Kitobni o'qish: «Переворачивая страницу»

© Цветкова Э.В., 2009

* * *

От автора

Всю свою жизнь стремясь к совершенству, я все же рискнула издать эту книгу, оставив ее несовершенной, незавершенной, непоследовательной, шероховатой, встрепанной, быть может, немного неряшливой.

Но зато – живой, спонтанной.

Я не вносила значительные исправления в старые тексты, боясь убить в них естественность, непосредственность, возможно, наивность, их юношескую неловкость, неуклюжесть, угловатость, но и определенную грацию.

Пусть такими они и остаются.

«В жизни все держится силой привычки…»

 
В жизни все держится силой привычки.
Спим, едим, любим,
ходим на работу, радуемся
мелким радостям,
просыпаемся по утрам.
Старость казалась мне
привычкой жить.
Теперь мне 19, а я уже
живу по привычке. Может,
это уже старость.
 

1985

«Переписываться стоит только с умным…»

 
Переписываться стоит только с умным,
спать можно и с дураком,
любить можно того и другого,
но лучше никого не любить –
пусть любят сами.
 
 
Переписка с умным бывает скучной,
спать с дураком бывает скучно,
любить кого-то порою скучно,
никого не любить тоже невесело.
Скука правит миром.
 
 
Попробую так: переписываться с дураком,
спать только с умным,
любить обоих, но чтобы они не любили.
Жизнь становится бессмысленной.
В бессмысленности тоже скука.
 

30 апреля 1990

Впечатления

 
На небе множество ярких звезд, одна из которых
стремительно движется.
 
 
В детстве меня часто ломали.
Принимались делать что-либо и бросали,
так и не вылепив ничего окончательного.
 
 
Я не стала распутной, но навсегда утратила
представление о праведности.
 
 
Не умею держать себя в обществе, но ненавижу
дурные манеры.
 
 
«У Вас чудесные волосы». Слышу, но не поворачиваю
голову. Если фраза и относится ко мне,
меня это все равно не касается.
 
 
Выбирая между пачкой «Мальборо» и конфетой,
предпочитаю шоколадку. В этом сказывается
некоторая инфантильность.
 
 
Люблю бесконечные дороги, с длинным рядом
электрических фонарей, всегда одних и тех же.
Создается впечатление, что жизнь еще не кончена.
 
 
Курица, бегущая от петуха и думающая,
не слишком ли быстро бежит, понятна мне
лишь отчасти.
 
 
Все звуки, кроме собственных шагов,
кажутся сегодня странно неестественными.
 
 
Думаю, даже смерть не сумеет мне придать
определенную завершенность.
 

11 мая 1991

Зарисовка бессонной ночи

 
В который раз устала от зимы.
И снова слякоть. Улицы не чистят.
Противно моросит, и сырость,
не став туманом, осердясь за это,
проходит в мозг и размягчает волю.
Желаний нет. Стремлений тоже нет.
 
 
Желток – не просто часть яйца.
Не просто будущий цыпленок.
Такие мысли без конца
приходят в голову спросонок.
 
 
Не спится. До рассвета далеко.
До утра тоже. В это время года
светает поздно. Утро и рассвет
разнятся. И разительно разнятся.
Так – утро начинается с тоски.
Рассвет приходит позже и стирает
и скорбь, и предрассветную печаль.
 

3 февраля 1992

Навеянное северным морем

1

Тем, кто в Крыму

 
Лишь полная луна соединяет
меня с тобой, стократно повторившись
на набережной в круглых фонарях,
поставленных попарно, одиноких
на это несмотря, порой пугает
их одиночество вдвоем, и мне приятней,
когда один из них перегорел;
у северного моря в государстве,
где до сих пор присутствует монарх,
вернее, нынче правит королева,
ее здесь любят, это поражает,
как честность в бизнесе, уже который век
здесь принятая; лунная дорожка,
да лунность ночи, лунность фонарей
мне о тебе теперь напоминают;
ты тоже видишь море, но иное,
и звезды, не похожие на те,
что слабо мне мерцают, гор здесь нет,
здесь ночь иная, и иной рассвет,
туман совсем не тот, но чайки – те же.
Припоминаю горную гряду
и профили людские, так весомо
отображенные на камне, без усилий
и помощи людей; припоминаю
все чувства: сопричастность, совершенство,
событие и созданность, а также
немой восторг, немое изумленье,
что этих исполинов и меня
создал один Творец.
Порой мне кажется кощунственно, что это
невозможно.
 

