Kitobni o'qish: «Пси-ON. Книга I», sahifa 4

Глава 5. Важное решение.

– Возможно, ты даже знаешь о том, что я вхожу в сотню потенциально сильнейших псионов третьего поколения нашего государства. Из-за этого обстоятельства род пытается подобрать мне соответствующего спутника, а кандидаты… – Девушка покачала головой. – Они не нравятся мне, и они не подходят роду. В твоём же случае всё практически идеально: у тебя огромный потенциал и, уж прости, за спиной нет ни фамилии, ни покровителей. При этом ты довольно неплох как личность, а в моих обстоятельствах это уже немало…

– А такие вещи как любовь и симпатия ты в расчёт не берёшь принципиально? – Я ещё в детстве, читая учебники истории, поражался тому, как порой сходились совершенно незнакомые друг с другом именитые люди. Появлялась политическая или экономическая выгода, главы родов договаривались между собой – и вуаля, вот она, помолвка. А то и свадьба, в зависимости от обстоятельств и возраста тех, чьими жизнями решили скрепить сделку или союз. И ладно сами рода, что-то от этого приобретающие. Но с чужой подачи «предначертанные друг другу»?

Тем более в моей голове ещё свежо было воспоминание о том пренебрежительном оттенке её мыслей…

– Это… второстепенно. И если бы ты знал тех «кандидатов», то не увидел бы в моём предложении ничего странного. – Девушка поправила выбившиеся из причёски локоны, параллельно с этим подперев сложенными руками грудь, отчего ткань белой, с чёрными узорами блузки опасно натянулась. Я же вопреки собственному мироощущению на эту картину всё-таки завис, ибо Хельга явно скастовала на меня что-то из арсенала женских чар. Признаюсь: приятно, но обстоятельства всё несколько портили. С другой стороны, силы – это такая же часть меня, как и «неплохая личность», так что интерес к моему потенциалу можно считать за интерес ко мне самому.

– Боюсь, что для выходца из простонародья такое предложение будет странным в любом случае, Хельга. У тебя есть причины настолько сильно торопиться? Помимо того, что остальные кандидаты тебе «не нравятся»?.. – Взять и признать новоприобретённую знакомую странной мне не позволяла логика. Не знаю, как раньше, до аномалии, но сейчас я жаждал видеть в действии всех и каждого некий смысл. Ведь просто так ничего никогда не происходит, и странные, неоднозначные решения могут на деле оказаться вполне адекватными. Просто со стороны эту адекватность по каким-то причинам не разглядеть.

Я бы, может, и не думал в таком ключе, но Хельга выглядела и «эмоционировала» так, словно ей самой было не по себе. Смущение, капелька стыда, решимость и даже каким-то образом примешавшаяся в коктейль уверенность – всё это я различал так же чётко, как и тот факт, что со стороны лестниц к нам кто-то приближался. Здесь, в отдалении от основной массы людей, посторонний источник эмоций уподобился второму солнцу на небосводе.

Даже если захочешь, жар его лучей не пропустишь.

– Причины? Они есть. – Девушка тем временем пару раз взмахнула естественно-подведёнными ресницами, – явно специально, – и потупила взгляд. – Но не обо всех я тебе пока могу рассказать, Артур. И раз уж для тебя так сильно важны…

– Тс-с-с… – Я и словом, и жестом перебил девушку, широко распахнул глаза и уставился в сторону лестницы, одновременно с тем начав говорить немного громче. – Ты уверена, что Виктор Васильевич и комиссия ничего не напутали?

Хельга замешкалась лишь на секунду, быстро найдясь с тем, как бы подхватить сказанное мной.

– Они не могут ничего напутать, Артур. Тут, знаешь ли, работают лучшие из лучших, так что просто иди за мной…

И девушка двинулась куда-то вглубь коридоров такой, знаете ли, более скромной версией походочки «от бедра». Я направился следом, инстинктивно держась чуть позади. Во-первых, картина дюже приятная, а во-вторых так проще было обособиться от разума Хельги, и соответственно сконцентрироваться на человеке, который остановился на лестнице. За нами он не пошёл, о чём я, немного выждав и дождавшись очередного поворота, и поведал своей спутнице.

