Kitobni o'qish: «Дневник писателя времён смуты»

© Татарское книжное издательство, 2018

© Валеев Д. Н., наслед., 2018

Душа не ведает смерти, истинная вера не знает страха и, всегда открытая любым событиям и ситуациям, представляет собой внеприродное явление.

Из современной философии

Предуведомление автора

У человечества в жизни масса соблазнов.

Вот и мы, подражания ради и при этом впадая в нищету, духовную и физическую, бросились ныне в погоню за долларами. Поспешно и с лихорадочной торопливостью демонтируя социализм (к чёртовой матери дешёвый хлеб и молоко, не нужны бесплатное лечение и образование, безработица лучше работы, даёшь сверхдорогое жильё!), мы осуществляем проект навязанной нам политической и социальной унификации общества. Причём проект, вряд ли способный органично вписаться в наш генотип. Похоже, наше общество, поддавшись какому-то массовому психозу или наваждению, полностью утратило навыки самостоятельного ориентирования в мире.

Вообще, то, что произошло на рубеже ХХ и ХХI столетий, – странный, уникальный момент в мировой истории. Мы не были побеждены в войне, больше того, наша держава в военном отношении разделяла первые и вторые места в мире, а в экономическом – второе. Существовали предпосылки, что при некоторой коррекции пути нашу экономику ожидает подъём, а экономику конкурирующей цивилизации – спад, свидетельства чему уже наблюдались. И вдруг – вопреки расчётам, прогнозам – крушение великой державы. Страна на коленях. Как нищенка, она стала просить подаяния у государств, которых не видно даже на мировой карте ввиду их физической малости. Разрушены все властные институты, порушена идеология, растоптаны герб и флаг. Народ нищает, женщины перестают рожать, количество умирающих превышает количество рождающихся на свет.

Стадо свиней, согласно евангельской притче ведомое бесами, погибло в пропасти. Все видят эту пропасть будущего, но ни у кого нет сил остановиться хотя бы за шаг от неё. Одержимым бесовским наваждением легче разбиться в пропасти, чем на её краю стряхнуть с себя чужой дурман.

Но изо дня в день продолжается непрерывное идеологическое облучение народа, и так уже впавшего в какой-то неведомый транс. Идёт химеризация сознания, насильственное насаждение инстинктов и привычек, вырабатываемых массовой культурой.

Вот мнение о происходящем политолога Сергея Кургиняна: «Мы спрашиваем всех, кто не утерял способности видеть и понимать: как могло произойти крушение супердержавы в условиях мирного времени?.. Мы отрицаем расхожие объяснения всего этого «заговором ЦРУ» и каких-либо других «злых сил», демонов и агентов мирового империализма и сионизма. Всё это слишком элементарно, слишком пошло, слишком убого». С точки зрения Кургиняна, происшедшее – дело рук антиэлиты. Кормимая народом социальная группа, организовавшая переворот в стране и теперь радостно заявляющая о своей элитарности, не является элитой этого народа, этого государства и этой страны. В строгом смысле она представляет собой элиту как бы некоего антимира.

Вот мнение политолога Александра Дугина: «Развал страны был делом внутреннего лобби, управляемого конкурирующей цивилизацией. Это стратегическое предательство. И сделали это не агенты ЦРУ, не каких-либо других организаций (избави Боже такое утверждать!), а агенты атлантизма – иной глобальной идеологии иного континента».

Пусть так: антиэлита, внутреннее лобби. Но как создавалось в нашем обществе это антитело, каков был механизм его запуска?

Я придерживаюсь другой концепции. Я сторонник того, что Россия стала жертвой именно заговора. Первым актом этого давно вынашиваемого заговора явился первый масонский переворот 1917–1921 годов, вторым – второй масонский переворот 1991–1993 годов.

Наверное, придёт время, и всем, как на небесном суде, будет воздано по справедливости, историки будущего станут с величайшей скрупулёзностью изучать свидетельства наших дней. Но я думаю, и нам не к лицу быть слепцами. Мы сами должны, наконец, понять, участниками какого исторического спектакля являемся. Пора, наверное, взглянуть на события с каких-то объективных позиций и попытаться дать самим ответ на возникающие вопросы.

