Kitobni o'qish: «Звери о себе»
От автора
Биолог, и даже зоолог по образованию, я, разумеется, очень люблю природу. И хоть учёным не стал, но многие мои книги именно о природе. И, в первую очередь, о животных.
А вот эта книги начиналась у меня с небольших очерков для одного из детских журналов. По просьбе редакции я в течение нескольких лет вёл на страницах этого журнала рубрику «Гость номера», в которой то или иное животное подробно рассказывало юным читателям о себе, а я, вроде как, у него интервью брал.
И вот, когда материала набралось более чем достаточно, решил я сотворить из него несколько книг, научно-популярных, разумеется.
В эту книгу, первую из серии «Мои необычные интервью», которую я назвал: «Звери о себе», вошли заметки лишь о млекопитающих, обитающих в нашей местности. Не обо всех, разумеется, лишь о самых известных.
А следующая книга о птицах будет… а потом и о прочих «братьях наших местных» постараюсь вам рассказать, уважаемые мои читатели.
Геннадий Авласенко
Люблю я с птичками да зверушками лесными разговоры разные разговаривать, а ежели точнее, интервью у них брать. Интересные они собеседники, и притом, столько нового о себе сообщить могут.
Вот с этой самой целью и решил я сегодня встретиться с…
А с кем – не скажу! Сами догадайтесь!
Маленькие охотники
Кто в нашей фауне летний мех на зимний белоснежный меняет? Заяц, скажете? А кроме зайца, кто ещё?
А вот это они и есть: горностай да ласка, самые маленькие хищные зверушки, не только нашей природы, но и вообще, в масштабах всего земного шара.
Они, кстати, очень похожи внешне (узенькие, длинные, на очень коротких лапках). Да и окраска, в общем-то, одинаковая: летний мех у обоих буроватый сверху и почти белый снизу, зимний же – сплошь белый. Вот только у горностая самый кончик хвоста чёрным остаётся, да и крупнее он значительно. В общем, присмотревшись, отличить можно…
Итак, назначил я им встречу на опушке лесной и сразу же туда засобирался. Оделся потеплее, встал на лыжи и на опушку. Только бы не опоздать!
Подкатываюсь к опушке – а там пусто! Запаздывают мои гости, хоть и обещали вовремя прибыть.
Стою, жду… а время идёт! Пять минут прошло, десять, пятнадцать… да сколько же их ждать?!
И тут слышу снизу, прямо со снега тоненький такой голосочек:
– Ну что, так и будем молчать?
Посмотрел я вниз: никого! Что за чудеса?!
И тут второй голосок раздаётся, не такой писклявый.
– Довольно невежливо с твоей стороны! – стрекочет этот таинственный голос. – Сам пригласил и сам же внимания не обращает!
Присмотрелся я на снег повнимательнее: да вот же они, гости мои долгожданные! Сами белые, снег белый… не сразу и разглядишь…
– Простите, уважаемые представители славного семейства куньих! – несколько виновато пробормотал я. – Не заметил.
– Это потому, что мы маленькие, да?! – даже обиделась ласка.
– Маленькие, да удаленькие! – ещё более обиженно застрекотал горностай. – Толку, что сам вон какой вымахал! А слабо, мышь без мышеловки поймать?! Или, скажем, крысу!
– Да не потому не заметил, что маленькие! – начал оправдываться я. – А потому, что здорово маскироваться умеете!
– Это точно: умеем! – сменив гнев на милость, согласился горностай. – Не то, что некоторые…
– Да, кстати, а почему у тебя кончик хвоста чёрный? – спросил я. – Это же тебя выдаёт!
– Наоборот, жизнь спасает! – застрекотал горностай. – Если вдруг сова нападёт, она инстинктивно хватает за самое тёмное место, то есть, за кончик хвоста. А за него особо не ухватишь: выскальзывает…
– Ну ладно, с этим разобрались, – сказал я. – Расскажите лучше, чем вы питаетесь?
– А всем! – лихо подбоченился горностай. – И мыши, и крысы, и рябчики в моём рационе! Да я и тетерева одолеть могу, и даже зайца!
– Зайца? – окинул я хвастуна недоверчивым взглядом. – Ты, вообще-то, сколько весишь, охотник?
– Грамм 200–250, – сказал горностай. – А что?
– А то, что заяц-беляк килограмма 3–4 весит. Русак – и того больше! И бегают куда быстрее тебя! Ты что на них засаду устраиваешь?
