Kitobni o'qish: «Частичка тебя. На память»
Пролог. Энджи
Он собирается, не глядя на меня. Будто его оскорбляет сама мысль, что мы можем столкнуться взглядами. Набрасывает рубашку на свои такие красивые голые плечи, торопливо застегивая пуговицы.
А восемь часов назад их расстегивали мои пальцы…
Глупая Анжелочка, на что ты надеялась? На то, что после этой ночи он вдруг заметит тебя, хотя три года не замечал, глядя в упор?
Нет, я ничего от него не ожидала.
Только в сказках безответная любовь получает огромную награду, и любимый мужчина в конце истории открывает глаза, падает на колени, раскаивается, что столько времени тебя не замечал.
Но чтобы вот так! Открыть глаза, глянуть на меня, вытянуться в лице и торопливо вскочить – а вдруг я вздумаю к нему прикоснуться.
– Ты ничего не скажешь? – сердце просто истекает кровью от происходящего.
Да, не этого я ждала, не этого. Только когда увидела его, что-то внутри гулко вздрогнуло. Струна эмоций, которые я всегда тщательно скрываю. Всего лишь возвращалась с собеседования, печально вздыхала, что навряд ли меня возьмут в эту гостиницу. Эти могут себе позволить перебирать, но я попыталась хотя бы.
А в ресторане на первом этаже взгляд зацепился за мужскую спину, обтянутую белой рубашкой. Слишком хорошо знакомую мне спину. Такую, что поставь передо мной сорок одинаковых мужчин спиной, я все равно узнаю Николая Ольшанского, не поднимая взгляда выше шеи. А уж если показать затылок – без вариантов.
Ник сидел у бара. Я не смогла пройти мимо…
Что это, если не судьба? – так шептало мое наивное подсознание.
Во всем, что касалось Ольшанского, я была ужасной наивной дурой. Ревнивой собственницей. Совершенно не имея на это ни малейшего права.
– Я был пьян, и не горжусь принятыми вчера решениями, – ледяным тоном отрезает Ник, всаживая еще один нож в мое бестолковое сердце. – Эта ночь была моей ошибкой. Это все, что я могу тебе сказать.
Вот тебе и судьба, Анж, получи, распишись, не жалуйся. Ты ведь вчера знала, что все именно так и закончится, так?
Нет. Это не только его ошибка. Я сама была пьяна. Не алкоголем – его жадными поцелуями в гостиничном лифте. Меня заштормило с первого же. А ведь договаривались, что я просто провожу его до номера.
Вот только когда он зажал меня у двери номера… Когда я только глотнула его запах…
Запах сильного потрясающего мужчины.
Запах моей заветной мечты.
Запах моей безумной любви…
Я не могла остановиться. Не могла отказаться от Ника, от того, что он мне предлагал, хоть и не говоря ни слова. Просто не давая мне даже вдохнуть, атакуя меня своими губами без остановки.
Мне нужно было, да. Но я не могла.
Моя жизнь была в руинах все это время. Ничего не поменялось. Только на краткое время из-за темных туч проступило солнце. Вчера. Когда Ник накрыл мои губы своими.
Сегодня все возвращается на круги своя. И снова надо бегать, крутиться, думать, на какие деньги жить и оплачивать счета.
Смотреть, как он собирается, чтобы уйти.
– Ник, я тебя люблю, – бессильно произношу, потому что эти слова невыносимо жгут меня изнутри, – давно люблю. Все три года, что мы вместе работали.
Сказала, и тотчас же хочу отхлестать себя по щекам. Все эти признания – для маленьких глупых девочек. Взрослая женщина не должна вскрываться вот так. Ты или позволяешь себя любить, милостиво отвечая взаимностью, или молчишь, потому что ничего нет более бесполезного, чем любовь в одни ворота.
Вот только если я не скажу ему об этом сейчас – никогда не скажу.
Дошло до того, что я покаялась о чувствах к Нику бывшей сопернице, а не ему самому.
Мне больно – я точно знаю, какой будет реакция. И все разыгрывается как по нотам.
