Kitobni o'qish: «Экзо»

Если мы преуспеем (и если мы выживем), то вы можете удостоиться бесконечных вопросов от надоедливых праправнуков:«На что это было похоже, когда ты был ребёнком, тогда, перед Прорывом?» или «На что это похоже – становиться старым?» или «Что ты думал, когда ты услышал, что Прорыв приближается?», а также «И что ты потом сделал?» Своими ответами вы перескажете ещё раз сказку о том, как было выиграно будущее.

Эрик Дрекслер. Машины Создания.

Свет дрожал. Мальчик дрожал. Дребезжало стекло.

Это дребезжание было одним из двух звуков, существовавших в мироздании. Дрожь стекла, и шум моросящего дождя – больше ничего. Остальная вселенная была отделена звуковой завесой падающих капель.

Мальчик все еще дрожал от холода, хотя сидел в доме уже с полчаса. Он продрог, вымок, явно недоедал последние дни. Скорее всего, у него было воспаление легких, или, по крайней мере, ангина.

Когда он стучался в ворота поселка, то был почти в бреду. Сейчас он не помнил, ни как добрел до этого поселения, ни как оказался в этой избе, ни кто этот сидящий за столом старик.

Простуда, голод, сырость. Нестрашно для быстро адаптирующего организма экзо. Но он был еще маленьким. Он был слабым. Он шел дни и ночи напролет, шел прочь от смерти, от прошлого, от того, чего не хотел помнить. Когда-нибудь, если у него будет шанс, он станет взрослым, здоровым и сильным. Станет похожим на тех, кто не боится дождя и холода. Не боится путешествовать в одиночку по лесам между поселками. А сейчас он был всего лишь мальчиком. Маленьким живым комочком, пытающимся удержать тепло тела.

Вот так и получалось, что его жизнь, в какой-то степени, начиналась прямо сейчас. Он не хотел помнить прошлого, он не мог вспомнить событий последних дней.

Настоящее тоже не радовало. Мальчику было холодно. Как только они зашли, старик бросил ему застиранный плед, весь рваный, впитавший в себя запахи этого дома. Но, даже закутавшись в него, мальчик не мог согреться.

Ему просто нужно было время, чтобы отдохнуть и дать возможность организму восстановиться. Одна ночь в тепле – и простуда пройдет. Этот седой старик был добр. Большинство других просто не пустили бы его на порог. Старик дал ему плед. Позволил погреться. Надо было что-то сделать, что-то сказать старику за его добро, но мальчик не мог вспомнить, что.

– Благодарю Вас, уважаемый господин, – наконец сумел выговорить он. Надо было поблагодарить, он вспомнил. Всегда надо благодарить тех, кто делает тебе добро, теперь он вспомнил. А тех, кто делает зло… Нет, этого он вспомнить пока не мог.

Старик улыбнулся. Улыбнулся легко, так, как будто любил улыбаться и часто практиковался. Это поразило мальчика. Он не знал почему, но поразило. Где-то в глубинах его сознания таилась память о том, что люди не улыбаются. А если улыбаются, то очень и очень редко. По очень, очень большим поводам. Можно улыбнуться, если деревня построила новый дом, например. Или если напали нано-бандиты, но поселение отбилось и никто не пострадал. Или, если эпидемия прошла стороной… Эпидемия… Нет, эпидемии были из той области памяти, в которую заходить было нельзя.

Старик улыбнулся, но при этом не пошевелился. Совсем. Не поднял руку, не повернул голову. В неровном дрожащем свете от лампы, которая еще раскачивалась под низким потолком, мальчик увидел только как поднялись уголки губ, обнажая ряд идеально белых зубов, и больше ничего.

– Не за что. Тебе просто повезло, что я был на вахте. Я уже достаточно стар, чтобы не бояться подпускать к себе чужаков. Да и эпидемий в нашем районе давно не было.

Эпидемий не было давно. Мальчик подумал и решил, что, наверное, он прошел очень много от того места… от поселка, где… оттуда, где он был раньше. Потому что там эпидемии были.

