Kitobni o'qish: «Охота на Джейн»

Глава 1

Золотая пора осени в самом разгаре. Мне бы сейчас в колледж ходить, уроки учить. Но судьба распорядилась иначе.

Царит ночь. Я бегу со всех ног по темному коридору старого учебного корпуса. Из темноты вырастает дверь. Со всего разбега я врезаюсь в нее. Дверь распахивается и ударяется о стену. Сломанный запор гремит по мраморному полу. В следующий миг над моим ухом с тонким визгом проносится пуля. За мной гонятся охотники, не отстают ни на шаг.

На меня выскакивает какой-то парень. Блеск знакомых золотых глаз впивается в меня.

– Джейн! – стонет он и ловит меня в объятия.

– Фил!

Порез на его лице пересекает правую бровь рядом со старым шрамом. Из него течет кровь. Голос Фила полон боли и скорби. За спиной Фила возникают охотники – четверо в длинных плащах. Холодный блеск оружия серебриться в свете, проникающего через узкое окно, закрытое решеткой. Пистолеты направлены на меня и Фила. Один охотник выставил перед собой лезвие кинжала.

Топот позади меня сменяется на крадущиеся спокойные шаги. Мы окружены. Меня наполняет разочарование и нестерпимая грусть.

– Пристрелите их! – вскрикивает яростно охотник.

Мое тело охватывает дрожь. Фил шепчет:

– Джейн, все будет хорошо. Посмотри на меня, Джейн…

Его голос слабеет. Я отстраняюсь на дюйм, чтобы встретился с ним взглядом.

Шаги шелестят совсем близко.

– Люблю тебя, – шепчу я.

Фил поворачивает меня, закрывая собой. Я ощущаю, как удар передается моему телу, когда Фила бьют. Миг и голову пронзает боль. Из моих губ вырывается короткий крик и в глазах все меркнет.

На юго-западе Англии в графстве Глостершир затерялся среди лесов небольшой городок Солтсберри. На его окраине, на землях старинного монастыря расположился одноименный колледж.

В первый день осени, когда солнце уже не согревало землю и начинается моя история. История знакомства с необычным парнем, которая перевернула мою жизнь.

Для меня новый учебный год в колледже не предвещал ничего романтичного. Так я считала поначалу.

Все лето я провела в колледже. Я сирота. У меня нет даже бабушек и дедушек, у которых я могла бы погостить на каникулах. Британский фонд искусств выделил мне стипендию, благодаря которой я и обучаюсь в колледже «Солтсберри-хай». В будущем хочу стать искусствоведом. Специализация – живопись. Ни смотря на это, летом мне пришлось помогать миссис Маргарет Ларквист с обустройством классов: повесить шторы, перебрать книги в библиотеке и много прочих поручений, не имеющих ничего общего с живописью. Я помогала и в школьном саду. Хотя садовник при колледже есть. Старый мистер Мендес. Молчаливый неприветливый дед. Он еще и уборщиком числится. Не знаю, чем он был занят все лето, только в саду я его ни разу не видела и в классах тоже.

Зато теперь я на хорошем счету у миссис Маргарет Ларквист. Она преподает философию и право, ведет семинары по истории искусств. И, значит, с этими предметами у меня сложностей не предвидится. А на сердце все равно грустно. Лето закончилось.

Первого сентября я совсем не разделяла шумные радостные возгласы и обнимания моих однокурсников. Встреча со школьными друзьями после каникул – радостное событие. Но не для меня. По-настоящему за прошлый год я не с кем не сблизилась. Только с Луной Рене и то потому, что она моя соседка по комнате в общежитии. Луна сегодня запаздывала.

Я ожидала Луну возле входа в колледж на лужайке. Большинство студентов приехали на двух автобусах, специально нанятых сегодня директрисой миссис Коллинз. Остальных студентов привезли родители на машинах.

Аж в глазах защипало, слушая чмоканья прощальных материнских поцелуев. Обидно, что у меня нет мамы и папы. Ведь специально отвернулась, чтобы не видеть эту сцену с объятиями, но звук никуда не делся.

Обуреваемая завистью и сожалением, я укрылась в общежитии. Решила, что раз Луна запаздывает, то сама виновата, что я ее не встречу.

Прежнего покоя в каменных стенах я не нашла. Гомон вернувшихся девчонок начинал меня уже раздражать. Все так изголодались по сплетням, что их крики достали меня даже в спальне. Еще вчера я была единовластной хозяйкой школы, а сегодня очутилась в эпицентре хаоса, будто на матче нашей команды по футболу.