Он замирает всего на секунду. А потом рывком поднимается с постели, подхватывает свой пиджак со спинки кровати, смотрит на меня в упор, демонстрирует руку, на которой поблескивает золотой ободок.
– Я почти женат. Свадьба через три месяца. Люблю свою девушку. Еще есть вопросы?
– Нет вопросов, – я улыбаюсь через боль.
Лгун.
Любит он свою девушку, как же!
Он спалился сам, когда необузданный, возбужденный, вбиваясь в мое тело, захлебывался совсем не моим именем. И не именем этой своей девушки.
Я не знаю, как её зовут, но я уверена в этой мысли на сто процентов.
Просто потому что я лично знаю ту самую Вику, с которой он встречался какой-то год назад.
Ту, которая снесла ему крышу, из-за которой он ушел с хорошего места в престижной компании, ту, которой он сделал самое великое одолжение, на какое способен любящий мужчина – он её отпустил! Отдал другому.
И вчера запивал в гостиничном баре тот замечательный факт, что она все-таки вышла замуж. Не пошел на их свадьбу, хотя его ведь приглашали. Они ведь расстались друзьями…
Ага, друзьями. Один из которых смертельно хотел другого. Так хотел, что вчера чуть на полу меня не разложил, под этим своим пьяным наваждением.
Вот только мне ничего не дает эта правда.
Холод стискивает меня в своих объятиях так, что невозможно дышать.
Наверное, самое лучшее в этой ситуации – не лгать. Самой себе не лгать.
Я все-таки надеялась на что-то иное…
Ник останавливается только у двери, оборачивается ко мне.
– Энджи…
Это обращение из запределья. Из тех времен, когда мы дружили. До того, как я его разочаровала. И птица в моей груди пытается встрепенуться и расправить сломанные крылья. Может, он…
Может, он передумал? И даст нам шанс?
– Ради нашей дружбы… – отрывисто просит Ник, не глядя на меня, – той, что продолжалась несколько лет… Не болтай об этой ночи. Нам с тобой это никак не поможет. Ты знаешь – я не терплю предательств. Я допустил ошибку. Я прошу у тебя за это прощения. Но это все.
Боже, кто-нибудь скажите ему, что так, без анестезии, по живому резать бесчеловечно!
Мой взгляд теряет фокус. Только бы не расплакаться. Я взрослая, я сильная, что мне какое-то разбитое сердце?
– Конечно.
Что я могу сказать?
Что этой ночью я прикасалась к нему, целовала его, ласкала Николая Ольшанского, как ни одного мужчину в моей жизни.
Бездумно, растаяв, растворившись в нем до конца.
Закрыв глаза на то, что одержим-то он не мной. Сглатывая жгучие слезы, хлещущие из глаз, забываясь в своих иллюзиях.
Утро настало, иллюзии пора отправить на помойку. Они просрочились.
Дверь гостиничного номера закрывается за Ником. Просто. Он даже не попрощался со мной. Просто ушел, стремясь как можно быстрее забыть все, что происходило в этом номере.
Никто из нас еще не знает, что частичку себя Ник мне все-таки оставил.
1. Энджи
Можно сказать, у меня не было выбора. Говорят, девочки частенько влюбляются в мужчин, похожих на своих отцов. Я влюбилась в Николая Ольшанского по абсолютно противоположной причине.
Про Леонида Сергеевича Морозова мне так сложно говорить “только хорошее”. Хоть и полагается.
Мой отец был обаятельный, привлекательный, успешный и властный мужчина. Личного бизнеса не имел, зато возглавлял мелкое подразделение газовой службы московского пригорода. Мама так упоительно рассказывала, как он "доминировал" во время ухаживаний, и какой необычный и запретный он тогда был, как много девчонок перед ним бегало, а выбрал он мою матушку.
Я же слушала все это, скептически поджимая губы. Взрослая циничная я видела правду, даже не надевая очков.
Батюшка был на всю башку абьюзер, вечно требующий быть быстрее-выше-сильнее со всех членов моей семьи. У меня тоже, разумеется.
Ты плохо учишься, диплом может быть еще краснее.
