Мы тут давеча в отпуске поселились на улице Пугачёва — и как было не вспомнить недавно прочитанную «Капитанскую дочку».
Дочь задала резонный вопрос: почему именем Пугачёва названа улица, мы же только что читали о нём как о разбойнике... и весь этот «русский бунт, бессмысленный и беспощадный»... а я задумалась на этот раз не только об исторической обусловленности возникновения топонимов, но и о том, как меняется коллективное сознание — и коллективная же оценка событий и личностей. Википедия пишет о Пугачёве как о предводителе крестьянского восстания, для советского человека он был, конечно, герой, восставший против царской власти.
А «Капитанская дочка» (если сделать скидку на Пушкинские архаизмы, которые мне милы, а Яне скорее утомительны) нас чрезвычайно захватила — драйв и огонь. Я сначала чуть было не обозвала роман янг-эдалтом, но сейчас думаю, что всё же не стоит: возраст возрастом (Пете Гринёву на момент начала истории чуть более шестнадцати), но побуждения и поступки тех шестнадцатилетних — это побуждения и поступки зрелых персонажей, а не подростков.
Здесь много вау-поворотов, роялей в кустах, моментов, когда всё вот-вот рухнет, а оно не, и безусловно прекрасный, нежный и обнадёживающий хэппиэнд. И трагичная линия Пугачёва-конечно-разбойника-и самозванца — великодушного, храброго, умеющего уважать врага, умеющего видеть ложь и ценить честность, наказывать и миловать; и вот же, всего одна строка, да что там, полстроки воспомнаний Гринёва, что «он присутствовал на казни Пугачева, которому был обязан своим счастьем. Пугачев узнал его и кивнул головой с эшафота» — такой изысканный штрих.
Ай да Пушкин. Я в слёзы сопереживания — не то чтобы казнённому злодею, скорее, объёмному образу, сотканному мастерством гения.
Izohlar
9