Kitobni o'qish: «Один шанс из ста. Хроника десантной группы»

Shrift:

WWW.SOYUZ.RU

Один шанс из ста

Над Москвой повисло солнце, жаркое, яростное, растопило асфальт тротуаров. Казалось, оно тянется к земле, ухватившись лучами за деревья, за крыши, карнизы домов. В такую погоду жалеешь, что живешь на солнечной стороне. С утра комната накалилась, знойное марево повисло над шоссе Энтузиастов.

Николай только что вернулся с пробежки. Немного устал. Нелегко пробежать пять километров по такой жаре. Даже душ не освежил.

После завтрака на речку – решил Королев. – Поваляться на песочке в выходной.

Включил приемник. Женский голос, ласково просивший птицу-чайку передать привет милому другу, оборвался, не кончив песни.

Опять сопротивление перегорело! Николай встал из-за стола.

Нет, вроде в приемнике все в порядке… И вдруг комнату наполнил знакомый голос Левитана: «К гражданам Советского Союза…»

Война!

Уже несколько часов дерутся пограничные заставы. Немецкие самолеты обрушили бомбы на Минск, Киев..

Война! С внезапностью урагана ворвалась она в утреннюю тихую Москву. И сразу пригасло солнце, и город, по-воскресному нарядный, стал серьезным, суровым.

Николай бросился к письменному столу. Паспорт, военный билет, удостоверение мастера спорта… Всего неделю назад он боролся за звание абсолютного чемпиона столицы. Его противник, средневес Иван Ганыкин, славился как лучший боец-темповик. Королев решил лишить его этого преимущества. Сам в первом раунде завязал острый, быстрый бой. В результате победа. Как это было давно! Совсем в другой, мирной жизни. Будет ли еще когда-нибудь ринг, крики болельщиков.

Дверь с табличкой «Военком».

Во дворе военкомата толпа. Говорят мало, курят. Военный с тремя шпалами на петлицах взял билет, полистал.

– Не могу, товарищ Королев. Понимаю вас, но на вас распространяется бронь… Ну вот что, поезжайте в горвоенкомат…

Три дня ходил из кабинета в кабинет. Три дня усталые, не выспавшиеся работники военкомата сочувственно разводили руками, но твердо отказывали.

Наконец, один капитан заговорщически шепнул в коридоре, что на стадионе «Динамо» формируется из спортсменов специальная бригада.

Около Белорусского вокзала троллейбус остановился: по Ленинградскому шоссе проходили войска. По- мальчишечьи румяные лица, новенькие гимнастерки, не разношенные сапоги…

– Горе-то какое, вздохнула рядом женщина. – Вот и мой вчера ушел добровольцем… Николаю стало мучительно стыдно. Стыд сменился злостью: «Не возьмут – уеду сам!»

На стадионе сразу попал в толпу знакомых – почти все московские мастера. На сердце стало веселей: все будет в порядке, раз так.

Через несколько часов абсолютный чемпион страны по боксу Николай Королев надел гимнастерку с синими петлицами.

Утром над лагерем пел горнист. Голос трубы, требовательный и резкий, врывался в палатки, выбрасывал бойцов из постелей.

Спортивный лагерь на станции «Строитель» превратился в воинский учебный пункт. Физзарядка, утренний осмотр, завтрак.

Снова труба – на занятия.

Строевая, политинформация, матчасть оружия.

Мимо станции идут эшелоны. «На фронт, фронт…» – стучат колеса. Из открытых дверей выплескивается грозная песня.

Идут эшелоны. Теплушки, командирские вагоны, платформы с техникой. На западе тяжело дышит фронт…

– Боец Королев!

– Я!

– Перечислите основные части пулемета.

Лицо у сержанта тревожное, глаза запали. В перерыве подходит.

– Киев оставили… Мать там, братишка… Третий рапорт вернули, не пускают на фронт…

– Раз! Раз! Раз, два, три! Рота, подтянуться!

Старшина молодой, туго в талии перехвачен ремнем. Гимнастерка как влитая, сапоги хромовые глаза слепят. Лучший строевик. Мастер!

– Рота, стой! Где строевой шаг? Не вижу!

Вчера ночью немецкие самолеты бомбили Москву. Сводки все мрачнее и мрачнее.

Идет вдоль строя старшина. Щеголеватый, ладный, точно картинка из строевого устава.

– На-пра-во! Шагом мар-ш!