Мне хотелось тишины, и я ускользнула во внутренний двор. У самого крыльца общежития растет огромный старый дуб. Я взобралась на каменные перила крыльца, шагнула на толстый сук дерева и спряталась в листве.

Сидя в лиственном шалаше, я болтала ногами и перелистывала книгу "Голодные игры". Я рассматривала картинки, захваченная мыслями о том, что теперь не скоро смогу перечитать любимый роман. Новый поток школьных лекций и заданий лишает меня свободы на целый год. Дожить хотя бы до рождественских выходных!

В один момент я случайно ковырнула носком туфли ветку. Туфля слетела и упала на ступеньки крыльца. Белобрысый парень появился на крыльце и запрокинул голову. Лучше бы он прошел мимо. Я, пытаясь ухватить ускользающую туфлю, выронила драгоценную книгу. Она ударила парню по лицу. Он осел на ступеньки и вытаращил на меня непонимающие глаза.

– Прости. – коротко выпалила я и спрыгнула на перила.

– Ты… Ты что там делала?

Парень зачесывал свою золотистую челку на правый бок. Тут я его узнала. Филипп Берг. Он в конце прошлого года перевелся в наш колледж. За лето он возмужал, даже волосы стали пышнее.

– Ничего не делала. Извини, случайно уронила.

– Ты читала?

Он сощурился, пытаясь разобрать название на обложке. Я, подхватив книгу, попрыгала на одной ножке за туфлей.

– На дереве?

Филипп тер ушибленный лоб.

– Ты читала на дереве?

Будто и так не ясно?!

– Очень больно? – Я повернулась к Филиппу и заметила у него на лбу покраснение. – Еще раз прости.

– Не больно. Неожиданно. Никогда бы не подумал, что "Голодные игры" такие опасные!

Раздосадованная его словами, я поспешила уйти.

Он не знал, видите ли, что "Голодные игры" опасны? Из двадцати четырех подростков только двое вернулись домой! Тебе, Филипп, повезло, что я трилогию на дуб не захватила!

Ноги сами понесли меня в узкую аллею между учебным корпусом и опушкой леса. Романский стиль здания в сгущающихся сумерках выглядел величественно. Я полюбовалась немым торжеством архитектуры, пока не продрогла. Пришлось вернуться в комнаты и перед ужином забежать в туалет почистить школьную юбку и жакет от сока листьев – испачкалась на дереве. На коленке у меня горел порез. Не помню, когда успела пораниться. Ну и ладно. Мелкая ранка. Сама заживет.

Я хотела стереть кровь, но она засохла, образовав бардовый штрих на коже. Мне припомнился Филипп, и какой у него казался глуповатый вид. При этом его глаза светились таинственной магией мужественности. Хм… И сегодня он пользовался парфюмом. Сразу я проигнорировала этот факт. Но собравшись с мыслями, вспомнила ненавязчивый и легкий запах одеколона, солоноватый привкус которого витал вокруг Филиппа.

Тут я спохватилась, что расковыряла корочку царапины и из нее выступила кровь. А я уже успела облизать палец. Я вытерла палец о жакет. Пластыря в тумбе Луны не нашла и оставила порез заживать так.

Глава 2

Перед тем как заснуть мне вспомнился том "Голодных игр". А потом ошарашенное выражение лица Филиппа, когда этот том упал ему на голову. Мне тут же стало легко, как будто камень упал с груди. В ночном стрекоте сверчков, доносившимся через приоткрытое окно, мне вдруг померещился знакомый парфюм. Может Филипп бродит в сумерках под окном? Мои губы тронула улыбка, и я заснула.

Луна объявилась поздно ночью. Сквозь сон я слышала, как она тихонько разбирала вещи, стараясь шуметь. Наутро я быстренько выскочила из спальни, игнорируя ее. Был четверг. Первый учебный день. Всех позвали на торжественную линейку во дворе перед самым старым корпусом. Луна поднялась с кровати позже меня и едва не опоздала на всеобщий сбор. Она зевала, но светилась от счастья. Я избегала встречаться с ней взглядом. Пусть почувствует, какого пришлось мне вчера. Прозябала в одиночестве весь день и весь вечер, ожидая возвращение Луны. А она и не спешила.

Миссис Коллинз – директриса – читала пышную речь о важности знаний и роли искусства для всего человечества. Ее слова прерывал неприятный визг газонокосилки. Худощавый сгорбленный мистер Мендес прохаживался с газонокосилкой и бросал на всех недобрые взгляды. Почему нельзя было подстричь газон вчера, а еще лучше позавчера?

Миссис Коллинз несколько раз повышала голос, многозначительно поворачивалась к раздражающему источнику звука. Упирала руки в бока, но это не возымело никакого результата. К всеобщей радости линейка закончилась очень скоро. И все поспешили на завтрак.