– Я не заразный, – поспешил сообщить мальчик. – Я давно один иду. Поэтому не могу быть заразным.

– Как будто карантин сейчас помогает, – старик снова улыбнулся, хотя на этот раз его улыбка вышла какой-то кисловатой. – Ты слово «латентный» не слышал? Латентный носитель вируса, например?

– Я не заразный, – упрямо повторил мальчик. Но, так как он опасался, что его упрямство может рассердить старика, то он сказал это очень-очень тихо. Упрямо, но очень тихо.

Старик улыбнулся в третий раз.

– Да мне все равно, я же сказал. Сядь за стол и поешь. Горячая еда тебе поможет. К утру будешь как огурчик. У тебя «панацея» есть? Какой уровень? Или ты не знаешь?

Вопросов было много, и мальчик не очень понимал, как на них отвечать. Он встал, поглубже запахнулся в плед и подошел к столу. Похлебка была действительно горячей, от нее прямо подымался пар. Как будто дымок от огня. Огонь. Пожар. Не вспоминать.

Мальчик встряхнулся, сел за стол, взял в руки ложку и попробовал съесть маленькую порцию. Это была его первая еда за несколько дней, поэтому желудок урчал так громко, что старик улыбнулся вновь, но на этот раз без комментариев.

– У меня «панацея» восьмого уровня. И «неприкасаемый». – Мальчик подумал, что такой ответ заставит старика перестать над ним смеяться. Он легко мог стерпеть насмешки, но предпочел бы, чтобы их не было.

– Я выздоровею завтра к утру, – надо послушно повторять слова взрослых, они это любят. – И я не заразный, совсем.

Надо повторять чужие слова и потом добавлять свои. Тогда люди верят твоим словам, как будто они сами их придумали.

Мальчику надо было выжить. И перестать дрожать. Он даже почти не почувствовал стыда за то, что пытается чуть-чуть обмануть взрослого. Да и потом, он ведь действительно не заразный, нет ведь никаких признаков?

– «Неприкасаемый» – это сильно, – подтвердил старик. – Редкая штука, и полезная. Твои родители оставили тебе хорошее наследство.

Мальчик вздрогнул. Но старик этого не заметил и продолжил:

– Только ты не говори никому о подобной мутации. Тем более, закрепленной во втором поколении. Вытяжку, знаешь, кустари любят из трупов делать. А получить модулятор «неприкасаемого», пусть и временный, многие мечтают. Кустари – это гады. Не лучше нано, хоть и свои. А может, даже хуже…

Старик покивал своим мыслям. Взял со стола бутылочку «под сталь», налил в нее воды из железного чайника, стоявшего по соседству. Отпил. Слегка поморщился. Чуть-чуть подкрутил регулятор на горлышке и отпил снова. На этот раз удовлетворенно кивнул.

– Будешь? – протянул он бутылочку, – моя новая комбинация. Вкус почти как у вишневого сока.

Мальчик отрицательно замотал головой. Старик не настаивал.

– Дожили, дети уже боятся подбором вкуса пользоваться. Довели нас эти выродки… Нет, все-таки нано – не лучше кустарей.

Старик задумался о чем-то своем, и, пользуясь этим, мальчик начал торопливо хлебать из тарелки.

Дрожь постепенно проходила. Горячий суп существенно этому способствовал. Все еще укутанный в плед, мальчик посмотрел на лампу. Огонек продолжал дрожать, хотя сквозняка, вроде бы, не было.

«Скорее всего, керосин поганый», – сонно подумал он.

Монотонный шелест дождя, тихонько дребезжащее стекло, – эти звуки постепенно превращались из чего-то плохого, того, что приносит беду, в уютную колыбельную, поющую об отдыхе и покое.

Дрожащая лампа оставляла много места для теней и полутьмы, но и они уже не казались приютом ночных кошмаров.

Мальчик сонно сморгнул. Шелест дождя. Уютный полумрак, плед, согревший его простывшее тело.

Но, наверное, засыпать прямо за столом было невежливо, и сирота попытался поднять голову и сесть прямо.