2

 
Собака стремительно облизала мое лицо,
обдав при этом зловонным дыханием.
Брезгливость пересилила во мне ответный порыв.
Только она, собака, казалось, рада мне.
Люди же были совершенно равнодушны.
Не считая, конечно, традиционного,
чуть нетерпеливого гостеприимства.
Я шла по дороге, ощущая абсолютное одиночество.
Лишь солнце и ветер были ласковы со мной.
Ведь это ошибка, что солнце светит всем –
оно светит каждому. А ветер меня, именно меня
брал в свои ненадежные, ветреные объятья.
Море же было совершенно безразлично.
О, оно умеет быть отрешенным,
это теплое теперь, но все же северное море.
Его не назовешь спокойным, тихим,
однако, бешенство его
столь же безлично, как и его спокойствие.
Может, я просто никому не позволяю себя любить
кроме солнца и ветра.
 

11 августа 1995 Friesland

«Томление вдруг вылилось стихами…»

 
Томление вдруг вылилось стихами,
которые записываю чуть ли
не на бегу, едва ли сознавая,
что вывела сейчас моя рука
в банальной и запачканной тетрадке.
Стихи не пишут так.
Им подобает
лишь чистая бумага, на которой
пролитая слеза не превратится
в бесформенное мокрое пятно,
но сохраняет форму капли, с отраженьем
души того, кому она принадлежит.
 

27 июня 1997

«Твои глаза живительную влагу…»

 
Твои глаза живительную влагу
сдержать пытаются в угоду ложной мысли,
что слезы лить в присутствии других
позорно или просто неприлично.
Молчи и плачь. Не ради облегченья
сочувствия и жалости, но ради
надрывной радости, которую слеза,
вплетя в страданье, странно превращает
в извечную печаль твоей души,
и скорби, что запрятана обычно
настолько глубоко в твоих зрачках,
что выйти может только со слезами,
попутно отразив недоуменье,
листву и небо, горы, чайку, мыс и прочее.
Молчи и плачь.
 

27 июня 1997

«Как трудно рвать стихи…»

 
Как трудно рвать стихи.
Нет, кроме шуток трудно.
Прозрачная и тонкая бумага
скрепляется стихами как броней.
Когда я рву ее, то слышу скрежет,
как будто гну металл. И в этом мнится
какой-то странный, потаенный смысл.
Что крепче слова? Ничего, пожалуй.
Нет, все-таки, – молчанья глубина.
 

29 июня 1997

«Отсутствие стиля, возможно…»

G. B.

 
Отсутствие стиля, возможно,
является стилем. Возможно,
ты верен себе, а возможно,
ты каждый раз новый. Возможно,
тебя я люблю. Невозможно
лишь только одно. Невозможно
навеки остаться с тобой.
 

22 сентября 1997

Двое

 
Телефон молчит.
Словно ему перерезали горло.
А мне – вены.
Мы медленно истекаем кровью.
Мы рядом, но не можем наблюдать
за агонией друг друга.
Он – потому что не умеет смотреть.
Я – оттого, что он слишком хорошо
научился скрывать свои чувства.
Не знаю, жив ли он еще
или я уже в абсолютном одиночестве.
Чтобы это узнать,
достаточно просто поднять трубку.
Но этого-то мне не сделать
никакими силами.
Вероятнее всего,
это он в полном одиночестве.
Думаю, только он из нас двоих
пока еще жив.
 

21 ноября 1997

«Я нуждалась просто в любви…»

1

 
Я нуждалась просто в любви
ты нуждался только в моей
мне любой подойдет другой
а тебе подхожу только я
для меня открыт целый мир
для тебя лишь мои глаза
если верить твоим стихам
значат все и больше ничьи
я уеду в другую страну
где тебя смогу позабыть
ты останешься верен мне
и никто не заменит меня
я хотела единственной быть
но как страшно на деле стать
для тебя всем миром вокруг…