Kitobni o'qish: «Встреча в час волка (сборник)»
Все персонажи и события романа вымышленные.
Совпадения с реальными событиями случайны.
– Ты знаешь, что Бах потерял малолетнюю дочь, а потом трех сыновей, а потом и жену, Марию-Барбару? – говорит Натан. – Знаешь?
– Нет.
– Потом они со второй женой, Анной-Магдаленой, потеряли еще четырех дочек и трех сыновей. Одиннадцать любимых детей… Многие исследователи задавались вопросом: как Бах сумел пережить эти утраты? Почему не перестал дышать? Почему его сердце не остановилось? А главное – как он смог и дальше писать музыку? Кантаты, сюиты для виолончели, мессы, концерты… Самую прекрасную музыку, какую доводилось слышать миру. Знаешь, как он смог? Я тебе скажу.
– Ну и как?
– Нота за нотой…
Д. Доннелли «Революция»
© Михайлова Е., 2017
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
Встреча в час волка
Предисловие
Чудесный жанр – новелла. Размер всего одного эпизода, одного дня, одного года… И возможность рассказать и оплакать целую жизнь. У моих персонажей есть прототипы, но в целом все, конечно, вымысел. Вымысел, который становится тобой между первой буквой и последней точкой. И тебе так дорога эта чужая судьба – короткая или длинная, счастливая или несчастная, незаметная или роковая, – что досмотреть ее необходимо до конца. И понять в финале, что смерть – это не конец жизни, это ее продолжение. Нет людей, не оставляющих следов на земле. Смерть – это чья-то вечная печаль и чья-то свобода. Но любому человеку дано корректировать будущее других. Такая великая миссия.
Евгения Михайлова
Девушка по вызову
Запах дешевого освежителя воздуха вытеснил из жизни Лили все остальные запахи. Она забыла, как пахнет утро, сено, трава, прогретая солнцем. Она питалась едой с этим мерзким сладким запахом, надевала одежду, от которой он не отстирывался никогда, давилась им во сне.
Лиля – интеллигентная девушка из приличной семьи, приехала из красивого города Самара. Большую часть суток она проводила рядом с тремя кабинками передвижных частных общественных туалетов на юго-западе Москвы. Лиля сидела на раскладном стульчике и читала какую-нибудь хорошую, серьезную книгу. В Москве можно найти любую книгу, это пока все, что Лиля узнала о столице.
Лиля мечтала о Москве всегда, как чеховские три сестры, как любая честолюбивая и способная провинциальная девушка. Но Лиля знала, что ей придется нелегко: нет у нее ни денег, ни связей, ни богатых и влиятельных родственников. Лиля с младших классов жила с бабушкой в ее однокомнатной квартире. Родители продали свою квартиру и уехали за границу – обживать новые, более приветливые места. У них в принципе получилось после нескольких лет мытарств. Но получилось лишь врозь. Папа женился на француженке, мама вышла замуж за состоятельного американца. Лиля с бабушкой с умилением рассматривали красивые фотографии их новых детей. Мама обещала, что заберет их с бабушкой к себе. Но со временем обещания стали реже, появилась тема: «муж пока к этому не готов». Папа просто растаял в тумане другой жизни. Денег, которые присылала мама время от времени, хватало с учетом бабушкиной пенсии лишь на самое необходимое. Люди, уехавшие из России, очень быстро забывают, что и сколько стоит. Бабушка начала болеть. Их жизнь свелась к поиску, приобретению лекарств, временному облегчению и возврату на круг. Лиля всякий раз перед разговором с мамой набиралась духу, чтобы попросить какие-то вещи. Ее сверстницы вовсю увлекались нарядами и мальчиками. Но разговор начинался и кончался мамиными рассказами о том, где и как она отдыхала со своими уже тремя американскими детьми. Потом традиционное: «А как вы?» Лиля так же бодро отвечала: «У нас все по-старому. Бабушка чувствует себя лучше. Я – отличница». Мама легко прощалась. Когда она все же сообщила, что оформляет Лиле с бабушкой приглашение, бабушка сказала: «Она опоздала. Я так далеко не смогу. Собирайся одна, детка». На самом деле бабушка уже не могла ни далеко, ни близко. Она практически не вставала. И Лиля ответила маме, что сейчас у нее по плану попытка устроиться в Москве. Поступить учиться или пойти работать. Может, получится поменять их с бабушкой квартиру на московскую. В Самаре нет перспектив.