Вся моя обида испарилась, когда окрыленная Луна после торжественной речи миссис Коллинз и газонокосилки бросилась ко мне и загрузила кучей новостей о своем новом кузене. Луна не унималась и за завтраком. Оказывается, летом она влюбилась в своего дальнего родственника по линии тетушки. Высокий, красивый, галантный и превосходный танцор! Я слушала, открыв рот. Как тут не удивиться?!

Луна ездила с родителями в гости и там познакомилась с «ним». Вечерние прогулки, посиделки на берегу реки в созерцании заката, просмотр телевизионных шоу всей семьей и, конечно же, танцы.

Имя обворожительного кузена Антуан. Сначала мне подумалось, что Луна все придумала и заливает мне очередную свою сказку, коих рождалось порой в ее голове целый блокбастер. Но глаза Луны так блестели, щеки розовели, а дыхание прерывалось при упоминании Антуана и очередного романтического эпизода, что сомнения пришлось отбросить. Такое не сымитируешь. Да и актрисы из добродушной и мечтательной Луны не получится никогда.

К концу трапезы Луна меня утомила. Разочарования от моего летнего отдыха стали мучить меня еще сильнее. У Луны было "лето любви", а у меня страданий и пустая трата жизни. Влюбленную Луну прервал только звонок на урок литературы.

Сидя, как оглушенная после романтической исповеди Луны, я приглядывалась к нашим парням, прикидывая каждого на роль возлюбленного. За таким занятием я и просидела весь урок под бормотание миссис Тренч. Эх, парни хоть и выглядели привлекательными в новой школьной форме, на перемене дурачились как и в прошлом году. Ни галантностью, ни тем более танцами никакими не пахли. Куда им соревноваться с Антуаном, самим мужским идеалом!

Тем временем миссис Тренч, наша литераторша с модными узкими очками на переносице невидящим туманным взглядом начитывала что-то из книги. Похоже, никому не интересно, о чем повествует книга устами самой миссис Тренч. Джероми Гиллис откровенно зевал и даже тетради не открыл. На первой парте Моника Моррисон всеми силами изображала понимание, сопереживание и кивала головой. От меня не ускользнуло, что она прикрывает рот рукой, пряча зевоту, и подпирает подбородок руками. Метит в отличницы. Что ж, пускай помучается. Не переношу Моррисон. Она всегда сплетничает в мою сторону. Такая вот «дочь аристократов», как она себя называет.

Наконец миссис Тренч откложила книгу. Урок окончен. Студенты, потягиваясь, поднимались со своих мест, с шумом закидывали книги в сумки. «Наконец-то», – зеваю и я. В коридоре воздух свежее. Я жду Луну. Хочу расспросить ее про Антуана.

Глава 3

– Джейн. – окрикивает меня мягкий мужской голос. Я оборачиваюсь и вижу перед собой Филиппа Берга.

– Что? – вырвался у меня возглас удивления. – Филипп?

Никак не ожидала, что он вообще ко мне подойдет после того как получил книгой по голове.

– Фил. Для друзей я просто Фил.

Кончик губы приподнимается, придавая лицу Филиппа озорной оскал. Правый глаз почти полностью закрытый челкой волос, и Филипп его щурит. Но взгляд приветливый. Обиды за удар книгой в нем нет.

– Привет, Фил. – соглашаюсь я и невольно улыбаюсь в ответ. Все мое нутро загорается безумством. Будто тонкая грань удерживает мое озорство, растущее внутри, пульсирующее и обжигающее чувство подурачиться. Я словно попала под чары Филиппа, невидимую ауру. Нечто как гипноз. Как еще объяснить то, что сейчас я ощущаю? Мысли несутся бурей в моей голове. Мне хочется что-то выкинуть озорное, неприличное, пробежаться по школе или выпрыгнуть в окно.

– Значит, теперь мы друзья, Фил?

– Пойдешь со мной «выпить кофе» в город? – не колеблясь, спрашивает он.

– Выпить кофе? – тон моего голоса не может скрыть искреннего удивления.

– Кофе. Пирожных поедим. Я угощаю. Если боишься набрать лишних калорий, выберем из диетического меню.

– Я не боюсь.

– Отлично. Тогда как на счет субботы утром? Ты свободна?

Я кивнула, прикидывая, чем вообще я собиралась заняться. Мысли мои, словно, заволокло туманом. Я боялась громко дышать перед Филиппом. Щеки мои пылали. Нужно было сказать что-то еще. Ничего подходящего на ум не шло.