– Он остался на лестнице. Или она: по разуму и не скажешь…

– Обучишься – и сможешь сказать даже больше. Но в стенах академии ментальные штуки не приветствуются, не считая пассивного сканирования.

– Как я делаю сейчас?

– Как ты делаешь сейчас… наверное. – Прозвучало не слишком уверенно, так что я пообещал себе перестать налегать на разного рода попытки улучшить работу своего ментального восприятия. А тем временем Хельга остановилась напротив одной из дверей, которую я открыл не используя рук: щепотка телекинеза и никакого мошенничества. – М-м-м… Лучше так пока не делай. И на чём мы остановились?..

– На том, что «так сильно для меня важно»… – Напомнил я, втянув носом воздух, тянущий вслед за собой приятный аромат свежеобработанной древесины. Мы оказались в пустующей аудитории, мебель в которой, казалось, доставили с фабрики только вчера. Да и внутреннюю отделку нельзя было назвать старой: тут явно провели ремонт. Ничего удивительного в этом не было, так как академии совсем недавно исполнилось сорок семь лет.

Более, чем достаточно для того, чтобы здание не раз обветшало.

– Я имела ввиду привязанность и любовь. Их ты, кажется, упоминал? – Хельга плавно переместилась к учительскому столу, соседствующему с массивной дубовой кафедрой, опёрлась на него руками и ловко уселась сверху, закинув ногу на ногу. Благодаря тому, что стол был совсем не низким, – а то и для какого-то верзилы сделанным, – мы оказались наравне. – Всё это не появляется из ниоткуда, и это понятно. Но ты мне симпатичен, я тебе, надеюсь, тоже… Так почему бы нам не начать фиктивно встречаться?

– И за это время получше узнать друг друга?

– Да! – Хельга очень и очень активно закивала. И обрадовалась. – Именно так!

– Надеюсь, у тебя есть план на случай, если мы друг другу не подойдём…

А мы скорее всего не подойдём, как бы Хельге ни хотелось обратного. Я не чувствовал большой необходимости в такого рода отношениях, так как у меня, простите, планов и без того было выше крыши. Девушка точно нужна, но вот ТАКАЯ девушка? Впрочем, стоило только этой фразе прозвучать, как от Хельги ударила настоящая волна чистого, незамутнённого счастья. И на фоне этого казалось, что пятью секундами ранее она не радовалась, нет-нет. Она была воплощением спокойствия, чуть ли не безэмоциональным каменным изваянием! И то ли я настроился на неё, то ли ещё что, но эти чистые эмоции меня опьянили сильнее, чем что бы то ни было за этот и прошедший дни.

Хотя нет, вру: та первая шаурма, возможно, была чуточку лучше.

Но давайте вернёмся к нашим баранам. Да, я прогнулся под первую попавшуюся красивую девушку, которая как минимум подсознательно воспринимает меня простолюдином. Это если смотреть с одной стороны. Но если немного подумать, – и желательно той головой, которая на плечах, – то мне не помешают пусть не друзья, но хотя бы союзники среди аристократов. Просто так знакомства я не заведу: мне это вообще не нужно, а изображать искренность в условиях существования менталов может быть чревато. Так что из доступных вариантов остаётся всего ничего: или никаких знакомств и потенциальная обида Хельги, или игра в парочку и прикрытие в виде имени рода Белёвских, помощью которых я без веских причин пользоваться точно не буду. Как по мне, так выбор очевиден.

Если можешь не плодить врагов на ровном месте – стоит так и сделать.