Мама сделала для себя удобный вывод: дочь стала самостоятельной. «Позвони, когда соберешься ко мне», – сказала она. Лиля поняла, что надо закрыть тему. Без обиды: так получилось, что нет у нее родных людей, кроме бабушки, которая посвятила ей жизнь, а теперь собирается тихо умереть в бедности, заброшенности и тоске.
Лиля закончила школу с медалью, выбрала самую порядочную, добрую и ответственную соседку Надю, которая как раз сидела без работы, и они подписали договор, по которому Надя стала постоянной сиделкой бабушки с проживанием. Сумму они определили реальную, Лиля только не сказала, насколько эта реальная сумма нереальна для нее сейчас. Все ведь думали, что их содержат богатые родители из-за рубежа. Но девушка была уверена в своем стабильном будущем в Москве. У стольких получилось, и у нее получится.
Отправилась она не на пустое место. Ее пригласила к себе дочь соседей Зина, которая уехала несколько лет назад с двумя маленькими детьми. В Москве у нее родился еще один малыш. О муже Зина ничего не рассказывала, о себе говорила коротко и важно: «У меня бизнес». Ходила она по Самаре в короткие приезды гордая, ярко, пусть и безвкусно одетая. И сомнений не было в том, что она бизнесвумен.
Лиля подняла голову над толстой и красиво изданной книгой Мишеля Файбера «Багровый лепесток и белый», которую она заворачивала в полиэтиленовый пакет, чтобы сохранить от пыли и запаха, как свою главную ценность. Посмотрела на два одеяльца и коляску в траве газона у кабинок общественных туалетов. Вот бизнес Зины. Вход в одну кабинку – тридцать рублей. Вот ее счастливые наследники, которым повезло, как и Лиле, выбраться в столицу. Они пока барахтаются на своих подстилках, как щенки, играют, смеются. Зине нужно накопить денег им на школу. Прописала их в своей трехкомнатной квартире древняя и злая старуха. Заключили договор ренты. Кроме ежемесячной платы за квартиру – полное обеспечение хозяйки, уход, уборка, лечение. По любому поводу старуха грозится выгнать. Поэтому детям здесь, на траве и солнышке, конечно, лучше, чем в квартире, где им велят говорить только шепотом и запрещают играть в шумные веселые игры. А малыша все время затыкают пустышкой.
Лиля за жилье платит отдельно. К ней хозяйка присматривается: может, и ее облагодетельствует. Но заранее назвала очень крупную сумму, которую хотела бы получить за это. Жадность, видимо, не расстается с человеком никогда – ни на земле, ни за ее пределами.
Зина тоже, разумеется, пригласила Лилю в партнеры не ради того, чтобы вытащить ее на московский олимп. Ей нужна помощница и с детьми, и с этой круглосуточной, грязной и чреватой всякими неприятностями работой. Зарабатывали они, впрочем, ничего. Питаться, покупать дешевые тряпки и что-то откладывать на детей получалось.
Искать другую работу Лиля не могла, и не только потому, что быстро оказалась привязанной ко всем проблемам Зины. Куда в Москве сунешься без регистрации? Вот она и угождала чужой и злобной старухе с клюкой, а по ночам плакала от тоски по бабушке. Ей казалась такой теплой и светлой их общая, уютная жизнь.
Она постоянно искала подработку по компьютеру Зины. Ей требовалось посылать деньги бабушке и Наде. Лиля мыла окна, стирала и убирала у незнакомых людей. Гуляла с детьми и собаками. Часть денег отдавала Зине, считая, что у них единое рабочее время, значит, и доход один.
– Хорошо у тебя пошло, – как-то заметила Зина. – Это еще и потому, что ты такая беленькая, миленькая. К тебе еще никто не приставал в этих квартирах, куда ты ходишь?