– Спи, малыш, спи, – услышал он ласковый голос, показавшийся ему знакомым. Вернее, голос то был старика, но в нем прозвучали какие-то интонации из прошлого мальчика. – Завтра проснешься здоровым, тогда и поговорим. Спи сейчас.

Видимо, старик перенес его. Потому что проснулся он на диване, укрытый все тем же пледом и кучей каких-то старых вещей, из-под которых едва выбрался.

Дождь продолжал моросить, поэтому невозможно было понять, что сейчас – утро, день или вечер. В избе было темно и тихо.

Но что-то его разбудило, какой-то звук или движение. Привкус какого-то события сопровождал его возвращение в реальность. Поев и отоспавшись, он стал чуть лучше соображать. И вслушиваясь в свой организм, понимал, что ему стоило бы поспать еще несколько часов, чтобы дать возможность лимфоцитам, модифицированным по варианту «Неприкасаемый» перейти в контрнаступление и окончательно справиться с болезнью.

Звук повторился.

Это был крик. Крик откуда-то с улицы. Не зов, не ленивый окрик соседа, это был крик, который мальчик предпочел бы не слышать. Крик бойца.

Он вскочил. Огляделся. Кухонный нож оказался единственным подобием оружия, находившимся на виду.

На улицу выскочил не он один. Выскакивали из соседних изб, кто-то одевался на ходу, кто-то озирался, еще не разобравшись, в какую сторону следует бежать.

Приземистый мужичок, выбежавший из соседнего дома, тащил на плече увесистый ручной пулемет. Непонятно, зачем он держал его в доме, но сейчас мужичок выглядел весьма устрашающе.

Увидев мальчика, он махнул рукой и крикнул:

– Беги с моими детьми. Спрячетесь. А мы сейчас… – С этими словами он деловито засеменил в сторону ворот, на ходу беря оружие наизготовку.

Мальчик посмотрел на лица, выглядывающие из окон избы. Идти с ними он не собирался, но от того, что в деревне хоть кто-то нормально воспринимает нового человека, на душе стало теплее. Он был еще мал, но успел насмотреться на поселения, где в незнакомца сначала бы стрельнули, а потом бы начали разбираться. И возраст в таких случаях абсолютно не брался в расчет.

Он двинулся вслед за крепышом.

У ворот ругались. Переговоры шли с кем-то за пределами видимости мальчика, с кем-то с той стороны ворот.

Сначала он испугался, что пришли Изоляторы. Как-то встали на его след и нашли мальчика даже здесь. Но он же не заразный! Хотя в страшных историях, которые темными вечерами рассказывают друг другу дети, говорится, что Изоляторы никогда не разбираются. Просто сжигают потенциального зараженного, любого, кто входил с ним в контакт, кто входил в контакт с контактируемыми. По мнению мальчика, это было глупо. Он не мог объяснить почему, но каждый раз, когда слышал подобные истории, то ему казалось, что Изоляторы все делают неправильно. Что, впрочем, не мешало ему бояться этих историй вместе с остальными.

Это были, конечно, не Изоляторы. Изоляторы – вообще миф, повторил сам себе мальчик то, что так часто говорили ему взрослые. Да и не стали бы местные ругаться из-за чужака – вышвырнули бы его за ворота, и дело с концом.

Мальчик подобрался поближе.

Теперь можно было разобрать смысл выкрикиваемых слов:

– Выдайте нам того, кто нас траванул, мутировавшие ублюдки ослов, и все остальные останутся живы! Мы же вас всех здесь положим до того, как сдохнем, нам теперь терять нечего!

– Да иди ты, – отвечал ему кто-то с наблюдательной башни у ворот. Кто-то, чувствовавший себя в полной безопасности. – Ваши боты просто заржавели. Сыплются от старости, вот и все. Нано – это вымирающая раса. Посмотри на себя, и ты сам в этом убедишься.