– Плана нет, но он может появиться. – Хельга пожала плечами, порядком приободрившись. – Итак, тогда давай обсудим, что и как мы обыграем…

И начался непродолжительный, но насыщенный разговор, в котором я окольными путями выяснил чуть больше информации о том, с какими проблемами столкнулась Хельга Белёвская. И если я правильно истолковал её оговорки, то выходило, что на девушку действительно давил род и родители, простите за тавтологию. Боевые псионы, – а Хельга была именно что боевым псионом, – жили не слишком долго в силу рода своей деятельности, а наивысшим потенциалом в основной ветви Белёвских третьего поколения обладала именно эта миниатюрная, боевитая аловолосая девушка девятнадцати лет. Не просто так я был о ней наслышан, ибо пирокинета такого возраста и такой силы ещё поди найди. Но сама ситуация…

Не так, конечно, я представлял себе отношения в семьях сильных мира сего.

– Значит, у тебя есть два года. Не так уж и мало…

– Эти два года мне дадут только в том случае, если я сама найду кандидата с равным потенциалом или лучше. Задача практически невыполнимая, знаешь ли! – Девушка хитро и даже злорадно ухмыльнулась. – Но я встретила тебя, и это меняет всё!

– Чую, что без проблем в академии это провернуть не выйдет. Скажи честно: какое число парней будет точить на твоего скромного парня зуб, а какое решит устроить тёмную? – О, сколько драк из-за девчонок случалось в моём родном училище – словами не передать! И это при том, что чувство собственной важности у студентов там было пониже и пожиже, чем у высоко порхающих птЫц в этой, без преувеличений, лучшей и самой статусной академии Российской Империи, а из средств избиения ближнего своего имелось лишь нечто приземлённое вроде кулаков. Здесь же обучались сплошь псионы, а уж они могут устроить много всего неприятного. С этой стороны, конечно, любые конфликты мне противопоказаны… Но чёрт подери, я УЖЕ выделялся из толпы, и я УЖЕ стал магнитом для проблем. Белых ворон не любят нигде, а настоящего универсала из простого люда детишки-аристократы не примут. И пусть учатся в этих стенах студенты всех возрастов, взрослые наверняка самоустраняются от дел молодёжи. Оно так было с преподавателями в училище, оно так будет и здесь.

Одно только то, что отпрыск Литке может себе позволить в окружении толпы детей размахивать шестом из плазмы уже говорит о многом.

– Если ты поступишь на факультет боевой псионики, то проблемы, скорее всего, будут… – Медленно, чётко и разборчиво поведала девушка, по привычке наматывая на палец локон алых волос, поблескивающих в свете неидеального дежурно освещения. – Но, Артур, они будут и так. Ты слишком… выделяешься. Возможно даже, что и пугаешь. Обстановка на всей «пси-арене» перевернётся, как только информация о тебе уйдёт дальше высшего преподавательского состава и Императорской семьи…

– Императорской семьи? – Я вздел бровь. Такого я не ожидал, хоть и должен был.

– Кажется, я проговорилась. – Девушка тихо хихикнула, но брошенный на меня взгляд нёс в себе вполне однозначный посыл: об услышанном лучше не распространяться. – В любом случае, связь со мной и моим родом для тебя всё только упростит.

Я хмыкнул. Хотелось бы верить, конечно, но чутьё и рациональный подход в один голос твердили, что в вопросе конфликтов всё обстоит далеко не так радужно. Но Белёвские за спиной могут подсобить в других сферах, и как минимум отвадить от меня хотя бы самых мелких рыбёшек, что уже немало. А с остальным я, смею надеяться, как-нибудь справлюсь.

– Допустим, так оно и будет. Я при случае делаю всё для того, чтобы у окружающих сложилось соответствующее мнение о наших взаимоотношениях, и?..

– И всё. – Хельга спрыгнула со стола. – Больше ничего делать не надо: ни бегать за мной, ни размахивать гербом Белёвских. Ну, разве что успешно демонстрировать всем свои способности, но это вы, парни, и так до одури любите делать, так что проблем быть не должно.

– Превосходно. И раз уж с этим мы разобрались, то как насчёт того, ради чего я сюда и приехал?