Я сейчас с огромным интересом перечитываю свидетельства русских писателей, оставленные ими о событиях конца 10-х и начала 20-х годов прошлого века. Как много перекличек с сегодняшним днём! Вспомним «Несвоевременные мысли» М. Горького, «Слово о погибели Русской Земли» А. Ремизова, «Окаянные дни» И. Бунина, письма В. Короленко к А. Луначарскому, «Апокалипсис нашего времени» Вас. Розанова, «Петербургский дневник» З. Гиппиус.

Пожалуй, я мог бы их назвать своими учителями.

Одновременно с работой над книгой «Записки бодрствующего» у меня шла работа и над книгой «Дневник писателя времён смуты». Первая рождалась на основе вышедшей в 1995 году книги «В омуте бесовства и смуты», толчком к написанию второй послужили как книга «В омуте…», так и небольшая книга «Охота убивать», выход которой к людям отмечен также 1995 годом.

Тогда я издавал эти книги наспех, в пылу борьбы, в нервозной обстановке. Надо было ещё отыскать людей, которые бы нашли и дали деньги на издание. Сколько раз я встречался с обманом. Некоторым людям ничего не стоило легко нарушить данное ими слово. Каждый раз я до самого последнего момента не знал, выйдет у меня книга либо нет.

Прошли годы. Но мне и сейчас неведомо, когда выйдет эта книга.

Последний вариант «Дневника…», представляемый мной теперь, и здесь, как и в случае с «Записками бодрствующего», значительно отличается от первоначального – и качественно, в постановке вопросов и их разрешении, и количественно, в числе страниц.

В течение всех 90-х годов ХХ века внутри меня совершалась постоянная незримая работа по прояснению того, что случилось с Россией до 1991 года и сразу после него. Многие моменты требовали дополнительного осмысления, новой интерпретации совершившихся исторических фактов – точной и более тщательной отделки. Туман постепенно проходил, рассеивался.

Меня интересовало разрушение сознания народа и его традиционной психологии – это был процесс спонтанный и самопроизвольный или заданный извне, управляемый некими тайными силами? Что происходило в те годы с интеллигенцией, с её сознанием?

ГУЛАГом, описанным А. Солженицыным, общество в России было доведено чуть ли не до безумия. А как выглядит ГУЛАГ горбачёвских и ельцинских времён? Так ли уж разительно отличаются ужасы тоталитаризма от ужасов современного либерализма? Этим вопросом я заинтересовался ещё в 80-е годы прошлого века.

Азарт охотника преследовал меня и в описании технологий, которые применялись после 1991 года для физического уничтожения российской науки и российской промышленности. Часто эти технологии носили детективный характер. История осуждения академика Г. Марченко и катастрофа на КамАЗе в этом смысле весьма примечательны. Мне, как исследователю, был любопытен и такой вопрос, как крепнущая криминализация власти, её сращение с преступностью в один организм, участие криминала в процедуре выборов, в частности, в отсечении от них ненужных власти людей.

Да, книги «Записки бодрствующего» и «Дневник писателя времён смуты» находятся в одной связке. Они глубоко связаны внутренним родством и единым замыслом.

Наверное, эти книги опасны. Но я не мог их не писать…

2009, 14 марта

Часть I
Начало конца

Спасать существующую форму жизни

Два процесса ныне идут в мире. С одной стороны, процесс интеграции, объединения человечества. Это процесс объективный, человеческая раса выходит на ту стадию своего развития, когда большие, великие дела можно решать только соединёнными усилиями. Возьмём будущую жизнь в космосе. Человечество, конечно, не обречено пребывать, как в заключении, на единственной планете. Общими для всех являются и экологическая, и ядерная опасности. Иными словами, есть какие-то общечеловеческие, международные, интернациональные проекты, которые объективно стягивают человечество в нечто единое. И этот процесс единения мы видим и в мире, и в Европе. Но этого процесса интеграции мы сейчас не наблюдаем в нашей стране, наоборот, здесь идёт странный, противоестественный процесс дезинтеграции. Общее движение направлено в одну сторону, местное, локальное – в противоположную.

Это явное свидетельство какой-то болезненности, ненормальности. Мы в результате оказываемся не в авангарде мирового движения, а в арьергарде.

Что более всего поражает и даже настораживает в национальных конфликтах, которые ныне сотрясают страну, так это крайняя нечувствительность и подозрительно медленная реакция на эти конфликты органов власти.