– В субботу… я ничем не занята. Диетическое меню? Где это подают такое меню? – нашлась, что спросить я и тут де пожалела об этом. Прозвучал мой голос невесело, почти с вызовом. Само подозрение казалось невежливым.

– Увидишь. – таинственно прищурился Филипп.– Ладно, мне пора.

Его поджидали друзья Джером Гиллис и Дорн Лесинг. Они ушли, оставив меня в растерянности. Я не могла поверить, что Филипп Берг позвал «выпить кофе» меня.

– Ух-ты, Джейн! – задыхаясь от восторга, шептала появившиеся из ниоткуда Луна. – Вот это да! Филипп пригласил тебя на свидание! Ущипни меня. Я, наверное, сплю.

Я и сама приятно удивилась. И свершившемуся чуду и тому, как Луна нагло подслушала мой с Филиппом разговор, должно быть, прячась за дверью.

– Давай я тебя ущипну.

– Ой, Луна! – подпрыгнула я.

– Значит, ты не спишь. – залилась смехом Луна и пустилась бежать по коридору. Я – за ней, намереваясь ущипнуть проказницу в ответ.

Когда мы вбежали в класс, Джон Лерред учитель физики неодобрительно смерил нас взглядом и сделал замечание:

– Бегать по школе не позволительно. Садитесь на свои места, пока я Вас не наказал!

Начался урок. Пока учитель рассказывал о «динамике», я и Луна то и дело переглядывались и многозначительно поднимали брови.

Интересно, теперь можно сказать, что я и Фил встречаемся? Я – его девушка, он – мой парень или пока это только дружба?

И на следующем уроке я тоже все прослушала. Сосредоточится на новой теме «Отражение философских идей в живописи» у миссис Ларквист не получалось. Перед взором все еще стояла лукавая полуулыбка Филиппа, когда он говорил со мной на перемене. Он и теперь посматривал на меня через весь класс.

Мне припомнилось, что шея у Филиппа порозовела, и голос звучал громче обычного, когда он говорил со мной. Может, голос звучал громче чтобы скрыть дрожь? Точно, он волновался, приглашая меня «на кофе». Я ему нравлюсь. И какая же я дура, что сразу этого не поняла?! Ой!

Миссис Ларквист, ведущая урок, не сводила с меня требовательного взгляда. Другие ребята тоже обернулись ко мне. Она задала мне вопрос, а я его и не слышала. Вставая из-за парты, я почувствовала, что щеки мои запылали.

Судорожно я искала помощи. Посмотрела на Луну. Та растерянно уставилась в книгу перед собой. На помощь подруги рассчитывать не приходилось. На экране проектора была выведена картина. Конечно, миссис Ларквист что-то спросила о ней. Репродукция была мне знакома, я точно видела ее прежде, но кто художник и как называется полотно, я не помнила.

– Миссис Вольфстрем, – прозвучал строгий голос учительницы, – Вы меня слушаете? Тогда повторите то, что я сказала. Хм, может, тогда назовете черты письма? Это Вы сможете видеть?

– А, простите, миссис…

– Особенности художественного письма этого шедевра.

– Да, конечно. Здесь яркие отблески света в небе и на воде. Мягкие тона.

– Парящие изгибы? – подсказала миссис Ларквист.

– Парящие изгибы. – и тут меня осенило. Это особенности, характерны для итальянской живописи эпохи ренессанса. – Это картина кисти Леонардо Да Винчи.

Весь класс захохотал. Громогласнее всех «гыкала» Моника Моррисон. Она извернулась со всей парты в первом ряду, чтобы насладиться моей ошибкой. Миссис Ларквист постучала указкой по столу. В классе воцарилась тишина. Учительница строго взглянула на меня. Разочарованно покачала головой и сказала тихо:

– Мисс Вольфстрем, к следующему уроку подготовьте доклад по венецианской живописи.

Я потупила взгляд в парту, не в силах выдержать насмешливые взгляды однокурсников.

Вот и отблагодарила меня миссис Ларквист за то, что я пахала на нее летом. Могла бы и простить.

Миссис Ларквист продолжала лекцию:

– Тициан Вечеллио. К своим тридцати годам стал лучшим живописцем Венеции. Стиль Тициана похож на стиль Джорджоне. Посмотрите. Отметьте тонкий колорит в этих работах. – Миссис Ларквист переключала слайды в проекторе. – Поэтичность в полотнах, лирическая созерцательность.

На слайде «Любовь земная и небесная» учительница сделала остановку, словно, залюбовавшись. На фоне закатного пейзажа сидели венецианская девушка в роскошном платье с мандолиной и обнаженная Венера. Венера держала чашу с огнем. Девушка сосуд с водой. Крылатый Амур игрался ручонками в колодце.

