Kitobni o'qish: «Из 18 в 120», sahifa 2
Глава 4
Герарх сообщил утром, что мистера Перегрина ждали к пяти. Я уже расположилась в кабинете, оказавшемся смежным с моей спальней. Осмотреть поместье не представлялось возможным, да и сил пока не было. В кабинет без стука вошел молодой человек. Отвесив шутовской поклон, он расплылся в улыбке:
– Алек Перегрин, прибыл по вашему указанию.
Я ожидала увидеть кого-то вроде Герарха. Все-таки заведовать всеми делами должен человек опытный и солидный, а парню, севшему передо мной в кресло, на вид едва ли перевалило за двадцать пять. Среднего роста, но плечист. В его облике чувствовалась забота о себе: короткие светлые волосы, казалось, были небрежно взъерошены, но за этой кажущейся случайностью явно просматривалась рука стилиста. В хитрых зеленых глазах поблескивало озорное превосходство. И даже в улыбке читалось какое-то лукавство. Как старушка могла довериться такому балагуру?
– Лиззи, дама моего сердца, ты обворожительна, как всегда. – Фу, какая мерзость! Меня, конечно, принарядили для встречи, но он откровенно льстил. А уж "дама сердца" – надеюсь, это не то, о чем я думаю… – Герарх сказал, что ты собираешься продавать поместье?
– Не думала, что мой управляющий такой болтун, – протянула я с укоризной. Я серьезно озаботилась тем, насколько быстро распространяются еще даже не подтвержденные слова. Мистер Перегрин преобразился. Улыбка сползла с лица, взгляд стал колючим.
– Ты же знаешь, что связывающие договоры не позволят нам ни словом обмолвиться с чужими людьми, а о твоем поместье я мечтаю все те годы, что служу тебе и готов платить любые деньги. Так что мне сообщили, можно сказать, по-свойски.
Как интересно, все слуги связаны какими-то договорами. Хотелось бы верить, магическими. И откуда у моего наемного работника такие капиталы, чтобы выкупить мое поместье?
– В ближайшее время я не собираюсь продавать поместье. Но хочу оценить его примерную стоимость. А также навести порядок во всех делах, поэтому запросила отчеты и хотела бы услышать о состоянии своих дел лично от вас, – я постаралась придать голосу отстраненность.
Не нужны мне ни его улыбки, ни комплименты. На слове «вас» я сделала особый акцент. Сначала мистер Перегрин поморщился, а потом вдруг расслабился и вернулся к своей прежней лукавой улыбке. Шут, да и только.
– Ты, наверное, думаешь, что тот месяц, что ты болела, я и не думал тебя навещать. Но ты не права, моя Лиззи. И своим неожиданным контрольным срезом ты меня не подловишь. Каждый свой отчет я готов прокомментировать до малейшей детали, и ты нигде не найдешь ошибки.
Его фамильярность начинала раздражать, и я решила ответить тем же.
– Ну, можешь начинать, – и я передала ему документы, заранее принесенные из спальни. Это стало моей роковой ошибкой.
Мистер Перегрин действительно комментировал каждую деталь своего отчета. Он листал страницы с каким-то садистским удовольствием, показывая, где была получена очередная выплата и на что она пошла. Мы просидели до полуночи. Иногда заходила Навина и спрашивала, не подать ли чай, и я лишь кивала, боясь что-то пропустить. Можно было бы его остановить, но, несмотря на дотошность и некоторую душность мистера Перегрина в делах, я понимала, что он на своем месте. Только сейчас у меня была возможность получить максимум информации. Я узнала, что владею окрестными землями, где выращивают хлопок и лен. А также огромным производственным цехом, где ткут и красят ткани. Кролики, коза и верблюд, содержащиеся в поместье, – редчайшие породы, их шерсть высоко ценится. На производстве изготавливают эксклюзивные шали и платки на заказ для состоятельных дам. Имеется собственное ателье, куда поступает часть тканей, а часть идет на экспорт или обмен.
Помимо данного поместья было еще три владения. Имение в горах и чайные плантации, прилегающие к нему. Поместье с небольшим виноградником и производством вин находилось относительно недалеко от нас. Но я пока слабо представляла карту этого мира и оставалась верить человеку передо мной на слово. Также имелся маленький домик в столице. Хотя мне показалось, что маленьким он был только на словах мистера Перегрина.