– Нет. Там и мужчин нет, куда я прихожу. В смысле меня приглашают хозяйки, когда семья на работе.
– Я к тому, чтобы ты не сглупила. В Москве нужно очень здорово все рассчитать. Думать головой. Замуж выходить только за очень богатого, пусть ему хоть сто пятьдесят лет, даже лучше, если столько. На вариант от зарплаты до зарплаты не ведись. Знаешь, я не жалею, что не выходила замуж за мужиков, от которых у меня дети. Один не хотел жениться, два предлагали. Но я сама хочу быть хозяйкой себе и детям. Ты, конечно, думаешь, что туалеты хуже, чем муж, а я думаю иначе. Накоплю немного денег – замутим что-то получше. Скажу только тебе: когда я приехала, попала в такие тиски, без вариантов. Оставляла ночью детей с дворничихой дома, где квартиру снимала, и шла дежурить на стриту.
– Где дежурить?
– На шоссе с проститутками. С самыми дешевыми проститутками. А теперь – москвичка, наша Полина не вечная. Бизнес какой-никакой есть, зарегистрирована как индивидуальный предприниматель. Чувствуешь прогресс?
– Да, – задумчиво ответила Лиля. Сердце ее заныло, истекая слезами: боже, куда ты меня занес?
А потом случилась беда. Попал под машину, выбежав с газона, старший мальчик Зины шестилетний Коля. Операции, взятки врачам, постоянная приходящая медсестра после больницы по частной договоренности для процедур, лекарства, хорошее питание, фрукты… Хозяйка и не подумала войти в положение, драла с них за все по максимуму. Без конца придумывала себе новые болезни.
И однажды Зина сказала Лиле:
– Только ты можешь сейчас нас спасти.
Лиля поняла, о чем она, сразу. Зина уже не раз, отгоняя от нее подвыпивших и трезвых мужиков, повторяла, как мантру, которую хотела вбить в голову Лиле:
– Цены ты себе не знаешь. Другая с твоей внешностью уже деньги лопатой бы гребла.
Короче, Зина, прошедшая первый круг ада под названием проституция, для Лили выбрала другой путь, который самой Зине уже не подходил: не очень красивая от природы, она от своих трудов и родов превратилась в матерую, грубую тетку. А каналы, о которых узнала тогда, сохранила. Это работа девушки по вызову, работа под контролем и руководством опытных сутенеров, умеющих для девушки определенного типа искать клиентов – любителей именно этого типа. За свое эстетическое пристрастие клиенты готовы щедро платить. Так Лиля познакомилась с Кириллом. Он и лишил ее девственности как мешающего работе элемента. Перед этим актом Зина напоила Лилю транквилизаторами, чтобы убить страх, стыд, боль и протест.
– Учти, дальше таблеток не будет, – сказала она. – Можно подсесть, а наркоманки никому не нужны. Дальше Кирилл подскажет, как расслабляться и получать удовольствие или хотя бы хорошо его имитировать. Он человек опытный и не злой. Платить обещает прилично. А там, кто знает… Вдруг тебе повезет и по-крупному. Знаю девушек, у которых с этого началась настоящая жизнь. Сейчас дамы – супер-пупер.
Готовили Лилю к дебюту, как новобранца к первому бою. Кирилл свозил ее в клинику к врачу, который организовал полное медицинское обследование, завел историю болезни. Ей поставили спираль, научили разным способам профилактики от инфекций, назначили дни регулярных проверок. Кирилл подобрал ей в меру эротичный гардероб, выбрал амплуа – домашней девочки с нераскрытым порочным потенциалом. Начал изучать рынок.
В назначенный день Лиля, одетая в очень короткое черное платье с белым школьным воротничком и манжетами, села в машину своего водителя и охранника Егора. Ее привезли к старому кирпичному дому в центре Москвы. На пороге большой квартиры с антикварной мебелью ее встретил толстый мужчина с одышкой и бледным лицом диабетика. Егор показал ему на часы. Лиля приехала ровно на час. Это было условие Кирилла для начинающей работницы.
