Kitobni o'qish: «Из 18 в 120», sahifa 4

Глава 9

Асиль первой вспорхнула из-за стола, принявшись собирать тарелки. Ей навстречу выступил голубоглазый юноша, возвышаясь над ней почти на голову, словно выточенный из камня. Таким я и представляла себе кузнеца: широкие плечи, руки, налитые силой, а под серой рубашкой, заправленной в штаны, угадывались очертания крепких мышц.

Второй мужчина бесшумно поднялся и скользнул через веранду в объятия парка. Приземистый, коренастый, с широкой костью. Коротко стриженые темные волосы, кожа, тронутая загаром, несмотря на весеннее солнце, узкие карие глаза, глубоко посаженные под нависшими бровями. Квадратный подбородок безупречно выбрит, а губы сжаты в тонкую линию под властным крупным носом.

Смутные догадки шептали, что голубоглазый – конюх Максимилиан, а загорелый – садовник Милан. И мои предположения подтвердились.

– Макс, я сама. Иди, работай, – отмахнулась от его помощи Асиль.

Я допивала чай, а Алек, откинувшись на спинку стула, с закрытыми глазами, напоминая мне сытого кота, объевшегося сметаны. И тут меня пронзила мысль: с его-то магией подсыпать мне яд – проще простого, в любое блюдо! Я поперхнулась остатками чая. Алек мгновенно вскочил и принялся хлопать меня по спине.

– Ты в порядке?

– Да-да, – прохрипела я.

– Ты собираться будешь или прямо сейчас поедем? Я не рассчитывал на столь роскошный завтрак в твоем доме. Уж извини, но твоя диетическая пища меня уже до чертиков достала, а тут такой праздник! – Он довольно погладил живот.

И меня осенило: старушка, возможно, села на диету лишь для того, чтобы поменьше видеть Алека.

Чувствовала я себя, на удивление, хорошо, и сегодня, похоже, никто не собирался меня травить.

– Поехали так.

– Макс! – позвал Алек. – Я прискакал на своем Гвидоне, приюти его и запряги нам карету.

Макс, оставив Асиль, отбивавшуюся от его помощи, покорно пошел выполнять приказ, даже не удостоив меня вопросом. Да, Алек здесь распоряжался, как полноправный хозяин. Я промолчала, понимая, что для всех это – привычное дело.

Полчаса спустя мы уже катили по брусчатке сонного провинциального городка. Я старалась не выказывать любопытства, украдкой бросая взгляды в окно. Алек, казалось, задремал. От поместья до города – всего десять минут по проселочной дороге. Город был опоясан каменной стеной, и через ворота нас пропустили беспрепятственно, даже не задержав. Я подозревала, что все дело в гербе на карете: все прекрасно знали, кто в ней едет. Дорога по городу заняла еще минут двадцать. За окном проплывали небольшие светлые двух-трехэтажные домики. Ближе к стенам теснились постройки попроще и поменьше, а ближе к центру – становились все больше и наряднее. В самом сердце города раскинулась фонтанная площадь, которую мы объехали по кругу, и сверкающие на солнце витрины магазинов с диковинными вывесками. Наша карета выехала через другие ворота и покатила по проселочной дороге, взбираясь в гору. Через пять минут карета остановилась. Алек резко проснулся. Он выпрыгнул из кареты, подхватил мое меховое пальто, которое настоял взять с собой, и подал мне руку. Мы оказались на краю утеса, о который яростно бились волны. Ветер пытался растрепать мою прическу, а запах морского бриза ударил в нос. Похоже, мое поместье располагалось где-то на юге, так как ветер, хоть и был сильным, но теплым.

Алек подошел к двум гвардейцам, стоявшим рядом с пустой аркой и каким-то каменным постаментом. Переговорив с ними, он вернулся ко мне.

– Макс, можешь быть свободен. Вернешься сюда часам к одиннадцати вечера и подождешь нас.

Максимилиан без возражений вскочил на козлы и уехал.

– Ну что ж, моя драгоценная, – сказал Алек, накидывая пальто мне на плечи, – начнем наше путешествие.

Алек положил руку на постамент перед аркой, с каким-то камнем на ладони, и пространство внутри арки замерцало, затягиваясь глянцевой пленкой. Я вцепилась в локоть своего спутника, боясь, что он меня туда толкнет – очередной изощренный способ убийства, раз отравить не получилось. Но, несмотря на мою паранойю, Алек спокойно провел меня сквозь мерцающую пелену, и мы оказались на заснеженной мостовой. Воздух обжигал щеки, вокруг кружились снежинки, пробираясь под пальто. Одной рукой я все так же держалась за Алека, а другой – придерживала пальто. Перед нами тут же возникла карета, с тем же гербом, что я уже видела. Он изображал змею, заглатывающую свой хвост, а внутри были начертаны символы-иероглифы, которые никак не складывались в моей голове в нечто понятное.

