Kitobni o'qish: «Когда тучи закрывают солнце»

Shrift:

Сердечно благодарю за оказание помощи в выпуске книги дочь Алену, редактора районной газеты «Маяк» Наталью Тесля и всех сотрудников редакции

Пролог

Город спал. И только Оле Лукойе в колпаке и с зонтиком, в бесшумных башмачках с загнутыми носами, тихо бродил по квартирам и рассказывал малышам, а иногда и взрослым, сказки.

Ближе к полуночи в квартире Кузьминых пятиклассник Никитка праздновал победу: на соревнованиях по шахматам среди учащихся младших классов он стал чемпионом. Мальчик всегда одерживал победы среди одноклассников, а вот папу ему обыграть никак не удавалось. А сказочник Андерсен предложил сыграть с ним и подарил блестящую победу. Никита стоял на пьедестале почёта среди взрослых, на груди у него висела золотая медаль, а папа Саша радостно и одновременно грустно смотрел на него, медленно исчезая и погружая малыша в глубокий счастливый сон…

Ночь незримо таяла, упорно не желая уступать утру. И потому, когда Ольга проснулась, первой мыслью было: «Проспала!»

Сердце сделало кульбит и замерло, но когда глаза упёрлись в циферблат будильника, который показывал шесть часов, забилось вновь ровно. Бесшумно соскользнула с кровати, чтобы не разбудить мужа. Проходя мимо большого зеркала, с досадой отметила под глазами синие круги, а на высоких скулах – мелкую, почти невидимую сеть морщинок. И это в 32 года! Впрочем, чему тут удивляться? Каждое утро нужно вставать ни свет, ни заря, долго и нудно будить сына, судорожно одевать его, ещё спящего и выскальзывающего из рук, нестись с ним на автобус, чтобы он не опоздал на первый урок, затем возвращаться домой, будить мужа, делать ему завтрак, на ходу затолкать в себя бутерброд и чашку кофе и ехать на работу. А вечером повторить всё в обратном порядке, плюс успеть сделать ещё кучу дел по дому, и далеко за полночь, не чувствуя ни рук, ни ног, плюхнуться в кровать на 3–4 часа забвения!

Ольга заглянула в детскую. Никита сладко спал, поджав под себя правую ногу. «Господи, как жалко его будить! Пусть поспит ещё минут 10…». Тихо прикрыла дверь и пошла в ванную. Начинался обычный, весь в хлопотах и заботах, день.

Приведя себя в порядок, вновь принялась за сына. Наконец он был готов, женщине осталось только нанести последние штрихи «боевого раскраса» на лицо.

На лестничной площадке мать и сын встретили старушку, живущую этажом выше. В прошлом учительница, Мария Константиновна, выйдя на пенсию, взялась мыть подъезды: на её шее сидели сын-бездельник и семья дочери с двумя детьми и мужем-алкоголиком. Компания весёлая, всё время требующая от неё «на пропитание».

Ольга иногда давала ей чуть больше требуемой суммы за мытьё подъезда, часто отдавала Никиткины вещи, из которых он вырос.

– Здравствуйте, Мария Константиновна, – приветливо поздоровалась соседка.

– Здравствуй, дочка! – ласково ответила та. Тут же голос её отвердел, и пока они с сыном одолели два лестничных проёма, успели услышать немало нелестных слов в адрес бабусиных нахлебников.

Наконец вышли на улицу. По привычке Ольга слегка скосила глаза на стоянку автомашин: их «Ауди» была на месте.

Огромный мегаполис уже давно проснулся и жил в ритме быстрого танца.

Вдохнув полной грудью привычный, с одной стороны свежий горный, а с другой – с горчинкой от выхлопных газов воздух – мать попросила Никиту прибавить шаг: их автобус приближался к остановке.

Часть первая

Глава I

Ольга родилась и выросла в небольшом посёлке, или как сейчас говорят, в глубинке. Детство её поколения было безмятежное и радостное. Этому были причины.

Скажем, отличались ли мальчики и девочки конца семидесятых от сегодняшних?

Ещё как! И не только тем, что носили сначала октябрятские значки, потом пионерские галстуки, а затем становились комсомольцами-добровольцами. Главное отличие заключалось в том, что тогда жили по любви, а сейчас по понятиям: есть у тебя деньги – ты человек, нет – неудачник. И об этом догадываются уже в раннем возрасте.