– Устраиваю! – засмеялся горностай. – Только не на них, а для них! И не засаду, а представление! Понятно?
– Ничего не понятно! – сказал я. – Объясни!
– Тогда слушай! Заяц меня всерьёз не воспринимает из-за моих недостаточных, скажем так, размеров. А я этим пользуюсь. Начинаю на виду у косого представление разыгрывать. Прыгаю, кувыркаюсь, кругами бегаю… и всё ближе и ближе к жертве своей подбираюсь. А заяц смотрит на меня, глаза выпучив, и ничего понять не может. От волка или лисы давно б стрекача дал, а то, что я тоже опасен, понимать начинает тогда лишь, когда я острыми зубками вцепляюсь…
– Всё, хватит! – остановил его я. – Не будем о грустном! А ты, ласка, на кого охотишься?
– На мышей и полёвок! – грустно отозвалась ласка. – Ну, и крыс иногда… Учитывая мой вес всего в 40–50 грамм, больше мне никто не под силу…
– Да уж! – злорадно фыркнул горностай. – Где уж тебе мою добычу!
– Зато я мышей даже в норах настигаю! – тут же нашлась ласка. – Им от меня нигде не спрятаться! Ворвёшься, бывало, в мышиную нору…
– Ну вот, опять о грустном начали! – вздохнул я. – И сколько ж ты, ласка, за год мышей и полёвок уничтожаешь?
– В среднем, тысячи две! – с гордостью проговорила ласка. – Ведь, чем меньше размеры зверка, тем чаще он кушать должен! А, учитывая, что каждый мышевидный грызун до 10 килограмм зерна в год уничтожает – оцени-ка мою пользу!
– Польза несомненная! – вынужден был согласиться я. – А охотники тебя не обижают? Всё-таки, какой-никакой, а пушной зверёк…
– Её – нет! – вмешался в разговор горностай. – А вот меня раньше ещё как обижали! И кто это придумал обшивать королевские мантии мехом из горностая! Хорошо, что теперь мода переменилась, и даже короли современные такое уже не носят!
– Послушай, ласка! – вспомнил я вдруг одно старинное поверье. – А говорят, что ты по ночам кровь лошадиную пьёшь.
– Враки это! – обиженно запищала ласка. – Если иногда и заберусь на лошадиную гриву – то для того лишь, чтобы удобнее на мышей охотиться. Знаешь, сколько их собирается в кормушках на дармовой овёс!
– Да, но ведь лошадь испугаться может? – возразил я. – А это нехорошо! Придёт утром хозяин, смотрит: лошадь вся в мыле, испуганно храпит, ногами топает… Ну, думает, опять домовой на лошади всю ночь катался!
– А это я! – весело рассмеялась ласка. – Да и когда такое было! В давние времена, когда у каждого хозяина своя лошадь имелась! А вообще-то, проголодалась я! Надо бы чуток подкрепиться, тем более, что где-то рядом мышь зашуршала!
И, оборвав разговор, ласка тут же нырнула в снежный сугроб. А горностай, сообщив мне, что ему тоже не мешало бы немного подзакусить, ускакал в лес… и на этом моё интервью с ними закончилось.
И ласка, и горностай мышей упоминали, как основную свою добычу. А я в скором времени и у мышей интервью взял. И вот как это произошло.
Тише, мыши!
Поднял я как-то веник, а под ним мышь сидит. Обычная, домовая. А рядом с ней – почти такая же, но чем-то всё же отличающаяся. К примеру, у домовой мыши шёрстка сплошь тёмно-серая, а у этой второй она какая-то желтовато-коричневая с беленьким брюшком, да ещё и с тёмной полоской вдоль всей спины.
А домовая мышь мне и говорит:
– Вот, пришли в гости! Я и моя близкая родственница, мышь полевая.
– Очень приятно! – говорю. – А раз вы тут вместе собрались, разрешите у вас обеих интервью взять. Для наших юных читателей.
Согласились мыши на интервью и начал я с ними беседовать.
– А вот скажи, – обратился сразу же к домовой мыши, – ты только в домах обитаешь? Или и на природе тоже?