Вот смотрите: декабрь 1986 года, события в Алма-Ате – первый сигнал надвигающегося бедствия. Первые конфликты в Нагорном Карабахе, произошедшие в феврале 1987 года. Уже эти события должны были как-то насторожить общественное движение в стране, но в первую очередь руководство страны. Ничего подобного. События пущены на самотёк. И даже больше: отданы в руки тем силам, которым выгодна дестабилизация обстановки в государстве.

Кровь Сумгаита стала предвестием будущей большой крови Закавказья, Ферганской долины…

Возьмём выступления крымских татар. Они продолжаются на протяжении, пожалуй, уже тридцати лет. Ко мне в Казани обратились представители крымских татар, они познакомили меня со всем комплексом проблем, со всей их тридцатилетней петиционной борьбой. Ну сколько можно откладывать эти горячие вопросы? В Казань приезжали представители абхазского народа. Были у меня дома. Проблемы закавказского региона взрываются на минах абхазско-грузинского конфликта. Я считаю, положение, в котором находится ныне наша страна, с точки зрения национального вопроса можно назвать чрезвычайным. Наше общество, следует говорить об этом прямо, разваливается буквально на глазах. В Средней Азии неспокойно, пролилась кровь. Закавказье поднимается, в Прибалтике сильны настроения сепаратизма… Кто виноват? Интеллигенция? Народ? Нет, повинно в этом в первую очередь руководство страны, которое доводит общество до крайней черты. Что делать? Нужны, конечно, определённые изменения во внутренней структуре нашего Союза. Я эту идею высказал ещё осенью прошлого года на выездном заседании секретариата Союза писателей России в Рязани. Ныне политическое развитие жизни идёт так быстро, что то, что было непонятно или, возможно, звучало странно ещё год назад, сейчас уже в порядке вещей. Я имею в виду ненормальность иерархической структуры нашего государства.

В нашем «круглом столе» участвуют в основном представители союзных республик. Быть может, эта тема для вас и не столь актуальна, но я представляю не только Татарию, но и все двадцать автономных республик страны. Надо учитывать ещё, что наша страна состоит из семидесяти краёв и областей, восемнадцати национальных округов. И вот это разрозненное, иерархически наслоенное, пирамидальное – в пять уровней – сооружение по-разному выстраивает судьбы народов, заключённых в рамки разных национально-государственных образований. Народы поставлены в совершенно неравноправное положение, что, конечно же, чревато межнациональными конфликтами.

Конституционные несообразности – мины, которые были заложены ещё в 20-х годах в основание нашего государства. При сталинском режиме, когда всё было задавлено властью страха, эти мины не были взрывоопасными, теперь же, как, возможно, изначально и предусматривалось некоторыми из отцов-основателей СССР, вроде Ульянова-Ленина, они стали взрываться. По кровоточащему телу страны побежали трещины. Где выход? Наверное, наше государство надо сделать союзом равноправных народов, необходимо действительно уравнять народы в правах. Интересно также, какой враг СССР записал в Основной закон право народов «на самоопределение, вплоть до отделения»? С какой целью это было сделано? Чтобы в некий час «икс» государство рассыпалось в труху?

Но вернёмся к тому, что есть сейчас.

Вчера я разговаривал с одним экономистом из Киргизии. В Киргизии проживает 4 миллиона 200 тысяч человек. Национальный валовой продукт – 11,5 миллиарда рублей. В Татарии – 3,5 миллиона человек, валовой национальный продукт – 17 миллиардов рублей. Мы начали сравнивать, сколько в Киргизии издательств, сколько в Татарии, сколько у них газет, сколько у нас. Ну а сравните, допустим, ту же Татарию, располагающую достаточно мощным научным, экономическим, художественным потенциалом, с Литвой или Латвией. Сравнение тоже будет не в пользу автономной республики. И именно в силу её более низкого статуса.

По экономическому потенциалу мы, пожалуй, превосходим все республики Прибалтики, вместе взятые, а по иным показателям, в том числе социальным… Иными словами, само нахождение во втором звене иерархического устройства объективно ставит татарский, башкирский, чувашский, якутский, удмуртский народы в неравноправное положение по сравнению с другими народами, лишает их многих естественных прав и благ. Если всё это оставить в таком виде, то, конечно, ничего хорошего не будет, никакой интеграции не получится. Неравноправие народов – почва для будущих серьёзных дезинтеграционных процессов, а возможно, и войн.