Например, когда у всех одноклассников-первоклассников есть мобильные телефоны, а у тебя нет, значит, ты и твои родители ничего собой не представляете.

Видно это и по одежде, которую носят: этот костюмчик из фирменного магазина, а этот на барахолке приобрели. И по школьным принадлежностям, и даже по взгляду: уверенные в себе смотрят на других чуть свысока и с заметной ухмылкой превосходства.

Кроме того, в шестидесятых годах прошлого столетия восьмидесятые бы-ли объявлены если не пиком, то началом коммунизма. И народ огромной страны на полном серьёзе и с огромной радостью ждал этого шоколадно-мармеладного времени. Когда в верхах поняли, что, мягко говоря, «загнули», горевать не стали; сроки продлили, а за окном расцвёл махровый социализм, который уравнял всех. И всех это устраивало, ну, разве десятка два диссидентов, таких как Бродский, Синявский, Буковский выступали… Но их быстро усмирили. А поскольку всё было ок, Ольга и её сверстники раньше задумывались о взаимоотношениях полов, и откуда берутся дети, чем о деньгах, бытовых неурядицах или расслоении общества на богатых и нищих. В то же время это не мешало им быть морально устойчивыми.

Ну, а Никиткино детство? Друзей у него нет, только одноклассники, потому что из дому он один не выходит. Родители отвозят в школу и забирают домой. В свободное время сидит в своей комнате, читает книжки, играет в компьютере в «стрелялки» или экономические игры. Единственное развлечение – аквапарк или зоопарк в воскресный день раз в 2–3 месяца. Родителям всё время некогда, и мальчик вынужден в основном общаться с няней, пожилой беззубой старушкой, с которой нужно разговаривать, напрягая голосовые связки. Выходить с ней во двор можно, но чаще всего прогулки срываются из-за её больных ног. Скучное детство.

Глава II

Рабочий день веб-редактора Кузьминых начинался с сигареты на крыльце родного холдинга, в окружении коллег по журналистскому цеху. В этот момент оставались за плечами все домашние заботы, хлопоты и неурядицы. Народ хохмил и весело ржал, приветствуя друг друга. Раньше всё это можно было делать на лестницах, в курилке, где стояли столики, стулья, окутанные непроницаемым дымом. Именно там рождалось столько шуток, каламбуров и острот. Но недавно администрация холдинга запретила дымить в здании, и курящий народ был вынужден выходить на улицу.

Ольга была довольно известным веб-журналистом в своем городе. С молодыми помощниками – Геннадием и Валерием – дружными ребятами, влюбленными друг в друга; ещё с тремя девчонками, весь день находились «онлайн». Параллельно беспрерывно звонил телефон. Беспокоили клиенты, которые хотели, чтобы их баннер висел на сайте электронных СМИ, звонили из бухгалтерии, чтобы дооформить договоры с фирмами: отдать и подписать счета-фактуры, акты выполненных работ. Трезвонили также авторы, интересуясь, нужны ли материалы с дней германской экономики, иранской культуры, с конференций, встреч президентов по семейной и гендерной проблематике, экологии, вопросам энергетики, транспорта и коммуникаций, по политической обстановке в мире и так далее.

Окунувшись в работу, Кузьминых обговаривала, утверждала, отказывала. И при этом со всеми была вежлива и внимательна. Терпелива и настойчива. Шутлива, но непреклонна. Уступчива по мелочам, но тверда в главном. Плюс к этому одновременно могла писать письма, болтать по телефону и в мессенджерах с виртуальными друзьями, живущими в разных странах СНГ и мира, общаться с сослуживцами.

Это ей очень нравилось, позволяло чувствовать себя публичным человеком, когда приходилось помогать другим с просьбами, решать какие-то вопросы, обговаривать предложения о сотрудничестве. Например, в этот день её пригласили на семинар ОБСЕ по вопросам интернет-СМИ: где-то глубоко внутри шевельнулся маленький червячок тщеславия.

Глава III

Ольга училась в университете на журфаке. Была она тогда худенькой, стройной, тихой деревенской девочкой, ещё не привыкшей к городской суете и шуму. Но старалась не отставать от подруг. В конце 80-х в моде было ручное вязание, и она научилась мастерить разноцветные шапочки, кофточки, кардиганы, и с гордостью думала про себя, что не отличается от городских подруг. Однажды они с девчонками уже к вечеру пошли в недорогое кафе, где продавались вкусное пирожное «птичье молоко» и пепсикола.