– А разве ты сделал это не ради меня, Ар-тур-чик? – Хельга намеренно сказала это настолько томным и манящим голосом, что не отреагировать я не мог. Но прежде, чем я успел ответить, девушка рассмеялась и, проходя мимо, полезла обниматься. Я отреагировал на сие действо единственно верным образом: приобнял девушку за талию, при этом вопросительно на неё уставившись. – Что? Лучше уж убедиться сейчас, чем узнать о твоей скромности потом, когда ты при свидетелях неубедительно сыграешь моего парня.

– И как, похож я на скромняшку? – Так и хотелось отчебучить что-нибудь эдакое, но я не стал давать рукам волю. По крайней мере, полную волю, ибо ладони всё-таки опустились чуть ниже талии Хельги. Время привычным уже образом замедлилось многократно, а я медленно вылил стакан воды на пожар, вызванный неутомимым сенсорным голодом. Новое за эти дни ощущение благодатно сказалось на моём настроении, по пожар, казалось, разгорелся с новой силой; я уже и не тешил себя надеждой когда-нибудь с ним совладать, и, так сказать, учился наслаждаться своим безумием. Раз уж всё в этом мире доставляло мне нешуточное удовольствие, к которому я так стремился, то почему бы не поддаться этому порыву?..

– Похож ещё меньше, чем на того, кто пятнадцать минут назад рассказывал мне про симпатию и любовь. – Хельга, находясь в моих объятиях, чувствовала себя не очень-то уверенно. Это ощущалось и ментально, и «по-обычному». Потому я решил не проверять девушку на прочность и мягко отстранился.

– Я плохой актёр, но не могу не признать того, что ты – чертовски соблазнительная девушка. – Чистейшая, в общем-то, правда. И если бы я был «старым» собой, то Хельге не пришлось бы меня даже уговаривать. – Нас, к слову, ещё Виктор Васильевич не потерял?

Аловласка вытащила из болтающейся на бедре маленькой сумочки телефон, посмотрела время и покачала головой:

– Нет, мы как раз успеваем добраться до ректората. Пойдём.

И мы пошли, на этот раз – совсем другими, полными студентов и преподавателей путями. И вновь я погрузился в океан могучих разумов, среди которых моё «Я» воспринималось особенно чётко. Никаких размытых контуров: только строгие границы, размеры которых зависели неизвестно от чего. Я тут был как бы не самым «маленьким», но небольшой эксперимент со снятием ограничений на разуме показал, что при желании я могу «раскинуться» на куда большую площадь. Правда, Хельга этот мой ход не одобрила, схватила за запястье и вдвое быстрее потащила в искомом направлении. Я не сопротивлялся: против меня происходящее всё равно не работает, а так хоть что-то необычное.

– Не делай так больше! – Тихо, но яростно прошептала аловласка, едва мы оказались, с натяжечкой, наедине. – Такое неожиданно наваливающееся ментальное давление – это очень, очень неприятная вещь! Думаешь, просто так от себя все отшатнулись?

– Вообще я просто попробовал немного ослабить сферу, сдерживающую моё влияние на окружающих. Чисто теоретически, псионы должны обладать устойчивостью к таким воздействиям, разве нет?

– Одно дело – когда могучий чужой разум как бы приближается к тебе постепенно. К этому можно привыкнуть, и дискомфорта не будет в принципе. Но если этот же разум резко раскроется, может поплохеть даже слабым псионам, не то, что обычным людям! – Поучительно выдала Хельга, подавшаяся вперёд и потрясающая у меня перед лицом указательным пальцем. Правда, из-за её позы смотрел я совсем не на палец, параллельно обдумывая варианты касательно доступа к иным источникам «редкой» сенсорной информации на территории академии. Да-да, даже разум вроде моего не позволял осознанно контролировать гормоны, ибо где мысли – и где функции организма, «зашитые» в него на базовом уровне? – Повторюсь: больше так не делай. Потенциала у тебя выше крыши, и я сама едва не упала там же, где стояла. Хорошо, что шли мы по верхним этажам, куда слабосилки не попадают…

– Хочешь сказать, «слабосилкам» я мог бы и навредить?