Ты плохо работаешь, зарплата может быть еще выше.
Ты плохо заботишься о женихе, не дай бог он разглядит, какая ты на самом деле.
Вот и в аварию мы влетели по вине отца. Он выпил, словил клина и начал орать на мать – ему не нравилось, как неуверенно она вела. Нужно было быстрее!
Я помню, как сидела на заднем сиденье и пыталась его утихомирить. Он расходился все сильнее. И мама совершенно растерялась, не справилась с управлением.
Мы вылетели на встречную полосу. Под колеса тяжелому дальнобою.
Мне “повезло”, я сидела не со стороны удара.
Отцу повезло меньше, отброшенная в сторону машина именно его боком впечаталась в столб.
Я не знаю, как из той сморщенной консервной банки выковыряли меня, как откачали и как я умудрилась отделаться всего тремя шрамами и двумя трещинами в ребрах после этого.
Шрам на животе…
Самый паскудный, самый ненавистный. Я свела его потом, практически полностью, но даже не видя глазами, ощущала на себе его печать.
В моей груди поселилась черная ледяная тьма. И её истербить мне не помог бы никакой пластический хирург.
Я зачем-то выжила. Трое членов моей семьи погибли, а я…
Господи, да лучше бы мне и ноги и руки переломало. Лишь бы выжил Алешка.
Да, я дала своему сыну имя. Практически сразу, как по УЗИ мне сказали, что будет мальчик. Мне говорили – не надо. Дурная примета. Я смеялась над предрассудками.
А потом пришла в себя после аварии, и его внутри меня уже не было.
Зачем? Зачем я пришла в себя после двухнедельной комы? Неужели так сложно было сдохнуть совсем, раз смысла в моей жизни осталось ровно полстакана?
Да-да, жизнь женщины не только в том, чтоб выносить и родить.
Господи, как меня иногда тошнит от нашего двадцать первого века с его гребаными современными взглядами. Чайлдфри вошли в моду и с пафосом проповедовали свою идеологию, доходя до откровенного хейта всех несогласных.
Я хотела ребенка. Очень. Маленькое чудо с бездонными глазками. Сладкие пяточки и пропахшие молоком волосики. Только ради этого я и собиралась выйти замуж.
И я не смогла его сохранить. Позволила умереть во мне.
И жесточайшая казнь от судьбы – лишить меня права на материнство совсем. И правильно. Я не смогла. Не защитила. Нужно было отказаться от той поездки!
Первым кончилось терпение у моего жениха. Он ушел, заявив, что я никогда не переживу аварию и не смогу принять свою потерю. Как же он тогда сказал?
Ты навсегда останешься в той разбитой машине, Эндж.
Кто-то очень много пересмотрел пафосных киношечек.
Я не держала его. Эйфория первой влюбленности сошла на нет гораздо раньше, мы и жениться-то с Димой собирались только из-за моей нечаянной беременности. Он был слишком пассивен, чтобы сделать это по какой-то другой причине. А я тогда еще думала, что как же я в этом деле обойдусь без мужчины?
Я ушла с головой в работу, убедила себя в том, что я – карьеристка, перестала искать постоянных отношений. Зачем?
Нормальный мужчина рано или поздно непременно захочет детей. И что я ему предложу? Слезливую историю о том, как беременная попала в аварию и больше не могу даже зачать?
Нет, я пыталась. Боролась. Проходила восстанавливающую терапию. Как оглашенная твердила, что мизерный шанс все-таки есть, и надеялась на гребаное чудо. Ждала его.
Подружки морщились и закатывали глаза. Крутили у виска за спиной.
Вот ведь тебе приспичило. Радуйся. Не надо рожать, портить фигуру. В конце концов, возьми из детдома.
Да, из детдома взять было можно. Но как же хотелось свое чудо. Зачать. Выносить в себе. Ощущать его шевеление, толчки. Родить – пережить день боли, ради одного маленького нового человека.
Жених ушел? Да и черт с ним! Мужчина не обязателен, так ведь? В наш-то век! Возможно, ЭКО все-таки мне поможет получить желаемое?