– Заржавели у всех сразу? Сколько инцестов у тебя в роду, что ты стал таким имбецилом? Только кто-то из вас, уродов, мог подбросить нам заразу! Мы подыхаем один за другим! И собираемся забрать вас с собой! Побольше!

Кто-то за спиной у мальчика тихо произнес, видимо, обращаясь к соседу:

– Сколько раз говорил, что деревня нано всего в десяти километрах – это непорядок. Давно их надо было выдавить. Дожили, – приходят и угрожают нам в собственном поселке. Каких роботов они там себе навкалывали, чтобы так осмелеть?

Мальчик огляделся. Скорее всего, с этой стороны ворот собрались все, или почти все взрослые экзо. Около полусотни мужчин. Большой поселок по меркам мальчика, поэтому он удивился, как это железяки решились угрожать.

– Идите, вколите себе свежих ботов. Меньше пейте сырой воды, это плохо влияет на железо. И все у вас будет хорошо…

Голос на вышке потонул в звуке взрыва. Лупанули из гранатомета. От вышки разом не осталось ничего, кроме пары свай, на которых она поднималась над воротами. Сколько бы защитников не было наверху, – теперь в деревне ровно настолько стало меньше.

Мальчик отступил чуть назад, ожидая, что сейчас повторят выстрел по воротам и начнется штурм. Нано очень не любили экзо. Они заболели. Им нужны были виноватые в их беде. Ближайшая деревня мирных экзо – идеальный козел отпущения. Все было кристально ясно.

Так же как и то, что экзо сильнее. Экзо всегда сильнее, уж мальчик знал наверняка, потому что это ему говорили с самого рождения. Никакой нано, пусть у него даже вся кровь состоит из ботов, пусть каждое мышечное волокно стимулируется металлическим паучком, – никакой из них не сравнится с экзо.

Ворота остались нетронутыми.

Зато несколько взрывов раздалось сзади, в глубине деревни.

– Это ловушка, – закричал кто-то в толпе. – Они нам зубы заговаривали, пока в деревню пробирались! Мочи долбанных дроидов!

И начался хаос. Никакой стройной обороны у ворот, никаких драк стенка на стенку.

Люди метались. Кто-то бежал вглубь деревни, кто-то, наоборот, – к воротам. В паре мест загорелись избы. Выстрелы слышались, казалось, отовсюду. Экзо не так просто убить. Простой пулей, не попавшей в жизненно важные органы, экзо даже не остановить.

Но нано – тоже.

Мальчик отступал назад, вглубь деревни. Угроза существовала и там, но ему было как-то проще, когда вокруг стояли дома, а не одни лишь хлипкие, как теперь стало понятно, стены поселка.

Ворота слетели с петель как раз тогда, когда он сворачивал за угол, чтобы окончательно потерять их из виду. Там были еще нано, и теперь перестрелка разгорелась и у ворот, где почти не оставалось защитников.

Экзо защищали свой дом. Они были готовы драться до последней капли крови, чтобы уберечь свои семьи. С момента начала заварушки надпочечники вбросили в кровь каждого взрослого мужчины столько кортизола, что страх стал для них мнимой величиной. Боевой коктейль был у каждого экзо.

Но боты в крови нано сработали аналогично.

Мальчик остановился, – бой развернулся прямо перед ним. Впереди тот самый крепыш с пулеметом столкнулся с выскочившими из-за угла тремя нано. Длинная очередь, сотворившая чуть ли не ветер из пуль, выкосила всех троих. Количество дырок, появившееся в телах нападавших, было не залатать даже самым шустрым ботам.

Бицепсы крепыша взбугрились, но он удержал оружие. Ствол не увело в сторону, каждая из пуль оказалась в телах врагов. Но теперь удлиненный рожок был пуст, а пулеметчик, когда выскакивал из дома, совсем не позаботился о боезапасе.

Он отбросил бесполезное теперь железо в сторону, как раз в тот момент, когда на него прыгнули сверху. Еще один нано, притаившийся на крыше. Прыгун начал стрелять еще в воздухе. Мальчик отчетливо увидел, как две пули пробили тело крепыша навылет. Но тот даже не пошевелился. Поднял руки, встретил падающего на него нано и, резко уйдя в сторону, добавив к скорости падения прыгуна еще немного, ударил его оземь.