– Да. Вплоть до потери сознания, а неудачно упасть не так уж и сложно. – Аловласка пожала плечами. – Лучше просто ни с чем не экспериментируй до тех пор, пока тебе не объяснят хотя бы базу. Ментал – это действительно очень опасное направление, а телепаты – настоящие монстры. Ты, например, знал, что сильный и обученный ментал может убить всё живое вокруг себя в радиусе нескольких сотен метров? И защитить от этого могут только другие псионы, которых в таких количествах ещё найди…

Пока мы шли до пункта назначения, Хельга успела многое мне рассказать именно о боевой сфере применения псионических способностей. И сложившаяся картина меня-обывателя не то, чтобы очень радовала, ведь обычные люди выглядели… ну, не как пушечное мясо, но как безликие декорации точно. Даже стратегическое ядерное оружие, со слов Хельги, не котировалось в противостоянии с псионами. Превратить любую ракету в ничто, потопить целую армаду, сбить сколь угодно много самолëтов…

Понятно, что на деле эффективность псионов была не столь высока, и без простых парней с оружием в руках псион на поле боя становился прекрасной мишенью, но сам факт! Государство без псионов было буквально безоружным, а простой люд об этом знал постольку-поскольку. Я, например, даже себе не представлял, что такие монстры вообще существуют. А они существовали, стояли на страже своих народов и пользовались неизмеримым уважением. И где я, по итогу, в этой вертикали со своими умениями?

– Мне нужен доступ к полигону и теоретическим материалам, касающимся боевого направления псионики. Академия может такое предоставить?

– Да. Но самостоятельное обучение – прерогатива тех, кому уже известны основы. Самостоятельно и без фундамента ты скорее навредишь себе, чем добьëшься чего-то весомого. – Девушка с подозрением на меня посмотрела, но продолжать не стала, дав мне слово.

– Тогда я поговорю с Виктором Васильевичем. Думаю, учиться я буду быстро. – Потому что не заметил я за окружающими той скорости мышления, которую лично я могу развить сходу и безо всяких проблем. Спросите, как я мог это заметить? А тут всë просто: реакции. Я просто сравнивал их со своими. Моë тело буквально не поспевало за разумом, что выливалось в некоторую дëрганность, например, зрачков, наигранность эмоций и повышенную плавность всех прочих действий, которые я мог контролировать.

Окружающие этим не отличались. Улыбки на их лицах были настоящими, а зрачки не меняли направление движения по пять раз за секунду. С огромной вероятностью такая скорость мышления – это моя особенность, как и универсальность, и ограниченный радиус воздействия. И со всем этим нужно учиться правильно работать.

– Попытка не пытка. – Девушка пожала плечами. – Но на твоём месте я бы не рассчитывала на многое.

Мы оказались перед массивной дверью, на которой обнаружилась стальная табличка с чернёными буквами: «В.В. Белосельский, ОзРсС». За этой дверью я ощущал всего двоих людей, из которых только один по-настоящему внушал. И это, очевидно, был сам Виктор Васильевич. Я потянулся к двери и аккуратно постучал, попутно ухмыльнувшись.

– Это мы ещё посмотрим, Хельга. Это мы ещё посмотрим…

Глава 6. Факультет, потенциал и первый учитель(?).

Просторный кабинет «ответственного за работу со студентами» предстал перед нами во всей своей красе. За широким панорамным окном, лишь немного не дотягивающим до пола и потолка, был виден центральный вход в здание академии со всей массой людей, у него столпившейся. Но не крошечные фигурки студентов, да и не общее убранство кабинета привлекли моё внимание. Сделала это деревянная рама, не походящая на те, что мне встречались обычно: резная и переполненная деталями, она представляла собой настоящую картину.

На нижней её части стояло, сидело, бродило и занималось своими делами дикое зверьё, а само застывшее во мгновении действо разворачивалось вокруг облюбованных птицами стволов деревьев – вертикальных поверхностей рамы. Рассмотреть что-то наверху было не так и просто, но восприятием я легко распознал в узоре облака и скрывающиеся среди них силуэты птиц. Вся эта картина дополнялась тенями, над которыми была проведена воистину грандиозная работа. Они в реальном времени струились, ложились и расчерчивали тенями – чёрными мазками, лёгшими на древесину и выгодно её украсившими. Возможно, что если бы тогда у меня перед глазами застыло что-то такое…

Нет, всё одно: любая картина рано или поздно «закончилась» бы, а лишний месяц на фоне многих лет не играет никакой роли. И сейчас у меня совсем иные задачи, нежели разглядывание красивой оконной рамы.

Я плавно вышел на «стандартную» или ощущающуюся таковой скорость мышления, подойдя к столу и пожав протянутую руку Виктора Васильевича, не поленившегося с нашим появлением встать. Этот мужчина нравился мне всё больше и больше, ибо, во-первых, от него я с самого начала не чувствовал ни крупицы презрения или чего-то подобного, а во-вторых он как мог демонстрировал, что считает меня себе ровней. И пусть оба этих «плюса» могли быть следствием его колоссального опыта в псионике и интригах, пока оснований считать именно так у меня не было. А значит отталкиваемся от того, что он вполне себе нормальный мужик.

– Артур, рад тебя видеть. Надеюсь, ночью ты хорошо отдохнул, потому что сегодня тебе предстоит очень и очень многое. – Взгляд мужчины скользнул по медальону, который я, ничтоже сумняшеся, закрепил на правом плече, по-особому перекрутив предназначенную именно для этого цепочку. – Медальон в ближайшем будущем придётся поменять, но меня радует тот факт, что ты нашёл свой способ его закрепления.

– «Свой»? – Говорить, что я поначалу вообще думал, что так и должно быть я, конечно же, не стал. Но Виктор Васильевич однозначно об этом догадался. Определённо, в будущем для важных разговоров стоит безо всяких сомнений использовать ускорение сознания.

– Сами медальоны и их цепи устроены таким образом, что их можно закреплять на чём угодно и как угодно. Небольшая отличительная особенность нашей академии, аксессуар, позаимствованный у Леона Тригиды. – Я хмыкнул, услышав знакомую фамилию. Прибывший из-за границы герой войны с Германией, впоследствии ставшей Немецкой Губернией, прочно вписался в культуру нашей огромной страны. – Но о таких мелочах ты узнаешь и сам. Сейчас перейдём к самому важному. Позволь представить тебе Дмитрия Синицына, студента и псиона второго ранга квалификации. Дмитрий поможет тебе обжиться в академии, покажет её устройство и в целом будет отвечать за первую неделю твоего обучения телепатии. Именно как наставник.

– Не хочу никого обижать, но структура академии не показалась мне сколь-нибудь сложной. Мне хватит простенькой поэтажной схемы для того, чтобы всё запомнить. – Это была слишком явная попытка приблизить ко мне «товарища», который мне вот вообще никуда не впёрся. Да и Хельга, внешность которой доставляла определённое эстетическое удовольствие, меня устраивала куда больше, нежели татуированный блондин в пляжной футболке и шортах. Ему ещё и лет было плюс-минус как мне, и выглядел он точно местный гопник. Растрёпанный, с наглым выражением лица… такому только сигары не хватало, да шлёпок вместо брендовых кроссовок. А аристократ ли это вообще, или Виктор Васильевич решил состыковать меня с кем-то, кто был бы мне-старому ближе по духу?

– Дело не только в структуре. Все вопросы будешь адресовать мне, я подскажу, что к чему. – Блондин хитро ухмыльнулся, скрестив руки на груди. – Или ты думаешь, что Хельге Белёвской по рангу за тобой присматривать?

Я вздел бровь, с запозданием осознав, что сий индивидуум перестал ощущаться в ментальном поле. Вообще. Я словно разговаривал с пустотой, но при этом отчётливо видел и иными способами ощущал стоящего напротив человека.

– Кажется, я понял. Хорошо, ничего против не имею. – В том, что присматривать за мной будет именно ментал, какой-то смысл определённо имелся. Из всего моего «репертуара» неосознанно навредить я с наибольшей вероятностью могу именно ментальным направлением псионики. Тут банальное снятие «защиты», со слов Хельги, могло вырубить слабосилков с первых этажей, а ведь я даже не пробовал все те варианты манипуляций, уже пришедшие мне на ум!

– Ну и отлично. А то мне не понравилось откачивать мальков двумя этажами ниже тебя. – Синицын демонстративно поскрёб щетину на подбородке, пока я переваривал услышанное, не прибегая к ускорению работы сознания. Значит, я всё-таки кому-то навредил, а Хельга этого просто не заметила в силу отсутствия таланта к менталу. – И давай сразу договоримся: втихую ничего не делаешь, мои советы воспринимаешь серьёзно, от учёбы не отлыниваешь…

– Дима, это – после, пожалуйста. – Вставил своё веское слово Виктор Васильевич, которому надоело наблюдать за этим небольшим представлением для двух зрителей: Хельги, которая хмурилась и полыхала недовольством из-за того, что нас так быстро решили разделить, и самого ответственного за работу со студентами. – Итак, Артур. Касательно твоего размещения – дом, в котором ты ночевал, теперь твой. О бытовых делах не беспокойся: ими займётся прислуга. Твоё обучение на первых порах будет проводиться индивидуально, расписание получишь вечером. Стипендия… – Мне в руку перекочевала банковская карта, которую нельзя было спутать ни с одной другой. Благо, по форме она всё-таки ничем не отличалась. – … здесь. Тебе всё ещё запрещено покидать территорию академии, и изменится это лишь после того, как ты освоишь все базовые дисциплины на достойном уровне. Документы заберëшь в своëм доме: их туда доставят к вечеру. Что же касается направления обучения, то тут твоя ситуация уникальна, и учиться ты будешь всему параллельно. Тем не менее, формально тебе, Артур, необходимо числиться на каком-то факультете. Твоë слово?

Медлить я не стал.

– Боевой факультет, Виктор Васильевич.

– Интересный выбор, нечего сказать. Считаешь, что со своим ограничением ты сможешь многого достичь на поле боя? – Мужчина скрестил руки перед собой, внимательно на меня посмотрев. – Псионы боевых направлений делают свой выбор только раз. Просто бросить, подписав такой договор с государством, уже не удастся.

– А что насчëт практики боевых направлений «мирными» псионами?

– Запрещено. – Отрезал Виктор Васильевич. – На баловство закроют глаза, как и на методы самозащиты. Но не более того.

Ожидаемо и абсолютно верно в масштабах государства, которому как-то нужно было контролировать псионов. И принятие этого закона определëнно связано с первой и последней попыткой мирного коммунистического режима стать не совсем мирным: тогда Российская Империя едва не утонула в крови собственных граждан, но всë обошлось. К счастью.

– Тогда мой выбор не поменяется.

Ответственный за работу со студентами тяжко выдохнул, выдвинул верхний ящик своего стола и достал оттуда явно временный футляр, из которого изъяли медальон и цепь из отдающего алым металла. Свой аксессуар, пробывший со мной часа полтора от силы, я сдал здесь же, нацепив новый. Ну что ж: теперь силового метода решения конфликтов точно не избежать.

Я ж формально боевик, хоть и не умею ничего.

– Что ж, да будет так. Соответствующе изменëнное расписание получишь после завершения базового курса. На его освоение у тебя будет чуть меньше пары месяцев: тебе нужно успеть к началу сентября. Вопросы, Артур?

– Никаких, Виктор Васильевич. – У матроса нет вопросов. Так было и у меня: есть задача, есть путь еë решения. А проблемы будем решать по мере поступления.

– Прекрасно. Тогда далее тобой займëтся Дима. За сим вы свободны, господа студенты. Хельга, а ты задержись.

И мы с навязанным мне «проводником»-Дмитрием вышли в коридор, где переглянулись и, синхронно хмыкнув, отошли к пустующему лестничному пролёту.

– Артур Геслер. – Я протянул парню руку, поймав его взгляд и попытавшись ощутить хоть что-то там, где должен был быть его разум. Но там была даже не непроницаемая стена, а просто ничего. Пустота, которую можно было пронзить насквозь и не нащупать ничего лишнего. – Как ты уже понял, новенький студент.

– А ещё универсал и потенциальное оружие трона? – «Проводник» пожал мне руку. – Дмитрий Синицын, студент и псион третьего ранга квалификации, как ты уже мог слышать. Основное направление – телепатия, второстепенные – телекинез и криокинез. И раз уж меня назначили твоей нянькой, я собираюсь сделать всё для того, чтобы ты, находясь под моей ответственностью, не снискал себе проблем. Вопросы?

– Виктор Васильевич говорил, что ты – псион второго ранга, разве нет? – На память я не жаловался, а подсказывала она именно это. Но вот взгляд парня посмурнел, а он сам, помолчав пару секунд, объяснил это «расхождение».

– Формально я ещё в том году мог претендовать на третий ранг, но фактически мне его не дают под разными, чаще всего надуманными, предлогами. – Было забавно видеть, как здоровый «хулиган» с покрытыми татуировками руками морщится, словно ребёнок, которому не давали мороженое. – Уж поверь: если мы столкнёмся с Хельгой, однозначно сказать, кто победит будет невозможно.

– Справедливости ради, боевые возможности псионов для меня всё ещё остаются загадкой. – Я-«прошлый», как оказалось, практически ничего о псионах и не знал. А то, о чём мне уже рассказали или что я понял сам не давало сколь-нибудь полной картины, от которой можно было бы плясать. – Но рассказами, как я понимаю, тут не обойтись.

– Именно. Но через два дня будут практические сражения в «безопасном» формате, и я советую тебе их посетить. Узнаешь много нового о возможностях боевиков разных рангов. – Синицын подпёр спиной стену, проводив равнодушным взглядом прошедших мимо студентов, которые, казалось, не обращали на нас внимания. Я только-только обратил на это внимание, и почти сразу понял, что нас для них действительно не существует. – Заметил наконец?

– И как скоро я тоже буду способен на подобное?

– Отвести от себя внимание обычных людей ты сможешь, если твой потенциал не завышен, уже через неделю-две. Но на мой уровень выйти будет непросто: я тренируюсь с десяти лет, и при этом считаюсь если не лучшим менталом в третьем поколении, то одним из.

Я промолчал, так как лицемерить и изображать удивление или впечатлённость не хотел. Но Дмитрий Синицын, похоже, на это ни разу не обиделся.

– Итак, тебе, наверное, интересно, как будет проходить процесс обучения?

– Ещё как. – Я кивнул.

– Обычно это объясняют наставники, но в твоём случае было решено хотя бы на первое время воспользоваться моей помощью. Неправильная оценка ментального потенциала уже привела к тому, что семеро студентов просто отрубились, когда ты решил развернуть своё ментальное поле на полную, так что штатные учителя могут просто с тобой не справиться.

– Я не люблю хвастаться, но сегодня я приоткрылся совсем немного, даже полностью не сворачивая ограничивающую оболочку. И почти сразу прекратил, так как…

Договорить мне Дмитрий не дал:

– Ты уже изучал телепатию?

– На этот метод меня навела Хельга, объяснив, как перестать проецировать на всех свои эмоции. По дороге в академию я сначала целый район сподвиг набить животы, а после организовал пробку на трассе. И не сказать точно, скольких мне удалось зарядить отличным настроением. – И об этом меня отдельно, к слову, не расспрашивали. Смогла ли Хельга в своём разговоре с Виктором Васильевичем передать весь масштаб «бедствия»?