За разговорами не заметили, как солнце закатилось за горы, и сразу стало темно. Конечно, зажглись фонари, но дворами путь был короче, чем по освещенной улице, и она двинулась через них.

Проходя мимо детской площадки, вдруг почувствовала, что под ногами нет земли, и она болтается в воздухе. «Что это?» – промелькнуло в голове, и тут поняла, что с обеих сторон под локотки её подхватили два дюжих подростка и свернули в сторону кустов акации. Не успела девушка испугаться, как сзади раздался солидный голос:

– Светик, ты куда? Мы с Володькой ждем тебя уже час.

Услышав за спиной окрик, хулиганы отпустили руки девушки и нырнули в кусты. Ольга стояла несколько секунд, не в состоянии сделать шаг. Этого хватило парню, который её спас. Он был, конечно, один и, увидев девушку в беде, решил помочь.

Подойдя ближе, улыбнулся и мальчишеским голосом спросил:

– Что, испугалась? Ходить надо по светлым улицам. Ты в университет? Я провожу тебя.

– Нет! – чуть не закричала Ольга и кинулась бежать.

Каково же было её удивление, когда на следующий день в их группе появился тот самый парень.

Александр перевёлся на второй курс журфака с третьего филологического.

– Бабская профессия, – фыркнул он, когда его спросили о мотивах и решении поменять профессию.

Редина с лучшей подругой Татьяной переглянулись, хихикнули и одновременно прошептали: «Медвежонок». Это их самих удивило, потому что ростом Сашка был под метр девяносто, худой, но что-то в его лице, её по-детски пухлом, в милой, чуть косолапившей походке, натолкнуло на это сравнение.

Знакомство ближе произошло само собой: он просто подсел к девчонкам с Олиной стороны. С тех пор тройка была неразлучна. Их так и называли: «неразлучная троица».

Прошёл, наверное, год, прежде чем избранница заметила, что Саша старается уединиться с ней. Но это не обрадовало. Уже тогда она была продвинутой девочкой, начиталась популярной литературы об отношениях полов, а однажды даже прослушала лекцию сексопатолога, который, в частности, уверял, что мужчина способен полюбить женщину даже после нескольких лет обычных дружеских отношений. То есть в любой момент у него могут «открыться» глаза. А вот женщина либо влюбляется сразу, либо взгляд на мужчину-друга у неё не меняется всю жизнь.

Ну, всю жизнь, не всю, а долгое время Александр был для неё «лучшей подругой». А тут, по стечению обстоятельств, у Татьяны появился парень, и они с Шуриком стали проводить практически всё свободное от лекций и семинаров время вместе.

Он жил неподалёку от университета, и если появлялось «окно», они, взявшись за руки, бежали к нему на квартиру. Жил он вдвоём с мамой, которая работала в школе математиком, пропадая там целыми днями.

– Не спалимся? – тревожно спрашивала Ольга.

– Н-е-е. Она, знаешь, сколько там пропадает со своими семиклассниками?!

Ребята пили чай с вкусным абрикосовым вареньем, девушка часто протирала пыль, подтирала полы, за что Шурик получал от мамы массу комплиментов и горячую признательность. Вычислить в этом ноу-хау женскую руку математичка не догадывалась.

Дети своих родителей молодыми не знают. Даже если маме или папе всего тридцать, а то и меньше, для шести-семилетнего ребёнка – они, как правило, авторитет, недосягаемая возрастная планка. Это с одной стороны. А с другой, родители для ребёнка – некая константа: идут годы, но отец с матерью, кажется, не меняются.

Александр же был исключением из правил: он не думал о том, сколько маме лет. Он знал, что она у него самая красивая, умная и справедливая. Что касается возраста, то и здесь не сомневался, что в определённых ситуациях может быть очень взрослой, а может – ровней ему.

Девушка сразу поняла, что между сыном и матерью крепкая духовная связь, и это поначалу удивляло. Часто он доставал семейный альбом и, показывая одну за другой фотографии, рассказывал истории. Интересно было рассматривать их и слушать. В эти минуты они были одни в целом мире, и между ними была такая крепкая связь, словно двое составляли единое целое.