– Картина олицетворяет всепобеждающую любовь. – заключает миссис Ларквист и переключает слайд.

Причем тут любовь? Разве что Амур и Венера должны намекать на это?

– А вот шедевр Тициана. «Се человек» 1543 год. Он написан на евангельский сюжет. На ступенях лестницы стоит Пилат и со словами «Се человек» предает Христа на растерзание толпе. Ко вторнику жду от вас эссе на тему: «Что я вижу в шедевре «Се человек»».

Возгласы досады заставили учительницу повысить голос:

– Минимальный объем четыре страницы. И чтобы не списывали друг у друга. Я проверю. А от мисс Вольфстрем я жду еще работу и по «Венецианскому стилю». На этом урок окончен. Мой вам совет: не откладывайте на потом и сегодня же отправляйтесь в библиотеку. Список литературы на доске.

«Ее совет!» Миссис Ларквист бросила на меня такой осуждающий взгляд, как будто я когда-то ей доклад задолжала. Не справедливо.

Мои мысли возвращаются к Филиппу. И я нахожу в них удовольствие. Как он пригласил меня, что говорил, какой у него был взгляд, голос.

Мне и до этого нравился Филипп. Изгиб скул придает его лицу мужественный и в тоже время изящный вид. Светло-золотые волосы легонько ниспадают на уши, а спереди зачесанная на правую сторону челка прикрывает бровь и глаз. Прическа выглядит модной, завитки волос лежат послушно и ни один волосок не выбивается. Неужели Филипп пользуется лаком для волос?

Походка у него неторопливая. Голос приятный. Ощущается в нем некая притягательность, которую я никак не могу разгадать. Будто аура, как легкий ветерок, наполняют класс, когда он входит.

Девчонки так и испепеляют его жадными взглядами. А если он вдруг смотрит в их сторону, громко смеются как ненормальные или дурачатся.

Он мог позвать любую из них в кафе – ни одна не отказалась бы. Все девчонки, ну почти все, только и мечтают об этом – сама слышала. И год назад и вчера.

Филипп первым подошел ко мне и… "пригласил".

Да-а, врагов среди особей слабого пола у меня только прибавилось. Взять хотя бы Ребекку Ланс и Монику Моррисон. Они всегда меня недолюбливали за мою «безродную» фамилию. Сами-то они из «аристократического круга Лондона». Точнее, их родители. Обычно Ребекка и Моника терлись вокруг Филиппа, развлекали разговорами, кокетничали. Теперь я стану их врагом номер один. Они не простят мне того, что я их обскакала.

Засыпая, я все думала: почему Филипп выбрал меня?

Может быть, и я обладаю некой привлекательностью, о какой не ведаю сама?

Как то Луна отметила, что у меня пышные волосы, одно загляденье и цвет натуральный. Неужели, она не замечает, что волосы у меня крашенные?

На мою оценку – я серая мышь и вовсе не красавица. Некоторые учителя из моей старой школы хвалили меня за ум и сообразительность. Но баллы по предметам ставили мне средние.

А какой я вижу себя?

Прямые каштановые волосы ниспадают на плечи. Мой натуральный цвет волос серый. Я регулярно их крашу, чтобы не выделятся. Да и насмешки в старой школе по этому поводу меня достали. Не хочу, чтобы еще и в колледже ко мне привязалось прозвище "серая мышь".

Глаза у меня голубовато-золотые. Вечером в полумраке умывальной комнаты, когда я смотрюсь в зеркало, в зрачках, будто, сверкают золотистые блески. Я часто сама любуюсь неуловимым переливом моих зрачков. Должно быть, так свет отражается.

Чертами лица я не выделяюсь от других девчонок колледжа. Я самая обычная.

Хм, есть еще кое-что: не раз я замечала, что у меня отменный слух. Я могу разобрать, о чем перешептываются мои сокурсники на уроках или что шипит Моррисон мне в спину. Впрочем, последнее под вопросом. Моррисон может нарочно шепчет оскорбления так, что бы я их точно услышала.

Что думают обо мне парни? Не знаю. Эх, чего скрывать, не обхаживали меня своим обществом. Но, если подумать, я точно не такая как все, не Моррисон, что бюст выпячивает вперед, не Ланс, что волосы свои наглаживает, демонстрируя, какие они длинные и пышные. Рядом с этими акулами я скромница. Тут сомневаться не приходиться.

И все-таки я лучше всех моих одноклассниц, ведь Филипп Берг пригласил меня (назовем это на зависть Монике Моррисон) на свидание.