– Я обитаю по всему, считай, земному шару! – с гордостью ответствовала домовая мышь. – Где люди, там и я! Ну, кроме, Антарктиды, Заполярья и высокогорных областей. Ну, а тут, у вас, я повсеместно распространена! И не всегда в домах. На лето, к примеру, когда тепло и еды вдоволь, часть нас на природу перебирается. Это, как вы, люди, на дачи. Но осенью, в преддверии холодов, вновь в дома, к вам поближе, потому как запасов себе на зиму мы, в отличие от полевых мышей, делать не умеем и нор не роем!
– Понятно, – сказал я. – Непонятно только, как вы раньше тут обитали, когда люди дома не строили?
– Это я испокон веку тут обитала! – встряла в разговор мышь полевая. – А истинная родина моей уважаемой родственницы: то ли в Северной Африке, то ли в Передней Азии, то ли, вообще, в Северной Индии! Жили там её предки в природе, тихо, мирно… а когда тамошние жители впервые стали земледелием заниматься и запасы зерна в амбары складывать – вот тут-то моя дражайшая родственница к ним и заявилась! И осталась жить по соседству на дармовых, так сказать, харчах, а потом вместе с земледельческими племенами и расселилась широко. В том числе и на ваших землях оказалась…
– Зато благодаря мне люди кошек одомашнили! – возразила домовая мышь. Потом помолчала немного, вздохнула грустно и добавила: – Чтобы с нами, мышами, борьбу вести. Потому, что, будем говорить прямо и откровенно: для человека мы вред приносим! И немалый!
– И какой же конкретно? – поинтересовался я. – Тем, что продуктами нашими питаешься? Интересно, а что конкретно ты кушать можешь?
– Спроси лучше, что я не могу кушать! – насмешливо фыркнула моя собеседница. – Ежели на природе живу в летний период, то питаюсь семенами и зеленью различных растений, а так же насекомыми и их личинками. А вот рядом с человеком – так могу кушать всё, вплоть до мыла, свечей и клея! Даже книги бумажные и те на зуб пробую…
– Да ты не столько съедаешь, сколько загрязняешь! – вновь влезла в разговор полевая мышь. – А ещё мебель грызёшь, проводку электрическую, одежду и обувь! А сколько разных заболеваний переносишь, опасных для человека! Не удивительно, что люди с вами борются всеми возможными способами!
– Борются! – вздохнула домовая мышь. – Да ещё как борются! Мышеловки ставят, приманки отравленные разбрасывают… про кошек я уже и не говорю! Но вам, людям, нас всё равно не одолёть по причине исключительной нашей плодовитости! За год одна самка может до десяти приплодов принести, и в каждом от 3 до 12 детёнышей! А детёныши эти уже через двадцать дней вполне самостоятельными становятся, а ещё через пару неделек и сами готовы к размножению!
– Да, впечатляет! – вздохнул я. – Выходит, никакой от тебя пользы, домовая мышь, кроме вреда?
– Это почему же?! – даже возмутилась мышь. – А про лабораторных белых мышей ты забыл? А про декоративных: чёрных, жёлтых, пёстрых, которых люди для эстетического удовольствия разводят?! А ведь все они от нас произошли, сереньких и незаметных!
– А почему ты только с сестрой моей разговариваешь? – возмутилась мышь полевая. – Я тоже хочу кое-что о себе рассказать! Живу я на природе: на лугах, полях, на опушках смешанных и лиственных лесов, на вырубках и в пойме рек. В отличие от домовых мышей, которые на всём готовеньком, мы, мыши полевые, и норы себе делаем, и запасы корма на зиму заготавливаем. Кстати, селиться мы предпочитаем не по одиночку, а большими колониями, хоть у каждой мыши в колонии – своя отдельная нора. И немаленькая: с несколькими жилыми гнёздами, с десятком запасных выходов и кладовочек для корма. Вот мы какие!
– Понятно, – сказал я. – А людям вы какой вред причиняете?
Замялась моя собеседница.
– Ну, учитывая то, что запасы наши в основном из зерна состоят, а также то, что много нас в природе… кое-какой вред вам от нас имеется. Ещё шмелиные гнёзда иногда разоряем… а с другой стороны именно в наших пустых норках шмели свои жилища и устраивают! Сами-то они норы рыть не умеют!
– А враги у вас, полевых мышей, имеются? – спросил я.
– Хватает! – вздохнула мышь. – Кошки, лисы, совы, пустельги, змеи… да разве всех перечислишь! Хорошо ещё, что мы такие же плодовитые и скороспелые, как и мыши домовые! Правда, потомство приносим не более 4–5 раз в год, потому как зимой не размножаемся…
– А нас ещё крысы донимают! – пожаловалась домовая мышь. – Мало того, что конкурируют с нами за пищу, так ещё и на нас самих могут нападать, пользуясь тем, что крупнее!
