Kitobni o'qish: «Когда в Бладвуде зажигаются тыквы», sahifa 6

Утро первого ноября выдалось слишком стылым, сырым, неуютным. Но другой погоды, благосклонной и мягкой, после ночного ливня и тем более в это время года никто не ждал, да и к серости и унылости местные были привычны. Им даже по душе приходилась хмурая завеса, туманы и холод больше, чем погожие солнечные дни, которые, к счастью, здесь выпадали довольно редко. Голые почерневшие деревья, единственным украшением которых сейчас были их корявые ветви, покачивались на ветру, скрипели, трещали, в глубине леса раздавались какие-то глухие стуки. Лес спал, но продолжал жить и надежно хранить все тайны, которые когда-то спрятали в нем. Неугомонный ветер пронесся по мокрой земле, оставив рябь на лужах, затем смахнул с навеса над крыльцом капли, запутался в безжизненных кронах, всколыхнув их, и рванул дальше. Зловещее карканье разлетелось над чащобой и снова наступила глухая тишина, что застыла в белесой завесе, накрывшей местные земли. По дороге, петляющей меж неухоженных понурых уродливых зарослей и ведущей от леса к особняку и дальше, неторопливо вышагивали мистер и миссис Сильвер, кутаясь в теплые уличные накидки и с удовольствием вдыхая осенний воздух. Перед собой они толкали маленькую садовую тачку, в которой лежал объемный груз, бережно накрытый плащевкой.

– Все-таки чудесный выдался праздник в этом году, и как вовремя нам послали нового охранника, – Луиза остановилась у края тропы, поравнявшись с пугалами. – Как же замечательно. Замечательно. Я давно хотела избавиться от старья, тем более толку от него уже нет никакого.

– И не говори, дорогая, – поддакнул Джонатан, отпуская тачку и, окинув сердитым взглядом соломенных чучел, по очереди снял их с шестов. – Но согласись, послужили они на славу, уж всяко в таком виде больше пользы принесли, чем вреда. А я говорил им, что они еще пригодятся нам здесь, а они все порывались назад, в большой мир, домой. Вон, смотри, сколько простояли! Жаль, что всему приходит конец, но сейчас это даже очень кстати, ведь пришел черед другим занять их место. Славно, славно, славно.

– Надо будет сказать нашему многоуважаемому мистеру Дарквиллу и его дочерям, чтобы они подготовили место на кладбище для них. И не забыть предупредить, чтобы не где-то на задворках, а в центре, вместе с другими. Нехорошо, если их выбросят, как обычный мусор. Надо уважать их, они, в конце концов, служили всему Бладвуду, а не только нам одним, – старуха цокнула языком и скорбно склонила голову, точно читала поминальную молитву.

Затем без лишних церемоний и осторожности она оторвала руки и головы пугалам, что еще вчера встречали коммивояжёра на подступах к дому, и небрежно побросала их в освободившуюся тачку. Супруг одобрительно закивал, уложил тела чучел туда же, и, наконец, водрузил на одну из палок новенького сторожа лицом в сторону поселения. Тот беспомощно повис на шестке, слегка наклонившись вперед. Вездесущий ветер тут же зарылся в торчащую из груди солому, потрепал разорванный жилет и рубашку, пепачканные кровью, и сбил набок шляпу-котелок Оскара Смита.

– Ну, Луиза, вот и все, теперь его надолго хватит, и будем надеяться, что земля в следующем году будет такой же плодородной, как и в прошлом.

– Хватит-то хватит, но я сюда для верности поставила бы еще одного, в пару ему, ведь было же двое. Не забывай, что Йоль близко, так что, будем ждать новых гостей, – улыбнулась миссис Сильвер и взяла мужа под руку. – Да, забыла сказать: нас же пригласила на обед жена нашего доброго кабатчика.

– Это же прекрасно! – воскликнул мистер Сильвер. – Обязательно надо пойти, у них чудесная семья. Да, и надо бы непременно взять к столу твоего тыквенного пирога.

Подхватив тачку, довольная проделанной работой пожилая супружеская чета развернулась и вновь неспешно двинулась по расквашенной дороге, назад к особняку. Шест с одиноким пугалом чуть слышно скрипнул, будто желал развернуться; один ботинок тут же сполз с бесформенной ноги и упал прямо в грязную лужу, в которой отражалось такое же грязное небо и соломенный невольник.