Старушка занималась и благотворительностью, что помогало снизить налоги. В городе был открыт приют для животных, куда ежемесячно поставлялись необходимые вещи. Видимо, чтобы избежать воровства, она предпочитала предоставлять материальные блага. Оплачивала операции в лучшей ветеринарной клинике. Алека там пытались обмануть и взять больше положенного, но имелся свой человек, следящий за всем. Слушая его, я понимала, что каждая копейка, вернее, шендлер, учтена. И этот человек меня не обманывает. Его зарплата – всего один процент от сделки. Но процент от тех сумм, что я видела в отчетах, – целое состояние. А ведь деньги поступали на счет и вновь шли в работу, и с этой суммы он снова получал процент. Теперь я верила, что мистер Перегрин мог бы выкупить мое поместье, если бы захотел, и я бы согласилась. Когда он ушел, я выдохнула с облегчением. Квалификация этого работника больше не вызывала сомнений. На прощание мужчина поцеловал мою руку и вышел из кабинета, чуть ли не припрыгивая, словно провел здесь время не за работой, а на приятном отдыхе.
Одно меня беспокоило: что связывало его и старушку? Отношения между ними балансировали между дружбой и легким флиртом. Подавая чай, он пытался погладить меня по руке. Объясняя что-то, старался обойти стол и присесть на подлокотник моего кресла. Я всячески этого не допускала: как только он приближался, я ставила локоть на подлокотник, а то и вовсе не слишком изящно переваливалась на ту сторону. Алек лишь улыбался и отходил, полагая, что я обижена за то, что он не навещал меня во время болезни. Под столом я давно сняла надоевшие лодочки и мечтала залезть в кресло с ногами, но держалась из последних сил. Я почтенная леди в возрасте, должна вести себя достойно. Не пристало сидеть в кресле как маленькой девочке перед своим наемным работником. Когда Алек ушел, я все же поддалась порыву, ослабила корсет и забралась с ногами в кресло, но это оказалось не так удобно. Кости заныли, что-то начало тянуть в спине, и я поняла, что с возрастом меняется слишком многое. Не обуваясь, я вышла из кабинета и хотела кого-нибудь позвать, но Анья, Олия и Навина, несмотря на поздний час, стояли у перил лестницы и смотрели вслед Алеку.
– Ах, какой мужчина, глаз не оторвать, даром что ему перевалило за сотню, – вздыхала Анья.
– Ты замужем за моим братом, думай, что говоришь. Да еще и при дочке, – ворчала Олия.
– Ой, а то ты так не думаешь, сама стоишь глазеешь.
– Мама, а правда, что он сватался к нашей госпоже?
– Правда.
– Так она же старая.
– Так это было давно, много лет назад. Говорят, красавицей была, за ней толпами поклонники бегали, а она всем отказывала. А у мистера Перегрина сильный дар, он может еще сотню лет прожить и не постареть. Может, поэтому и не согласилась.
– А откуда ты все это знаешь, если это было так давно?
– Так Любава все знает. Она тут лет сорок, если не больше, работает, еще старых слуг застала.
Ага, вот где кладезь информации. Только как узнать то, что знает Любава? Загадка…
А с этим мистером Перегрином теперь все более понятно. Он почти мой ровесник. Хорошо, что вышла без туфель! Я вернулась и закрыла дверь. Втиснула ноги в эти пыточные устройства и, открыв заново дверь, сделала вид, что только что вышла, слегка кряхтя, чтобы мое появление точно заметили.
Лежа в кровати, я поняла, что к концу вечера прониклась к Алеку дружескими чувствами. Мистером Перегрином после того, что узнала, называть его уже будет тяжело. Хотя он еще тот хитрец. Надо быть осторожнее с людьми в этом мире, вон как можно в возрасте-то промахнуться.
Глава 5
Утро встретило меня желанием исследовать поместье и его территорию. Вчера, заглянув в шкаф, я приметила несколько пар брюк и рубашек, дополненных корсетом. Остановив выбор на черно-белой гамме, я без труда облачилась в наряд. Корсет рубашки завязывался спереди, что было весьма кстати.
Обувная полка не предложила кроссовок, зато там обнаружились кожаные туфли на плоской платформе, с регулирующимся ремешком. Мягкие на ощупь, они внушали надежду на комфорт.