Попытка за попыткой, попытка за попыткой…
Безуспешно.
Надежда на чудо начала кончаться уже и у меня.
Когда я пришла в “Рафарм” – мне кажется, я была разлагающимся трупом, пустым, зачем-то склеенным сосудом.
Наши отношения с Ником практически сразу установились на грани дружбы – в конце концов, я была его правой рукой в отделе. Строила его раздолбаев-переводчиков, пока он мотался по переговорам, пила их кровь, была самым ненавистным, но ключевым сотрудником отдела. Ник никогда не отрицал значение моей работы. Мы и не заметили, как пицца и совместный кинопросмотр по пятницам стали у нас обычным времяпрепровождением. Почти семейная традиция.
А уж когда начинался хоккейный сезон – я вообще постоянно торчала у Ольшанского. Особенно когда сходились мой любимый Локомотив и его любимое Динамо. Проигравший покупал чипсы…
Кажется, в этот период я и ощутила, как все глубже привязываюсь к Нику. На лету. Он был теплый, он единственный не высказывал моим озабоченным попыткам забеременеть никакого осуждения. Он тащил меня из депрессии, пожирающей меня все сильнее. Я ощущала легкий вкус жизни рядом с ним. Он помогал, просто потому что не мог не помогать. Такой мужчина – щенка подберет, вымоет, оставит, одержимую истеричную бабу будет выпаивать чаем на своей кухне и работать для её рыданий бесплатной жилеткой. И это я про себя, конечно же…
Вот как в него вообще было не влюбиться?
Такой теплый, такой обаятельный, Ник только-только развелся с женой – и боже, как долго я не понимала эту идиотку. Как? Как можно было отказаться от этого мужчины? Вот от этого заботливого, обходительного мушкетера. Который на высокой руководящей должности оставался самим собой. Парадоксальным образом сочетая в себе и требовательность, и человечность.
Вот только…
Я в него влюбилась. Господи, я с ума сходила по нему, отчаянно желая, и в то же время не решаясь ни на какие решительные действия. Впервые в жизни действительно хотела, чтобы мужчина разглядел меня сам.
Ведь вот она я, смотри, я хорошая! Всегда помогу, всегда отвечу! Со мной можно ездить верхом и обсуждать прошедшие хоккейные матчи! И работаю я на износ, ради нашего общего будущего в этой компании!
Вот только месяц проходил за месяцем.
Ник по-прежнему видел во мне только друга. Наши встречи оставались дружескими посиделками. Не пытался целовать, прикоснуться – максимум, обнимал при личной встрече не на рабочей территории – боже, как я умирала во время этих объятий…
А потом появилась Вика…
Вика была из тех женщин, с которыми нереально соперничать.
Умная, красивая, умеющая произвести впечатление.
Мой бывший босс взял её на работу с одного только собеседования, произошедшего, блин, на улице после корпоратива.
Когда я услышала эту историю в первый раз – я озадачилась только одним вопросом…
КАК?!
У меня за плечами были высшие курсы управления, стажировка в трех крупных компаниях, красный диплом, рекомендации и “связи” – подруга, стоящая во главе кадрового отдела.
И я, между прочим, проходила стандартную шестиступенчатую схему отбора, с несколькими собеседованиями и кучей тестирований и проверок.
Вот так, да.
А некоторые могут зайти в крупные концерны с улицы, с ноги открыв дверь. И за считанные недели сделать карьеру.
Нику Вика тоже запала в душу с первой же их встречи – обычного рабочего аудирования. Он как старший переводчик регулярно их устраивал для кандидатов в свой отдел.
– Приятная девушка, – сказал он мне по возвращении, и я впервые видела в его серых глазах такое яркое пламя. Он ей заинтересовался не только как будущей подчиненной – это было очевидно. Отчаянно хотелось укусить себя за ладонь, до того много во мне тогда вскипело досады.
Вот как? Я три года с ним дружу, уже только что вслух не говорю, что он мне нравится, и на меня он в упор не смотрит, а она – с первой же встречи…
Женская магия, не иначе!