Что-то странное происходило с крепышом. Мышцы его бугрились, мальчику казалось, что волосы экзо начали расти, расти быстро.

Пробегающий рядом местный как будто споткнулся:

– Рихтер – оборотень? Кто ж его в деревню то пустил, проверяли же? Твою м…

Экзо не договорил. Его расстреляли сзади. Еще один нано, свалившийся с крыши, расстрелял его со спины, тоже начав палить прямо в прыжке. Только этот находился значительно ближе и целился точнее. Крови почти не было, несколько пуль сразу разорвали сердце, и больше нечему было гнать кровь в артерии.

Нано развернулся и посмотрел на мальчика. Сирота сжался, присел на своих еще не окрепших ногах.

– Выкорчуем этих мутантов с корнем. Никого не останется. Только чистая раса, – пробормотал нано. Будто оправдывался перед самим собой.

Затем он взглянул на свое оружие, но покачал головой. Решил, что жаль тратить патроны на маленького задохлика экзо. Шагнул вперед, вытаскивая нож.

Мальчик нащупал свой кухонный трофей, который по сравнению с боевым кинжалом наступающего выглядел просто по-идиотски. Нано сделал еще один шаг. Мальчик упал вперед, на колени, затем завалился набок. Пока нано пытался разобраться, что делать с валяющимся на земле зверьком, мальчик успел полоснуть ножом по сухожилиям левой ноги врага.

Порез был настолько неожиданным и болезненным, что нога нано подкосилась, он пошатнулся и чуть не упал. Мальчик не ждал. Он вогнал нож в пах нападающего снизу и попытался провернуть, но тонкое лезвие сломалось.

Мальчик отскочил. Нано завизжал от боли. Убийца и его жертва так неожиданно поменялись местами, что ужас положения еще даже не вполне дошел до нано.

Мальчик сделал два быстрых шага, как будто пытаясь помочь раненому, но вместо этого неожиданно ударил по руке, держащей кинжал. Оружие могло ему понадобиться.

Он позволил себе посмотреть на продолжение боя только тогда, когда вооружился ножом и автоматом, в рожке которого еще было несколько патронов. Запасных он не нашел.

Крепыш полностью трансформировался.

Мальчику тоже было любопытно, каким образом экзо-оборотень сумел пройти проверки и освоиться с оседлой жизнью среди других людей, но это было сейчас неважно. «Нормальные» экзо не то чтобы боялись оборотней, просто периодические всплески буйной и неконтролируемой ярости, которые бывали у перевертышей, усиленные их мутационными возможностями, делали их… крайне неприятными соседями.

Если оборотень и любил жить с сородичами-экзо, то обычно селился отшельником, на отшибе. А здесь – порядочный житель, семья, дети, дом почти в центре поселка…

Это был монстр, более всего напоминающий здоровую обезьяну. Не приглядываясь, можно было определить увеличение мышечной массы чуть ли не вдвое. Отовсюду из-под одежды (там, где она еще держалась) лезли волосы. У крепыша даже повадки стали обезьяньими – он сгорбился, руки его шатало из стороны в сторону, когда он двигался вперед.

И эта обезьяна просто разорвала того нано, с которым вступила в схватку. Просто оторвала одну руку, потом ногу, потом переломила хребет и бросила тело тряпичной куклой на землю.

Еще трое нано вынырнули из-за поворота неподалеку от мальчика, но его даже не заметили. Все их взоры были прикованы к оборотню.

– Ни хрена себе деревенька, – бормотнул один.

Крепыш почувствовал новых врагов. Говорят, что у многих оборотней обоняние становится таким же, как и у животных. Он обернулся и взревел.

Нано начали стрелять, когда этот рев еще не закончился. Мальчик заплакал. Оборотню было больно, мальчик это чувствовал. Еще несколько дырок прибавилось к тем, что уже были в его шкуре.