Волосы расчесала обычной расческой и заплела в косу. Возможно, это и незамысловато, но возиться с пучком, а тем более просить чьей-либо помощи, не хотелось. На столе стояли баночки, знакомые мне благодаря Олии. Эффект разглаживания морщин был заметен только пока средство оставалось на коже. После умывания все возвращалось на круги своя. Возможно, это маскировка, а может, и накопительный эффект. Проверю позже. Зато помады, туши и румян я не нашла.
Пить укрепляющий отвар натощак я не стала, прихватив его с собой. Сначала нужно найти кухню, позавтракать, а заодно, может, и разузнать что-нибудь интересное. Часов я здесь так и не увидела, ориентируясь лишь на собственные ощущения. Если кухарки еще нет, можно будет побродить по поместью.
Я уже знала, что слева от моей спальни кабинет, за ним – еще одна дверь, дальше – стена и лестница вниз. То же самое и в другую сторону: две двери и лестничный пролет. Лестница вела в огромный зал, очевидно, предназначенный для приемов и балов. Дернув ручку двери, следующей за кабинетом, я увидела стеллажи с бумагами. Архив. Нужно будет изучить документы, отыскать договоры с работниками, а в идеале – и завещание. Неужели и правда нет никаких родственников?
Вернувшись, я повернула ручку двери справа от комнаты. Небольшое помещение оказалось кладовой для инвентаря для уборки. Стало понятно, что она граничит с ванной, чем и объясняется ее размер. В следующей комнате – зачехленные комплекты белья на полках, пледы, шторы, запасы баночек, ткани, коробочки с пуговицами… Рассматривать все это богатство не было желания. Не удивлюсь, если там были припасены пуговицы на замену для каждого наряда. Старушка, судя по всему, была щепетильна до мелочей.
Осмотр не занял много времени, но я уже чувствовала подступающий голод. Было решено целенаправленно искать кухню. Спустившись вниз и окинув взглядом зал, я насчитала четыре двери. Та, что под лестницей, оказалась заперта. Потянув ручку двери справа, я уловила аромат ванилина – лучший проводник до кухни, похоже находившейся в конце коридора. По обе стороны коридора располагались двери, штук восемь. Наверняка комнаты для персонала. Не хотелось бы увидеть кого-нибудь в неглиже. И хорошо, если это женское крыло.
Приближаясь к цели, я все отчетливее слышала звон вилок, ложек и тарелок. Точно, не ошиблась. Приоткрыв дверь, я увидела дородную, но очень ловкую женщину. Она вихрем носилась по кухне. На плите, похожей на нашу, стояли две кастрюли и сковорода. В другой части кухни – обычная печь, с дровами и дымоходом. Я, повидав расческу-фен и аппарат для исследования организма, ожидала чего-то более волшебного. На скатерть-самобранку не рассчитывала, но и древней печи не ожидала.
Посреди кухни стояло два стола. Один – среднего размера, второй – поменьше. На нем – раскатанное тесто, тазики, накрытые тряпочками. Средний стол, видимо, для персонала. Интересно, есть ли здесь столовая? Я сейчас ем в своей комнате, но, может, полагается куда-то спускаться? Хотя желания сидеть одной за огромным столом у меня не было, а персонал вряд ли ко мне присоединится.
В очередной заход Любавы к печи я аккуратно вошла и посмотрела, что же она там готовит. Судя по аромату – выпечка. И точно – сахарные булочки. Рот наполнился слюной, и я чуть не подавилась.
Любава обернулась на звук и проворно загородила собой окошко печи. Это что же, от меня булочки прячут? Стало как-то неприятно. У женщины было доброе открытое лицо, большие круглые голубые глаза, прямой нос, пухлые губы и такие же пухлые красные щечки. Я не могла определить ее возраст, но выглядела она моложе меня.
– Госпожа, что же вы? Я сейчас все сделаю и принесу вам завтрак, не беспокойтесь.
Да я и не беспокоилась, а лишь хотела знать, что мне подадут сегодня.
– Я здесь подожду, – ответила я и села за большой стол, пристально наблюдая за Любавой.
