Ни слова про коня

– Отлично… и Лили, мне кажется, мы договаривались на счет «сэр»?

Видимо, кресло в доме мистера Уорда могло поскрипывать, а кровать опираться на стопку книг вместо ножки, не вызывая при этом желания ее сменить. Но сегодня Лили это не утешило. Приказав эриниям замолчать, девушка без охоты начала собираться в путешествие.

Деньги, оказавшиеся в комнате Лили, пока она была в ванной, надолго задержали ее в городе. Несмотря на потрясающее дневное платье, холодного голубого цвета, одетого правда без корсета, простую, летнюю шляпку и митенки, Лили так и не решилась зайти в какой-нибудь салон европейского художника-модельера. Успокоив себя тем, что туалетов у нее и так предостаточно, что у Уорда отличный вкус, и ему доставляет удовольствие слушать ее благодарности, Лили нашла в себе силы зайти в шикарный, но все же небольшой магазин шляп.

Продавщицы, наметанным глазом оценили туалет Лили и ее современное нежелание носить доспехи. Обступив со всех сторон, они не отпустили ее из своего стрекочущего на все лады плена, пока выбор не был сделан и три шляпы не были куплены. Лили с трудом удалось припомнить в суматохе цвет своих платьев, а от цен на шляпки вообще захватывало дух, но денег было столько, что хватило бы скупить весь магазин. Разъяснив, куда покупки доставить – «Да-да, желательно немедленно», – Лили вышла из магазина и пошла в ближайшее пафосное кафе. «Так меня хотя бы за проститутку не примут», – подумала Лили. Проходя мимо магазина с витринами, завешенными синим бархатом с золотыми вензелями, сердце Лили дрогнуло. Магазин выглядел так, что даже в этом платье, доставленном прямо из него, зайти туда просто не представлялось ей возможным.

Деньги, а точнее их количество, раскрасили этот день в яркие краски бездумных трат. К слову, «мелочь» пьяньчуг, Лили потратила в первую очередь, оплатив паром, прикупив пару журналов, несколько нужных в хозяйстве мелочей и модную книгу для современных женщин. Она погуляла по парку, посидела еще в одном кафе, так как в первом к ней отнеслись со вниманием и учтивостью (наверняка наигранной), и это ее приободрило. Время пролетело незаметно, и на паром Лили попала, когда опустились сумерки, ноги отваливались, а руки онемели от пакетов.

Парк встретил Лили, уже традиционно, кромешным мраком. «Надеюсь, Ли-Синг еще не выпустил собак, – подумала Лили и пожалела, что так мало уделяла им внимания. – Надо будет завтра покормить их. Пусть привыкнут ко мне». Между ветвей проступало холодное вечернее небо. Луны видно не было. В доме, в который она еще ни разу не заходила с парадного входа, светились только два окна – в кабинете. Владения Ли-Синга отсюда не просматривались.

Дверь была открыта. Лили вошла и замерла, привыкая к темноте: не хотелось споткнуться, совершить кульбит и умереть молодой под градом журналов и свертков. Не успела Лили сделать и шагу, как подпрыгнула чуть ли ни до потолка от неожиданно прозвучавшего голоса Уорда:

– Я уже и не ждал Вас.

Лили не видела его лица, но как собака, чующая адреналин, сразу распознала злость, тщательно скрываемую, но не сокрытую. Раздражение мгновенно вызвало раздражение:

– Вы напугали меня, сэр, – довольно резко сообщила Лили, разглядев хозяина поместья, надвигающегося на нее из глубины холла.

– Как поживают сестры? – проигнорировав комментарий Лили, Уорд продолжил наступление.

То, что будет скандал, она уже не сомневалась:

– Я не навестила сестер, сэр. Увлеклась прогулкой после длительного… – «заточения», чуть не ляпнула Лили, но осеклась.

– Затеяли охоту за портмоне или может за их владельцами? В таком платье можно выбрать цели пожирнее, не так ли?

В глазах мгновенно защипало. Лили задохнулась от ярости: чертов черт! Эриннии, задремавшие было от переизбытка покупок, взвились огнедышащими драконами. Уорд протянул руку, но Лили увернулась! Нет, сейчас она не готова к достойному отпору. Она слишком зла!

– Я переоденусь к ужину, – бросила Лили и почти бегом понеслась в комнату.

С силой захлопнув дверь, Лили кинула свертки на пол.