Но реакция оборотня была не хуже, чем у нано. Секунда, и обезьяна уже спряталась за углом ближайшего дома, лишь взрыкивая оттуда, то ли от боли, то ли от ярости.

Нано двинулись вперед, рассчитывая довершить начатое. Они были в десятке шагов, когда обезьяна напала. Тело оборотня взметнулось в воздух, поднятое одним мощным толчком сразу четырех лап. По дуге, которую даже готовые к стрельбе нано не успели проследить, обезьяна влетела прямо в троицу. Мощный удар лапы, к которому добавилась инерция прыжка, просто снес голову первого.

Мальчик отвлекся, заметив на крыше еще одного нано. Этот был осторожен, и не планировал вступать в рукопашную. Он целился, выжидая, когда можно будет накрыть перевертыша, не задев своих. Тяжелый ручной пулемет у него в руках был похож на тот, который еще недавно выбросил крепыш. Это не давало оборотню никаких шансов, – такая штука сделает отбивную даже из трансформировавшегося.

Мальчик вскинул автомат. Четыре патрона. Переведя предохранитель на стрельбу одиночными, он прицелился.

Четыре патрона. Четыре точных выстрела. Четыре пули в полете. Первая пробила череп нано и осталась внутри. Вторая и третья прошили грудь, как надеялся мальчик, где-то в районе сердца. Четвертая разорвала шею, на этот раз пройдя навылет. Стрелок начал падать в тот же момент, когда с лязгом, одна на другую, четыре гильзы упали на землю.

Взгляд мальчика вернулся к рукопашной. От трех нано остались одни ошметки, но оборотень умирал тоже. Слишком много ран, слишком много повреждений. Даже модифицированная кровь не успевала сворачиваться во всех дырах на его шкуре.

А вдали появилась целая группа нападающих, бряцающих оружием, орущих, стреляющих. Они бежали в сторону оборотня и поливали его свинцом.

Обезьяна даже не металась, лишь покачивалась на месте, как будто в растерянности, и получала пулю за пулей. Выпустив из рук бесполезный автомат, мальчик побежал.

Он знал единственное место, где мог спрятаться. Дом старика. Поэтому он бежал к нему, даже понимая, что безопасных мест в поселке сейчас не найти. Но он был еще слишком маленький, чтобы принимать какие-то более сложные решения. Ему нужно было хоть чуточку времени, чтобы прийти в себя, подумать, что делать дальше.

Он видел, как два человека, один нано и один экзо, расстреляв все свои боезапасы, рвали друг друга голыми руками. Оба уже были при смерти, но ни один не останавливался.

Он видел, как экзо, стоящий у двери своего дома, внутри которого пряталась его семья, выдернул чеку из гранаты. Взрыв прямо в вытянутой руке отшвырнул назад четверых нано, пытающихся до него добраться.

Это не помогло, – вскоре в дом заскочили еще несколько. Мальчик не смотрел.

Он видел, как нано, расстрелявший в упор наступающего экзо, закружился на месте, выронив оружие. Несмотря на то, что никаких видимых ран не было, он упал, и его тело начали сотрясать судороги. Которые не заканчивались и не заканчивались, но мальчик уже бежал дальше.

Старик был в доме. Умирал.

Одна пуля застряла в его голове. Несколько застряло в теле. Видимо, колену досталась разрывная, потому что нижней части ноги у старика не осталось. Он ее с собой не взял. Но сумел наложить жгут выше, и на время кровь унялась.

– Все вокруг меня молодые. – хрипло произнес старик, обращаясь к зашедшему мальчику. Как будто только и ждал кого-нибудь, чтобы заговорить, скорее всего, в последний раз.

– Никто вокруг не стареет. Ни экзо, ни нано. Все умирают молодыми. А я живу и старею, странно, да? У них есть возможность прожить вечность, а они дохнут от болезней, пуль, зверья и радиации. Все, кого я знал моего возраста – уже мертвы. Так и умерли молодыми и здоровыми. Молодыми до самой смерти.

