Kitobni o'qish: «Одинокий художник»

Творческим людям всегда тяжело. Они, похоже, немного отличаются от нетворческого склада ума людей, и потому им очень сложно принять себя. Зачастую “творцы” бросаются из крайности в крайность: либо считают себя на порядок выше "серой массы", либо необоснованно занимаются самобичеванием, впадая в капризнические припадки. Хотя, пожалуй, выходки им присущи вне зависимости от их состояния…

ПРОЛОГ

Я поведаю вам историю об одном не очень-то известном европейском художнике, который по счастливой случайности оказался вдали от дома. Помотала его жизнь по далёким краям… Но спустя многое время, проведённое в скитаниях, он нашёл новое место, которое мог называть «своим». После пережитых неприятностей, преследовавших его чуть ли не с детства, тот был, на удивление, довольно спокойным, или, может, старался всегда казаться таковым. Ему присуща была скромность: свои работы он подписывал просто " Г. " – первой буквой собственной фамилии. Мастерской – в привычном понимании – у него не было. Местом его поистине волшебной работы являлась небольшая квартирка в центре околостоличного городка Б.. Жил мистер Г. небогато, но с достоинством. Ни в какую не принимал помощи от своего друга, переехавшего вслед за ним хромого генерала-унтерлейтенанта в отставке, даже, наоборот, всячески помогал ему сам, был как родной в его семье. Гордый был человек, жил в соответствии собственными моральными доводами… Мог голодать, чтобы скопить деньжат на новые краски. Однако всегда был одет элегантно: в чёрную федору, охровый плащ и кожаные перчатки. Казалось, будто одежду его постепенно съедало время, а он, не желая расставаться с ней, продолжал бережно носить.

Половину своих скромных доходов с продажи картин он жертвовал в прицерковный приют, куда по выходным приходил учить ребят рисованию и черчению. Не все ребята ласковым словом встречали шагавшего к ним художника – воспитатели же, как бы кто ни относился к мистеру Г., были благодарны за такую редкую для них возможность – пораньше завершить рабочий день. Разные люди разбредались по разным местам: кто-то спешил домой, кто-то плёлся в пивную, чтобы снять напряжение после тяжкой рабочей недели, а некоторые искали приключений на городской площади.

Каждое Рождество художник проводил в той церкви, участвуя в службе, а после торжественной части, прикупив подарки, приходил на званый ужин в семью, которая стала ему почти родной.

ИСТОРИЯ

Зима в том году не удалась, видимо, осень не пожелала уступать ей власть. И вот обе представительницы холодного времени года уселись на погодный трон: было свежо и сухо, но пасмурно и ветрено.

В такую погоду со службы шёл мистер Г., держа в руках две авоськи со вкусностями к рождественскому столу. Неродной город в этот день веял чем-то до боли знакомым, чем-то, что вызывало отголоски в памяти художника. Идя по узеньким улочкам, он щурился так, словно вновь чувствовал что-то страшное, знакомое… Запах крови, раскалённого металла и пороховых газов… В его болезненных глазах виднелись тяжелые воспоминания, способные даже из самого стойкого и крепкого мужика беспощадно выдавить слезу. Скупая инеем блестела на коротких ресницах мистера Г., пока её яростно не сорвал бушующий ветер.

Приняли художника, как всегда – радушно. С порога окружён он был заботой: генеральская жена стянула с него бархатистую шляпу и старенькое пальто и понесла в гардеробную, а сам унтерлейтенант с сынишкой на руках радостно встретил гостя на пороге и провёл в гостиную, где их уже заждался накрытый стол. Малец с горящими глазами потащил принесённые художником конфеты и фрукты на кухню, где хлопотала его мать.