Такие же чувства волнами накрывали Ольгу, когда их с Сашей руки или губы встречались. И однажды, заглянув в её глаза, он жалобно сказал:

– Я люблю тебя…

Сил сопротивляться у подруги не было…

Недавно американские ученые открыли ген любви. Оказывается, он живет в среднем 4 года, а затем умирает. По-разному можно отнестись к этому заявлению, но то, что страсть со временем утихает – спорить не приходится. Через десять лет совместной жизни Кузьминых были молодой семейной парой, у которой масса проблем и непониманий. Но поскольку общего было больше: любовь к сыну, книгам, дому, одна профессия на двоих, взгляды на окружающий мир, они жили не хуже других.

«Оперившись», вместе с сыном Никиткой ездили в Крым и Кавказское побережье Чёрного моря, где кроме купания и загорания побывали на экскурсиях в Ботаническом саду, в Ласточкином гнезде, полюбовались Ливадийским дворцом и Бахчисарайским фонтаном, прогуливались по морю на морском трамвайчике и приветствовали дельфинов. Домой возвращались уставшие, но вдохновленные.

Были минуты, когда Ольге хотелось любви и всплеска страсти той, десятилетней давности, но она знала, что машину времени ещё не изобрели. Потребность в душевном тепле и адреналине в крови находила в интернете, в виртуальных друзьях и поклонниках.

– Алло!

– Привет, Лёлька!

– Привет…

– Я звоню по поводу того, что нас сегодня пригласили в гости.

– Кто, куда и зачем?

– Стоп, стоп, ты не с клиентом разговариваешь. Это я, твой муж.

– Да ладно, шучу, – засмеялась жена. – Но всё-таки хотелось бы услышать подробности.

– Пряниковы, на дачу. У Светки день рождения.

Ольга несколько секунд помолчала: Светку не любила, потому со вздохом сказала:

– В принципе, моё мнение не столь важно, правда?

Правой рукой она держала мобильный, а левой нажимала на клавиши клавиатуры, набирая текст интервью с модным в городе психиатром.

– Ну-у-у, ты зря так, – обиделся Шурик, – мы ведь с тобой две половинки целого…

– Ну да, это значит любить того, кого ты любишь.

– Да ладно обижаться. Когда заедешь за мной?

– Часов в 5.

– Хорошо, буду ждать.

Ольга закончила набирать текст интервью, посмотрела на часы: ещё было время прочитать его перед тем, как записать на флешку.

Глава IV

В этом году Павел Лизин отметил 40-летие. Но больше 32–34 ему никто не давал. Когда собеседники узнавали, сколько ему лет по факту, пристально вглядывались в уголки глаз, виски и возле ушей, пытаясь разглядеть следы подтяжек. Напрасно. Павлу это не нужно было: от матери ему досталась гладкая, чуть смуглая и такая упругая кожа, что, казалось, ни одна морщинка не сможет угнездиться на ней, а от отца – волнистые каштановые волосы без малейшего намека на седину. Плюс здоровый образ жизни, поездки на море…

Он родился и вырос в этом городе, любил его. Но была на карте бывшего Советского Союза ещё одна точка, судьбоносная в его жизни. Это Ленинград. После школы с первой попытки умный мальчик поступил в Ленинградский медицинский институт имени академика Павлова и успешно закончил его.

Семь студенческих лет были лучшими в его жизни. Он любил белые ночи, Павлов дворец, лошадей на Анничковом мосту, Мариинку. Даже если бы Павел ещё семь лет прожил в этом замечательном городе, то и тогда было бы куда ходить и что смотреть. И особое место среди всех достопримечательностей Северной Пальмиры занимал Эрмитаж. Студент преклонялся перед картинами великих мастеров эпохи Возрождения – Леонардо да Винчи, Микеланджело, русских подвижников – Крамского, Петрова, Поленова, Куинджи и других.

Но больше всего времени студент-медик проводил в греческом зале, где мог часами простаивать возле скульптур атлантов и богов, вглядываясь в безупречные линии их тел, восхищаясь мастерством великих художников.

Позже, ближе к окончанию института, он выбрал одну из наименее изученных областей медицины, но, на его взгляд, самую интересную – психиатрию. С тех пор Павел с ещё большим интересом начал вглядываться в лица скульптур и картин, пытаясь по их застывшим выражениям определить тип психики далеких предков.

И если «зелёного» студента – первокурсника произведения искусства привлекали чисто интуитивно, то уже проходя интернатуру там же, в Ленинграде, он, слушая пациента, не записывал жалобы (а их у такого рода больных не переслушать), а рисовал его лицо, особенно пытаясь передать выражение глаз и форму рта, после чего ставил диагноз.