А еще эти нано. Нельзя им было приходить в наши места. Это территория экзо, так должно быть всегда. Ты сам убедился, какие они коварные – дай им осесть, и они постараются убить всех экзо, до которых у них дотянуться руки. Нельзя им верить, я всегда говорил.

– Их действительно отравили? – спросил мальчик, присев около старика и принявшись перетягивать жгут на его ноге. Не то, чтобы это могло спасти старика, но мальчику хотелось хоть чем-нибудь заняться, чтобы не думать.

– Какая разница? Их не отравили. В любом случае, виноват один лишь я, а не вся деревня. Я подкинул им парализатор ботов, вот и все. Случайно нашел в заброшенной лаборатории, давно еще. Хранил, – так, на всякий случай. Вот и пригодилось.

Мощная штука, как ты видишь. Лаборатория была послезакатная, поэтому там все расшифровки были на бумаге. Я прочитал. Это боевые нано-боты, специальная колония против «кровяных пловцов». Превращает силу нано в их слабость. Парализует «пловцов», они постепенно закупоривают вены, потом и артерии. Чем сильнее нано накачан пловцами, тем быстрее «ломается». Только вот засекли они меня, видать. Жаль, что наш поселок так пострадал…

– Зачем?

– Что зачем? Зачем я подкинул им паразитов? Так я же сказал – это территория экзо. Есть правила, есть приличия. Я лично не хочу каждый день видеть этих киборгов рядом со своим домом. «Чистая раса» говорят они! Думают, что раз их гены не модифицированы, то им можно считать себя лучше нас! А сами накачались ботами по самые зенки, даже в сперме больше ботов, чем человеческих генов. И после этого долбанные железяки смеют задирать нос!

Старик захлебнулся кровью. Мальчик нашел какую-то тряпку, которую можно было счесть чистой, и вытер губы хозяина дома. Старик несколько раз выдохнул, как будто старался выдавить жидкость из легких. Но он еще не сдался. Продолжил:

– Теперь не позадирают! Жалко, что паразиты живут не больше недели и не размножаются. Так что кто из них выживет, тот выживет.

– Из экзо в поселке не выживет никто, – тихо сказал мальчик. Настолько тихо, что старик его не услышал. Мальчик не хотел спорить с умирающим.

– Там, в столе. – Старик поднял ослабевшую руку и махнул в сторону кухни. – В столе контейнер. В нем еще пять пробирок. Таких же. Возьми. Воспользуйся. Добей этих и достань других. Земля – она для экзо. Мы наследники, не какие-то железки.

Мальчик поднял голову, чтобы посмотреть, куда показывал старик. Когда его взгляд вернулся назад, старик уже умер.

Дом загорелся. Мальчик подумал, что сейчас горит уже весь поселок. Нано или все погибли, или ушли. Экзо или все погибли, или спрятались. В любом случае, после сегодняшнего, на самодельных картах исчезнет два поселка – станет меньше на один поселок нано и на один поселок экзо.

Несколько сотен человеческих душ ушли, к какой из рас они бы не относились.

Мальчик быстро собрал все полезное, что увидел. Скоро ему опять придется ночевать в лесу, где каждая лишняя крошка съестного могла пригодиться.

Ему было жаль старика, не имевшего ни родных, ни близких. Никого, кто мог бы его оплакать. Мальчик знал, что позже сделает это сам. Поплачет по старику. Тот был добр, и возможно, спас его жизнь.

Мальчику действительно жалел о том, что этот одинокий экзо умер, и думал, что слезы придут без труда, когда он им позволит.

Но не сейчас. Сейчас надо было уходить, потому что пожар разгорался, а дождь давно уже закончился. Поселок скоро сгорит, унося с собой следы еще одной битвы между экзо и нано.

Мальчик выскочил за порог на несколько мгновений раньше, чем начали рушиться перекрытия. На стол, в котором хранился контейнер с пробирками нано-паразитов, он даже не взглянул.

Пусть ему было еще немного лет, но он знал. Знал, к чему приводит ненависть между расами. Не для него это было.