– А какие-либо ещё мыши в нашей местности обитают? – поинтересовался я.
Переглянулись мои хвостатые собеседницы.
– Ты отвечай! – обратилась к соседке мышь домовая. – Тебе это ближе!
– Ну, водятся в наших лесах лесные мыши, – пояснила мышь полевая. – Мышь лесная и мышь малая лесная. Лесная мышь – почти точная копия домовой, малая лесная – уменьшенная копия лесной. Ещё обитает в лесу желтогорлая мышь, она из всех нас самая крупная. А называется так, потому что на горлышке у неё жёлтая или красноватая шерстка, образующая пятнышко. А на открытой местности, по соседству со мной, проживает мышь-малютка, самая крошечная из всех нас и очень интересная.
– Чем же она такая интересная? – недоверчиво спросил я. – Малыми своими размерами?
– Размеры – само собой! – махнула лапкой полевая мышь. – Но ведь она ещё и ловко по стеблям трав лазить может. И даже хвостиком за них цепляется…
– А затем её по стеблям трав лазить? – не понял я. – За пищей?
– Не только! На стебельке травы эта моя родственница сооружает себе изящный шаровидный домик, летнюю, так сказать, резиденцию. А на зиму, естественно, в норку забирается…
– Очень интересно! – сказал я. – Это и все ваши родственницы?
– Есть ещё мышовки, – сказала полевая мышь. – Очень на нас, мышей, похожи, и размерами, и окраской, вот только на спинках у них тёмная полоска и хвостики гораздо длиннее наших. Правда, в нашей местности обитает лишь мышовка лесная. Она, кстати, как и мышь-малютка, ловко по стеблям трав и кустарников лазить может, помогая себе гибким хвостиком. А на зиму запасов не делает, а просто в спячку впадает. Ещё полёвки в наших местах водятся, могу и о них немножечко рассказать…
– Не надо! – сказал я. – С полёвками у меня отдельная встреча будет.
– Ну, не надо, так не надо! – несколько обиженно пискнула полевая мышь.
– И последний вопрос, – сказал я. – Какая у вас, мышей, вообще, продолжительность жизни?
Переглянулись мои собеседницы.
– В природе – год, от силы полтора, – вздохнула мышь полевая.
– В неволе – больше! – добавила домовая мышь. – Аж до 2–3 лет дотягиваем! А люди даже специальную премию утвердили (так называемую, премию Фонда Мафусаила), которая ежегодно вручается исследователям, сумевшим продлить продолжительность жизни мышей. А рекорд был поставлен в 2005 году, когда одна лабораторная мышь прожила ад 1819 дней, это значит, почти пять лет! Представляешь?!
– Представляю! – сказал я. – Действительно огромный срок!
И на этой мажорной ноте распрощался со своими хвостатыми собеседницами.
Мыши удалились, а я внезапно подумал: а почему бы мне ещё и с крысами не встретиться! Особенно, с крысой серой, которую ещё пасюком называют.
Что не говори, а серая крыса – один из самых распространенных и многочисленных видов млекопитающих. Все континенты освоила, кроме Антарктиды, а общая их численность примерно в два раза превышает количество всех людей на планете. Обидно будет, ежели моя встреча с таким интересным животным не состоится.
И только я так подумал, как крысы сами ко мне прибежали. И более крупная серая, и чёрная, которая, скорее, коричневого цвета была и серой по размерам значительно уступала.
– Привет, о, наш враг номер один! – с порога пропищала серая крыса.
– Почему это я ваш враг? – удивился я. – Да ещё номер один! Если честно, то я с вами обеими и не знаком лично!
– А мы и не о тебе лично! – пискнула чёрная крыса. – Мы, вообще, о вас, людях! Ведь мы, крысы, для вас – враги номер один? Вот и вы для нас соответственно!
– Мы и друг для дружки тоже непримиримые враги! – добавила многозначительно серая крыса и так щёлкнула зубами, что её чёрная родственница даже попятилась в испуге.
– Ну, ладно, враги, так враги! – не стал я спорить. – Тогда, может, заключим временное соглашение о перемирии и просто побеседуем?
Крысы на перемирие согласились, и началась у меня с ними доверительная беседа.
Bepul matn qismi tugad.