Мужчина ее впустил, закрыл дверь перед Егором и торопливо стал стаскивать с Лили платье, прямо в прихожей, сопя, покрываясь потом, задыхаясь от вожделения. Они за час и не успели дойти никуда дальше прихожей. Лилю от осознания того, что с ней делают, спасал туман брезгливости. Что она поняла: этот нездоровый во всех отношениях человек всю жизнь хочет какую-то недоступную для него с детства девочку. Это и есть его главный диагноз, он называл Лилю – Агнешкой, бормотал: «Иди ко мне, а то папа тебя накажет». Закатывал глаза, пускал на нее слюни. Час, к счастью для Лили, закончился быстро, и Егор сначала позвонил в дверь, потом легонько постучал в нее ногой. Потом ударил громко и требовательно. Лилю отпустили, мужчина мокрыми руками вернул ей платье, задрожали в его толстых пальцах денежные купюры, которые властно взял Егор. Девушкам по вызову брать деньги клиентов запрещено, так сказал Кирилл, работодатель.
Он их встретил у дома Зины, посмотрел на сумму, одобрительно кивнул:
– Вдвое больше, чем договаривались. Молодец. А ты боялась.
Зина тоже была довольна суммой, которую Кирилл отсчитал Лиле. Лиля ушла в свой угол за ширмой, упала на кровать и часа полтора слушала только свои молчаливые команды мозгу: «Спать, спать, спать, спать». Когда мозг сжалился, она поплыла по каким-то каналам и лабиринтам в поисках себя, своей жизни, а ее догоняла, истерически смеясь, голая, бесстыжая и наглая Агнешка. «Ты не Лиля, – кричала она. – Я всем про тебя расскажу. Бабушке тоже».
Такая странная женщина появилась в витрине рынка доступных жриц любви. С душой строгой девственницы, с нежным и соблазнительным телом, которое было оправой для скрытого яростного протеста против насильственного вторжения в его тайну. В конечном итоге это был протест против самой сути мужчин, которых Лиля узнала с такой стороны: это носители бездушного, механического, жестокого механизма истязания женственности.
Она была, как на принудительных работах, от ее старательности и качества дела зависела жизнь бабушки, здоровье маленького сына Зины, будущее всех детей Зины. О своем будущем Лиля больше не думала. Все стало проще: выжить бы. Дожить до ночи, до завтра, до дня, когда сможет послать бабушке деньги. Лиля следила за своей внешностью, как велел Кирилл. Всегда была безупречно одета, с красивой прической блестящих светлых волос. Светло-зеленые глаза оставались ясными, она научилась закрывать их насильно и спать. Спать в каждый свободный отрезок времени, чтобы ничего не помнить и не знать. Зина освободила ее от работы у туалетов и большей части забот о детях. Денег хватало на приходящую няню. Хозяйка Полина, как все алчные люди, быстро почувствовала изменение статуса Лили, которая стала основной кормилицей, и прописала ее в квартире как дальнюю родственницу.
Лишь в одном Лиля упорно игнорировала наставления Кирилла. Она отказалась имитировать то, чего не чувствовала: страсть. Кирилл отстал от нее, когда понял, что это, возможно, и делает ее настолько привлекательной для клиентов. Их возбуждала собственная роль насильников. Проститутке по призванию легко изобразить страсть. А вот изобразить стыдливость и целомудрие для проститутки невозможно.
«Да любая монашка развратнее этой девочки в мыслях», – думал иногда Кирилл, испытывая что-то вроде нежности и сочувствия к своему новому проекту. Но бизнес требовал перехода с одного уровня на более высокий. Вскоре Лилю отправляли к клиенту уже не на час, а на три и пять, потом на ночь, потом не к одному клиенту, а к группе мужчин. Рос доход Кирилла, увеличивался процент Лили. Она, наконец, перестала бояться полного безденежья и завтрашнего дня. Зина открыла фруктовую лавку и даже наняла работницу, которой поставила у лавки кэмпер для постоянного проживания. Дети пошли в хороший детский сад. Коля готовился к первому классу с соседкой-учительницей.