Когда ее разливали по чашкам другим девочкам, мне достались железный хребет, стервозный характер и потрясающее умение быть абсолютно незаметной для тех людей, которые нравятся мне.
Это был первый настолько сильный роман Ника за три года после развода. Все остальное не подлежало никакому сравнению. Ник был влюблен. По уши. Как мальчишка. Выглядел взбудораженным, опьяненным. Снова мечтал о семье и детях. С ней. Вслух. При мне!
Выдал бы ему кто-нибудь канистру бензина и зажигалку лучше. Быстрей бы сгорела, не мучилась бы так.
Меня рвало на куски от ревности.
Впервые за три года безукоризненной работы я допустила кучу ошибок. Попыталась подставить Вику и добиться её увольнения – но сама подставилась перед Ником. Он узнал, причем гораздо быстрее, чем я ожидала.
Меня ждал серьезный разговор, как у брата с младшей сестрой, исписавшей стены в его комнате. Ник меня отчитал. Запретил даже пытаться вредить Вике.
– Я даже представить себе не мог, что ты способна на такую выходку, Энджи.
Таких разочарованных глаз, как тогда, я у Ника никогда не видела. С дружбой было покончено. Я потеряла последнего человека, который меня поддерживал.
Не сказать, что я сдалась сразу… Были еще мелкие пакости… Я очень хотела избавиться от соперницы, надеялась, что без неё у меня получится все исправить, вернуть его расположение. Да и невыносимо больно было смотреть, как Ник выводит её за ручку из кабинета, возит её домой, ищет встреч по выходным, как она уходит от него с припухшими от поцелуев губами…
Мне как будто тушили об спину окурки. Каждый рабочий день!
Почему? Почему он выбрал её? Чем она лучше меня? Потому что она может подарить ему ребенка, а я – нет?!
Никогда раньше меня не одолевало столько отчаяния и презрения к самой себе. И вправду. Кому нужна женщина-калека, когда рядом есть здоровое, красивое совершенство?
Ошибок оказалось слишком много. Я недооценила свою подругу, я неверно поняла её мотивы. В конце концов – попалась на уловку дешевого шантажа.
Я не знала. Не знала, во что меня втягивают, не знала, зачем Крис нужен Викин пропуск. Даже не предполагала, что они попытаются подставить её, запустив вирус в корпоративную сеть.
Только незнание от наказания не освобождает…
Финальным аккордом этой драмы для меня стало увольнение и обвинение в корпоративном шпионаже. Крест на карьере. Больше у меня ничего не осталось.
До сегодняшнего дня.
2. Энджи
Чтоб тебя… Снова две полоски!
Я недоверчиво роняю тест на тумбочку, и смотрю на еще пять штук положительных, что там уже ожидают.
Нет, ну… Столько ложноположительных тестов просто не бывает. А ты, Анжелочка, чертова недоверчивая неврастеничка, раз с первого раза поверить не можешь. И с пятого тоже.
А бывает ли так, что дохлая кобыла родит жеребенка?
Четыре года назад диагноз врачей был неутешителен.
Я потеряла все тогда. Отца. Маму. Ребенка. Свою женскую суть.
Врачи сказали, что шансов забеременеть у меня нет. Слишком тяжелые последствия выкидыша.
Я снова недоверчиво гляжу на тесты перед собой. Две полоски на каждом. Красные, яркие, не оставляющие сомнений.
Может, тесты слишком дешевые? Бред, конечно, но… Все-таки пятнадцать рублей за тест – цена, которая вызвала у меня сомнения. Хотела сэкономить, деньги уже самым опасным образом заканчивались.
Нет, я хочу исключить этот вариант как таковой, иначе так и буду терзаться ночь, утро…
Выхожу из ванной, обуваюсь, набрасываю на плечи куртку. Замок снова щелкает, слетая с молнии. Блин! Давно нужно купить новую куртку, а я никак не могу выкроить на это лишних деньжат. В этом минус фриланса – он категорически нестабилен. Деньги то есть, то нет. Сейчас – нет. Приходится носить старую куртку, а она с недавних пор еще и в груди начала жать!