Как-то его научный руководитель увидел эти наброски и удивился, насколько точно передаёт молодой врач внутреннее напряжение пациента. Удивляло это и самого Павла: он никогда не увлекался рисованием, и сейчас не рисовал, а ставил диагноз. К этой загадке природы скоро привык и любил повторять:

– Есенин говорил: «Я – божья дудка: пишу, как дышу». Вот и для меня карандаш в руке, как фонендоскоп у терапевта. В основе человеческих эмоций лежат идеи. Человек может управлять даже самыми сильными чувствами, если изменит свои представления.

Вернулся он в родной город после окончания института не один: с ним приехала яркая, под стать ему, молодая женщина. Они были сокурсниками, но только к концу учёбы поняли, что их связывает нечто большее, чем дружба. И ещё выяснилось, что, несмотря на то, что оба были, пожалуй, самыми красивыми на курсе молодыми людьми, все годы не замечали друг друга, занимались именно учёбой, много читали, ходили по выставкам и музеям, осознанно готовили себя для ответственной работы.

К сожалению, Екатерине всё это практически не пригодилось. Сначала она родила дочь, затем наступило время, когда торговка семечками получала больше врача, и муж сказал:

– Сиди дома. Управляйся домашним хозяйством и ребёнком. Пользы будет больше.

А сам занялся частной практикой. И, понимая, что без раскрутки не обойтись, обратился к телевизионщикам, с некоторыми из которых был знаком. Так Ольга о нём узнала. Ей он показался очень интересным человеком. Засветившись 3–4 раза на «голубых экранах», Павел запомнился многим, особенно женщинам. И, прежде всего, внешним видом и умением чётко и логично излагать мысли.

После института он чуть раздался в плечах, но оставался по-юношески стройным. Костюмы в «ёлочку» или «искорку» сидели на нём как влитые и подчеркивали индивидуальность. Как и тот факт, что он не носил галстуки, хотя выглядел импозантно. В этом ему помогали водолазки и тонкие свитера, которые он ежедневно менял. И только летом его можно было встретить на улице в безукоризненно белых брюках и дорогих рубашках с короткими рукавами или фирменных футболках и поло.

Расслоение общества на бедных и богатых для хороших специалистов оказалось благом. Богатым семьям, таким как, скажем, в США, стало престижно иметь своего психолога. Павел заключил с несколькими семьями договоры и оставил буквально 2–3 часа для приёмов больных по записи и протекции, плюс стал вести на телевидении программу. Это окончательно утвердило его позиции и сделало популярным и востребованным специалистом в своей области.

Умный доктор был циничен. Своих коллег в большинстве считал бездарями и рвачами, больных – психами, нытиками и рохлями. Были единицы, которых он уважал. Прежде всего, сильных, волевых и, как правило, очень больных.

Статистику не вёл, но приблизительно каждый двадцатый его больной кончал жизнь самоубийством.

Это были люди, как правило, внешне состоятельные, благополучные, но слабые духом, уставшие от жизни. Каждая смерть Павла сильно задевала. Он анализировал её, пытался понять, почему, что сделал не так, ведь контакт с больным был тесным, и ничто не предвещало беды. И приходил к выводу, что его пациенты, в основном, избалованные и экзальтированные особы, делали это отчасти в пику ему, так как он смолоду взял за правило никаких амуров с ними не заводить.

И только одна девочка, с глазами раненой лани, ушла, сказав фразу, которую он понял уже слишком поздно:

– Я так болею! Но скоро, скоро, уже этой весной, наступит судный день, и мёртвые восстанут для праведной жизни…

Она так страдала, что не побоялась уйти сама, чтобы быстрее исполнилась её долгожданная мечта.

Об этом и многом другом ему нужно было с кем-то говорить. Павел выбрал Ольгу. С той поры, как она взяла у него первое интервью, между ними установились дружеские отношения. И поскольку свободного времени ни у одного, ни у другой не было, они чаще всего общались в мессенджере.

Был у них и третий реально-виртуальный друг – Марат. С Каримовым Павел учился в параллельных классах, а Ольга в глубокой юности встречалась с его младшим братом: в то время они оба играли за сборную университета по футболу. Позже её дружок уехал в Англию в профессиональный клуб, а Марат перешёл на тренерскую работу. Жениться почему-то не женился, жил со старенькой мамой, вёл богемный образ жизни. С журналисткой поддерживал связь постоянно.