Что он себе позволяет?! Хочет указать ей место? Она его и так прекрасно знает. Ей от него ничего не надо, пусть катиться к черту, и все его подарки ей тоже не нужны! Уйти и никогда не возвращаться. А еще лучше умереть прямо сейчас! Сладкая месть! Пусть знает, что потерял! Лили плюхнулась на кровать, и в ладони потекли сопли-слезы.

Встать, найти коричневое платье – хорошо его не выбросила, вылезти через окно и покинуть мир, в котором повелевает это грубое чудовище. В конце концов, всегда есть варианты – да хоть в шлюхи, зато никто не будет попрекать и отчитывать. Никогда этого не слышала, и слышать не хотела. Но в хаосе злобных мыслей проскочил один беспомощный вопрос: как быть без него? Его прикосновения, улыбка, поцелуи, короткие взгляды…

«Святая Лючия, ну и дура», – проговорила Лили, просматривая как в каталоге события последнего месяца. Все только для него, из-за него, благодаря ему, о нем. Привязалась, любит, хочет, мечтает. Оставить вещи – не проблема, что делать без сердца? Дура, дура, дура, дура, почему нельзя просто как кошка: есть пока дают, перестали кормить – ушла. А что делать сейчас – пресмыкаться, выпрашивать, стоять на задних лапках…

Лили понимала, что обманчивое ощущение всеобъемлющего горя – это неизменное сопровождение женских дел, что Уорд, скорее всего, просто разозлился, не найдя любимый диван на своем месте, но чувствовала себя глубоко несчастной, потерянной и еще очень злой. Мысль о любви к этому чертову Уорду подбодрила ее. Она давала ей право. Какое именно, Лили сформулировать не могла, но отстоять его она желала.

Сменив платье на черное, то, самое первое с кружевами на плечах, она умылась, припудрила красный нос, посмотрелась при ярком свете в зеркало и решила, что готова ругаться с Уордом дальше. «Не так уж я ему мешаю жить, чтобы остаться на улице в коричневом платье!»

За стол сели в полной тишине. Уорд даже не взглянул на нее. Ли-Синг двигался как никогда бесшумно, словно он – астральное тело. Уорд расправлял салфетку резкими движениями бога раздражения. Лили отпила вина с видом светлой печали, набрала побольше воздуха и наигранно-кукольным голосом произнесла:

– Помолимся, сэр!

Вилка с куском ростбифа застыла возле открытого рта Уорда. Лили сидела с улыбочкой идиотки, не отводя глаз от лица Уорда. Ей определенно доставляло удовольствие его удивление, и униматься она не собиралась:

– Шлюхи и воровки зачастую весьма набожны, сэр.

Вилка опустилась на тарелку. Уорд очень медленно потянулся за бокалом. Образовавшуюся паузу Лили заполнила еще одним откровением:

– У нас с едой и богом особые отношения.

Складывалось впечатление, что мистер Уорд совсем раздумал ужинать. Он уперся взглядом в Лили, подробно рассматривая ее лицо, волосы, плечи, шею и ключицы. Закончилось это весьма неожиданно:

– Аминь, – сказал Уорд, встал и отошел к окну.

Лили в смятении подхватилась и метнулась к нему. Ей хотелось закончить разговор, объяснить, как он был неправ, хотелось рассказать о своей любви, хотелось, чтобы он умолял ее о прощении, а она его отвергла.

– Я наговорил ерунды. Вы должны простить меня, – резко сказал Уорд.

Лили сглотнула и опустила глаза: слезы – всегда непрошеные гости. Попытка сдержать их почти удалась, но тут Уорд, притянув ее за руку, плотно-плотно прижал к себе, демонстрируя, таким образом, силу своего раскаяния.

– Вы не сердитесь на меня Лили? Вы не должны этого делать. Я так… – Лили закрыла ему рот ладонью и поцеловала. Уорд застонал и дал волю рукам. Лили поняла, что остановить его будет не так просто: он совершенно не считался с наличием платья, и тонкая ткань уже трещала по швам.

– Сэр, пожалуйста, вы порвете.

– Купишь новое, – не отрываясь от ее шеи, прорычал Уорд.

– Это мое любимое… К тому же, сэр, утренняя неприятность никуда не делась.

Конечно, Лили хотелось подкоптить Уорда на очаге вечной боли за нанесенную обиду, но она взяла себя в руки. В конце концов, она его любит. И об этом важно не забывать.

– Может быть позже, сегодня прекрасная погода, – наконец-то оторвавшись от него и возвращаясь к столу, поддразнила Лили.

В ту ночь дикарь получил все то, что не досталось джентльмену.