Алек открыл дверцу и подтолкнул меня внутрь. Из-за снегопада я не успела толком рассмотреть окрестности, но дома здесь были выше, и почти все – из темного камня. Через пять минут карета остановилась, и Алек, выйдя, вновь подал мне руку. Мы стояли перед серой трехэтажной громадой, отличавшейся от соседних домов, пожалуй, только стрельчатыми окнами да статуями горгулий на крыльце.

Алек легко взбежал по лестнице и постучал дверным молотком в форме головы горгульи с раскрытой пастью. Я же, держась за перила, осторожно поднималась, хоть ступени и были почищены, но моя обувь все равно скользила.

Дверь распахнул дворецкий в белоснежной рубашке, брюках и жилетке в вертикальную полоску. Его темные волосы были тщательно зачесаны назад, а сквозь квадратные массивные стекла очков скользнул оценивающий взгляд. Окинув Алека, а затем, заметив и меня, он распахнул дверь шире, не произнеся ни слова. Меня здесь ждали. С моих плеч сняли пальто и, склонившись в поклоне, указали на правую дверь. За ней оказалась мрачная гостиная, оклеенная коричневыми обоями с золотой паутиной узора. Вдоль стен стояли кадки с цветами, а в центре – два дивана с бордовой обивкой на золотых изогнутых ножках, между ними – столик.

Мы с Алеком сели на один из диванов, и я принялась ждать хозяйку. Спрашивать Алека или слуг, кто такая Виола, было бы глупо, поэтому пришлось молча ожидать встречи.

В гостиную вошла стройная женщина в роскошном платье горчичного цвета с декольте, которое могла позволить себе не всякая молодая дама. Я никак не могла определить ее возраст: вроде бы и не стара, но взгляд тяжелый и вид несколько натянутый. На ее шее красовалось массивное колье с раухтопазами в бронзовой оправе, а в ушах – серьги в тон. Камни идеально оттеняли ее карие глаза. В отличие от меня, она явно использовала все возможности косметики: веки покрыты коричневыми тенями с растушевкой, ресницы накрашены и подкручены, губы выделены бордовым цветом. Ее кожа светилась, черные брови имели хищный излом, а волосы волнами спадали к шее. Макияж и платье могли бы показаться неуместными для ее возраста, хотя фигура и кожа выглядели подтянутыми. Но все вместе ей удивительно шло. Создавалось впечатление, что не нашлось бы самоубийцы посмевшего указывать ей, что и как носить.

– О, моя дорогая Бетти, – ее голос дрогнул. Несмотря на ухоженный вид, речь давалась ей с трудом. – Я уже начала переживать, что мы не успеем увидеться. – Как только за ней закрылась дверь, она устало опустилась на диван напротив.

– А меня ты не хочешь поприветствовать?

– Обойдешься. Тебя сюда не звали. Не мешай взрослым женщинам разговаривать.

– Я всего на тридцать лет тебя младше.

– На целых тридцать лет! Когда ты бегал маленьким голозадым мальчишкой, у меня на руках уже был свой собственный сын.

Алек нахмурился и демонстративно отвернулся. Вижу, у них сложные отношения. Как только дверь открылась, Виола тут же выпрямила спину и сложила руки на коленях. На стол поставили несколько чайничков, пиалу с сухофруктами и блюдо с сухариками.

– Бетти, я помню про твою диету, так что приготовилась к твоему приходу.

– А она ей больше не следует.

– Жаль, ведь я больше ничего не приготовила к чаю, – сожаления в ее голосе не прозвучало, скорее – издевка.

Слуги ушли, и Виола позволила себе немного сгорбиться и облокотиться на спинку дивана.

– Я смотрю, ты начинаешь сдавать позиции, – поддел ее Алек. – Напомни-ка, твои любимые цветы – лилии, кажется?

Виола резко выпрямилась и метнула в его сторону злой взгляд.

– Синие розы! Когда же ты это запомнишь?! – прошипела Виола. – Каждый мой день рождения ты присылаешь мне букеты с лилиями, от которых у меня начинается головная боль!

– Ну я-то хоть что-то присылаю. А твои бывшие мужья?

– Большинство из них я пережила.

– И сколько осталось?