Она нервничала и, казалось, раскраснелась еще больше. Но, поняв, что я никуда не уйду, быстро достала заслонку и закрыла печь. Потом добежала до ящичка, достала оттуда мешочек и засыпала в кастрюлю, стоящую на плите, нечто до боли напоминающее овсянку… Тут же на плиту Любава поставила чайник и залила туда воду из глиняного кувшина, приговаривая:
– Сейчас, сейчас, госпожа, я уж водичку-то с утра грею, чтобы вам сразу овсяночку вашу сделать, и чаечек сейчас будет. Зеленый, как вы любите, пять минут – и все будет готово.
Я сидела и не могла понять: это тонкое издевательство или что? В печи – сахарные булочки, а я должна давиться овсянкой? Может, у меня диета, диабет или проблемы с ЖКТ? Я наблюдала за Любавой искоса; она явно нервничала и часто посматривала на печь, но как будто боялась открыть ее при мне. Что-то здесь не так.
– А чем это у нас так приятно пахнет? – решила я уточнить.
– Дык это… – Любава аж замерла от моего вопроса. Все интереснее и интереснее. – Ванильный сахар я купила, мужичкам нашим в чай добавлять.
– А они почувствуют разницу? – удивилась я.
– Герарх почувствует, у него очень тонкий вкус, Ритка сама меня просила, – Любава начинала и передник мять, посматривая на печь. – А кашка ваша уже готова. Сейчас все на поднос поставлю, чайку налью и вам все принесу, госпожа.
– Я здесь поем.
Любава чуть чашку не выронила. Не радовала их старушка своим посещением, ох, не радовала.
– А что это у тебя в печи такое готовится, не подгорает?
Чашка все-таки выпала из ее рук и разбилась, я услышала всхлипы.
– Любава, да что вы, ну разбилась и разбилась.
– Простите, простите… – слышалось сквозь сдавленные всхлипы, – они так просили, я не могла отказать, мы же люди простые, этих диет не знаем, нам же, чтобы повкуснее и понаваристее…
– Кто просил и что просил?
– Ой, да никто не просил, что это я, это сама я все, меня и увольняйте.
Я определенно чего-то не понимаю.
– Любава, если вы сейчас все расскажете как есть, то я не буду вас увольнять.
Ко мне развернулась заплаканная Любава, подошла к печи и вытащила оттуда сильно зарумянившиеся сахарные булочки, как будто это все объясняло, но я так и не поняла.
– Любава, я сказала – все рассказать.
Всхлипнув, она тяжело вздохнула и села за стол.
– Вы хотели, чтобы мы все здоровыми были. Чтобы вместе с вами приобщались к правильному питанию. Но мы не могли, и вы разрешили тогда и сахарку добавлять, и молочка, и свининку изредка мужичкам подавать. Все-таки работа-то у них нелегкая. Да и женщины наши за день так набегаются, что им ваши овощные и рыбные запеканки не помогают силы восстанавливать. Ну, и стала я по чуть-чуть их баловать помимо ваших распоряжений, то булочки, то пирожки, то пельмешки, – мой взгляд упал на столик, где все было подготовлено и для пирожков, и для пельмешек. – Вы же все равно едите отдельно, к нам не спускаетесь.
Она промокнула лицо передником.
– Вы не подумайте, вашу диету я строго блюду. Овсянку вам каждый день варю на воде без соли и сахара, – это я уж заметила. – Чай только с ваших плантаций высокогорный зеленый завариваю, только из этих верхних, как их, типсов растений. Запеканки на обед только из рыбы или индейки. Ну туда уж вы соли сами разрешили немного добавлять. Картошечку вчера вам подала только, чтоб сил побольше после болезни прибавилось, а с сегодняшнего дня буду вам только гречку подавать, – тут я готова была уже заплакать. – Вы уж меня не увольняйте, вычтете из жалованья. Я готова несколько месяцев бесплатно поработать. И всем нашим скажу, что хотят они изысков есть – пусть в таверну ходят, – Любава все не умолкала, и мне уже становилось страшно, до чего это дойдет.
– Не стоит так жертвовать, оставляйте свои булочки и пирожки, – я тяжело вздохнула и попыталась сделать скорбный вид, – я решила пересмотреть свою диету, как видите, не помогла она от болезни, да и кто знает, сколько мне осталось…
– И то верно, хоть поживете хорошо, – Любава обрадовалась, как маленький ребенок.