Лиля терпела все, кроме боли. Это было ее первое серьезное требование. Кирилл не просто обозначил это в качестве основного условия для клиентов, он однажды дал показательный урок и позаботился о том, чтобы о его гневе стало известно всем потребителям тайной империи. Когда Егор привез Лилю в кровавых рубцах от ударов плетью, с руками и ногами, стертыми наручниками, Кирилл срочно вызвал к девушке не только врача-травматолога, но и психиатра. Ее освободили на неделю, лечили в маленькой частной клинике, главным образом от тяжелой депрессии. На теле рубцы заживали быстрее, чем на душе. Лиля не хотела ни с кем говорить, есть, спать, жить.
По адресу мужчин, снимавших одну богатую квартиру, поехала группа серьезных ребят. Квартира была оборудована под офис с тайным помещением в стилистике садомазо. Когда ребята Кирилла вышли из этой квартиры, соседи вызвали полицию и «скорую» на страшные стоны. В квартире обнаружили всех участников той оргии в состоянии отбивных. Их показали в новостях, они сами отказались назвать людей, которые с ними расправились. Сказали, что о причинах не догадываются. Все пострадавшие оказались хорошими семьянинами, работниками с нормальной репутацией. Кому было интересно, тот все понял.
Лилю после болезни Кирилл отправил к немолодому, интеллигентному, скромно и замкнуто живущему руководителю небольшой, но очень успешной компании Виталию Николаевичу. Он пригласил Лилю на несколько часов. Она надела «свою униформу» – черное платье с белым воротничком и манжетами. Переступила порог и увидела невысокого, худощавого, седого человека в серых брюках и голубой рубашке и впервые не произнесла про себя слова: «Господи, помоги. Неужели я вынесу все это без наркоза».
Виталий Николаевич не бросился стаскивать с нее платье, не говорил торопливых бесстыдных слов, не требующих ее ответа, не смотрел на часы, чтобы полностью насладиться купленным временем… Он провел Лилю в гостиную, поставил на стол детское меню: соки, мороженое, пирожные. Сидел напротив, смотрел почти по-отечески, любуясь, изучая. Задавал вопросы о жизни, внимательно слушал ответы. Рассказывал какие-то милые истории. Лиля смеялась! Как дома с бабушкой. Она удивлялась, что все еще умеет смеяться.
Было ощущение, что они так и проведут все эти три часа за беседой. Лиле казалось это нереальным везением. После ужина он повел ее в библиотеку, показал свои прекрасные книги и картины. На часы по-прежнему не смотрел. Посмотрела Лиля: ей не хотелось, чтобы за ней приходил Егор. А Виталий Николаевич вдруг мягко потянул ее в скромную, затемненную спальню. Когда он снимал ее платье а-ля школьница, Лиля не чувствовала тошноты и прилива привычной паники. И когда ласкал нежно и осторожно, ей не было плохо и противно, ушло ощущение вторжения в ее тайну, оскорбления женственности. Она сама не заметила, как замерла сначала в томлении, а потом испытала острый приступ неведомой до сих пор болезни под названием желание.
Он смотрел, как Лиля возвращается к себе из этого приступа, внимательно, как врач, не дотрагиваясь больше до нее.
– Это именно так и должно быть, девочка, – ответил Виталий Николаевич на ее вопросительно-изумленный взгляд. – Какая прелесть: девушка по вызову впервые испытала оргазм. Ты испугалась?
– Да.
– Но тебе было хорошо?
– Да, – уверенно сказала Лиля.
Она оделась за три минуты до того, как позвонил в дверь Егор. Тот удивленно присвистнул, взглянув на сумму, которую протянул ему Виталий Николаевич.
В ту ночь Лиля торопила сон, чтобы в нем повторилось то, о чем она и не мечтала. Проснулась с ясной головой и строго спросила у солнечного луча, проскользнувшего сквозь шторы в ее комнату: «И как это совместить с моим хроническим кошмаром? Значит ли это, что незнакомый человек стал мне родным? Он ведь может больше никогда меня не позвать».