Глава 8

С того дня, как Лили побывала в городе, в Мельничной долине все шло по-прежнему и все переменилось. По вечерам Уорд возвращался домой такой усталый, как будто проводил дни не в конторе, а на разгрузке вагонов. Спать он стал на веранде. Ли-Синг вечером запирал его там и выпускал только утром. Двойная сетка не давала Уорду возможности сбежать в лес – Лили провела небольшое расследование, и угадать предназначение этого приспособления было несложно.

Почти не дыша (ночью у Уорда просыпалась чуткость ночного хищника), она наблюдала вечерами за Уордом в окно, зарешеченной теперь веранды. После того, как Ли-Синг запирал его, Джеймс Уорд принимался за физические упражнения, день ото дня, казалось, увеличивая их продолжительность, пока, выбившись из сил, не валился на диван, служащий ему кроватью. Сердце Лили разрывалось, но, не зная целей любимого, она боялась затрагивать эту тему.

Зачем так издеваться над собой, бороться с тем, что естественно для него и принято ею? Принято и идеально соответствует их жизненному укладу.

Лили, обдумав новые обстоятельства, пришла к выводу, что личность дикаря – тюрьма для джентльмена. Уорд с восхищением рассматривал вместе с ней альбомы с видами Старого Света, мечтал о путешествиях. Но дикарь не согласится провести в каюте, пусть и первого класса, целую неделю. И в этом плане Лили была на его стороне, ведь она отчетливо понимала, что предметы меблировки, к коим она себя относила, в путешествия с собой не берут.

Одним из важных изменений стало и то обстоятельство, что Лилиан теперь имела дело только с джентльменом – дикарь ночью в саду больше не появлялся. Именно джентльмену доставалась вся нежность, приходившаяся теперь только на светлое время суток и приобретшая несколько изматывающий характер. Правда, в моменты острого наслаждения джентльмен неизменно уступал место дикарю, но это рождало только новые вопросы у Лили. Засиживаясь за ужином, допоздна играя в бридж, Уорд старался быть веселым и расслабленным, но Лили чувствовала, что он ломает себя.

Впрочем, на некоторое время и эти изменения стали будничным явлением.

Разрешилось все, как всегда, самым странным и неожиданным образом.

В тот день Лили получила от Уорда, уехавшего в контору, целую коробку пирожных. Сидя в гамаке, который Ли-Синг повесил в саду по приказу Уорда, заметившего, что Лили предпочитает проводить время на свежем воздухе, Лили угощала любимую шотландскую борзую Уорда лакомыми кусочками и почитывала роман.

Собака, не отрываясь, смотрела на руку Лили, а на каждый взгляд – вскакивала и мельтешила хвостом. Выпросив же кусочек, на лету проглатывала желанное угощение.

– А меня угостишь? – Лили не ожидала такого раннего возвращения Уорда из города и была очень рада его появлению.

– Какое вам, сэр? – игриво спросила Лили, прижимаясь к усевшемуся рядом Уорду.

– Из твоих рук, милая Лилиан, любое из них будет слаще сахара, но не слаще твоих губ, – поддразнил ее Уорд и поцеловал.

Про пирожные было немедленно забыто. Коробка упала на землю, но заметила это только борзая. Не верившая своему счастью, она не решалась подойти, и наблюдала за целующимися с почтенного расстояния, полными нетерпения глазами. Заветная цель была достигнута, когда хозяин унес благодетельницу в дом. Даже оставшаяся в гамаке книга со следами сахарной пудры, была облизана самым тщательным образом.

Лили с Уордом почти все время до ужина провели в спальне. Вечер, как теперь это часто случалось, затянулся. Уорд, пребывал в прекрасном настроении, играл с собакой, развлекал Лили историями и сплетнями. Часы уже пробили полночь, когда они разошлись спать.

Лили устала, но, неизменно возникающее после расставания с Уордом чувство пустоты, не дало бы ей уснуть, поэтому перед сном она решила почитать. Вспомнив про оставленную в гамаке книгу, Лили, не желая тревожить Ли-Синга, сама поплелась за ней, накинув шаль.

На улице было свежо, но не холодно. Кажется, что ночью в саду она не была уже целую вечность. Проходя освещенную веранду, Лили остановилась и подумала – может быть, сегодня Уорд выпустит дикаря на свободу? Погрузившись в свои мысли, Лили не сразу поняла, что тишину нарушает заливистый лай и злобное рычание собак. Гомон приближался и усиливался. Лили поежилась и застыла на дорожке, ведущей к веранде, пытаясь угадать причины волнения животных. И в этот момент внезапный, словно удар ножом, ночь прорезал пронзительный визг раненой собаки.