– Давай сюда свои булочки, но с моим любимым чаем, – чай действительно был неплох.
Любава подошла к плите и вспомнила про разбитую чашку, вновь приняла печальный вид.
– Я все оплачу, госпожа, обязательно куплю вам такой же сервиз, у меня есть накопления.
– Не надо, это, думаю, не последняя чашка в нашем доме, да и говорят – на счастье.
– Что – на счастье?
– Случайно разбитая посуда, ты не знала?
Еще не хватало лишать женщину накоплений из-за какой-то чашки. Кто знает, сколько может стоить этот сервиз.
Завтрак с булочкой вышел куда веселее, чем с овсянкой. Любава мне также поставила тарелку рисовой каши на молоке, которую готовила для всех, и день заиграл новыми красками.
Несмотря на утро, проведенное с Любавой, я так и не нашла способа спросить ее о жизни прежней хозяйки этого тела.
Глава 6
Выйдя обратно в банкетный зал, я машинально выбрала самую дальнюю дверь. Так как из двери напротив моей вышел немного заспанный Герарх, я решила, что там находится мужское крыло. Под его удивленным взглядом я пожелала ему доброго утра и решительно двинулась на выход. К счастью, это действительно оказался выход, хотя и не на улицу, а в подобие прихожей, вновь увешанной дверьми. С нарастающим нетерпением я направилась к противоположной стене, мечтая, чтобы этот лабиринт наконец закончился. И вот передо мной раскинулась дорога из брусчатки, выложенная в затейливый узор. По краям ее обрамляли клумбы с цветами, среди которых поблескивали диковинные кристаллы. Брусчатая лента убегала вдаль, теряясь за коваными воротами, но исследовать окрестности за их пределами пока не хотелось. Мне было вполне достаточно свежего воздуха и очарования поместья. Кто знает, какие нравы царят в этом мире…
Утро выдалось зябким, и я поспешила вернуться в дом. Подниматься в комнату не было никакого желания, да и подходящей одежды там не наблюдалось. В прихожей я заглянула в шкафы. Лишь два были заняты. В одном – скромная одежда: несколько простых пальто и незатейливых платков. Второй же шкаф ломился от изысканных нарядов. Глубокие, насыщенные цвета, причудливые узоры, сложные фасоны. Воротники и капюшоны оторочены мягким мехом. Наличествовала и шуба. Но все казалось чересчур теплым или неуместным для утренней прогулки. На полочке лежало несколько платков и палантинов. Мой выбор пал на самый длинный, и я закуталась в него. Мягчайший материал ласкал кожу, казалось, будто кашемир и ангора сплелись в дивном узоре, создающем пейзаж аллеи с фонарями, лавочками и мерцающим фонтаном. Но главное – он был невероятно теплым.
Вновь выйдя на улицу, я надеялась, что сил хватит хотя бы на беглый осмотр владений. Вспомнив про укрепляющий отвар, я сделала глоток и вскоре почувствовала прилив энергии. Возможно, и свежий воздух оказал благотворное влияние.
Дом был выстроен в форме буквы «Т». Фасад, облицованный голубым камнем, украшали колонны у входа и декоративные подобия колонн у каждого окна первого этажа. Окна второго этажа обрамляли резные рамы из белого камня, стилизованные под остроконечные листья. Куполообразная крыша серебрилась в лучах восходящего солнца. Я ожидала увидеть нечто мрачное и готическое, под стать его хозяйке, но поместье приятно удивило. Оно было легким и воздушным, словно резиденция сказочной феи. Даже колонны не утяжеляли его облик.
С обратной стороны дома располагалась просторная крытая терраса с белоснежными колоннами и изящными скульптурами. Сквозь панорамные окна просматривалось какое-то помещение, но дверь туда мне не поддалась. Окна бликовали на солнце, не позволяя разглядеть, что скрывается внутри.
По бокам от поместья, в отдалении, сквозь листву просматривались небольшие домики. Вероятно, там содержались животные. И первое знакомство с ними я планировала совершить в компании Максимилиана. Мало ли, как они отреагируют на «новую» хозяйку.
