Kitobni o'qish: «Белое небо. При необходимости уничтожить», sahifa 3

– Понятно, помощи от тебя не дождешься, – как-то очень по-женски съязвила Мартина, и, подхватив рюкзак, направилась в домик. Олег пожал плечами и двинулся за ней. И только сейчас сообразил, что ответила она ему тоже по-русски. С акцентом, конечно, но почти без ошибок. Вот ведь стерва! Получается, зря он два дня язык ломал?

Гончар тоже забросил рюкзак в домик и направился к реке. Выбрал место, где густые прибрежные кусты образовали прореху, разделся и бросился в воду. После долгого перехода прохлада реки приятно освежала. Он ушел на глубину, поплыл под водой, пока хватало дыхания, и вынырнул уже далеко от берега. Ловушек и прочей гадости, на которые богата Зона, в воде можно было не опасаться. Почему так – кто ж разберет.

Вечерело.

Темнота в Зоне наступает быстро, без красивых оранжевых закатов и звезд на небе. Белое ничто над головой сначала превращается в светло-серое ничто, затем в серый мышиный сумрак. Просто белый лист над головой меняли на темно-серую бумагу, по которой художник точно так же забыл провести кистью.

Профессор тоже вышел к реке. Подходить не стал, уселся, сгорбившись, в сторонке. Что-то он задумчив, не зацепила ли его ненароком «грива»? Мысль промелькнула и тут же ушла.

– Все в порядке? – спросил Гончар, подходя к Лазерсону.

Тот быстро закрыл книгу, которую держал в руках.

– Да, наверное… Не знаю.

Разглядывая поникшую фигуру, Олег чуть было не пропустил другую, крадущуюся в полутьме в сторону турбазы.

Мартину он перехватил на задворках турбазы, когда она пыталась открыть ставни.

– Что, очень нужно внутрь?

– Очень, – просто сказала она. – Хочу убедиться, что кроме них в доме никого нет.

Глупость. Блажь. Но если не пойдет он, то пойдет она и наверняка наломает дров. Он и сам собирался наведаться в дом – не нравилась ему обосновавшаяся там компания, – но попозже, когда «садоводы» уснут.

– Ладно. Жди в тех кустах.

Он направился к черному входу, Мартина двинулась следом.

– Жди, я сказал!

Она молча покачала головой.

Вот коза!

Олег разулся, она сделала то же. Достал нож, слегка оттянул дверь и аккуратно поддел лезвием внутренний крючок. Осторожно приподнял, снял с петли. Потянул за ручку – удивительно, что она еще осталась. Прислушался. Не скрипит – уже хорошо.

Внутри было темно.

Они остановились, ожидая, пока глаза привыкнут к сумраку. Олег первым проскользнул в дом, Мартина держалась за его плечом, дыша в затылок.

Компания «садоводов» находилась в холле – там, где их впервые увидел Гончар. Скудный свет масляных ламп ограничивал обзор, но и его хватало, чтобы увиденное заставило Олега вжаться в стену и наблюдать. Сейчас эта четверка уже ничем не напоминала сталкеров – слаженная работа, скупые выверенные движения; отрывистые реплики больше подходили спецназовцам или иным серьезным товарищам. К удивлению Олега, разговор шел по-английски, но со своим уровнем чуть выше школьного он мало что разобрал, уловил только: «эксперимент», «источник энергии», «трудности с логистикой». Зато, похоже, многое поняла Мартина – задышала чаще, придвинулась.

Олег схватил ее за руку, призывая к молчанию. «Ты из-за них здесь?» – одними губами спросил он. Она отрицательно покачала головой и показала, что им нужно двигаться дальше. Осторожно, спиной вперед, они отошли в другой конец коридора к лестнице на второй этаж.

– Держись ближе к стене, ступени скрипят, – едва разжимая губы, прошептал он.

К счастью, обошлось.

Вновь коридор, шесть дверей по три с каждой стороны, в торце что-то вроде небольшого холла.

В первых двух комнатах кроме старой мебели ничего не нашлось. Да и вообще, похоже, здесь давно никого не было – грязь и застоявшаяся вонь говорили сами за себя. В третьей на полу был свалена груда тряпья – старая одежда, одеяла. Мартина начала их разбирать, но быстро потеряла интерес. В четвертой, выглядевшей почище остальных, стоял чей-то рюкзак.

Мартина коршуном бросилась к рюкзаку, дернула язычок молнии. Так-так, а вот это интересно: из рюкзака выпал теплый пуховик, отороченный енотом. В рюкзаке Олега под другими вещами тоже пряталась зимняя аляска, но она лежала на дне, а этот находился сверху, словно его совсем недавно надевали.

Мебель кто-то небрежно сдвинул к окну, а у стены стояли аккуратно сложенные пластиковые ящики, точно такие, как те, что Гончар видел внизу. Он с удовольствием бы порылся внутри – там явно лежало нечто посерьезнее гаек с болтами, – но Мартина направилась дальше.

И тут заскрипели ступени. По стенам коридора заиграли световые блики, как будто кто-то нес свечу или масляную лампу.

Гончар схватил Мартину за руку, втащил в комнату и усадил на пол между контейнерами и изъеденным жучками комодом. «Тихо!» – шикнул он. И очень вовремя, потому что огонек стал ярче – кто-то вошел в комнату. Направился к контейнерам. Послышался звук набираемого шифра – это на ящике-то с гайками? Мартина осторожно пошевелилась, приподнимаясь. Гончар с силой сдавил ее плечо, усаживая обратно. Любопытство сгубило кошку – не слышала?

Вроде обошлось. Но Олег был готов к любой неожиданности, чувствуя, как от избытка адреналина пульсирует кровь.

Он подобрался. Конечно, с четырьмя «садоводами» ему не справиться, но с одним – вполне. Вырубит тихо, а пока тот очнется, они смогут уйти.

Покопавшись в ящике и, похоже, не найдя того, что искал, лже-«садовод» снял верхний контейнер и… Картину бы с его рожи писать: «Не ждали». В руке фонарь, на лице изумление. Это и помогло Олегу. Быстрый удар по болевым точкам, захват, поддержать тело, чтобы, падая, не наделало шума.

– Ты его убил! – то ли спросила, то ли ужаснулась Мартина.

– Нет, только вырубил, – буркнул Гончар. – Что я, совсем отмороженный – убивать в Зоне? Очнется через полчаса, а нам надо делать ноги, пока его дружки не спохватились.

Олег осторожно выглянул в коридор – путь свободен. Но пришлось подождать – Мартина сунула нос в открытый контейнер и, покопавшись, выудила какой-то блок. Гончар затруднялся сказать, что это было. Деталь прибора? Части сложного технологического устройства? Да ну на хрен…

– Нужно уходить, пока он не очнулся, – прошептал он.

Комнату Мартина покидала с явным сожалением, все косилась на контейнеры, как кот на сметану, но дольше оставаться было опасно. Она быстро заглянула в оставшиеся двери и с досадой качнула головой, словно говоря, что не нашла того, что искала.

Из дома выбрались тем же путем, что и вошли.

– Нужно уходить, – повторил Гончар, когда они скрылись за кустами бузины. – Забираем профессора и двигаем в сторону гор. Туда они вряд ли сунутся.

Мартина кивнула.

– Теперь объяснишь, в чем дело? – спросил он, когда они подошли к своему домику.

Но Мартина молча скрылась за дверью.

– Спасибо, Олег. Пожалуйста, мадам Нойер, – проворчал он, входя в дом.

Профессора внутри не было.

– Бери рюкзак и жди меня за той скалой. – Гончар показал на высокий уступ. – Нужно найти Лазерсона.

Профессор все так же сидел у реки и смотрел на воду, в руках он держал все ту же книгу. В темноте неподвижная фигура ученого напоминала каменное изваяние. На Олега он не обратил никакого внимания, а может, просто не заметил. «Ждет, пока по реке проплывет труп врага? – с неприязнью подумал Гончар. – Как бы самим не поплыть по течению».

– Профессор, нужно срочно уходить, у нас тут… хм… небольшой конфликт произошел. Могут быть последствия.

Лазерсон даже не пошевелился.

– Пойдемте, нет времени. – Гончар за локоть поднял профессора.

Тащить два рюкзака и подгонять ковыляющего сзади Лазерсона – то еще удовольствие. Но он справился. По дороге профессор, путая иврит и русский, вновь бормотал о пришельцах, об экспериментах, об очистительном пламени и единственном выходе. Олег не слушал, он думал о том, что если все обойдется, если ночь пройдет спокойно, то завтра утром он выведет ученых из Зоны. Максимально быстрым и максимально безопасным путем.

Когда они поравнялись со скалой, из-за кустов выскочила взволнованная Мартина.

– Я уже решила, что-то случилось!

– Случились два рюкзака и пожилой сумасброд, – проворчал Гончар. – Чрезвычайно обяжешь меня, если возьмешь его на поруки, мне двух рюкзаков за глаза хватит.

– Что теперь?

– Идем вдоль реки. Нужно отойти хотя бы на километр.

Конечно, хождение ночью по Зоне – то еще удовольствие, но другого выхода не было. Гончар не слишком верил, что «садоводы»-спецназовцы бросятся их искать в полуночной тьме, тем не менее оставаться поблизости было опасно.

Привал устроили через час, когда Гончар решил, что они порядком замели следы.

– Здесь вроде бы безопасно, – сказал он, опуская рюкзак на сосновую хвою. – Профессор, вы как?

Лазерсон молча кивнул и опустился на разложенный Мартиной спальник.

– Дежурить будем по очереди. Не думаю, что тут нас кто-то потревожит, но на всякий случай. Я – первый, через три часа меня сменит мадам Ищу-Приключения-На-Свою-Задницу, под утро профессор.

Потом, конечно, Гончар корил себя, что недоглядел за ученым, но тогда он был слишком зол на Мартину и слишком устал, чтобы становиться нянькой для еще одного чокнутого ученого.

* * *

Олег проснулся внезапно – его кто-то позвал. Наверняка шалости Аномалии, такое с ним уже бывало в Зоне, и каждый раз, когда это происходило, случалась какая-то пакость. Сейчас он слышал голос ясно и четко, совсем рядом с собой. Хорошо знакомый голос, только никак не понять, чей именно.

Занималось раннее утро, опять же без розовых рассветов – небо просто равномерно светлело. Мартина лежала, свернувшись клубочком – уже хорошо, но Лазерсона рядом не было. Спальник разложен, рюкзак стоит рядом, а сам профессор пропал. Черт, прямо как с Симанским!

Олег осторожно распустил молнию спальника и выбрался наружу. Надел ботинки и подтянул к себе рюкзак профессора. Расстегнул. Вроде все на месте.

Мартину будить не стал, пошел один, интуитивно почувствовав, что не нужно ей смотреть на то, что покажет Зона. Если бы Зона хотела, чтобы видела и она, – разбудила бы обоих.

Сейчас чуждость Зоны чувствовалась особенно остро. Ни единого звука не нарушало мертвую тишину, ни один лист, ни одна ветка не шелохнулась, ни одно животное не показалось в траве. Да и сама трава тонула в сером, цвета неба, тумане.

Обезумевшего ученого Олег нашел у Тотемного Столба – еще одной причуды Аномалии. Ночью, в суматохе, Олег совсем забыл про него. Высокий, в два человеческих роста, черный столб из неизвестного материала одиноко возвышался в центре поляны. На вершине столба то ли расправляла крылья стилизованная птица, то ли находилось подобие креста. По темной глянцевой поверхности вились изображения или стилизованные письмена. Долгое время их пытались расшифровать, считая, что таким образом Аномалия пробует общаться с человечеством, но так и не преуспели.

Вокруг столба были выложены окровавленные тушки зверьков – похоже, ученый рвал их зубами. Сам Лазерсон, привалившись спиной к столбу, сидел в центре этого кровавого круга. Растерзанный каким-то более крупным зверем, профессор истекал кровью. Хотя, может, зверь ни при чем и это он самолично разодрал себе горло.

Все-таки «грива» зацепила профессора, и Аномалия в гипертрофированном виде вытащила наружу все дурное, что в нем находилось. Видать, что-то совсем страшное, раз жить с такими воспоминаниями он не смог.

Олег нагнулся, приложил пальцы к шее Лазерсона проверить пульс, и тот, почувствовав прикосновение, открыл глаза. Налитые кровью, совершенно безумные, полные ненависти. Он дернулся и вдруг завыл, громко и страшно; согнутые пальцы, больше похожие на когти хищной птицы, потянулись к шее Олега.

Другого выхода, кроме как быстро и безболезненно отправить ученого на тот свет, Олег не видел. Когда все было закончено, Гончар ушел в самую чащобу, откуда не было видно ни лежащего в траве тела, ни Тотемного Столба. Не мог он сейчас вернуться – отвечать на вопросы Мартины и видеть вещи профессора было выше его сил.

Гончар прижался лбом к шершавой сосновой коре и долго стоял, повторяя: «Я не убийца, это все Зона».

* * *

18 августа, 10:20

Мартина шла первой. Сухие ветки трещали под подошвами ее берцев, она отмахивалась от вездесущего гнуса, но упрямо двигалась вперед. Шаг ровный, хоть и дышит тяжело, отметил Гончар. Понятно – устала, еще и жарко. Темные волосы у шеи намокли, струйка пота стекала по спине вниз, к ремню, затянутому на талии. Брюки из черного софтшелла немного полнили ее, но, как ни странно, совсем не портили.

Смотреть на ее крепкий зад – одно удовольствие, только не об удовольствиях сейчас нужно думать. Но что он мог с собой поделать, если за тринадцать лет брака выработался устойчивый рефлекс: до развода вся его семейная жизнь состояла из череды черно-белых полос – после скандала всегда следовало бурное примирение в постели.

С Мартиной все пошло наперекосяк с самого утра, как только он ее разбудил, хотя известие о смерти Лазерсона она приняла спокойно (Олег сказал, что на ученого напали звери) и молча. Не порывалась бежать к телу, не выясняла подробности. Выслушала наспех состряпанную историю о диких животных (поверила или нет – непонятно) и сразу полезла в рюкзак за картой, расстелила ее на траве, принялась что-то высматривать. А Олег, искоса наблюдая за ней, никак не мог избавиться от стоявшей перед глазами картины – устремившийся в небо Тотемный Столб, растерзанные тушки животных и налитые кровью безумные глаза Лазерсона. Так явственно, четко, что он, содрогнувшись, прошептал: «Я не убийца». И Зона с ним согласилась. А иначе почему он до сих пор жив?

– Где мы находимся? – спросила Мартина.

Гончар склонился над картой и показал место.

– Я правильно понимаю, что кроме метеостанции и турбазы в Зоне больше не осталось зданий?

– Хм…

– Тогда нам нужно в пятый квадрат.

Мрачное хмыканье Олега она восприняла как «да». Знает, коза, знает, что там есть заброшенная лаборатория!

– Нам не в пятый квадрат нужно, а сваливать! – начал закипать Гончар. – И поскорее!

Но Мартина словно не слышала.

– Это нормальная дорога? По ней можно пройти?

– Ты меня не слышишь?! – заорал он. – Нужно выбираться на хрен отсюда!

Она посмотрела на него, вернее, сквозь него. Наверное, такие глаза бывают у фанатиков.

– Экспедиции конец! Профессор погиб, Симанский, скорее всего, тоже, на хвосте какие-то ублюдки… – горячился Олег, но в ответ получил ледяное:

– Ты как хочешь, а я отправляюсь в центр Аномалии.

Сказала – как отрезала. И ведь действительно отправится.

– Я тебе не нянька, – проворчал Гончар уже спокойнее, берясь за изрядно потяжелевший рюкзак.

Еще до того, как разбудить Мартину, он ознакомился с содержимым рюкзака Лазерсона – не любопытства ради, нужно было забрать документы. Но потом не утерпел и сорвал замок с жестяной коробки, которой так дорожил профессор. Внутри лежали книга и банка консервов «Кошерная курочка», обернутая куском поролона, чтобы не гремела при ходьбе. Гончар недоуменно повертел в руках банку. Чего только не тащат люди в Зону – но зачем убирать консервы в коробку? Открыл книгу, на поверку оказавшуюся блокнотом с личными заметками. Машинально обратил внимание на дату – записи начинались за несколько дней до возникновения Аномалии. Блокнот тут же перекочевал в рюкзак Олега, а после некоторого раздумья туда же последовала и «Кошерная курочка».

Говорить о своей находке Олег, конечно же, не стал.

Он вновь взглянул на идущую впереди Мартину.

Странная дама. Не по-женски замкнутая, молчаливая, серьезная. И в то же время нелепые, какие-то ребячьи поступки. Неужели отправилась бы в центр Зоны одна? Пожалуй, да. Настроена она серьезно. Вон как шагает – целеустремленно, по-деловому. Могла бы быть красавицей, если бы не выглядела такой ледышкой. В другой ситуации… Нет, только не сейчас, не в Зоне. И вообще нет. Кто ее знает, что у нее за душой. Все они тут с двойным дном – и Симанский, и Лазерсон, и мадам Нойер. Вот какого рожна она рвется в центр Зоны? Уже даже не прячется за научной экспедицией, говорит открыто.

Приказ начальства был четким и недвусмысленным: в пятый квадрат не должен пройти ни один человек. Приказ нужно выполнять. Но не убивать же ее?

Идея пришла внезапно. Он тогда сделал вид, что дал заднюю, сказал Мартине, что пойдет вместе с ней. В Зоне она не ориентируется, вряд ли поймет, что ее водят кругами.

К счастью, планы Олега мадам Нойер не раскусила.

Ельник закончился. Придорожная чахлая поросль расступилась, впереди показалась заброшенная грунтовка. Кроны деревьев больше не заслоняли небо, стало видно, как сильно в Зоне оно отличается от обычного – ровная белизна чистого бумажного листа. Рисуй что хочешь.

Привычным движением Мартина достала компас, несколько секунд недоуменно крутила лимб, затем, выругавшись, убрала прибор в рюкзак – забыла, что компас здесь не работает.

– Привал?

– Ладно, – нехотя произнесла Мартина.

И видно же, что устала, но держится.

Они отошли от обочины дороги и устроились под прикрытием двух невысоких пушистых елей. Мартина вяло грызла галеты, запивая водой, а Олег достал блокнот профессора.

Почерк округлый, с наклоном, заглавные буквы с витиеватыми хвостиками. Невозможно поверить, что это писал мужчина.

11 июля

Дорогой мой Саша, я не могу тебе ни написать, ни позвонить – наша работа держится в строжайшей секретности, – поэтому я и завела этот дневник. Пишу и представляю, будто разговариваю с тобой.

Мы нехорошо расстались, ты был категорически против моей поездки, а я не смогла ничего объяснить. Думаешь, мне не хотелось? Хотя я и сама мало что понимала, но даже то малое, о чем мне рассказали, я должна была сохранить в тайне. Знал бы ты, сколько мне пришлось подписать бумаг и какие страшные слова они содержали!

Наш последний вечер до сих пор стоит у меня перед глазами. Я собирала чемодан, а ты стоял в дверном проеме, сложив на груди руки, и молча наблюдал за мной. А до этого бегал по квартире и кричал, что я поступаю безрассудно, бросая работу над диссертацией ради призрачной пустышки, что «Меркурий» втравит меня в авантюру, что они меня используют и потом выбросят на улицу, требовал, чтобы я одумалась. Я понимаю, ты был обижен, что я приняла решение, не посоветовавшись с тобой, но мне не дали времени не то что посоветоваться, а даже подумать – решать нужно было прямо там, не выходя из офиса. Да и как я могла отказаться, ты же знаешь: работать вместе с профессором Даймлером всегда было моей мечтой. Лишь когда я с чемоданом направилась к двери, ты посторонился и сказал: «Ты пожалеешь».

Пока я ни о чем не жалею, хотя и задаюсь вопросом: почему я? Почему «Меркурий» обратился ко мне, физику без степени, когда существуют куда более опытные и именитые ученые? И почему такая секретность? Почему мне не сказали, куда мы летим? Вопросы роились в моей голове, когда я пыталась заснуть в кресле самолета. Со мной летели трое ученых (такие же наемники, как и я), они также ничего не знали.

Никто не сказал, какой город является конечной точкой маршрута, я знала только название лаборатории – «Биотех-5». Лишь когда самолет приземлился, кто-то из летчиков обронил, что это Чита. Вместо привычных боингов и эйрбасов за иллюминатором проплывали весомые туши военных транспорт ников, остроносые истребители и раскрашенный под камуфляж вертолет – к нему мы и подрулили.

И опять ничего не известно. Куда мы летим? Под брюхом вертолета сплошной лес. Промелькнуло что-то похожее на турбазу с деревянными домиками, к которым тянулась дорога… Нам туда? Оказалось, нет. Спустя некоторое время вертолет завис над вырубленной в лесу огромной поляной с несколькими кирпичными строениями.

Нас встретил охранник в камуфляже с рацией на поясе и автоматом в руках. Я понимаю, вокруг лес, дикие звери, но все равно мне было неуютно. Удивила «колючка» по периметру. Как потом оказалось, периметр ограждала не только колючка (она от зверей), но и лазерные детекторы на случай, если забредет кто-то любопытный.

Еще выяснилось, что кроме старых бараков (они меня пугают) здесь есть несколько сборных щитовых домиков и два огромных купола, соединенных переходом. Из-за маскировочной сетки сверху купола не заметны, зато вблизи впечатлили своими размерами. Бараки оказались старыми и ветхими, они здесь стоят еще со времен войны с Японией. Для нас в одном из них расчистили целый зал, поставили кровати, столы, но лучше уж я буду жить в домике.

Поселили меня вместе с Региной. Она биохимик, имеет степень по информатике и отлично разбирается в IT-технологиях, представляешь? Но с ней я смогу познакомиться только на следующий день, сейчас она работает в куполе.

Вот и все на сегодня, событий и впечатлений оказалось слишком много для одного дня, я очень устала. Завтра знакомство с Даймлером. Надо выспаться.

Забыла сказать, как я тебя люблю.

12 июля

Знаешь, а Даймлер совсем не страшный, хотя перед разговором с ним у меня поджилки тряслись.

Я помню фотографии в «Нейчер» его шикарного кабинета в «Меркурии» с огромной «плазмой» и мебелью из мореного дуба, а здесь охранник подвел меня к заваленному распечатками пластиковому столу с пластиковым стулом. Под куполом нет кабинетов, нет стен, здесь все по-простому, столы для работы, тут же стойка с компьютерами, крохотная кухонька с электрическим чайником и кофеваркой, огромная доска с пометками. Мне потом показали, где что находится, оказалось, купол разделен на несколько зон. В дальнем конце от входа расположился вычислительный центр – пара стоек с разнокалиберной, смонтированной кое-как аппаратурой, свисающие со всех сторон провода и толстенный кабель, уходящий наружу, к генератору. Еще была «комната связи» – выгородка, откуда можно связаться с Большой землей – но только либо с военными, либо с «Меркурием».

Однако я отвлеклась. Даймлер собственноручно налил мне кофе и уселся на такой же пластиковый стул. В реальности он оказался моложе, чем на фотографиях, растрепанный и с красными глазами от недосыпа.

– Что вам рассказали о будущей работе? – спросил он.

Я растерялась. Мне хотелось сказать, что, как только узнала, что буду работать под его началом, все остальное стало неважным, но выдавить из себя смогла только что-то насчет шанса, который выпадает ученому раз в жизни.

Даймлер хмыкнул.

– Пожалуй, они правы, шанс действительно один на миллион. И то, что вам ничего не рассказали, даже лучше, будет интересно посмотреть на вашу реакцию.

Он поднялся.

– Пойдемте.

Мне предложили надеть костюм биозащиты, потом мы перешли под соседний купол. Даймлер включил прожекторы и остановился у проведенной на земле черты – в этом куполе почему-то не озаботились настелить пол, ноги оскальзывались на странном, неровном камне, поверхность которого словно кто-то облил жидким стеклом. Сначала я ничего не увидела, мне показалось, что купол пуст, но, приглядевшись, рассмотрела в центре купола где-то в метре над землей странное образование. Словно в воздухе висело нечто. Оно меняло форму, перетекало; на зеркальной поверхности, иногда подергивающейся легкой рябью, отражались стенки купола и свет прожекторов; иногда я видела себя с донельзя искаженными пропорциями и донельзя сложным лицом… Я даже не могла понять, материален ли этот объект.

– Что это?

– Надеюсь узнать это с вашей помощью. – Голос Даймлера в динамиках шлема звучал глухо и неестественно. – Как вы себя чувствуете?

– Нормально.

– Ничего не беспокоит?

– А должно?

– Попробуйте подойти к следующей линии.

Тут я заметила, что путь от коридора до объекта размечен: кто-то провел белой краской линии через каждый метр. Я послушно подошла к следующей отметке.

– А сейчас?

– Нормально.

– Отлично! На сегодня хватит.

До самой ночи я распаковывала и подключала спектрометры, анализаторы, микроскоп, томограф, устанавливала базы данных на местные компьютеры. Вот такой вот получился странный день.

Да, наконец-то познакомилась с соседкой по комнате. Она милая, хотя, признаться, поначалу я ее побаивалась. Ты же знаешь, я робею перед умными людьми. Вот вроде бы и всё.

Люблю тебя.

13 июля

Уф, устала. С утра занималась измерениями, но так и не поняла, что мне показывают приборы. Этот странный объект здесь называют Аномалией. А я до сих пор даже не поняла, что в этой Аномалии – прости за невольный каламбур – аномально. Вещество она или энергия. Или вообще нечто, пока неизвестное науке. По крайней мере, законы сохранения тут не выполняются.

Зато я теперь знаю, как обнаружили Аномалию. Военные зафиксировали сильный выброс энергии, отправленная на место группа вернулась со странными рассказами: оплавленная земля – она и сейчас в куполе такая, спекшаяся, с образовавшейся стекловидной коркой и без какого бы то ни было намека на органику. Кстати, почти все члены той разведывательной группы погибли от жесткого ионизирующего излучения, однако сейчас радиационный фон в норме.

Саша, родной, как же мне тебя тут не хватает!

14 июля

Перезнакомилась со всеми учеными. Кстати, поняла, почему эту работу предложили именно мне. Во-первых, потому что двое предыдущих кандидатов отказались, а во-вторых, потому что преимущество получили ученые, работающие на стыке дисциплин и проявившие себя как потрясатели основ. Это они меня из-за той статьи в Physical Review в ниспровергатели записали? Обидно и смешно.

Здесь все горят энтузиазмом. Кроме, пожалуй, Павла – биолога из «Меркурия». Ходит с кислой рожей и брюзжит. Но, как сказала Регина, у него есть на то причины: он злится потому, что после обнаружения Аномалии все внимание в «Меркурии» уделяется только ей, остальные исследования идут побоку. Павлу закрыли тему и обрубили финансирование, а его самого командировали сюда быть на побегушках у Даймлера. Я бы тоже на его месте злилась.

Беспокоюсь о тебе.

15 июля Суматошный день.

Узнала, зачем под куполом на земле прочерчены линии. Оказывается, при приближении к Аномалии люди испытывают нестерпимые головные боли, фобии и прочие недомогания. Чем ближе – тем больше. Надо же, я ничего подобного не чувствовала. Красная линия – предел, за который проходить нельзя. Говорят, смертельно. Попробовать как-нибудь, что ли?

Вечером на объект приезжала целая делегация, Регина сказала, что был даже Меркулов-младший, сын главы корпорации, занимающий какой-то важный пост. Какой именно – я пропустила мимо ушей, поняла только, что когда-нибудь в будущем он возглавит «Меркурий».

Приехавшие сразу уединились с Даймлером в его закутке. О чем говорили, что обсуждали – нам не доложили, но уезжали вроде не сильно довольные. Оно и понятно – это я тут новичок, а Даймлер уже давно вокруг Аномалии ходит, но никакой ясности как не было, так и нет.

И у меня никакой ясности нет.

16 июля

Вожусь с приборами. Устала. Чувствую себя полной дурой и неумехой, ничего не получается, ничего не понимаю. Был бы ты рядом, ты бы меня подбодрил.

Сделала замеры воздуха и грунта вокруг Аномалии – ни радиации, ни других смертельных для организма факторов. Химики и биологи тоже ничего не нашли. Так какого же дьявола нас заставляют надевать эту громоздкую и душную штуковину?

Очень скучаю.

17 июля

Сегодня днем сняла шлем и провела пять минут на красной линии. Да, знаю, ты бы меня упрекнул за безрассудство, я бы и сама ругалась, если бы это сделал кто-то другой. Надеюсь, никто ничего не заметил, я закрыла видеокамеру планшетом для записей. Сейчас вечер, чувствую себя хорошо. Попросила Павла сделать анализ крови – все нормально. Но главное другое: за эти пять минут, что я там стояла, мне показалась, что Аномалия старается установить со мной контакт. Мне трудно объяснить свои ощущения – да, все происходило на уровне ощущений, – но я почувствовала, как моего сознания коснулось нечто инородное. Угрозы не было, однако и какого-то осмысленного посыла тоже. Впрочем, скорее всего, я просто все это выдумала.

Оказалось, делегация «меркурианцев» не вернулась на Большую землю, сегодня они вновь нагрянули уже в сопровождении военных. Вновь закрылись с Даймлером, сидели часа три. После их отъезда Даймлер вышел злой как черт и сказал, чтобы завтра мы ждали двух военных аналитиков.

Похоже, «сапоги с погонами» наложили лапу на исследования. Жаль.

18 июля

Пока все ученые лихорадочно тырят свои наработки – не делиться же информацией с военными? – я решила воспользоваться моментом. Сейчас, пока никому нет дела до Аномалии, я хочу пересечь красную линию. Каково звучит, а?!

Я все продумала. Отметилась в журнале, что вошла в купол, забрала с собой защитный костюм, чтобы кто-нибудь ненароком не заметил его на вешалке, и опять закрыла глазок видеокамеры. Затем подошла к красной линии и села на оплавленный, покрывшийся остекленевшей коркой камень.

Нет, вчера мне ничего не показалось. Все то же слабое, едва уловимое присутствие чего-то инородного в голове, но никаких болезненных ощущений. Промелькнула догадка: может, все сказанное насчет головной боли и прочего вреда для организма – чушь? Или это я такая исключительная, что на меня Аномалия не действует?

А потом вообще произошло нечто странное. Я переступила через красную линию, и Аномалия выпустила ртутно-зеркальный, переливающийся отросток, который направился прямо ко мне. Испугавшись, я отступила назад, и отросток плавно втянулся обратно. Зря, наверное, испугалась, ведь угрозы я не чувствовала. Хотя и дружелюбия тоже. Просто что-то странное и чуждое.

Вечером стало окончательно ясно: военные видят в Аномалии только оружие, они в этом не сомневаются. Их интересуют лишь два вопроса: чье оно и как его можно использовать.

Даймлер говорит, что уже ничего нельзя поделать. Никогда не видела его таким подавленным.

19 июля

Пишу утром, на всякий случай, если вечером не смогу.

Науку окончательно задвинули на второй план, теперь тут всем заправляет армия. С завтрашнего дня вход под купол только с их разрешения. Только вот дадут ли они его?

Сегодня последняя возможность понять, что такое Аномалия. Я хочу подойти к ней вплотную и позволить себя коснуться. Рассказала обо всем Даймлеру. Он считает, если удастся наладить контакт, то военные будут вынуждены отступить. О том, как все прошло, отпишусь вечером.

– Куда теперь? – вопрос Мартины отвлек Олега от чтения. Она уже была на ногах, даже рюкзак надела.

Он с сожалением закрыл блокнот – надо же, на самом интересном месте! Буркнул недовольно:

– Прямо по грунтовке.

Мартина сверилась с картой и сдвинула брови.

– Мы же вроде пересекали эту дорогу? Или нет? Дорога точно ведет в пятый квадрат?

Только не показывать раздражение.

– Свернем через пару километров, нужно обогнуть опасный участок, – примирительно заметил Гончар.

Раздумывала она всего секунду, потом молча поднялась, закинула за спину рюкзак и зашагала в указанном направлении, не замечая, как впереди, во всю ширину дороги, от одних придорожных кустов до других, над землей поднимаются столбики голубоватого тумана.