Из квартиры спускаюсь бегом, как можно быстрее пытаясь проскочить мимо двери старшей по подъезду. В первый раз мне это удалось.
Удача непостоянна!
– Анжелочка! – возглас Арины Борисовны как гарпун – вонзается под мою лопатку, когда я уже почти добежала до подъездной двери. Черт, она все-таки пришла с работы. Ну все, теперь мне точно не миновать очередной лекции на тему, почему я допускаю долги по коммунальным платежам и как из-за меня страдают все остальные жильцы подъезда
Я её знаю – если не ответить ей сейчас, она дождется меня на лавочке у подъезда, и вот тогда меня ожидает поистине грандиозный разнос. Хотя…
– Арина Борисовна, простите, я опаздываю на собеседование, вы же знаете, что это ужасно важно, – тараторю торопливо, оборачиваясь и цепляя на губы виноватую улыбку.
Знает. Она слушает мои рассказы про сложное материальное положение и проблемы с трудоустройством уже не первый месяц. Кивает, пеняет на то, что если я не погашу долгов – рано или поздно меня выселят из квартиры.
Я выскакиваю из дома и несусь к ближайшей аптеке.
Ближайший час я домой ни ногой, как ни крутите. Я “на собеседовании”. Ладно, в кошельке завалялась пятисотка, если тест окажется положительным – сожру маленькую пиццу в одной пиццерии неподалеку. Арина туда точно не сунется.
Хотя, это, конечно, сильно исчерпает мне денежный лимит на эту неделю. Но…
Я не могу унять теплый трепет в моей груди. Пять положительных дешевых тестов. Пять! Если мои подозрения подтвердятся, если месячные не начались не просто так… Если есть шанс…
То что я буду делать?
Я не могу устроиться на работу уже полгода. Мои сбережения подходят к концу. Мне еще шесть лет выплачивать исковой долг компании, из которой меня уволили с волчьим билетом. Спасибо дорогой лучшей подружке, которая втянула меня в свои игры с корпоративным шпионажем. И пусть мне удалось отбиться от большинства исковых претензий – спасибо адвокату, тоже сильно поучаствовавшему в уменьшении количества моих сбережений, но малая часть иска и моя косвенная вина были доказаны. Меня не посадили. Но “презентовали” мне огромный счет по компенсации убытков, с соглашением на погашение в рассрочку. И квартира в залог…
Квартира.
Последнее, что у меня было своего – мамина квартира. Которую у меня кстати могут отобрать из-за долгов по коммуналке. Нет, я их погашаю, но… Тетрисом. В одном месяце долг за свет и воду, в другом – за отопление…
В аптеку я врываюсь взъерошенная. Провизор, уже видавшая меня сегодня, таращится на меня круглыми от удивления глазами.
– Девушка, вы чего?
– Дайте еще один тест, – выдыхаю я, пытаясь успокоиться и взять дыхание под контроль, – струйный. Покачественнее.
Аптекарша смотрит на меня как на идиотку с немым вопросом: “Тебе что, шести мало?”, – но воля клиента – закон. Я получаю запрошенное, с гордой надписью “Made in Germany”.
Интересно, реально в Германии, или в Китае по немецкому заказу? А ладно, плевать так-то. Ну не может же мне и седьмой тест наврать, да?
Семь – счастливое число!
Боже, пусть повезет, а! Я вру самой себе, что не строю никаких ожиданий, но я действительно надеюсь. Надеюсь!
Бегом бегу до пиццерии, ныряю в туалет. Коробочку распаковываю дрожащими ладошками. Внутри снова ходит ходуном абсолютно все.
На тест я боюсь смотреть, жмурюсь – взрослая циничная женщина, ага, состоявшаяся стерва – и отсчитываю положенные три минуты в уме. Про себя. Приоткрываю один глаз, смотрю на дисплейчик теста.
“Беременна, 5+”
Да быть того не может!
Я четыре года пыталась забеременеть. Даже ЭКО пробовала. Была готова ехать к ведуньям и целительницам ради призрачной надежды. А тут одна случайная ночь и на тебе!