Тактика: ползком по-пластунски, рассыпаться в цепь.

– Рота, в атаку! Вперед!

Винтовку на руку.

– Ура-а-а!

Теперь гранатой, штыком, прикладом. На вскидку -пах, пах…

– Рота, стой! Перекур.

Валяются на земле исколотые чучела, неразорвавшиеся деревянные гранаты. Здесь победили. А там?

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Слушаю вас, боец Королев.

– Прошу отправить меня на фронт.

Командир бригады встает, поскрипывая ремнями.

– Идите. Учитесь. Выучитесь отправим.

В прицеле автомата – силуэт в рогатой каске. Николай подводит мушку, плавно давит на спусковой крючок.

Та-та-та-та!

– На, получай!

Брызгает ненавистью ствол.

– Встать! Осмотреть мишени!

– Молодец, Королев, пять пробоин!

Ночью поднимают по тревоге. Повзводно усаживают в машины. Впереди Москва. Патрулирование. Темные пустые улицы. Гулкие шаги.

Человек навстречу.

– Стой! Документы!

– Можете идти.

Рассвет. Аэростаты в небе.

Враг все ближе к Москве.

С раннего детства, с первой рубиновой звездочки на груди, с первого пионерского костра внушали Николаю любовь к Родине. И он любил ее. Любил всем сердцем, всем существом. Сначала границы ее расширялись маршрутами пионерских походов, потом их раздвинули самолеты и поезда. На соревнованиях за рубежом тосковал о ней, защищал ее честь в упорных боях на ринге. Теперь наступила пора защищать ее в бою не на жизнь, а на смерть.

А рапорт опять без ответа.

В это утро стреляли из ручного пулемета. Кисло пахло порохом, сизоватые дымки курились над разогретыми стволами «дегтярей». Николай только что отстрелялся, отошел с огневой. Вдруг кто-то хлопнул его по спине.

– Димка!

Перед ним, широко улыбаясь, стоял его ученик, боксер Дима Староверов.

– Здорово, Коля! Как жив, старик?

– Паршиво.

– На фронт не пускают? – Староверов оглянулся, перешел на шепот. – Я тут о тебе говорил кое с кем. Понял?

– Нет.

– Потом поймешь, жди.

– Чего?

– Увидишь, – Дима таинственно подмигнул и побежал догонять свою группу.

Шли дни. Наступала осень. Ночами она уже чувствовалась в палаточном городке. По утрам дневальным приходилось сметать листья с передней линейки. В свободное время Николай уходил в соседнюю рощу. Думал.

От Димы ни слуху, ни духу. Николай уже разуверился в нем – трепач. И вдруг:

– Боец Королев! Срочно в штаб.

– Есть!

Бегом мимо палаток, мимо дощатых каптерок и ружпарков. Знакомый кабинет командира бригады. За столом полковник, рядом Дима Староверов.

– Товарищ полковник, боец Королев прибыл по вашему приказанию!

– Собирайтесь, Королев, вы откомандировываетесь в распоряжение полковника Медведева.

И снова какая-то тайна.

– Кто этот Медведев, Дима? Где он находится?

– Медведев, Коля, командует специальным чекистским отрядом, мы уходим в тыл к фашистам.

– Здорово! Ну, а кто же все-таки Медведев?

Сегодня это имя знает любой мальчишка. Герой Советского Союза полковник Дмитрий Николаевич Медведев, автор книги «Это было под Ровно». Но тогда только начинался боевой путь его отряда, о котором потом будут рассказывать легенды.

Отряд они нашли в Подольске. Медведевцы выезжали на фронт. В зале вокзала темно. Староверов включил фонарик. Слабый луч высветил деревянный диван с клеймом НКПС, спящих вповалку людей.

– Товарищ полковник!

– А, Дима! Привез своего друга?

– Так точно.

– Давай его сюда.

Красноватый огонек папиросы освещает твердые губы, подбородок Медведева. Старый чекист знает, как говорить с людьми. Из нескольких фраз Медведев составил представление о своем собеседнике. Грозный боксер, чье имя гремело на рингах страны, просит принять его в отряд голосом, срывающимся от волнения.

– Ну, а если не приму? – усмехнулся в темноте полковник.

– Примете!

– Вот как? Комиссар, слышал?

– Слышал.

– Как считаешь, возьмем чемпиона?

– Возьмем, товарищ Королев, – голос Медведева стал твердым, – зачисляю вас в разведку отряда.