Но Виталий Николаевич, конечно, позвонил. И вызвал ее на всю ночь. Сумму назвал такую, что у Кирилла не возникло даже мысли о торговле. А Лиля впервые за все время своей работы пошла сама в не очень дорогой, но вполне приличный бутик одежды и купила на свои деньги серое платье из крепа, закрытое, обтягивающее, с рукавами до локтя, юбкой ниже колен и молнией через всю спину. Белокурые легкие волосы она зачесала наверх, заколола красивой заколкой, открыв ясный лоб, нежный овал лица и тонкую шею.
Виталий Николаевич, осмотрев ее по-хозяйски в прихожей, одобрительно кивнул и мягко притянул к себе, чтобы поцеловать в щеку. Было всего десять часов вечера. Времени впереди – до утра. Егор поехал ночевать к себе домой.
В столовой опять был накрыт стол. На этот раз меню было для взрослых: с острыми салатами, мясом и вином. Виталий Николаевич разлил вино по бокалам и произнес тост:
О, прекрасная лилея,
Нет тебя белее,
Нет нежней твоего сердечка,
Посмотри послушным взглядом,
Будь со мною рядом,
Вот тебе заветное колечко…
– Ой, – потрясенно произнесла Лиля. – Это же эпиграф Грея к роману «Багровый лепесток и белый»!
– Ты читала эту книгу? Я не удивлен. Ты очень необычная, интересная девушка. Надеюсь, не судьба героини привела тебя к мысли выбрать такую работу?
– Ее судьба должна была меня заставить бежать от такой мысли на другой край земли, – горько пожаловалась Лиля. – Но я попала в ловушку. Не было выхода. Это плохо, что я так говорю, да?
– Ты боишься сбить мое настроение? Не бойся. Ты – не Конфетка из романа, я – не тупой клиент. Подними крышку этой вазочки для варенья, которая стоит рядом с твоей тарелкой.
Лиля подняла крышку из красного чешского стекла, и ей со дна мелкой вазочки блеснул лучом багровый камень в кольце из белого золота.
– Это рубин, – сказал Виталий Николаевич. – Надень его на пальчик. Уверен, что не ошибся в размере. Это камень уверенности и страсти. Такой нежной девочке, как ты, он поможет освоить эту науку – науку настоящей страсти, которая не покупается и не продается. Так мы начнем выбираться из твоей ловушки.
Кто из них был талантливее? Умный, искушенный и терпеливый учитель или чуткая, как идеально настроенная дорогая скрипка, ученица? Разумеется, то и другое должно было непременно совпасть. И родилась симфония мастера, которую принял и озвучил совершенный инструмент – разбуженная чувственность женщины, узнавшей о том, какой соблазн прятался в ней от нее самой.
Временами Лиля ощущала наслаждение, как муку, которая не находит выхода. Ее клиент больше не был таким осторожным и нежным, как в первый раз. Он явно искал, находил и смело использовал разные варианты ее возбуждения. Лиля даже почувствовала физическую боль, на мгновение испугалась, но тут же перестала понимать: это боль или ее терзает собственное нестерпимое желание? А когда вся кровь загорелась, сладко сжалось сердце, Лиля отпустила на свободу замерший в ожидании стон и взглянула на любовника сквозь мокрые ресницы.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
Он отодвинулся, чтобы смотреть на нее с расстояния, видеть всю. Глаза были серьезными, внимательными, изучающими.
– Очень рад, детка. Ты доставила мне несказанное наслаждение, а эти слова – неожиданный подарок, которому нет цены. Но я должен тебе сказать: не преувеличивай то, что ты сейчас чувствуешь ко мне. Это не любовь. Это просто благодарность за то, что тебе было хорошо со мной. Это тоже очень много. Но любовь – это значительно больше. Ты еще узнаешь, что это. Со мной или с кем-то другим, но обязательно узнаешь. Ты – чудо.