Господи, Ольшанский, ты снайпером что ли в армии был? Метко так попал. В самое яблочко!
Я выхожу из туалета, встряхивая руками, чтобы быстрей просохли от воды. Не глядя в меню, называю официантке нужную мне позицию – простая “Маргарита”, не люблю пиццу с выпендрежем. Ну, если быть до конца честной – не могу себе позволить тот выпендреж. Маргарита просто дешевле всех. А есть ужасно хочется.
Думать на голодный желудок – плохая затея.
Острый страх прошибает меня адреналином – а если что-то пойдет не так? Что если будет выкидыш? Я что, снова через это пройду? Снова пойму, что только что ненавистным своим телом угробила еще одну маленькую жизнь?
Так, стоп! Отставить панику! Завтра же рвану ко врачу. Сдам кучу анализов. Все, что потребуется. И даже больше – потребую, выбью, порву на лоскутки. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы сохранить при себе этот неожиданный подарок судьбы.
Вообще Нику правильно бы сообщить – в том, что именно он является автором моей беременности, у меня никаких сомнений. Последние месяца три мне было не до мужчин, он был единственным.
Он вообще для меня был и остается единственным, но суть от этого не меняется.
Ему не нужна была я, а мой ребенок-то ему зачем?
Я три года по нему сохла, надеясь непонятно на что. Он – успешный, востребованный, обаятельный мужчина. Я не в его вкусе, это мне известно. Мы дружили. Долго. Пока я не совершила глупость, потеряв его доверие. Он занят!
И что мне ему сказать?
Эй, привет, помнишь меня? Да-да, меня, ту, что три года пыталась обратить на себя твое внимание. Ту, что пыталась за тебя воевать – неуспешно и бездарно. Да, да, это я! Та, которая наткнулась на тебя в баре тогда, когда решила наконец выбросить тебя из головы. Та, с которой ты решил взять и забыться. Та, от которой ты утром взял и ушел, обратно к своей будущей жене. Знаешь, у той ночи остались последствия. И мне нужны от тебя работа, деньги, связи и квартира в придачу? Так, что ли?
Бр-р-р! Бред!
Мне ведь все сказано. Та ночь была ошибкой…
Не то чтобы я обиделась. Я запомнила.
К тому же он ведь просил меня не мешать ему в личной жизни.
Просил? Просил. Я обещала, что не буду.
И не пойду к нему ни за алиментами, ни с требованием исполнять его отцовские обязательства.
Самый максимум, что я могу ему сказать – спасибо. Ни в коем случае не вслух!
Я достаю тест из кармана, опускаю его перед собой на салфеточку. Обнимаю себя за плечи. Ощущаю, как по щекам бегут слезы. Счастливые слезы!
Господи, я ведь не верила. Не надеялась даже. Мне говорили, это невозможно. Невозможно!
– Ваш заказ, – нарушает мой покой официантка и ставит передо мной искомую пиццу. Косится на тест передо мной, так по-женски округляет глаза, – боже, вас можно поздравить?
Кто-то очень хочет получить сегодня чаевые? Я обычно экономлю, но сейчас я настолько рада, что готова вытащить из кошелька последнюю сотню на сегодня. Ради вот этого – улыбки радующегося за тебя человека.
– Поздравляйте, – киваю я. Мне на самом деле очень надо!
Ситуация у меня – полный швах, если быть до конца откровенной.
Работы – нет, сбережения на исходе, на шее – долг. Если и есть в жизни ситуация меньше всего подходящая для беременности – то вот она, у меня, кто хочет полюбоваться? Покажу за доплату. И даже разрешу покрутить в руках.
Вот только вариантов на самом деле нет. Никаких вопросов – что мне делать?
Я оставлю ребенка. Я слишком долго о нем мечтала. У меня просто не будет второго такого чуда.
Понятия не имею, как я выкручусь из своей ситуации. Но я живучая, я все решу! У меня нет выбора, я должна. В конце концов, я не допущу, чтобы мой ребенок голодал или остался без крыши над головой.
Пришло время отчаянных мер!
