания английских купцов за преступления, предусмотренные датским законодательством. Даже мелкие случаи контрабанды влекли за собой крупные денежные штрафы и конфискацию контрабандных товаров, датские власти даже заявили, что в таких случаях конфискуется все судно с грузом. Истлендская компания выступила за принцип наказания, соразмерного проступку, и потребовала, чтобы с ее торговцами обращались не более сурово, чем с голландцами или ганзейцами.

Серьезную угрозу английскому судоходству в Северном и Балтийском морях представляли грабежи разного рода каперов, как английских, так и иностранных. Частые упоминания о них мы находим в английских документах 1570-х гг. Среди лондонских купцов, пострадавших от их рук, были члены Истлендской компании, в том числе ее первый губернатор Томас Пуллисон. Вопрос о каперах повлиял на возникновение Истлендской компании не только потому, что этот тип торговой организации несколько снижал риски, сопутствующие дальним плаваниям, но и потому, что английские купцы, торгующие со странами Балтии, оказались в затруднительном положении в Дании из-за набегов английского пирата Хикса. Для ведения длительных переговоров с Данией по вопросу о компенсации жертвам Хикса была необходима организация, а предпринимавшиеся в то время попытки создать перевалочный пункт в Гамбурге или Эльбинге также вызывали необходимость в какой-то организации.

Весной 1577 г. Ян Петерсон, подданный Дании, подвергся нападению и разграблению английскими пиратами Хиксом и Каллисом. После требования Дании к Англии об их наказании и возврате награбленного имущества пираты были пойманы, а Петерсону вернули корабль. Чтобы смягчить спор, возникший по этому вопросу, Тайный совет признал, что Петерсон должен получить компенсацию за понесенные им убытки из сумм, наложенных в качестве штрафов на разных английских каперов. Англия выплатила ему предварительно 200 фунтов стерлингов вместо 1300, в которые датский купец оценил свои потери. Дополнительные суммы он должен был получить в точно не оговоренные сроки. Петерсон счел эту процедуру слишком затянутой и обратился к своей стране с жалобой на халатность Англии. В сложившихся обстоятельствах Тайный совет, опасаясь репрессивных мер Дании против английских купцов, просил лорд-мэра Лондона призвать купцов, занимающихся балтийской торговлей, сообща взять на себя причитающиеся Петерсону 1100 фунтов стерлингов. Лорд-мэр составил список купцов в Лондоне, Халле, Ньюкасле, Ипсвиче и Харвиче, которые вели торговлю со странами Балтии. Результатом стал длинный список из 141 имени, который хранится в Государст венном архиве. Против имени каждого торговца указана причитающаяся с него сумма, в размере от 2 до 15 фунтов стерлингов.

Акты Тайного совета указывают, что определенное число английских купцов, торгующих в Данциге и восточных странах во главе с Томасом Пуллисоном, 6 июля 1578 г. обязались выплатить Петерсону компенсацию, которую лорд-мэр должен был взыскать под угрозой ареста. 9 июля 1578 г. мэр снова совещался с купцами, заинтересованными в балтийской торговле, по вопросу о взыскании компенсации для Петерсона и отправке делегации в Данию с целью обсуждения различных спорных вопросов. Неделю спустя Пуллисон с «некоторыми другими купцами», торговавшим с Данцигом и восточными странами, пообещали Тайному совету выплатить компенсацию, но, как следует из настойчивых требований Тайного совета, сразу этот вопрос не был окончательно решен. Английские купцы все яснее осознавали необходимость создания организации, которая поставила бы перед собой задачу защищать их торговые интересы и при необходимости предпринимать политические или дипломатические действия.