В парковую зону я зашла лишь на несколько шагов, опасаясь, что силы покинут меня в самый неподходящий момент. Земля слегка пружинила под ногами, но попытка поддеть покрытие носком туфли не удалась. Оно чем-то напоминало велодорожки из нашего мира. То тут, то там встречались деревья и кустарники. Самые обыкновенные, ничего экзотического я не заметила. Табличек с названиями не было, а в ботанике я не сильна. Никаких плодов тоже не наблюдалось, поэтому определить видовую принадлежность растений не представлялось возможным, и мой мозг не смог найти никаких аналогий. До теплиц, клумб и пруда я так и не добралась – ноги начинали ныть. Сюда бы электросамокат! Хотя, в моем-то возрасте… костей не соберешь после падения. Лучше моторикшу. Интересно, а здесь есть интернет и онлайн-покупки?
Прогулка заняла, по моим ощущениям, около полутора часов. Надо бы найти здесь что-то вроде часов. Ноги гудели, поясница ныла, и после свежего воздуха разгорелся аппетит. Я решила еще раз внепланово навестить Любаву. Слуги наверняка уже позавтракали.
Так и было. Любава снова царствовала в одиночестве на своей кухне. Интересно, а где ее помощница? Я никак не могла вспомнить ее имя и застыла в дверях. Любава, заметив меня, оторвалась от лепки пельменей и запричитала:
– Госпожа, неужели вы передумали? Я уж всех обрадовала! Теперь все с вашего-то благословения, и ничего мы не нарушаем. Да и вас жалко, одна кожа да кости с этими диетами! Так здоровья точно не наберешься.
– Не волнуйся, я не передумала. Просто хотела узнать, нет ли чего-нибудь к чаю?
– Как же нет! Пирожков уж в печи напекла: и с мясом, и с капустой, и с вишней. А Асиль с рынка уже вернулась, сушеных фруктов лично для вас принесла. А уж как узнала, что не будет в нашем доме больше диет, так и обратно побежала. Сказала, что за свой счет продуктов купит, чтобы я торт испекла. Вы же не против?
Точно, Асиль!
– Не против. А почему за свой счет? Записывайте все в расходы поместья. Я тоже торт буду.
Любава чуть не присела, но вовремя вспомнила, что под ней нет стула. Бедная женщина, наверное, и не думала услышать такое от старушки.
– Думаю, мне надо с вами присесть и пересмотреть меню на неделю, а заодно и питание работников. Я зайду вечерком. Оставьте и для меня кусочек тортика. А сейчас подайте, пожалуйста, чаю с пирожками. И Навину ко мне пришлите.
Не дожидаясь ответа, я пошла обратно, мечтая о чае и теплой ванне. Но в прихожей нарастал какой-то гул голосов, который был слышен даже через весь бальный зал, и я решила пройтись до приоткрытой двери.
– Госпожа не принимает, говорю же вам! – упорствовал Герарх.
– А я вам в третий раз повторяю, что это очень важная информация! – Это определенно был голос моего врача.
– Так напишите записку, я передам госпоже, и она вас пригласит, если сочтет это важным.
– Я должен сообщить лично.
– Сообщите, когда вас пригласят.
Мне казалось, это может продолжаться вечно, и я решила вмешаться. Отойдя чуть подальше, я повысила голос:
– Герарх, кто там?
– Никто, госпожа, не беспокойтесь. Я со всем разберусь.
Я не видела, но, судя по звуку, врач не очень вежливо оттеснил Герарха в сторону и, распахнув дверь, сообщил:
– Я не «никто», а мистер Раткович. И прошу это учесть в следующий раз, – выговорил он Герарху, протиснувшемуся сзади. – Мистресс Эдельвейз, нам необходимо срочно поговорить наедине. Поверьте, это в ваших же интересах.
Герарх за его спиной подавал мне какие-то знаки, округлял глаза, но я совершенно не понимала его намеков.
– Хорошо, подождите меня у кабинета, я сейчас подойду.
Как только врач поднялся наверх, мы с Герархом вышли за дверь.
– Что случилось?
– В город на днях прибыл иллюзионист и, по слухам, продает редкие артефакты. Мистер Раткович падок на подобные вещицы и уже не раз брал у вас деньги взаймы. Поэтому я и не хотел его пускать.
– И что же, не возвращал?
– Возвращал, конечно. Еще бы он не вернул! Но сколько можно? Нашел лавочку без процентов.