– Есть, товарищ полковник!

Осенью дни короткие. Это особенно заметно в лесу. Темнота наступает сразу, без перехода, плотная – хоть пробуй рукой.

Где-то в нескольких километрах фронт. Его ощущаешь каждой клеткой, каждым нервом. Фронт не спит, вздыхает тяжело орудийными залпами, взрывается всполохами за горизонтом. Приказ: не курить, не разводить костров.

Не курят, не разводят. Мерзнут, молчат, стиснул зубы.

Через час-полтора армейские разведчики поведут отряд сквозь «окно». Поведут во вражеский тыл.

Николай сидел, прислонившись к дереву. Вот он – главный экзамен в его жизни. Ошибиться нельзя, оценки ставят пулями. Вспомнился вокзал в Берлине, где несколько часов стоял поезд с нашей сборной, следовавшей на олимпиаду в Антверпен. Хищный орел на фронтоне, лающий репродуктор, люди в черных фуражках с черепом на околыше…

– Творогов, ко мне!

Это Медведев. Творогов – начальник разведки.

Пора.

Николай поднялся, удобнее приладил автомат, подтянул пояс с пистолетом.

Вытягиваются в цепочку, выходят из леса. Впереди командир, с ним пара армейских разведчиков. Идут аккуратно, стараясь не шуршать листьями. Уже близко ухают разрывы, лопаются ракеты, захлебываются яростью пулеметы. Но это – в стороне. Там, отвлекая внимание врага, начал ночной бой стрелковый батальон. Там молодые ребята, кинув на руку тяжелые винтовки, бегут к вражеским окопам. Значит, нужно пройти во что бы то ни стало…

Первое партизанское утро. Солнце мячиком выпрыгнуло из-за верхушек елей, обломало лучи в тумане. Туман оседал медленно, неохотно. Цепляясь за кусты, уползал на дно оврага. Отряд выстроился на поляне.

– Товарищи! – голос Медведева ломок от сырости. – Мы в тылу фашистов. Но помните, мы на своей земле! Советская власть на Брянщине – это мы. Каждый из нас! Я думаю, не требуется учить вас, как нужно вести себя…

Командир тронул кобуру маузера.

– Думаю, все ясно. В путь, товарищи!

Двигались осторожно. Впереди и по бокам – разведка. Двигались дальше во вражеский тыл.

На следующий день отряд подошел к проселочной дороге. Только собрались переходить, как вдалеке запели моторы.

– К бою!

Рассыпались в кустах. Голоса машин все ближе, басовитее.

Николай лежал на прелой листве, прижавшись щекой к прикладу автомата.

– Сейчас, сейчас… Вот-вот покажутся из-за поворота. В лесной тишине особенно мощно гудят двигатели.

Первым вырывается сверкающий лаком «оппель-капитан». На крыле флажок с двумя молниями – СС. Следом мотоцикл.

Медведев поднимается, бросает гранату.

– Огонь!

«Оппель» в кювете, посредине дороги опрокинутый мотоцикл.

Из-за поворота выскочила крытая машина. Затормозила, из кузова высыпались солдаты. Вот один поравнялся с Николаем.

Та-та-та….

Немец дернулся на бегу, словно получил удар в подбородок, выронил автомат, рухнул ничком на дорогу. И снова силуэт в прорези прицела. Бьется в руках автомат, отсчитывает вражеские жизни.

Потом все затихает. Горят на дороге останки машин, остывают на земле трупы в серо-зеленых шинелях.

К Королеву подошел Староверов, протянул пачку фотографий.

– Гляди, Коля.

Всегда веселые, добрые глаза Димы были неузнаваемо холодными.

Николай взял карточки. Виселицы, виселицы, люди у рва, люди у стены… А рядом бравые, улыбающиеся эсэсовцы.

Нет, страшна не война. Страшен фашизм, породивший ее. Ведь если уничтожаешь змею, это не убийство. Это акт милосердия по отношению к тем, кому она угрожает своим ядовитым жалом…

Через четверть часа партизаны ушли. Отряд открыл свой боевой счет.

Слух о том, что в Брянских лесах появились партизаны, облетел окружные села. В деревнях приветливо встречали разведчиков, по мере сил снабжали продуктами, теплой одеждой, выкладывали все, что накопилось на душе против носителей «нового порядка».

Bepul matn qismi tugad.