Страх вывел Лили из оцепенения. Она метнулась к веранде, собираясь позвать на помощь, но сделать этого ей не пришлось: Уорд, так же услышав визг, взломал дверь на улицу.

Всего лишь какое-то мгновение Лили видела растерянного человека, которого вытащили из кровати, и он не понимает, что происходит. Вдохнув ночной воздух, Уорд преобразился: одним прыжком он выскочил на дорожку, нагнулся, пошарив рукой в заветном месте под крыльцом, и вытащил огромную сучковатую дубину – верного спутника безумных ночных приключений среди холмов. Яростный собачий лай приближался, и, размахивая дубиной, Уорд прыгнул в чащу навстречу ему. Встревоженный Ли-Синг выбежал на веранду. Он позвал Лили в дом, но она не обратила на это внимания: волнение и страх за любимого парализовали разум.

По обе стороны освещенной дорожки черной стеной стояли деревья. И где-то там, в непроглядной тьме, шла страшная схватка: доносился дикий визг животных, вой, рычание, звуки ударов, треск ломающихся под тяжелыми прыжками кустов. Волна боя выкатилась из-за деревьев на дорожку как раз перед верандой. Картина была поразительная…

В Мельничной Долине потом долго ломали голову, откуда в ту ночь там взялся медведь. Никто так и не узнал, что участники цирка «Братьев Спрингс», дававшего представления в Сосалито, сбились с ног, разыскивая Большого Бена – самого «крупного медведя в неволе», и почему Большому Бену, ушедшему от погони, из полутысячи имений и вилл приглянулся для посещения именно парк Джеймса Уорда.

Лили судорожно, так что потом долго ныли пальцы, вцепилась в перила и, застыв от ужаса, смотрела на рыжеволосого, с неистовым огнем в глазах великана, не понимая, что он делает. Мерно взмахивая дубиной, он яростно наносил удары косматому медведю, такому огромному, какого ей ни разу не доводилось видеть. Ей было очень страшно за любимого человека, и все же немалую долю того страха внушал и он сам. Она уже и забыла или вообще слабо себе представляла, что под крахмальной рубашкой и модным костюмом ее любовника таился такой грозный, величественный дикарь. А разве она знала, каковы мужчины в бою?

Схватка, что кипела у нее перед глазами, не была, разумеется, схваткой нынешнего времени, и мужчина не был современным человеком. То был не мистер Джеймс Дж. Уорд, бизнесмен из Сан-Франциско, а некто неизвестный и безымянный, какой-то свирепый, первобытный дикарь, который прихотью случая ожил много тысячелетий после эпохи варварства.

Продолжая бешено лаять, собаки метались вокруг, бросаясь на медведя и отвлекая его внимание. Как только зверь поворачивался, чтобы отразить нападение сзади, человек прыгал вперед и обрушивал на него свою дубину. Разъяренный медведь снова кидался на противника, но тот отскакивал, стараясь не налететь на собак, отступал, кружил взад и вперед. Тогда собаки опять бросались на медведя, и тот опять огрызался на них.

Конец схватки был неожиданным. Повернувшись, медведь со всего размаха так хватил собаку лапой, что она с перебитым позвоночником и сломанными ребрами отлетела футов на шесть в сторону. Зверь в человеке впал в неистовство. На губах у него выступила пена, из груди вырвался дикий, нечленораздельный вопль; он рванулся вперед и, размахнувшись, изо всех сил опустил дубинку на голову, поднявшегося на задние лапы животного. Даже череп медведя не мог выдержать такого, сокрушительной силы, удара; и зверь рухнул на землю, где его принялись терзать собаки. Человек, перемахнув через рычащую свору, вскочил на медвежью тушу и там, освещенный светом с веранды, опираясь на свою дубинку, запел на неизвестном наречии победную песнь – такую древнюю, что профессор Верц отдал бы десять лет жизни, чтобы услышать ее.

Лили было кинулась к победителю, но тут он внезапно посмотрел на нее глазами древнего тевтонца, и она остолбенела. А в нем как будто что-то оборвалось. Неверными шагами он направился к ней, потом уронил дубинку и, пошатнувшись, чуть не упал. Что-то случилось с ним. Он обернулся, и увидел разорванную тушу медведя. Он закричал, рванулся было бежать, но Лили удержала его, и они с Ли-Сингом бережно отвели хозяина в дом, в его спальню на втором этаже.

Лили осталась с Уордом на ночь и сидела с ним днем. За это время он не произнес ни слова, но постоянно держал ее за руку и обнимал, когда она ложилась рядом.