– Спасибо за предупреждение. Я разберусь.
Поднимаясь наверх, я думала о том, что управляющий придумал какую-то нелепую причину, чтобы не пускать ко мне врача. Мистер Раткович ждал у кабинета, нетерпеливо постукивая ногой. Ему не хватало только часов, на которые бы он периодически посматривал. Да и сам он чем-то напоминал кролика из «Алисы в Стране чудес». Во время болезни я не слишком к нему присматривалась, а сейчас у меня была такая возможность. Я неспешно прошла в кабинет и сделала приглашающий жест. Доктор последовал за мной, но в кресло напротив не сел. Его узковатые глаза с приподнятыми внешними уголками быстро окинули взглядом кабинет. Нос с широкой переносицей, казалось, даже принюхивался к запахам в комнате. Усы топорщились над тонкой линией губ. Волосы на голове и небольшая борода находились в некотором хаосе. Мистер Раткович быстро выглянул за дверь, запер ее и подергал ручку. Нервно одернул клетчатую жилетку, разгладил невидимую складку на таких же клетчатых брюках, поправил жабо на рубашке, и только тогда сел в кресло. Ему определенно не хватает круглых часов на цепочке! Если сообщит что-то полезное, можно будет и подарить. Все-таки он смог вытащить меня практически с другого света, вернее, из другого мира. А вот старушка уже ушла из этого тела. Значит, не вытащил. Нет, надо заканчивать с такими размышлениями, а то ни к чему хорошему это не приведет.
– Я не знаю, как такое принято сообщать. В моей практике это первый случай, – замялся врач. – Скажу прямо: вас отравили.
Мои брови поползли вверх. Кому понадобилось травить старушку?
– Я никак не мог понять, почему ваша болезнь так затянулась. Пробовал различные отвары, лекарства, вливал в вас целительную магию, но ваша искра отталкивала мою, – врач развел руками. – Честно говоря, я уже отчаялся вас спасти и тогда взял у вас кровь. Без вашего позволения я этого не должен был делать, но хотел разобраться во всем. Это вполне мог быть новый штамм вируса. Но уже на следующий день вы очнулись, и я не стал проводить дальнейшие исследования, так как вы пошли на поправку, а я побаивался последствий нашего договора.
Интересный у нас, похоже, договор. И все здесь не так просто. Надо сегодня же заглянуть в архив и поискать и завещание, и договоры со слугами, и контракты с другими наемными работниками.
– И почему же вы все-таки провели исследование?
– Вы тяжело болели почти месяц, а потом резко выздоровели. Я никак не мог найти разгадку и решил рискнуть. Да и мало ли, другие могли заразиться.
– И вы нашли в моей крови яд?
– Да, уже в достаточно низкой концентрации. Думаю, если бы вы скончались от болезни через несколько дней, его бы уже никто не обнаружил. Если вы дадите мне разрешение, я хотел бы еще раз взять кровь и провести исследование.
Я боялась выдать себя, но любопытство взяло верх.
– А позвольте узнать, какие последствия настигли вас после исследования моей крови без моего согласия?
Врач, поправив жабо у воротника, опустил глаза в пол и ответил:
– Легкая сыпь. Как и было сказано, последствия соразмерны нанесенному вам урону. Я тешил себя надеждой, что мои благие намерения станут щитом, но, увы…
– Возможно, это лишь нервы, – произнесла я, чувствуя, как внутри нарастает тревога, – но я даю согласие на анализ крови.
Мистер Раткович, ловко орудуя странными инструментами, быстро закончил процедуру и удалился, пообещав предоставить результаты к утру. А я осталась наедине со своими мыслями, в которых кружились подозрения. Единственным, кто приходил на ум в качестве подозреваемого, был мистер Перегрин, алчущий моего поместья. Не сумев добиться желаемого браком, он решил отравить меня. И Герарх вполне мог быть его союзником. Раз уж он сообщил о продаже поместья, кто знает, какие нити их связывают, какие тайные договоренности существуют между ними? Яд могли подсыпать в еду. Но почему попытку не повторили? Я только договорилась с Любавой, предвкушая ее восхитительные завтраки, обеды и ужины. Ее булочки были бесподобны. Как же мне теперь есть здесь? И вообще, как жить дальше, когда каждый кусок может оказаться последним?