Лиля отрицательно и бессильно покачала головой. Ни о каком «другом» не могло быть и речи. Это казалось ей единственной истиной. Но объяснять не было сил. Она просто прижалась лицом к его рукам и назвала его первый раз Виталием, без отчества. Он дал ей отдохнуть и повел дальше…
Утром в машине Егора Лиля делала вид, что спит. На самом деле она ясно и беспорядочно выбирала из памяти отдельные минуты прошедшей ночи, рассматривала их и думала о том, что ехала в Москву, готовая постигать разные науки, но узнала о науке страсти. Узнала вот так, когда незнакомый человек выбрал ее на роль ученицы. Лиля понимала, что попала в сладкий плен, который становится и ее спасением.
Егор то и дело посматривал на очень дорогое кольцо на ее пальце и тоже вспоминал. Он вспоминал, как властно и надменно сказал этот Лилин клиент: «Все, что я дарю и захочу дать Лиле, – это только ее собственность. Это могут быть и деньги. Моя девушка должна хорошо одеваться. Если у нее в этом смысле начнутся проблемы, у вас будут очень большие проблемы. Передай это хозяину». Егору казалось, что в воздухе уже запахло какими-то проблемами. Ни он, ни Кирилл не любили нарушения их порядка.
Совсем недавно Лиле казалось, что она до конца дней будет тонуть в неподвижном, опасном, вязком болоте. И вдруг жизнь и положение Лили в ней стали меняться стремительно, с каждым днем. Лиля видела себя будто со стороны. Она наблюдала, как становится другой. У нее появилось личное пространство, тайны, свои интересы, вещи по собственному вкусу. У нее появилась защита, это понимали все, кто до сих пор просто использовал ее, и многим это не нравилось. Кирилл перестал донимать ее нравоучениями и командами. Он даже не навязывал ей больше график работы. Он корректировал график под нее. И учитывались не только ее поездки к Виталию. Лиля теперь свои четыре дня отпуска каждый месяц могла растянуть на неделю и больше. Кирилл не возражал. Зина освободила для нее нормальную комнату вместо каморки-кладовки, в которой Лиля жила до сих пор. Там был шкаф для вещей, дверь запиралась изнутри, а на столе стоял новый ноутбук, дорогой, последней модели, доступ в который был только с паролем. Ноутбук подарил Виталий. Возвращаясь к себе, Лиля теперь не падала на кровать с мысленными мольбами: «Уснуть, только уснуть». Она читала новые книги, новости в Интернете, любовалась чудесными фотографиями на сайте всемирных лучших идей pinterest. Самые изысканные платья и прически последних дней, самые прекрасные цветы, животные, дети… Виталий писал ей каждый день на почту по паре коротких фраз: «спокойной ночи», «с добрым утором», «жду», «соскучился». И одна простая фраза успокаивала ее и зажигала в ней огонь.
Он по-прежнему вызывал ее через Кирилла.
– Пусть тебя это не обижает, – объяснял Виталий. – Я знаю нравы среды лучше, чем ты. Тебя так просто не выпустят. Эти люди умеют жестоко мстить. Мы не будем рисковать. Я что-нибудь придумаю.
Лилю это устраивало. Она не строила никаких планов. Ей в голову не приходило чего-то потребовать. Она всего лишь хотела, чтобы их отношения не прервались. Девочка, которая привыкла жить без опоры и надежды, вдруг получила от жизни больше, чем могла мечтать.
Лиля очень изменилась внешне. По-прежнему юная и прелестная, она выглядела старше своих девятнадцати лет. Взгляд… Томный и глубокий, он прятал теперь тайну и опыт. Это был взгляд женщины, узнавшей себе цену. Не банальную цену, как ярлык на рынке доступной любви, а человеческую ценность. Виталий не осыпал ее комплиментами, он просто открывал ей ее красоту и притягательность. Лиля стала менять цвет волос: ей разонравилось быть блондинкой. Она выбирала то пепельный цвет с отливом темного серебра, то каштановый с теплым блеском наступающей ночи. У нее обнаружился безупречный вкус, и наряды подчеркивали уникальную женственность и сексуальность.