Интеграция может происходить только тогда, когда народы равноправны. Тогда они действительно могут стать равными экономически и политически. Тогда могут появиться основания для объединения.

Наконец, есть народы – крымские татары, турки-месхетинцы, два миллиона немцев Поволжья, греки, – которые вообще не имеют ничего. Никакого подобия автономии и государственности. Сколько десятилетий можно держать эти народы в положении жертв? И лишь теперь, когда начался «исход» советских немцев в ФРГ, когда туркам-месхетинцам стало опасно жить в Узбекистане, когда в мирное время появилась проблема десятков и сотен тысяч беженцев в нашей стране, мы только-только начинаем подступать к решению этих проблем. Да и опять каких-либо серьёзных подходов, по крайней мере, на уровнях власти, не видно.

Когда мы говорим об уровнях иерархии, надо отметить, что у нас в стране существовал культ четырнадцати республик. Не пятнадцати, а именно четырнадцати союзных республик. Одной из дискриминируемых нашей бюрократической системой нацией является русская нация, а самой дискриминируемой из республик – Российская Федерация.

Я сравнивал положение Татарии с Литвой или Киргизией. Но сравните положение соседней с Татарией Ульяновской области с той же Эстонией. В Эстонии миллион человек, в Ульяновской области – 1 миллион 300 тысяч. А что имеют люди, проживающие там? Ульяновцы не имеют даже того, что имеем мы, казанцы. Мы в социальном отношении второсортны, области же России идут по третьей категории. Такое же положение у туляков, калужан, ярославцев, рязанцев. Все эти и другие области Российской Федерации, где сосредоточена основная масса русского народа, находятся на самой низкой ступени социального существования, наряду с национальными окраинами и национальными областями. Чего мы ждём? Что поднимется Россия?

Иерархическое пирамидальное строение нашего государства, я думаю, не удовлетворяет ни один из народов, в том числе и четырнадцать «привилегированных» народов, остальные – тем более.

Я вижу в нашем обществе ныне три реальные силы, которые претендуют на реальную власть в нашем государстве и обществе. Во-первых, это народ, потенциальная сила которого чрезвычайно велика, но и в то же время это, быть может, пока самая слабая из существующих сил. Интересы его представляют лишь некоторые депутаты нынешнего созыва, находящиеся в явном меньшинстве. Вторая крупная реальная сила – хорошо организованный бюрократический управленческий аппарат, который заигрывает с народом, но при этом строго блюдёт свои интересы. Эта сила монопольно владела нашей страной и нашими делами целый ряд десятилетий, подчинена международному капиталу, но в последнее время, похоже, происходит делёж власти или передача её ещё и в руки третьей силы. Последняя пока не выступает активно на политической сцене, но уже видно, что она неудержимо стремится туда. Я говорю о силе мафиозных организаций, которые всё больше политизируются в последние годы и всё теснее срастаются с выродившимся бюрократическим аппаратом, обновляя его свежей грубой кровью.

Мне крайне не нравится наметившаяся в нашем обществе тенденция отказа от универсалистских ценностей. В центральной прессе, скажем, в «Комсомольской правде», в газете ЦК КПСС «Социалистическая индустрия», нередко появляются большие подборки материалов или статьи, где обосновывается необходимость в социалистической стране капиталистических форм хозяйствования или введения частной собственности. Прозвучали эти идеи и на съезде народных депутатов СССР.

Заметьте, раньше мы говорили, что вместо «плохого» социализма хотим иметь «хороший» социализм. Теперь некоторые уже хотят иметь вместо «плохого» социализма пусть плохонький, но обязательно капитализм. То, что это будет капитализм не современного японского, не американского, не шведского образца, а самый гнусный по своему характеру, с жестокостью и кровью, с элементами фашизма, в расчёт не принимается. Мы теряем – и всё больше – социалистические ориентиры. Кому нужен такой поворот, каким политическим силам вне нашей страны, понятно. Не случайно на Западе сейчас аплодируют речам о полном крахе нашей системы. Направленность нашей «перестройки» их вполне устраивает. Но кому может быть выгодна внутри страны такая коренная переориентация нашего общественного и экономического развития, политического и экономического бытия – назад к капитализму? Это в первую очередь нужно третьей силе, дельцам «теневой экономики», которые в союзе, с помощью и при участии окончательно переродившегося бюрократического аппарата сделали гигантские миллиардные накопления и хотят их теперь легализовать, пустить в открытый оборот. Естественно, эти силы хотят уже не «теневой», а легальной политической власти. Каналы воздействия? Они есть. С одной стороны, в последние годы идёт непрерывное идеологическое или теоретическое обеспечение в сознании людей этого поворота назад. С другой стороны, мощным фактором направленного воздействия на общественное мнение является специально созданная в стране острая ситуация всевозможного дефицита: нет ни мыла, ни лекарств, ни соли, ни сахара, ни лампочек, ни школьных тетрадок. При одновременной постоянной пропаганде западных стандартов жизни в сравнении с «приглашением на приобретение мыла хозяйственного в III квартале 1989 года – один кусок» (это талон на мыло, который лежит у меня в кармане) можно без труда внедрить в сознание десятков и сотен миллионов обездоленных людей мысль о порочности социализма, о его полной бесперспективности.

Такие талоны – и в масштабе всей страны – не чья-то ошибка. Это чья-то спецполитика.

И, наконец, третье направление удара по государству – это периодически провоцируемые в разных частях страны национальные конфликты, сопровождаемые, как правило, чрезвычайно медленной реакцией властей или такими действиями, которые вызывают крайнее общественное негодование (например, использование армии в целях её дискредитации в Тбилиси). Случайного здесь, я считаю, мало. Я рассматриваю все эти конфликты в динамической системе упоминаемых мной политических сил.

Вот почему я не склонен думать, что в существующих межнациональных распрях виновата одна только интеллигенция. Здесь действуют иные политические силы, которые, похоже, уже правят нашим государством и хотят править обществом. Где выход? Наши силы тоже велики, я имею в виду силы народа. Наша жизнь прошла при «плохом» социализме, но универсалистские ценности в нас впитались. Надо позаботиться о сохранении целостности и об очищении нашего государства и нашего общества. Надо спасать существующую форму жизни – и как идею, и как общий для всех нас фундамент жизни. Вот здесь и должна проявиться незаурядная роль интеллигенции. Мы обязаны найти приемлемый для всех путь в будущее. Не сомневаюсь, такой путь существует. Если же мы не сумеем вывести на него наше общество, если страну поведут по другому пути иные политические силы, в том числе тайные силы мирового масонства, на нас ляжет серьёзная историческая вина. В случившейся трагедии – а это будет именно трагедия колоссальных масштабов – мы действительно будем виноваты.¹

1989, 2 ноября

«Не утратить чувство свободы…»

Этот журнал прежде никогда не нуждался во мне – ни в моих статьях, ни в интервью со мной. В определённых кругах меня всегда почему-то подозревали в антисоветизме. И вот перед самым закрытием журнала, в момент агонии я понадобился: ко мне обращаются как к защитнику социалистических ценностей. Видимо, в Казани других защитников уже больше не осталось.

Встреча с Валентином Русаковым.

– Диас Назихович, сегодня говорят и пишут о кризисе социализма как системы. Каково ваше мнение по этому поводу?

– Да, с 1985 года жизнь нашего народа покатилась, поплыла по своеобразному руслу. Сначала новые вожди-златоусты говорили нам, что движение пойдёт под лозунгом «Больше социализма». Социализма действительно не хватало, и толчок был крайне необходим. Строго говоря, он кое-что принёс: мы раскрепостились, осмелели, стали свободно, и по телефону, и в городском транспорте, обсуждать самые острые политические проблемы. Более того, на любом перекрёстке клянём всё громче и резче руководство всех уровней – местное и центральное, выходим на улицы и площади митинговать, почём зря расплёскиваем самые противоречивые эмоции. В общем, всё это считаем приобщением к демократии и гласности…

Например, скажу о себе. За эти годы мне удалось опубликовать ряд эссеистических книг, которые прежде, без всякого сомнения, никогда бы не увидели свет.

Однако, идя дорогой свободы, мы всё больше осознаём, что бредём и к какому-то краху, неминуемому поражению. «Социализма» становится всё меньше и меньше. Те, кто кричал «больше социализма», сейчас уже убеждают нас в том, что спасение нас ждёт на дороге, где будет «больше капитализма».

В чём я вижу основной сюжет жизни общества сегодня? Об этом, к сожалению, не пишет «демократическая» пресса, да и «консервативная» тоже! С моей точки зрения, в последние десятилетия, особенно в брежневские времена, и ещё в большей степени в наши дни, при Горбачёве, сформировался мощный теневой класс советской буржуазии.

Приведу несколько цифр. Согласно оценкам специалистов, годовой доход теневой экономики у нас в стране достигает 170–180 миллиардов рублей. В программе капитализации СССР «500 дней» об этом тоже говорилось, но там указанная цифра почему-то значительно занижена (66–146 миллиардов рублей). Я полагаю, такое глубокое занижение сделано сознательно. Это – годовой доход теневой экономики, а её суммарный капитал достигает, по утверждению тех же специалистов, 500 миллиардов рублей.

Словом, мы имеем дело с мощным экономическим классом, детищем нашего же строя. Он долгое время развивался подпольно и сращивался с партийно-государственным аппаратом, комсомолом, промышленниками, правоохранительными, судебными органами, структурами КГБ. В результате глобальной коррупции он победно завоёвывает всё новые сферы жизни общества. И вот на протяжении трёх-четырёх лет мы видим, как этот класс советской необуржуазии рвётся теперь уже к политической власти. Правды ради, нельзя не признать, что он достиг немалого. Так, множество средств массовой информации работает уже на его интересы; многие экономисты в академических рясах, ещё недавно служившие социалистическим ценностям, ныне, мгновенно перекрасившись, поклоняются идолу частнокапиталистической экономики. Все они тем самым откровенно обеспечивают интеллектуальную поддержку стремлению этого класса к экономической и политической власти в стране.

Иными словами, движение, первоначально направленное вроде бы на обновление социализма, незаметно поменяло знак и теперь нацелено уже на его тотальное уничтожение.

Насколько я понимаю, наше интервью предназначено для последнего номера журнала. Журнал «Коммунист Татарии» прекращает своё существование. Один этот факт говорит о многом. В частности, о сдаче компартией абсолютно всех позиций.

Не только коммунисты, но и весь народ проявляют удивительную беспечность. Мы слепо верим нынешним говорунам, рядящимся в радикалистско-демократические униформы. Завтра, возможно, мы и поймём, что снова, в который раз обмануты. Но, скорее всего, будет слишком поздно.

Василий Розанов осенью 1918 года обречённо удивлялся и недоумевал: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три. Даже «Новое время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего».

И та же картина полного схлопывания государства наблюдается ныне. Девятнадцатимиллионная КПСС рассыпалась в труху за какой-то час-другой. Была вторая экономика мира – нет её. Заводы останавливаются один за другим на всём пространстве страны. Была великая культура. Нет её. Одна сплошная попса. А что народ? А народ, как в 1918 году по Розанову, принимает всё «до того легко, точно в баню сходил и окатился новой водой. И это действительность, а не дикий кошмар». Словом, проходим через обряд крещения в новой бане. Нас крестят в новую старую веру.

В обществе проявилась явная тенденция к полной ревизии всего пути, пройдённого страной за последние три четверти столетия, упорно формируется курс на реставрацию буржуазных ценностей жизни.

Теоретически, естественно, интересно знать: удастся ли необуржуазии совершить до конца сей гигантский политико-экономический переворот. Ведь в нынешних процессах можно увидеть много любопытного, неожиданного, теоретически интересного. А практически – уже совершенно невозможно купить одежду, обувь, мебель, какой-нибудь утюг и многие другие товары. Всё припрятано для будущего выкачивания денег. Сегодня все задумываются даже над такими мелочами, где раздобыть спички, нитки, хватит ли дома соли на зиму, не кончатся ли лампочки? Клянут социализм, а это просто меры, чтобы глупый народ вытошнило им. И вытошнит. В целом я рассматриваю данный процесс как новое глобальное насилие, второе в истории нашего государства, и последствия его могут быть столь же трагическими, как в 1917–1921 годах. Осуществляют это насилие, кстати, те же силы – назовём их «сатанинскими», – что и в первой четверти столетия.

– Какие общественные силы, по вашему мнению, способны изменить жизнь нашего общества к лучшему?

– Давайте посмотрим. Партия? Полный банкрот. Народ? Сплошное недоразумение. Линяет, как в 1918 году. КГБ? Инкубатор предателей, подразделение масонского ордена. Армия – облако то ли в штанах, то ли без штанов. Деморализованное стадо мародёрствующих офицеров и погрязших в дедовщине солдат.

Года полтора-два назад эти силы существовали. Теперь таковых нет. Об этом предмете можно рассуждать лишь теоретически.

– Ну хотя бы теоретически следует поискать выход.

– Когда я говорил о формировании класса советской необуржуазии, то в связи с этим закономерно мог возникнуть вопрос, что делать с этим классом? В такой ситуации мне виделись следующие три пути. Первый – пойти всенародной войной на уничтожение этого класса, взяв на вооружение методы военного коммунизма, или, скажем, приёмы Сталина, когда он расправлялся с НЭПом и его сторонниками. Думаю, это путь гибели. Он неминуемо приведёт к гражданской войне.

Второй путь усматривается в политике руководства страны, в деятельности так называемых «демократических сил». Это – полная сдача в плен данному классу. Это – принесение в жертву новых сотен миллионов людей в угоду узкоэгоистическим интересам отечественной и мировой необуржуазии.

Уверен, что и данный выбор также губителен, его исход тоже трагичен и кровав. Хаос, распад государства, коллапсирующая экономика, падение нравственности – всё это не может не привести к гражданской войне, возникновению зловещей фигуры диктатора.

Единственно спасительный путь, на мой взгляд, был третий. Третий путь не призывает ни вести войну на уничтожение советской необуржуазии, ни сдаваться ей на милость в плен. Согласно этому пути, следовало найти необуржуазии подобающее место в структуре социалистического общества. То есть идея такова: под жёстким контролем государства буржуазная струя вполне могла существовать и плодотворно работать на интересы социализма.

Во времена НЭПа этот путь в жизни нашего Отечества был в какой-то мере использован. Кстати, современный Китай, мне кажется, тоже идёт именно по такому пути: он не помышляет отказываться от универсалистких идеалов и ценностей, и его убедительные социально-экономические достижения не идут ни в какое сравнение с нашими. Но поздно. Пойдём по второму пути. Полная сдача, пленение духа. Что это будет означать практически? Локальные войны по периферии бывшего Советского Союза, расцвет бандитизма, миллионные толпы растерянных людей, выброшенных за проходные остановившихся заводов и фабрик и вынужденных искать какой-то иной способ пропитания.

– Во все переломные времена в истории человечества интеллигенция играла особую роль в судьбе общества. Насколько, по вашему мнению, интеллигенция повинна в грехах нашего времени?

– В моём паспорте написано, что я – из служащих. По профессии я писатель, но интеллигент ли я? Интеллигенты ли мы все?

Я думаю, трагедия нашей страны (уже вторая) заключена в том, что у нас практически нет интеллигенции. Есть редкие интеллигенты, рассеянные среди класса служивого люда. И вина интеллигенции 20–30-х годов, той, что чудом осталась жива после гражданского побоища в том, что она не проявила своей святой сущности, а, предав себя и интересы народа, растоптав свою совесть, пошла на сговор с политическим масонским экстремизмом, рядящимся в социалистические одежды, но по природе своей глубоко антисоциалистическим… История жизни, возвышения, преступлений перед народом и трагической гибели бывшего поручика Тухачевского – классический пример из судьбы интеллигенции тех лет. И вот теперь современная «интеллигенция» совершает вторую свою глобальную ошибку. Она вновь идёт на сговор теперь уже с коррумпированным классом необуржуазии, холуйски – на недостойном уровне – обслуживает его узкокорыстные интересы. Расплата неотвратимо грядёт. И такая же, как и в 30-х годах. А потом те из нас, кто останется в живых, будут снова вопрошать: «Кто виноват?»

В одном журнале недавно мне предложили написать статью о воспитании чувства гражданственности. Конечно, понять тех, кто заказывал статью, можно: чего-чего нам не достаёт всем и на всех уровнях, так это элементарного патриотизма. Но я отказался писать такую статью. Когда страна разваливается на части, когда распад и расслоение всей государственной ткани активно провоцируется сверху, писать о гражданственности счёл лицемерием. Более гражданственно, по моему мнению, – предъявление счёта тем сатанинским силам, которые довели страну до сверхкризисного, предынфарктного состояния. В своих статьях я и предъявляю этот счёт, хочу докричаться, достучаться до сердца людей, их ослепшего разума, но, знаете, что больше всего поражает? Отсутствие отзвука и среди интеллигенции. Всем словно абсолютно безразлично, что происходит со страной. Налицо – полная аннигиляция нравственного начала.