– Всего один.

– Ну тогда, если он не сможет, я приду к тебе на похороны. И могу принести лилии: у тебя уже не будет болеть голова.

– Жене своей лилии дари, а я обойдусь.

– Ох, до этого еще далеко. Я ищу невинную, кроткую девушку с хорошей родословной, готовую к семейной жизни. Но пока она мне не встретилась, приходится довольствоваться твоим обществом, – развел руками Алек.

Я услышала каркающий звук. Это смеялась Виола.

– Непорочную деву ему подавай! Сам гуляет по дамам, уже, поди, лет девяносто, а ему – девушку невинную! Да ты же сам от нее сбежишь! Хотя, думаю, она и твоего внимания просто не сможет привлечь. Ты что, старый?

– Кто старый? Я? Помоложе некоторых выгляжу.

– Выглядишь-то, может, и помоложе, а жизнь тебя потрепала знатно.

– Ой, все! Пойду я от вас, у меня еще дела есть. Лиззи, я заеду за тобой. На восемь у нас столик в «Эльфийской розе». Не засиживайся тут.

– Иди-иди, указывает еще! Мало она тебе пощечин отвесила, пока отказывалась от всех твоих непристойных предложений, а желание указывать так и не отбила!

– Между прочим, это единственная женщина, которая получала от меня и пристойные предложения.

– Однако ее ответ тебе так и не изменился.

– Лиззи, я не понимаю, как ты ее терпишь! – Алек ушел, хлопнув дверью.

– Наконец-то! Я уже не знала, как его выпроводить. Пристал к тебе, как клещ. Чем ты старше становишься, тем труднее его от тебя оттащить, – она с довольной улыбкой откинулась на спинку дивана и позвонила в колокольчик.

Глава 10

Служанка появилась через пару минут.

– Кристи, убери эту чайную церемонию. Принеси-ка нам мясной и сырной нарезки, фруктов и красного вина.

И словно по мановению волшебной палочки, стол преобразился, ломясь под тяжестью сочных фруктов и аппетитных нарезок. Рядом с вином появилось и шампанское, а на отдельной тарелке уютно расположилась табачная трубка с зажигалкой. Стоило слугам удалиться, Виола одним движением сбросила туфли, ослабила шнуровку корсета, избавилась от украшений и, полулежа на диване, с наслаждением закурила трубку.

– Тебе не стоит курить, ты же болеешь, – не удержалась я.

– Болею, а вино, трубка и ты – мои последние радости в этой жизни. Не лишай меня этих удовольствий, – она махнула рукой, и я с удивлением поняла, что совершенно не чувствую запаха табака. – Мне приятно видеть, что ты в порядке. Алек навещал меня во время твоей болезни, и на нем лица не было, даже захотелось его пожалеть. Представляешь, МНЕ пожалеть ЕГО.

Вспоминая ту беседу, свидетелем которой я невольно стала, сложно было представить подобное.

– Но подзапустила ты себя, конечно. Ты всегда была прижимиста и не тратила лишней копейки на внешность. Я правильно расслышала, что вы с Алеком идете в «Эльфийскую розу»?

Я лишь успевала кивать, утопая в потоке ее слов.

– И в таком виде, – она укоризненно покачала головой. – Тебе бы бровки выщипать и покрасить, и волосы тоже. Кожу привести в порядок, ты хоть представляешь, до чего сейчас дошли наши модники? – она извлекла из-под стола глянцевый журнал. – Правнучка на днях была, вот принесла, полюбуйся, княгиня наша, старше нас вместе взятых, а выглядит-то как! Говорят, правда, ей кожу натянули куда только можно и разгладили чем только нельзя. Многие жалуются, что наши налоги идут на ее омолаживающие ванны и содержание целого штата врачей и магов.

На обложке красовалась блистательная пара. Высокий черноволосый мужчина с серебром в волосах, атлетическим телосложением, тонкими чертами лица и пронзительно синими глазами – красив и, кажется, знает об этом. Но женщина рядом затмевала его. Рыжие кудри были собраны в высокую прическу, увенчанную тиарой с сапфирами, вторящими цвету глаз спутника. Несколько кокетливых локонов ниспадали на открытую шею и декольте, где сияло колье, идеально гармонирующее с тиарой. Кожа ее была гладкой и имела сливочно-молочной оттенок. Платье насыщенного изумрудного цвета контрастировало с огненными волосами, приковывая взгляд. Оно облегало точеную фигуру с высокой упругой грудью, черный корсет подчеркивал осиную талию, а стройные ножки, проглядывающие сквозь дерзкий разрез до середины бедра, были обуты в черные туфли на головокружительных шпильках с лентами, обвивающими щиколотки. На лице княгини не было ни единой морщинки, пухлые губы складывались в кокетливый бантик, а голубые глаза искрились уверенностью. Я сильно сомневалась, что эта женщина вдвое старше меня, но и причин не доверять Виоле у меня не было.

– Зная тебя, ты, конечно, столько денег на улучшение своей внешности не потратишь, но хоть немного-то можно привести себя в порядок? – продолжала Виола свой монолог. – У меня подружка правнучки работает в студии красоты. И я хочу сделать тебе подарок. Негоже в таком виде идти в лучшее заведение столицы. Да и пусть Алек порадуется. Сейчас подожди, – она вышла из комнаты и вернулась через пару минут. – Тебе нашли окошко через два часа. Времени маловато на твое преображение, но немного помочь тебе смогут. А пока займемся нарядом, я уже заказала модель с примеркой на дом. Не в том мы состоянии, чтобы шастать по столице в такую погоду, а ведь были времена…

И Виола погрузилась в воспоминания о тех далеких днях, когда, по ее словам, мы могли целыми днями бродить по магазинам. Она скупала все подряд, а я выискивала платье по приемлемой для меня цене. Под ее рассказы я пригубила вина и подцепила кусочек сыра. Вино было фруктовым, алкоголь совершенно не чувствовался, а после сыра оставалось приятное послевкусие. Я совершенно расслабилась в обществе Виолы, ей даже не требовалось моего участия в беседе, зато я узнала последние слухи. Не могу назвать эту информацию полезной, но крупицы того, что мне следовало знать, были.

Страной правили князь и княгиня, состоящие в браке уже более 150 лет. Оба были обладателями сильных искр, и в браке у них родилось пятеро детей: четыре старшие дочери и, наконец, долгожданный наследник. Мальчику исполнилось уже 45, но он не женат и не собирается в ближайшие годы. Гуляка и повеса. Венценосная пара даже решила завести еще одного ребенка, но врачи разводят руками и ничем не могут помочь. Несмотря на великолепную внешность княгини, она больше не может выносить ребенка, и поговаривают, что князь желает развестись и найти себе новую жену.

В комнату постучали, и вошла женщина в годах, по комплекции и телосложению похожая на меня. Она тащила за собой небольшой чемоданчик, из которого впоследствии достала складную ширму, а также четыре наряда.

– Знаешь, я только недавно в полной мере оценила сервис этого ателье. Не нужно самой втискиваться в эти наряды и потеть сто раз подряд, посмотришь на себя со стороны и все сразу поймешь.

– А как же удобство? – не удержалась я.

– Какое удобство, когда речь идет о красоте? Корсеты, впивающиеся в ребра, узкие шелковые платья, в которых еле переставляешь ноги, или же наоборот, пышные юбки, в которых легко можно запутаться. А бывает еще и несколько слоев, которые добавляют платью пару килограммов. Нет, удобство – это не про красоту. Совсем ты засела в своей провинции, давно не выходила в приличное общество. Вот взять твой сегодняшний наряд, ну куда это годится, такой фасон платья вышел из моды еще лет шестьдесят назад. Признайся честно, ты бедствуешь и донашиваешь старые наряды?

Я растерялась и не знала, что ответить. Я только начала узнавать мир, в который попала. Думаю, уследить еще и за модными течениями мне не дано. Виола обреченно махнула рукой.

– Можешь не отвечать. Твое жлобство можно описывать в многотомниках. «Как сэкономить на одежде и носить ее веками» будет первым трактатом, вторым, пожалуй, «Диета для здоровья или как не опустошить свой кошелек», третьим…

Она в задумчивости прикусила трубку, которую все это время вертела в руках, а я решила прекратить этот цирк.

– Я больше не сижу на диете.

– Да ты что? Так Алек не соврал? – трубка выпала из ее рук и укатилась куда-то под диван, будто я сообщила новость столетия. – Да быть такого не может! Скорее княгиня родит, чем ты откажешься от диеты.

– Значит, родит, – заключила я.

Виола подозрительно молчала несколько минут – и это после ее почти часового монолога! В это время из-за ширмы вышла «я». Действительно, «я». Женщина, которая прикатила с собой чемодан, преобразилась в мою точную копию, в мою старушку. Можно было бы удивиться, но после левитации блинчиков за завтраком это уже не производило должного эффекта. Зато я могла видеть себя со стороны. В зеркале все же я казалась себе куда лучше, если можно так сказать о той старушке, что там отражалась. Сейчас мое лицо с сеткой морщин, тусклые невыразительные глаза, бледный цвет лица, седые волосы и неухоженные брови придавали женщине напротив жалкий, потрепанный жизнью вид. Дама напоминала лицо со старой фотокарточки, черно-белой и местами потертой. Даже великолепное платье нежного персикового цвета, струящееся по фигуре, не спасало ситуацию, а скорее добавляло контраста. А я-то еще думала, что тот корректирующий крем творит чудеса…

– Нет, так дело не пойдет. Милочка, ну-ка покрасьте волосы, брови и ресницы в черный цвет.

Женщина взмахнула рукой, словно отгоняя назойливую муху, и указание было выполнено. Ее образ преобразился.

– Ресницы чуть удлините, губы окрасьте в красный, и на глаза наметьте растушеванные стрелки.

Получившийся макияж казался вульгарным для моего старого лица, но Виолу ничего не смущало.

– Носогубные складки немного разгладьте, скулы чуть приподнимите и уберите сеточку морщин вокруг глаз. Это все мы сегодня исправим.

Мне начинало становиться страшно, и я вспомнила слова Виолы о том, что княгине натягивали кожу. Неожиданно захотелось спросить, куда и откуда и насколько это больно, а может, лучше и не спрашивать…

– Вот так, да-да, ну как тебе?

«Я» омолодилась лет до сорока с хвостиком, но макияж все так же оставался ярким и совершенно не подходил к платью.

– Слишком яркий макияж, не подходит к платью.

– Это просто платье не подходит. Дорогая, следующее, – махнула рукой Виола. – Есть среди выбранных мной одно платьице… Думаю, шейку и зону декольте тебе тоже успеют подтянуть, да даже если не успеют, у меня где-то завалялся такой интересный сотуар. Ммм, правда, я его носила на голое тело. Мы его покупали еще с четвертым мужем.

Виола погрузилась в свои воспоминания, а я тихо радовалась, что она не стала озвучивать их вслух.

«Я» вышла из-за ширмы в изумрудном платье фасона «рыбка». Кружево скрывало тело от шеи до запястий, а от груди по ткани спускался вышитый до талии узор.

– Куда лучше, можно оставить, – командовала Виола.

Следующее платье было пудрового цвета с пышной юбкой, корсетом и кружевной накидкой сверху. Его Виола забраковала сразу же, хотя и сама выбирала для меня все эти наряды.

– Ну а вдруг подошло бы, – прокомментировала она в ответ на мой вопросительный взгляд.

Четвертое платье было темно-синим, без вышивки, и его можно было бы назвать обычным, если бы не фасон. Атласное платье начиналось от груди и казалось, что оно держится на фигуре только за счет широкого черного пояса, заменявшего корсет. Юбка обтягивала ноги и имела разрезы по бокам, сквозь которые проглядывал слой черного кружева.

– Я его не надену, – модель достаточно правдоподобно имитировала мое старческое тело. Дряблая кожа, слабые мышцы, обвисшая грудь, которую приподнимал лишь широкий пояс. Несмотря на мою худобу, в подмышечной области наблюдались жировые складочки. Сказать, что это выглядело неэстетично – это не сказать ничего.

– Наденешь.

– Не надену, ты с ума сошла? Давай мне вон то, зеленое, и все.

– Вон то, зеленое, мы оставим на всякий случай, а сейчас ты сходишь в салон, тебе там все подтянут, подкорректируют. Я вот еще к этому платью заказала…

– Вон то, зеленое, мы оставим на всякий случай, а сейчас ты сходишь в салон, тебе там все подтянут, подкорректируют. Я к этому платью закажу кружевные митенки, а мой сотуар так деликатно прикроет твою грудь, что у Алека дыхание перехватит, вот увидишь.

– Скорее, он от стыда сквозь землю провалится.

– Ой, да брось! Он тебе еще шестой раз предложит руку и сердце. Помяни мое слово.

Эта дама явно витала в облаках, но ее готовность оставить зеленое платье вселяла слабую надежду. Если что, хоть будет в чем уйти. Однако откровение о шестом предложении руки и сердца меня озадачило не на шутку. Я, конечно, не питала иллюзий насчет предложения от Алека, но пять отказов – это уже что-то! Неужели он и правда пять раз звал эту старушку замуж, и все пять раз получал от ворот поворот? Может, после пятого раза его гордость не выдержала, и он решил избавиться от строптивой невесты? Уязвленное самолюбие – штука опасная.