Удивительно, но в унизительной и по-прежнему постылой работе с обычными клиентами ее сексуальность никогда не давала о себе знать. Не просто молчала, даже боролась, сознание помогало уходить если не в полное бесчувствие, то часто в презрение и высокомерие. И она позволяла себе это не скрывать. И что еще удивительнее: клиентов это возбуждало все больше, цена ее росла. Кирилла новый статус Лили раздражал, потеря собственных позиций заставляла мрачнеть и впадать в агрессию.
– Не советую никогда девочкам витать в облаках с лапшой на ушах, – сказал он ей однажды. – Что бы вам ни напели во время оплаченного сеанса, впереди у всех вас – разбитое корыто и моя доброта. Твой покровитель, который так тебя распустил, живет точно так же, как жил до тебя. У него жена и взрослые дети, между прочим. И поверь: никто ничего ради тебя менять не собирается. А живут отдельно от жен многие бизнесмены. С женами их связывает то, что гораздо важнее, чем постель. Их связывают деньги. Для того и развод, чтобы надежнее их прятать.
– Ты хотел меня испугать? – Лиля посмотрела на него снисходительно. – У тебя не получилось. Меня не интересуют чужие жены и мотивы. Я знаю, чего я хочу. Этого достаточно. По поводу корыта и доброты поняла. Спасибо. В случае чего – воспользуюсь.
Она сказала правду. Так ей казалось в тот момент. Но все чаще бывали минуты, когда ей казалось иначе…
Однажды ночью, когда Лиля вернулась домой, долго смывала горячей водой грязь чужих, омерзительных до физической тошноты прикосновений, а потом упала в спасительный провал бездумного сна, ее вдруг разбудила тоска. Тосковала не душа, тосковало и плакало тело, как будто брошенное хозяином. Что-то такое безнадежное было в этой тоске, что Лиля встала и выпила таблетку снотворного, чего не делала почти никогда. Она хотела вернуться в бездумный провал, но вместо этого попала в странный сон. Будто она хочет найти в своей электронной почте письмо от Виталия, но не может в почту попасть. Вместо этого она видит на черном экране, как видео в ютубе, багровые облака своей неутолимой страсти и не может закрыть вкладку, не может от этого зрелища оторваться. Не знает, как убить разрывающую лоно страсть, чем залить этот зной. И она во сне без конца нажимает команду «поделиться». Как будто подает сигнал: SOS. В полной пустоте.
Проснулась Лиля в поту. Она подумала, что ее приручили, как зверька, и оставят, как только наиграются. А все, что она придумала про нежность и родство, – это всего лишь фантазии проститутки. Как у горьковской Насти в «На дне». Страшное было пробуждение. Такое страшное, что Лиля впервые в жизни допустила мысль о самоубийстве. И он как будто почувствовал что-то. В тот же день позвонил Кирилл и буркнул:
– Вечером едешь к своему. Приспичило так, что требовал немедленно и на два дня. Я сказал, что водитель освободится только к вечеру, а с чужими ты не поедешь. Он своего водителя хотел прислать. Если бы не цена, послал бы его, так со мной не разговаривают. Но бабки очень приличные. Собирайся. Кто бы подумал, что ты так быстро сумеешь окрутить мужика, недотрога наша.
В тот вечер Виталий долго и молча целовал ее прямо в прихожей, там же расстегнул длинную молнию на ее платье. Ночью в спальне горел свет, а Лиля, выдохнув свой стон свершения и завершения, смотрела на его обнаженное тело – тело обычного немолодого мужчины – почти с благоговением, таким оно показалось ей красивым и зовущим. А ведь до сих пор ей все голые мужчины казались отталкивающими. Она так и не стала профессионалкой.
Утром Лиля узнала, что он вызывает ее не только для развлечения и утех. Виталий сообщил ей, что через месяц она поедет сдавать документы в МГУ на заочное отделение филологического факультета. Открыт дополнительный набор на коммерческое отделение. И она точно поступит…
Тем временем бабушка прошла курс лечения в очень хорошем и дорогом частном ревматологическом центре в Венгрии. С ней все три месяца была Надя. Когда они вернулись в Самару, бабушка сказала Лиле по телефону:
